Текст книги "Два города (СИ)"

Автор книги: Лина Каменская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Два города

Город  Истноулт

Ночь. Серебряный диск луны еле-еле освещал узкую улицу, настолько узкую, что можно было бы без труда перепрыгнуть с крыши одного дома на крышу другого. Окна зияли темнотой своих комнат, а с обветшавших балкончиков на веревках свисало мокрое, как будто чистое, белье.  Еще на этой улице, как и на многих других в городе, располагались фонари, высокие, мощные, сделанные из сплавов железа. Их установили еще 30 лет назад. Еще в правление мэром более-менее чистым на руку. Он верил, что фонари избавят город от преступности… Возможно, так оно и было. Каждый день с наступлением темноты фонарщик разжигал огонь в этих небольших стеклянных футлярах. Но сейчас некому было разжигать фонари, некому, не для кого, да и незачем. В городе царила болезнь. Она бродила по улицам, скверам, заглядывала в дома. Ей нравились люди –  все, без разбору: богатые и бедные, старые и молодые. Она забирала с собой всех, пока не осталось почти никого. А оставшиеся, дабы  не искушать судьбу, старались не выходить за пределы своего дома даже в дневное время суток.

Ночь. Тихо. Неестественно тихо и пусто. Томас любил ночь, но последние две недели она казалась одной из самых отвратительных вещей на планете. Она наполнилась  жутким смрадом обгорелого мяса, а небо над городом покрылось дымом чумных костров, которые не переставали полыхать ни на секунду. Но больше всего он ненавидел болезнь, которая забирала с собой его близких, сначала жену, а сегодня она решила забрать его маленькую дочурку. Томас должен спасти ее. И даже страх собственной смерти не мог заставить его остаться дома. Даже зная наверняка, что он умрет, и шансов спасти ее, нет, он не сомневался в правильности своего решения.

–И все равно это плохая идея. И ты это знаешь. – Генри в очередной раз на полном ходу впечатался в фонарь.

–А мне плевать, что ты думаешь. – Конечно, Томас прекрасно знал об этом. Но его съедал необъяснимый ужас, гораздо более сильный, чем страх Генри. Хотя клацанье зубов напарника Томаса можно было услышать даже у центральной ратуши. Спасти…спасти свою дочь… Тех, кого касалась рука болезни, уходили с ней, рано или поздно. И из этого правила не было исключений. Зараженных не спасали, их изолировали, а потом сжигали, чтобы остановить распространение болезни. Но это слабо помогало. За две с половиной недели город опустел как никогда. Спасти свою дочь… Единственное, что он сможет для нее сделать, вытащив ее из госпиталя, это достойно похоронить, как честного доброго человека, а не как  какую-нибудь ведьму. Так как положено его вере.

Но зачем заглядывать в мысли отца, чей ребенок смертельно болен. О чем он еще может думать кроме спасения своего чада. Его мысли полны безумия и отчаяния. Он сам не знает, что делает. И уж точно не знает, что будет делать потом.

Две темные фигуры осторожно шли все по той же узкой улочке. В этой части города стояла особая глухая тишина.  Хотя каменная брусчатка и пыталась смягчить звук их шагов, на улице все же чувствовалось чье-то присутствие.

– Ты можешь потише передвигаться? – Томас раздраженно зашипел, когда послышался звук удара. Это Генри задел очередной фонарь уже плечом. – Мы скоро будем на месте.

Томас не сомневался, что Генри его услышал. Скорее тот просто не нашелся с ответом, а молча, гневно посмотрел в его, Томаса, сторону. Но что толку во взглядах, если город во власти столь темной ночи. Тучи почти полностью заслонили луну, и лишь изредка кое-где проскальзывали ее лучи, освещая путь и фантазируя с ночными силуэтами. Факелы пришлось выкинуть несколько кварталов назад. Слишком опасно. Несмотря на то, что город казался давно вымершим, стража могла появиться в любой момент. А они почти добрались до места. Госпиталь находился за этим домом.

Госпиталь – одно из самых населенных мест в городе. Даже в то время, когда жители еще не слышали слово чума, госпиталь был доверху наполнен людьми. Здесь лечили зубы, зашивали раны, избавляли от болей в животе, вправляли конечности и принимали роды. И все это делал один человек. Мистер Дж. Форман.  Люди молились на него. Считали его святым. Церковь даже судиться собиралась, считая такие мысли чистым святотатством и ярым проявление порока. Но власти защитили лекаря. И он успел помочь многим, пока болезнь не скосила его. Теперь госпиталь это оплот недуга. Здесь не осталось и намека на лечение.

Около здания госпиталя проскочило две фигуры. Одна более худая аккуратно прокралась среди деревьев и замерла около ограды. Другая – более толстая и приземистая, запнувшись о камень на дороге, а потом еще и зацепившись капюшоном за ветку дерева, уместилась  рядом.

– Последний раз говорю тебе, Томас, откажись от этой идеи. Тех, кто умер от болезни, не просто так сжигают. А своим поступком ты только способствуешь ее распространению. Не говоря о том, что если нас поймают стража нас живьем съест или того хуже – отдаст нас мэру. Да будь ты хоть трижды честный гражданин, справедливости здесь ты не добьешься.

– Кажется, ты забыл, кто вытащил тебя из тюремных камер.– Томас явно был взбешен. Но сдерживал себя. – Я не добропорядочный гражданин. В нашем городе это просто невозможно. Но я не оставлю свою дочь в этом кошмаре.

Генри лишь тяжело вздохнул. Он как никто другой чувствовал, чем обернется эта безумная затея. Генри вообще был средним человеком. И все, то немногое, что он заработал, он нажил честным адским трудом. Генри не был умен, спортивен, красив. И никогда не держал в руках больше пяти золотых монет. Генри был мелким торговцем. Не особо удачливым. Денег еле-еле хватало на еду. Но он не жаловался. Ему странным образом везло. Он был слаб и часто болел, тем не менее,  к своим двадцати трем годам он живой и целый. Cреди его круга мало кто мог похвастаться этим: редко кто доживал до двадцати, а у каждого второго не хватало одного пальца. Более того  Генри давно находился в браке со своей женой. И у него был сын, озорной мальчишка четырех лет. Все они были здоровы и счастливы, насколько Генри вообще мог влиять на это. А как и любой человек делать он этого не мог, здесь ему помогало только небо.  На время когда приплыли корабли с юга, и болезнь лишила города жизни, семья Генри находилась в соседнем городе. И он очень боялся потерять семью, так как это случилось у Томаса.

Томас наоборот славился своей красотой и умом. С детства отец обучал его искусству обработки дерева. Все чем он не начинал заниматься, схватывал на лету. Томас был прекрасным мастером на все руки. С легкостью он решал самые невыполнимые задачи. Ему всегда во всем везло. Богатый дом, жена – первая красавица в городе, здоровая дочка. Семья Томаса могла почти ни в чем себе не отказывать, несмотря на  то, что глава семейства не трудился с утра до ночи, зарабатывая каждую монету.

И вот собственно госпиталь. В крупном здании располагалось два крыла: мужское и женское. Каждое крыло представляло собой огромную комнату. И в мужском и женском крыле помещалось по тридцать больничных коек. Но это только название. На самом деле больных здесь было гораздо больше. Больных устраивали в проходах, сдвигали кровати, расстилали между кроватями еще лежаки.  Можно сказать в каждом крыле располагалась одна большая кровать, где как сардины в бочке лежали больные люди. Пыльно, душно, грязно, а в воздухе веяло дыханием болезни. Отделения построено два. Но черный вход был один.

Томас и Генри осторожно пробрались в госпиталь через тайный вход. Снаружи он был прикрыт густым ельником. Дверь, как таковая, отсутствовала. Так что вход представлял собой разрушенный участок стены, за которым тянулся длинный коридор, в конце которого едва различался тусклый свет поста стражи.

 Единственный стражник спал, то ли от невыносимой духоты, то ли от болезни, чье воздействие постепенно покрывало его кожу. Блюститель закона спал очень крепко. Полусидя-полулежа на полу, он обнимал алебарду, совершенно бесполезную в таком узком коридоре. Рядом с ним на полу догорала свеча. Тонкое пламя танцевало свой последний танец, готовое в любой момент погаснуть.

Генри остался здесь. Замер в тени. Он должен был вырубить охранника, если тот проснется и поднимет переполох. Или вдруг его навестят соратники. Томас продолжил свой путь вглубь коридора. Душно. От нехватки воздуха уже начинала кружиться голова. Создавалось впечатление, что госпиталь никогда не проветривали, и чем дальше шел Томас, тем труднее становилось ему дышать. Шаг. Еще шаг. Еще немного и он увидит свою дочь.

Томас почти бесшумно вошел в женское крыло. Мужчина старался быть максимально незаметным, однако даже в столь тяжелое время, его беспардонное появление, несомненно, отбросит тень на его честь. Странно, что никто не поднял крика. Все присутствующие находились в полусне. Они потеряли связь с реальностью. Что немудрено. Воздух в госпитале давно пропитался болезнью. И ни намека на слабый ветер, ни одного сквозняка. Конечно, в палате находились окна, несколько прямоугольных отверстий прямо под потолком. Однако они возложили на себя чисто декоративную функцию и ничуть не помогали больным облегчить свои страдания.

Томас отыскал дочь достаточно быстро. Для маленьких детей в крыле выделили особое место. Томас аккуратно взял ее на руки и поторопился к выходу.  Шаг. Еще шаг. Хотя в руках у Томаса спала маленькая девочка, идти стало гораздо легче. С мыслями скорее оказаться далеко от этого проклятого места, он, забыв об осторожности, перешел на бег. И вот через пару мгновений почти счастливый отец со своим чадом находились около спящего охранника.

 – Вы где так долго? – Внезапно раздался шепот Генри над ухом. А потом в отблеске свечи появилось и лицо Генри, бледное, испуганное. Руки у него дрожали. Нож, сцепленный пальцами рук мертвой хваткой, отплясывал бешеный танец вместе с ними.

Внезапно свет дернулся.

– Стража!

–Бежим!

Крик охранника нельзя было назвать громким. Но в полной тишине. Да и длинный пустой коридор, как нарочно усиливающий даже писк мыши до оглушающего рева… Иначе говоря, в то же мгновение из другого крыла на крик начали приближаться  три угрожающие  тени. Одновременно с ними Томас и Генри ломанулись к выходу.

Тишина ночи была нарушена. Любое движение в ночи тревожило сон болезни. День создавался для жизни, ночь  – для покоя и отдыха. Болезни нравилась природа. Пение птиц радовало душу и поднимало настроение по утрам. Раннее утро ей нравилось больше всего. Когда солнце только-только начинало греть землю. И капли утренней росы кристаллами сверкали под озорными лучами сонного светила. Это время создавалось для жизни. А ночь  – это совсем другое дело. Когда мир обволакивала темнота, тогда наступало время сна. Умолкало пение птиц, блекли краски природы. Только закат, как кульминация дневного представления вспыхивал необычайно яркой палитрой цветов. Ночью  жизнь замирала. Нужно было набраться сил для нового утра, предстоящего движения.

Болезнь разозлилась, ведь кто-то в эту ночь нарушил ее сон. Кто-то громким топотом разорвал тишину ночи. Кто-то испортил покой движением. Кто?

Болезнь нехотя встала с кровати и направилась к небольшому балкону. Она шла скорее по памяти, рассматривая дорогу через узкие щелки глазок, оставляя на пыльном полу следы маленьких босых ножек. На балконе редкие лунные лучи освещали ее худую фигурку. А вдалеке серебряный свет предательски указывал на пять темных точек, убегающих прочь из города. Увидев это, болезнь ужасно рассердилась. Да будь что угодно. Но ее друзья не должны покинуть ее владения. Разве могут они оставить ее.

Город Лотертаун

– Много наловил?

– Много. – Мальчишка показал на бултыхающихся в ведре рыбок. Все они, среднего размера, с серебристым брюхом, беспомощно разевали рты и смотрели бессмысленно друг на друга огромными наивными глазами.

 – И все равно это мелочь. – Старик хмыкнул

 – Другая в реке не водится. – Мальчишка с легкостью парировал все ответы старика. К счастью старый охотник был довольно предсказуем.

 – Ладно. Возвращаемся домой. – Старик вздохнул. Мальчишка зевнул, обнажив ряд белых зубов.

Мальчика звали Лиам. Три года назад его отдали подмастерьем к старику-охотнику. И все это время мальчик помогал по хозяйству: таскал дрова, ходил за водой, рыбачил, собирал грибы и ягоды. В общем, занимается всем тем, что далеко до настоящей охоты. Мальчишка уже давно перестал просить старика научить его стрельбе из лука, метанию ножей, способам выслеживания оленей. Хотя этот, повидавший жизнь, охотник прекрасно все это умел, и считался одним из лучших в своем деле.

Они шли вдоль реки. С одной стороны бурлил горный поток чистой воды, с другой стороны раскинулся богатый широколиственный лес. Лес был старый, древний. И часто могучие деревья падали в объятия реки. Заметив одно из таких деревьев,  старик остановился. Надо было взбодрить мальчишку.

– Малец, вот тебе мое следующее задание. Ты должен пройтись по этому дереву. – Старик указал на поваленный дуб над рекой. Расстояние до нее было приличным.

Лиам только в очередной раз зевнул. Поставил ведро с рыбой на землю. И с выражением полнейшей скуки начал осторожно ступать по стволу дерева. Где-то посередине он поскользнулся на коре, и, неловко взметнув руками, зацепился за крупную ветку дуба.

-Хорошо висишь? – Старик сел на пенек, вытянув ноги и подставив морщинистое лицо солнцу.

Мальчишка не ответил. Он пытался поудобнее обхватить ветку.

–Знаешь в чем отличие волка от человека? – Как ни в чем не бывало продолжил старик. – Вот в этом. – Он постучал указательным пальцем по виску. – Человек должен уметь одновременно действовать и просчитывать последствия. Если бы ты умел это делать, ты бы схватился за ветку потолще. Вон. Она рядом торчит. – Теперь указательный палец старика смотрел за спину Лиама.

Теперь и мальчик увидел ветку. Но когда он падал, он как-то не задумался какая ветка лучше. Он просто не хотел расшибиться о подводные камни реки.

– Ты мог бы помочь мне.

– Я тебе помогаю.

– А если бы еще подумал, то не полез бы на это дерево.

– Но ты сказал…

– Мало ли что я сказал. Признаться, последний месяц, ты вообще меня не слушал. И не говори обратное. – Старик скривился. – Прежде всего, ты должен думать. Это основа любого действия. Думаешь, охота – это метание ножей и стрельба из лука? Нееет…

Вот, что ты будешь делать, когда встретишь в лесу волка?

– Прыгну на дерево. И буду висеть там, как шишка, пока не созрею. – Мальчишка добрался до ствола, И теперь крепко обнимал его ногами и руками.

– Тебе нужно взобраться на правильное дерево, иначе волк тебя сожрет. И время на выбор у тебя одно мгновение. На какое-нибудь дерево тело само тебя понесет. Но сможешь ли ты на нем продержаться –  неизвестно.

И словно в подтверждение слов старика-охотника, ветка, на которой в первые секунды болтался мальчик, с хрустом сломалась и упала в бурлящий поток реки.

-Каждое действие несет на себе последствия. Положительные и не очень. Для тебя или для других. Каждое слово, каждый наш выбор обладает своими последствиями. И мы должны знать о них прежде, чем  сделаем шаг. – Старик нехотя встал и, ловко балансируя по стволу дуба, протянул руку своему ученику. – Ну что? Понял что-нибудь?

Мальчишка кивнул и, молча, схватился за протянутую ладонь.

Возвратились они уже под вечер. К тому времени рыба в ведре грозилась начать пахнуть еще более сильно и специфически. Но Лиам был счастлив. Старик обещал завтра взять его с собой на охоту. На дворе расцветала весна. В это время года всегда было полно оленей. А значит, велика вероятность, что они вернуться завтра не с пустыми руками.

Ночью мальчик никак не мог уснуть. Его что-то беспокоило, но что именно, он объяснить не мог. С каждым днем в лесу становилось все тише. Он привык, что в лесу постоянно играла жизнь. Кто-то всегда топал, ухал, свистел… Обязательно, каждую ночь мальчик вслушивался в далекий протяжный вой волка. Но буквально неделю назад шум леса стал потихоньку стихать. И теперь на Лиама давила неестественная тишина.

Утро окрасило небо в необыкновенно яркий красный цвет. Лиам и старик-охотник вышли еще затемно. И наблюдали величественный рассвет через просветы в кронах деревьев. Когда наступило долгожданное утро, они были уже в многих милях от дома.

Старик предупредил Лиама. – «В соседнем городе правила болезнь. И природа это чувствовала. Мы уйдем далеко на север вглубь леса. Около дома могут быть зараженные животные».

И они шли, долго, упорно, пробираясь через поваленные деревья и траву, высотой с самого Лиама. Еще через сотню метров непроходимого бурелома, где-то в чаще старик заприметил оленя. Молодое здоровое животное рыскало в кустах малины, осторожно переступая колючие ветки. Внезапно олень, будто почуяв опасность, встрепенулся и помчался прочь. Старик побежал за ним. Мальчишка еле поспевал за ними. Фигура старика постоянно терялась в зарослях. И мальчишка ориентировался скорее на шум, чем на движение. Тем более любая ветка, которую охотник задевал в процессе бега, раскачивалась еще несколько секунд, а дальше останавливалась в первоначальном положении. Казалось, лес съедал все проявления жизни, которая здесь проходила.

В погоне Лиам и охотник пересекли  бурную горную реку. Через нее лениво растянулся каменный мост. Собственно две стрелы охотника настигли оленя в момент, когда тот пытался его пересечь. Кровавые капли брызнули на мостовую. И бедное животное испустило дух прямо на каменной брусчатке. Охотник вмиг подлетел к своей добыче. Лиам, пошатываясь и держась за колющий бок, доковылял до оленя. К тому времени, глаза животного затуманились легкой дымкой, и в них отражались медленно проплывающие облака-корабли.

Охотник закинул тушу на плечо.

–Запомни дорогу. Завтра мы сюда вернемся.

Приказы старика всегда отличались своей лаконичностью. Но мальчишка редко его слушал. Нет. Сейчас он действительно пытался уловить речь охотника, но безудержный стук в ушах позволил ему  различить только два слова: «дорогу» и «вернемся». Лиам глубоко вздохнул, восстанавливая дыхание. Значит, нужно запомнить путь до моста. Кем-кем, а дураком мальчишка не был.

Домой они уже вернулись под вечер. День выдался довольно трудный. И Лиам был безмерно счастлив, завидев знакомую каменную трубу охотничьего домика. Мальчишка ужасно вымотался. Признаться, он устал уже на пути до моста, так что обратно он шел, еле передвигая ватными от долгой ходьбы ногами. И все-таки Лиам был рад, что старик взял его на охоту. Может теперь в его жизни появятся дела поинтереснее мытья полов. Однако радовался Лиам не долго. Дома их ждали гости.

В охотничьем доме жили трое: старик-охотник, его жена, тетушка Мэриам и сам  Лиам. Тетушка Мэриам – добрая мягкая женщина, заменила мальчику маму. Она заботилась о Лиаме, шила ему одежду и иногда баловала его всякими вкусностями. У Мэриам в груди билось бесконечно доброе сердце. Когда Лиам приносил в дом раненных животных, они вместе с тетушкой выхаживали их, лечили, чтобы потом отпустить на волю. Мэриам никогда не отказывала в помощи нуждающимся.

 И вот сейчас она на кухне готовила уху, где за столом скромно сидела маленькая девочка. Ее платье, видимо когда-то было белым, но сейчас уже не сияло прежней чистотой, хотя грязным его тоже назвать было нельзя. Растрепанные волосы ее спадали на плечи, а босые ноги девочка стыдливо прятала под стулом. Кожа у нее была бледной, слишком бледной для здорового человека. Лиам напрягся.

– И откуда ты такая взялась? – Охотник скинул тушу оленя. И присел на корточки, чтобы его глаза и глаза девочки находились на одной высоте.

– Потом расскажет. – Мэриам передвинула чугунный котелок в печи. – Уха скоро будет готова. Вы ведь ужасно голодные. И оленя надо освежевать, как следует и побыстрее, иначе протухнет.

Старик вздохнул. Хозяином в доме считался он, но не на кухне. Здесь приказы отдавал командир в юбке. И спорить с ним было бесполезно. Старик скинул походную куртку в сенях, аккуратно положил лук со стрелами и вернулся обратно на кухню, благо на столе в трех тарелках уже была разлита уха. А уж запах от нее, мгновенно наполнивший каждый уголок дома, вызывал призывное урчание желудка. Охотник и Лиам быстро опустошили свои тарелки, девочка к еде почти не притронулась.

 – Рассказывай, как здесь очутилась. – Охотник желал узнать историю, как можно раньше.

 – Хорошо. – Девочка посмотрела прямо в глаза охотнику. – Моя мама – служанка в поместье, что находится за горной рекой. Меня отправили за травами еще вчера, но я заблудилась в этом страшном лесу. Я долго бродила, но, кажется, запуталась еще сильнее. Я пыталась выбраться весь день. Но так и не смогла.

– Ты знаешь, что в соседнем городе правит болезнь?– Вкрадчиво спросил охотник.

– Да. Знаю. – Девочка кивнула. – Я видела пятерых людей на краю леса.

 – Они тебя не трогали?

– Нет.

Лиаму сразу не понравилась эта девочка. И даже не потому что она казалась ему дурнушкой. Нет. От нее веяло чем-то недобрым. И рассказ ее выглядел крайне подозрительно.

–Что ж. Завтра мы с Лиам отправимся в поместье. Нам нужно продать оленье мясо твоей госпоже. Мы отвезем тебя домой. – Охотник еще раз внимательно посмотрел на девочку, но так и не найдя ничего для себя подозрительного, поднялся наверх по лестнице отдохнуть.

– Спасибо. Вы очень добрые люди. – Крикнула она в след старику.

Мальчишка не тронулся  с места, упершись взглядом в пол.

– Особенно тетушка Мэриам. – продолжила девочка уже Лиаму. – Она обработала мне ранку на ноге.

 И действительно лодыжка девочки была перемотана белой тканью. Но Лиаму все равно было не по себе. Лучше ему не дотрагиваться до этого гостя.

К счастью, не дождавшись никакой реакции со стороны Лиама, девочка прохромала во двор в поисках хозяйки.

Тетушка Мэриам никогда не отказывала в помощи тем, кто нуждался  в ней. И в охотничьем доме всегда были рады гостям. Для голодного уставшего  путника здесь всегда найдется сытный ужин и теплая постель. Также тетушка слыла неплохой знахаркой и отлично разбиралась в травах. И если гость был болен или ранен, хозяйка всегда приходила на помощь. Лиам тоже рад был любым гостям. Но человека, который пришел в дом сегодня, Лиам предпочел бы никогда больше не видеть.

После ужина он сразу пошел в свою комнату. И не высовывал носа оттуда до самого утра, дабы не встретиться случайно с непонятной девочкой, чья кожа слишком бледная для здорового человека.

 Утро.

– Так малец. Пять секунд тебе на сборы.

Лиам впервые проспал. Вчера ему долго не удавалось уснуть от кошмарных мыслей. К тому же охота его вымотала донельзя. И он так и не успел нормально отдохнуть. Поэтому  сегодня утром он чувствовал себя не менее разбитым, чем вчера вечером. А теперь он еще останется голодным на весь день, потому что на завтрак не осталось времени. Лиам быстро оделся и выскочил во двор. К поездке уже все было готово.

Если охота заканчивалась удачно. И старик приносил большие туши животных. То излишки мяса, которые они не могли съесть, продавались. Охотник отдавал свежие куски мяса в ближайшее поместье за несколько золотых монет. Оно располагалось за рекой. Идти пешком туда долго и тяжело, особенно с грузом. Но доехать до поместья на повозке, запряженной одной бойкой лошадкой, не представляло усилий, а доставляло одно удовольствие.

Они выехали с рассветом. На прощание тетушка Мэриам обняла своего старика – мужа. Девчонка уже сидела в глубине повозки. Лиам сел с самого краю, так что ноги болтались над крупными колесами. Между ними лежали большие куски мяса. И мальчик мог быть спокоен, что разговаривать с гостьей ему, скорее всего больше не придется, чему он был непомерно рад. Охотник сел впереди и подобрав поводья, свистнул лошади, чтобы та начала движение. Путь предстоял неблизкий. Но озорные лучи доброго солнца, освещая темные уголки леса, давали надежду на погожий денек.

Ехали молча. Лиам внимательно следил за дорогой, запоминая каждую развилку. Девочка, с мечтательным выражением лица, рассматривала облака. Старик кутался в куртку и выглядел беспричинно уставшим, и, казалось, еще более постаревшим, чем обычно.

Когда они добрались до ворот поместья, уже перевалило за полдень.

–Ну все. Приехали. – Повозка остановилась около узорчатых дверей.

 – О. Спасибо огромное. – Девочка перевалилась за край повозки. И помахав на прощанье рукой, исчезла в живой изгороди лимонника, что окутывал стену поместья. – Спасибо за все.

Мальчишка с облегчением выдохнул. Старик закутался еще посильнее.

Ворота открыл знакомый пузатый мужчина. Он только кивнул старику, мельком взглянув на куски мяса, аккуратно сложенные в повозке.

Проехав небольшой сад, около самого здания мы повстречали еще одного мужчину, крупного и сильного, с холодным сдержанным взглядом. Он внимательно рассмотрел все куски свежей оленины и одобрительно хмыкнув, высыпал в ладонь охотника несколько золотых монет. Этот покупатель позвал еще пару человек. И вместе они опустошили повозку. Даже следа мяса в ней больше не осталось.

После этого охотник вывез пустую повозку обратно за ворота.

– Слезай. – Cкомандовал старик. И мальчик резво спрыгнул с повозки.

– Не приближайся. – Продолжил охотник хриплым голосом. – Это болезнь.

Он быстро развернул повозку и взяв вожжи, погнал лошадку галопом в сторону охотничьего дома, дома тетушки Мэриам, старика – охотника и Лиама. Но без мальчика. Лиам остался в чужом городе без всего. Он начал потихоньку понимать, что домой он больше не вернется. И почему старик оставил его здесь, совсем одного. Мальчик начал понимать, но отказывался верить в происходящее. Гость…Треклятый гость… Тетушка Мэриам пожалела болезнь.

Поместье располагалось в черте города. И через полчаса неспешной ходьбы Лиам остановился около фонтана на центральной площади. Потрясенный случившимся, он провел здесь весь день.

После того как немного оклемался, мальчик начал думать. Он обязан был что-то придумать. По городу бродила болезнь. И люди должны были знать об этом.

Лиам просил в церкви, ходил в ратушу, кричал на улицах о приходе беды. Никто его не слушал. Люди только гневно и с отвращением смотрели на мальчишку, или совсем не обращали внимания. Кто-то из прохожих вызвал стражников. Они быстро скрутили смутьяна и бросили его в тюремную камеру. Лиам остался один, совсем один. К глазам подкатили горькие слезы,  а в горле застрял острый комок обиды. Ему никто не верил.

– Я тебе верю. – Маленькая девочка обхватила железные прутья решетки. Болезнь умела читать мысли. Она предвидела будущее. Она умела действовать и предугадывать последствия своих шагов одновременно.

Лиам уже ничему не удивлялся. Он был подавлен. Ему оставалось только признать свое поражение. Против болезни он был бессилен.

 – Идем. Я тебе кое-что покажу. – Болезнь повернула ключ в железном замке и открыла дверцу камеры. Лиам не хотел знать, откуда она достала ключ. И честно говоря, не хотел за ней идти. Но болезнь славилась своей настойчивостью и не принимала отказов. Мальчик боялся, что в противном случае, она насильно поведет его туда, куда ей хочется, за руку. А  дотрагиваться до болезни или зараженного человека было смертельно.

Девочка вывела Лиама из тюрьмы на улицу. И из подсвеченных подвалов мальчика встретила темнота ночи. Темно. Очень темно. И ничего не слышно. Город наполнился тишиной. Она уже неделю преследовала мальчишку, когда лес, окружавший охотничий домик, беззвучно замирал в ночи. Удивительно, они прошли через весь город, но так и не встретили ни одной живой души. В окнах домов не горел свет. И мальчик надеялся, что это просто все легли спать. И в целом городе не нашлось ни одного человека, который мучился бы бессонницей или вдруг у него не оказались какие-нибудь важные неотложные дела, которые не могли подождать до утра. Простое совпадение.

Болезнь шла впереди. Она не вела мальчишку за руку. Но иногда смотрела назад, чтобы убедится в том, что мальчик следовал за ней. Таким образом, они дошли до поместья, в верхнем этаже которого горел свет.

– Нам туда. – Болезнь показала пальцем на несколько комнат, внутри которых поблескивал свет от канделябра.

Ребята последовали за пламенем свечей. Надо ли говорить, что по пути они также  не встретили ни одного человека.

Они поднялись на второй этаж. И вошли в дверь, за которой так приветливо мелькали огоньки.

Помимо непрошеных гостей, в комнате находились двое. Пожилая женщина, одетая в белоснежную сорочку, лежала на огромной кровати. Голова ее утопала в многочисленных подушках. А тело по пояс укрывало бардовое бархатное одеяло, на котором виднелись морщинистые руки. Рядом, на стуле, сидела молодая девушка. Она попеременно трогала то лоб старухи, то осторожно прикасалась к старческой ладони. Лица обеих женщин, подсвеченные слабым светом пламени свечей, выражали великую скорбь.

 – Смелей. Ты можешь ходить и говорить здесь свободно. Они тебя не слышат и не видят. – Девочка уже уместилась за столом, на котором исходило дымком мясное блюдо.  – Узнаешь? Это олень. Присоединяйся.

– Нет. Спасибо.– Мальчик не двинулся с места. – Я умер?

– Нет, глупый. – Болезнь развеселилась. – Просто им сейчас все равно на твое существование. У них есть проблемы поважнее.

Мальчишка вздохнул.

– Зачем мы здесь? Что тебе от меня нужно?

– Я хочу, чтобы ты понял кое-что и не злился на меня. – Девочка забралась на стул, закинула ногу на ногу, сверкнув перемотанной лодыжкой, и посмотрела на Лиама взрослыми, мутными от времени, глазами. – Я забираю с собой только злых, алчных, завистливых людей. Люди сами зовут меня, жалуясь на слишком громких соседей, на господина, что не платит им ни гроша, а только их избивает. Люди думают, что властны над судьбой. И могут полностью управлять не только своей жизнью, но и контролировать жизнь окружающих. Власть портит людей. Иллюзия власти также приносит лишь горе. Иногда мы думаем, что у нас есть выбор. Что мы властны над своими поступками. Но это далеко не так. Выбор сделан уже давно, нами или нет – уже не важно. И сейчас мы кружимся среди иллюзий последствий сделанного выбора.

Вот, смотри. Мог ли отец оставить больную малолетнюю дочь в госпитале среди кошмара, зная, что в ближайшее время она умрет, и ее тело сожгут, как и многих остальных, чтобы остановить распространение болезни?

Могла ли добрая женщина, завидев в лесу раненного ребенка, оставить его без помощи, даже если тот страдает смертельной и очень заразной болезнью?

Это чувства, которые делают вас прекрасными существами, которые делают вас людьми. Но в жизни за все нужно платить, особенно за доброту.

Взгляни на эту старуху. Эта карга попортила жизнь многим. А сколько судеб она загубила?... – Девчонка уважительно присвистнула.  – Мне столько и не снилось. Посмотри на девушку рядом. Это внучка старухи. И как она может не любить свою бабушку? Как внучка может оставить ее в одиночестве, когда вот-вот я ее заберу?