Текст книги "Вселенная Анимант Крамб. Лондонские хроники"

Автор книги: Лин Рина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Лин Рина
Вселенная Анимант Крамб. Лондонские хроники

Lin Rina

Animants Welt: Ein Buch über Staubchronik

© Москаленко К., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

* * *

Для Джул, Джаз и Ноны

– И что бы ты сейчас делала, будь у тебя выбор? – поинтересовалась она, и мне не потребовалось много времени на раздумья.

– Я бы сидела в своем кресле и читала, – ответила я.

19 Мая 1891

Дорогая Элиза.

Время пришло! Приготовления завершены, все необходимое упаковано, и мама даже удовлетворена моим выбором одежды. На следующей неделе в среду я возвращаюсь в Лондон.

Я безумно счастлива. Кто бы мог подумать, что я так сильно буду скучать по этому шумному, дурнопахнущему городу. У меня покалывает в пальцах, когда вспоминаю об узких улочках, чайных и даже о толпах людей, ожидающих меня там.

Мы непременно посетим с тобой каждый найденный книжный магазинчик и вместе вытерпим эти нелепые обязательные приемы с глупыми джентльменами. Ах, как же мне не хватает твоей прозорливости и остроумия!

В пятницу я должна пережить еще один бал без тебя, а потом наконец смогу позволить своим мыслям устремиться в Лондон.

Естественно, до свадьбы я останусь у дяди. Какой бы непристойной ни была твоя фантазия, в реальности вернуться в дом для персонала не представляется возможным, дорогая Элиза. Жить по соседству с женихом? Дома разразился бы скандал.

Кстати о скандалах: моя мама заработала сердечный приступ и зараз опустошила целый стакан пунша, когда услышала, что я снова хочу работать в библиотеке. Мысль о том, что обеспеченная молодая девушка работает, еще тогда казалась ей абсурдной, но шанс встретить в Лондоне человека, отвечающего моим требованиям, убедил ее. Теперь же то, что обрученная барышня, и уж тем более замужняя, работает, для нее столь же непонятно, как и тот факт, что моим супругом станет угрюмый библиотекарь.

Мне кажется, она хотела кого-то более разговорчивого, так как каждый раз пытается вовлечь бедного Томаса Рида в обсуждение самых бессмысленных тем. Когда он две недели назад приезжал к нам, она спросила его мнение о красном шелке.

Ох, Элиза, мне снова становится смешно, когда я вспоминаю его ответ и лицо моей матери.

Он лишь сказал, что лучше носить его, чем быть голым, и мама от испуга расплескала чай из чашки. После этого она больше ни о чем его не спрашивала и на один вечер оставила бедолагу наедине со своей книгой.

Впрочем, помолвка прошла успешно. Не знаю, как ему удалось не выйти из себя перед лицом стольких лицемерных поздравлений и раздраженных взглядов. Но я очень горжусь тем, что он ни разу не потерял самообладания и даже время от времени улыбался. Боюсь, он действительно влюблен в меня, потому что даже не упрекнул, когда я больше не могла сдержаться от смеха над ним.

Когда официальная часть закончилась, мы с Томасом сели на скамью в саду и прятались там. Пока не зашло солнце, я читала ему сказки братьев Гримм, которые дядя Альфред прислал нам в качестве подарка.

Учитывая, что дядя довольно скептически отнесся к помолвке, его подарок был очень подходящим и единственным, с которым мы оба знаем что делать.

Жаль, что ты не смогла приехать. Однако я надеюсь, что твои экзамены прошли успешно и ты смогла наладить нужные контакты на утреннем представлении свободных искусств, о котором мне писала. Я считаю твое решение заняться политикой, чтобы защищать права женщин, отличным и буду очень рада поддерживать тебя в этом деле, где только смогу.

Я с нетерпением жду возвращения в библиотеку, к книгам и атмосфере, к Оскару и Коди. И того, что смогу снова почувствовать себя полезной.

Но мысль о книжном магазине не выходит у меня из головы. Давай придумаем фантастические, совершенно далекие от реальности идеи, когда увидимся.

Твоя близкая подруга

Анимант

Анимант Крамб

Когда я искала свои первоначальные наброски к «Анимант», то обнаружила, что основная идея этой книги существует гораздо дольше, чем мне казалось сначала.

Мои первые зарисовки Ани были сделаны в 2003 году. Тогда она еще обладала эльфийскими ушами и была прекрасной помощницей угрюмого магического архивариуса по имени Морис. Ее звали Ханна Томсон, которая получила прозвище Анни.

Однажды вечером, перед сном, я задалась вопросом, нельзя ли сделать из имени Анни более оригинальное. Поэтому, пока засыпа́ла, без разбора перебирала слоги, начинающиеся с «Ани».

На следующее утро в моей голове осталось только одно имя: Анимант.

Согласно моим первым задумкам, она была милой спокойной девушкой с каштановыми волосами, румяными щеками и романтически мечтательными глазами.

Но потом наступила та роковая ночь, когда я не могла уснуть и эта история проносилась у меня в голове снова и снова. Мысли не хотели покидать мой разум, поэтому я, недолго думая, схватила ноутбук, чтобы переложить первые слова на бумагу.

Так между двумя и тремя часами ночи возник пролог, перевернувший все с ног на голову. Потому что здесь Анимант сразу перестала быть милой девушкой, которая зачитывалась любовными романами и мечтала о большой любви. Она оказалась хитрой, саркастичной и временами даже заносчивой.

Примерно в то же время я нашла в интернете фотографию, которая дополнила мое представление об Ани: светловолосая девушка с лукавым взглядом, уткнувшаяся в книгу. Так что я изменила цвет волос Анимант, ее цели и желания и таким образом начала свой первый исторический роман, еще не зная, что меня ждет.

Мистер Рид удивленно вскинул брови, и впервые с тех пор, как я вошла в кабинет, его взгляд приподнялся над оправой очков, когда он посмотрел прямо на меня.

Его глаза были темно-карими, как каштаны.

– Вам идет сарказм, – произнес он, и легкая кривая усмешка подсказала мне, что эти слова были комплиментом.

– Спасибо.

20 мая 1981

Милая Анимант,

уже три недели как я вернулся в Лондон, и кажется, что здесь вообще ничего не происходит. Знаю, что влюбленные пишут друг другу романтичные строки, но я не знаю, о чем тебе рассказать.

Дела в библиотеке идут как обычно. Оскар и Коди, на удивление, рады моему возвращению. Они постоянно спрашивают о тебе. Особенно Коди.

Новость о нашей помолвке распространилась молниеносно. Господи, как может быть такое, что нечто, о чем я никому не говорил, все равно известно каждому? Не понимаю любовь людей к сплетням.

Даже миссис Кристи уже все знает и передает привет.

Должно быть, что-то случилось. Потому что обычно она в страхе убегала, как только я заходил в дом. А теперь, кажется, чувствует, что в праве удостаивать меня минутными монологами. Как будто у меня нет других, более приятных дел.

Мир сошел с ума.

К счастью, через неделю ты возвращаешься в Лондон. Это безумие должно закончиться. Я не знаю, как справиться с этим в одиночку, говорю лишь, чтобы они обращались к тебе.

Пару дней назад в библиотеку пришла твоя подруга, Элиза Хэммильтон, чтобы передать сообщение от мисс Брэндон-Уэлдерсон. Почему ты никогда не упоминала, что мисс Хэммильтон ее подопечная? Или я просто забыл?

По крайней мере, общаться посредством писем гораздо приятнее, чем когда она сама приходила сюда. В основном потому, что свободное место в шкафу я заставил книгами.

Помимо этого, мисс Хэммильтон лично извинилась передо мной за пиратский сговор, который вы вдвоем придумали. Она действительно дерзкая девушка, которую просто облачили в элегантные наряды, чтобы создать видимость приличия.

Я не могу не поздравить тебя с таким выбором близких людей. Мне очень льстит, что ты окружаешь себя теми, кто может мне понравиться.

Также меня почтил и твой дядя. Однако я не знаю, как истолковать его поведение. Жгучая смесь подавленного гнева и неизбежность принять меня как члена семьи. Я бы громко посмеялся над ним, если бы не боялся, что потом он откусит мне голову.

Серьезно. Мир свихнулся. Возвращайся скорее, пока и я не потерял рассудок.

Чем бы все закончилось, если бы мужчина с моими недостатками характера начал обсуждать с другими людьми нашу помолвку? Не могу представить, какой вред я мог бы нанести в таком случае.

Возьми с собой, пожалуйста, роман «Путешествие Джексона Троуга в Индию». Мне не удалось закончить его, пока был у вас.

Со всей любовью, доступной моему сердцу.

Твой Томас

Томас Рид

У меня слабость к угрюмым мужчинам. Молчаливым, которых нужно сначала разгадать. С которыми нужно провести много времени, прежде чем понять, что они думают и чувствуют, потому что их нелегко считать.

Даже если ты выдумал их сам.

Томас Рид был сложной задачей не только для Анимант, но и для меня. Как прописать человека, который поначалу должен казаться неприятным, хотя ты любишь его с самого начала?

С момента знакомства Анимант узнает его как грубого высокомерного мужчину, который смотрит на нее свысока и засыпает работой, чтобы как можно скорее избавиться от нее. Но с каждым новым аспектом, который она о нем узнает, его образ в ее глазах меняется.

Мне всегда было крайне важно, чтобы характер мистера Рида не изменился. Я не хотела истории о том, где он сперва является ужасным подлецом, но благодаря растущим чувствам к Ани бросает свои дурные привычки. Я хотела создать персонажа с неизменным характером.

Вначале он груб и по-прежнему остается таким и в конце, поэтому, оставаясь верным себе, продолжает задевать Анимант, одновременно делая ей комплимент.

Что меняется, так это позиция Анимант. Она понимает его точку зрения, его ценности и что его характеризует.

Кроме того, через него она предваряет и свои собственные ошибки, как в зеркале, даже если она не видит этого в первых главах «Книжных хроник».

Это создает возможность возникновения конфликта.

Больше всего я люблю описывать эмоциональные переживания, горячие споры и ссоры. С Анимант и ее библиотекарем мне было особенно приятно, когда их упрямые головы сталкивались друг с другом.

В душе у мистера Рида,
или Что на самом деле произошло между последней главой и действительно последней главой

«Просто какая-то девушка», – подумал он, впервые увидев ее. Когда она вместе со своим дядей появилась в библиотеке с высоко поднятой головой и осанкой богатой леди, полагавшей, что мир что-то ей должен, он мог думать только о том, как в кратчайший срок выгнать ее из своих священных залов.

Как он мог предположить, что ее глаза так блестели не потому, что снаружи дул пронзительно-холодный ветер, а потому, что она ощутила то же самое, когда он сам впервые вошел в библиотеку. Поток книг, заставляющий сердце забиться, и покалывающие завитки знаний.

Он думал, что избавиться от нее будет легко. Задача довести избалованную девушку до грани отчаяния казалась ему тогда все равно что детской игрой.

Но то, что он сейчас чувствовал, не имело уже никакого отношения к детским играм.

Снаружи не переставая шел снег, и звенящий холод давил на оконные стекла. Подавленный Томас Рид плотнее завернулся в свое пальто, так как не удосужился разжечь камин в соседней комнате, и запретил себе думать о том, что бы сделала она, будь сейчас здесь.

Потому что ее здесь не было. И это к лучшему.

По крайней мере, он продолжал убеждать себя в этом, цепляясь за эту мысль, как за спасательный круг в открытом море.

С усилием он снова сосредоточил свое внимание на письме, которое писал, и раздраженно выдохнул, когда заметил, что уже оставил несколько клякс на бумаге перьевой ручкой, пока его разум был затуманен.

Черт возьми, что происходит с ним сегодня? Разве с неделями не должно становиться лучше? Разве не говорят, что время лечит?

Он отложил пишущий инструмент куда-то в ужаснейший хаос на его столе и решил вернуться к написанию письма позже. Слишком мало концентрации.

Чтобы получить ее, ему нужно больше спать. Но сон оставил его после того, как он разобрал ящик с последними доставленными книгами, которые пришлось заменить после происшествия с чемоданом.

Это вырвало его из героического спокойствия и снова ткнуло пальцем в больное место, которым стало его разрушенное сердце. Он вспомнил то утро, когда здесь его ждали дождь, осколки и уничтоженные книги. Она опоздала из-за сильного ветра, и он боялся, что именно в этот день она по горло насытилась его колкостями.

Он знал, что у нее боевой дух, она доказывала ему это каждый день, когда пробивалась и сохраняла самообладание. Это было удивительно, и все же оставался вопрос. Почему? Почему богатая девочка явилась в библиотеку и работает не покладая рук?

Но когда она подбежала к нему по лестнице и увидела уничтоженные книги, он внезапно осознал, в чем причина всего этого. Слезы стояли в ее пасмурно-голубых глазах, а мягкие черты лица исказились в полном ужасе, словно перед глазами разыгралось убийство.

Она была здесь из-за книг.

Может быть, также из-за своенравия и гордости, или еще чего-то. Но основой всего были книги.

Как он мог изводить девочку, которая пришла сюда так же, как и он много лет назад, когда был еще мальчиком, сыном мясника, благоговейно проводившим своими грязными пальцами по книжным корешкам?

Он преодолел условности и сословия, чтобы стать библиотекарем. И она собиралась сделать то же самое.

Анимант Крамб.

Только он подумал о ее имени, как его душа согрелась в равной степени, как и разорвалась на части. Ее насмешливый взгляд, всегда вежливая улыбка на губах, которая лишь скрывала ее истинные мысли; то, как она насмехалась над его приступами ворчания.

Стук в дверь вернул его в реальность.

– Войдите, – резко ответил он, хотя предпочел бы остаться один. Но избавиться ото всех не помогало. Теперь ему нужно было управлять библиотекой. Также без нее.

– Мистер Рид, – вежливо произнес Оскар, прочистив горло, затем опустил взгляд и насторожился, чтобы избежать причуд Томаса Рида, если они снова заставят его бросить пресс-папье вслед своим помощникам.

– Что случилось, Оскар? – спросил он, стараясь не выставлять свое плохое настроение напоказ, как в последние шесть недель.

Шесть недель. Ему с трудом верилось, что он так долго прожил без нее.

Он считал себя скорее плохим, чем правым, и раньше всегда пользовался своим статусом чудака, потому что никому не было до него дела. До тех пор, пока она не проникла в его сердце.

Это был тот день, когда произошел несчастный случай.

Он только закончил написание заявки и был удивлен тем, как быстро шли дела, когда в его кабинете царил порядок. Конечно, он никогда не призна́ется Анимант в том, что, несмотря на честные попытки, он не в состоянии поддерживать этот порядок.

Громкий стук металла по металлу заставил его вздрогнуть. В отличие от постоянного шума поисковой машины, который было отчетливо слышен в его кабинете, этот непривычный звук сразу сбил его с толку.

Он тут же вскочил со стула и поспешил внутрь, боясь, что механизм поврежден и вскоре выведет из строя всю машину. Потому что никто из них не мог себе позволить такую оплошность.

Но дверь была открыта, и в глубине комнаты он увидел ящик с узкими карточками, на которых Анимант Крамб вырезала ключевые слова.

Страх пронзил его тело гораздо сильнее, чем он ожидал. Он позвал ее и услышал такой жалобный стон, что ему захотелось тут же броситься к ней.

То, что он вытащил сильную женщину-бойца из машины сломленной, дрожащей и плачущей в его руках, тронуло его душу и унесло в бездну, носившую ее имя.

Взгляд, которым она посмотрела на него и поблагодарила за спасение, ее глаза, в которых он увидел себя рыцарем, предопределили его судьбу.

И, хотя ему не хотелось признавать этот факт на балу во время вальса при свете свечей, он жаждал вновь ощутить на себе этот взгляд, стать ее спасителем и нести ее на руках, в какое бы путешествие она ни отправилась, как в тот роковой день.

Но это было невозможно. Казалось, он мог рассчитывать на что-то одно: либо носить ее на руках, либо быть ее спасителем.

Если бы он позволил ей остаться, то обрек бы ее на несчастье. В этом не было никаких сомнений. Даже ночью, ворочаясь в поисках сна, он мечтал о том, чтобы стать достойным ее.

– Одному из студентов нужна консультация, – сообщил ему Оскар, и Томас Рид фыркнул.

– А где же мистер Чемберли? – ворчливо поинтересовался он и уже успел подумать, что стало с наивным простофилей.

– Он уволился вчера, сэр, – подтвердил его мысль Оскар, на что он кивнул. Еще один помощник, который не смог сравниться с ней. Неудивительно, ведь она была идеальной.

Мысль о том, чтобы разбираться с глупостью некоторых студентов, которые даже не могут просмотреть книги в обратном алфавитном порядке и найти нужную, не была достаточной причиной того, чтобы отвлечь его от воспоминаний.

Но он готов использовать любую возможность.

– Он ждет вас в отделе юриспруденции, – быстро объяснил Оскар, когда библиотекарь снял очки и повесил их на вырез своего жилета.

– Я позабочусь об этом. Спасибо, Оскар, – выпалил он и встретился с удивленным взглядом работника. Оскар сразу же бесшумно выскользнул из кабинета.

Томас Рид покачал головой и осознал, что в этом была его вина. Оскар и Коди избегали его. Каждый, кто только мог, сторонился его.

Будь у него выбор, он бы тоже избегал самого себя.

Но он должен жить с собой. С плохим настроением и эгоистичными мечтами, в которых девушка снова сидела в его квартире и перелистывала страницы книг. Устремив взгляд на написанное, погруженная мыслями в строки, пока он не подойдет к ней и она не поднимет голову. После этого в своих мечтах он делал то, что строго запрещено в реальной жизни: целовал ее.

Если бы он только сделал это в реальной жизни…

Томас Рид поправил жилет, собрался с мыслями и вышел из кабинета в кольцевой проход. В стеклянном куполе, сквозь который проникал слабый свет нового года, было видно, как по небу проносились серые тучи.

Нет, хорошо, что он не поцеловал ее. Иначе появилось бы еще что-то, по чему бы он скучал. Еще одно воспоминание, которое преследовало бы его, когда он ступал в знакомые места, в библиотеку, в квартиру. Самым худшим была маленькая квартира, в которой она жила и которою он вновь заставил книгами.

Ему не следовало позволять ей переезжать сюда так близко к себе. Когда он показывал ей комнату, то был твердо уверен, что она откажется, потому что наверняка испугается стесненных условий. Но этого не произошло.

Неловкость охватила его при мысли, что рядом с ним будет жить девушка, особенно после того, как случай, когда он вынес ее на руках из машины, глубоко засел в его сердце.

Он сразу же отдал ей ключ от смежной двери, хотя обычно оставлял его у себя, потому что не хотел дарить недоумкам, которые жили здесь до этого, возможность вломиться в его квартиру.

Но на тот момент он доверился строгости и прямолинейности Анимант больше, чем самому себе, и избавился от искушения, зная, что не сможет войти в ее комнату.

А потом она сама пришла к нему. Когда он мучился от лихорадки из-за своей влюбленности, под влияние которой так сильно попал после бала, что бежал домой под дождем, чтобы успокоить свою беспокойную душу.

Его упрямая и чудесная Анимант.

Как много бессонных ночей ему было уготовано, чтобы в этих скромных комнатах узнать ее. И как много их будет теперь, когда ее здесь больше нет.

Пока он спускался по ступенькам, его мысли вернулись в реальность, и он сделал несколько шагов к одному из нескольких студентов, которые так скоро после празднования Нового года вернулись к изучению учебного материала. Молодой человек поднял взгляд, однако его лицо не было знакомо Томасу Риду, и от него последовали такие глупые вопросы, что библиотекарю захотелось прогнать его. Он с трудом сдерживался, чтобы сразу не высказать этому глупцу, что с такой сообразительностью он никогда не окончит курс юриспруденции.

Однако, когда к нему подошел другой студент, чтобы достать определенную книгу с полки, весь гнев испарился из легких библиотекаря, оставив после себя лишь одышку. Высокий молодой человек тихо бормотал под нос, пока искал вторую книгу, а его лицо было точной копией его сестры.

Сердце Томаса Рида забилось чаще, а нервозность добралась до кончиков пальцев. Это был всего лишь ее брат, Генри. Но он был прямым напоминанием о девушке, по которой мужчина отчаянно скучал.

Что с ней? Она все еще была в милях отсюда, в родительском доме где-то неподалеку от Бата? Чем она занималась? Что сейчас читала? Думала ли о нем время от времени?

Вопросы крутились на языке, и он с трудом удерживал их в себе.

Генри Крамб поднял голову, словно почувствовав, что кто-то на него смотрит, и приветливо кивнул Томасу Риду головой, когда их взгляды встретились.

– Мистер Рид, – поприветствовал он, и библиотекарь подошел к нему, совершенно забыв о другом студенте.

– Мистер Крамб. Рад вас видеть, – откликнулся он и услышал предательскую нервозность в своих собственных словах.

– В самом деле? – Генри Крамб выглядел удивленным, словно сразу понял, что за фразой Томаса Рида стояли корыстные мотивы.

Он пытался притвориться невиновным, но был слишком напряжен, чтобы совершить такой подвиг. Из его уст вырывалась лишь грубость.

– Как поживает ваша сестра? Вы говорили с ней? – с трудом выдавил он, потому как язык будто приклеился к небу.

Генри Крамб кивнул, казалось, не заметив его грубые интонации, и даже улыбнулся.

– Да, я приезжал домой на Рождество. Думаю, она очень скучает по Лондону, – заявил он, одаривая мистера Рида испытующим взглядом, который заставил библиотекаря внутренне содрогнуться.

Может быть, он все знал и играл в вежливую приветливость так же блестяще, как Анимант?

– Она рассказала вам, что произошло? – спросил он, на что молодой студент покачал головой.

– Нет, мистер Рид, – ответил он с вымученной улыбкой и тихо вздохнул. – Впрочем, это неудивительно, так как моя сестра уже несколько недель почти не разговаривает.

Невидимая рука схватила сердце Томаса Рида и безжалостно раздавила его. В минуты слабости он с удовольствием представлял, как она сидит дома, устремив взгляд вдаль, и страдает так же, как он делал это каждый день.

Но, конечно же, он не желал ей этого. Ему хотелось знать, что она смотрит в будущее. Упрямо и воинственно, высоко подняв голову, с добротой в глазах и усмешкой на губах.

– Она читает? – уточнил он, зная, что хорошая история во многих ситуациях может утешить. Очень редко, когда он сосредотачивался на одной из них, на несколько мгновений погружаясь мыслями в роман, отчего ему становилось легче дышать.

– Иногда, – ответил Генри Крамб, и по его выражению лица было ясно, что он тоже обеспокоен.

Томас Рид судорожно сглотнул.

– Иногда? – недоверчиво переспросил он.

Анимант, которая не читает, не могла существовать в реальности. Чувство вины захлестнуло его, практически раздавило, и лицо приобрело отсутствующее выражение.

– Вы беспокоитесь о ней? – поинтересовался Генри, но библиотекарь надеялся, что это был риторический вопрос, так как не смог ответить на него, а только схватился рукой за одну из полок. Неужели у нее все было так плохо, что она пренебрегла своим любимейшим увлечением?

– Мистер Рид?

Но если это действительно так, было ли что-то, чем он мог помочь? Мог ли он послать ей книгу? Должен ли он вообще вмешиваться?

– Мистер Рид!

Томас Рид поднял взгляд и встретился с голубыми глазами своего собеседника. Его пугало и завораживало, как были похожи черты лица Генри и Анимант.

– Вы любите мою сестру, – совершенно внезапно произнес Генри, словно прочитал это по его лицу, и Томас Рид тут же выпрямился.

Его сердцебиение участилось, зрачки расширились, а дыхание перехватило, словно ужас неожиданно резко вытолкнул воздух из легких.

– Мистер Крамб, это… Вы не должны… делать поспешные выводы, – запинаясь, произнес он, но молодой человек не слушал его, только покачал головой и провел рукой по темно-русым волосам, выражая заинтригованность.

– Это кое-что объясняет, – прошептал он скорее себе, и Томас Рид в оборонительном жесте скрестил на груди руки, потому что не знал, как еще помочь себе.

– Ах, в самом деле? – лишь фыркнул он, и застигнутый врасплох Генри снова поднял на него взгляд, буквально пронзая его смелым взглядом.

– Что произошло? Я имею в виду, Ани просто сбежала из Лондона. Хотя очевидно, что она ужасно страдает от любовных томлений, – спросил он, и в его позе проскользнул намек на подозрение.

– Я и пальцем не тронул вашу сестру! – тут же ощетинился библиотекарь и всплеснул руками. Если он чего-то и не хотел, так это того, чтобы Генри Крамб сделал неверные выводы.

Однако тот засмеялся и сразу же успокоился, так как его голос прозвучал слишком громко для читального зала.

– Мистер Рид, я бы никогда не обвинил вас в этом, – он понизил голос и сделал шаг к нему, чтобы продолжить разговор в более доверительной форме. – Даже если некоторым трудно в это поверить, мое мнение о вас превосходное, и я считаю вас порядочным и честным мужчиной.

Даже Томасу Риду было трудно в это поверить, и он недоверчиво приподнял брови.

– Я удивлен, – признался он, на что Генри лишь усмехнулся.

– Но вы любите друг друга, – он вновь вернулся к теме, которую Томас совершенно не хотел обсуждать. Не с Генри Крамбом. И ни с кем другим тоже.

Он хотел бы просто забыть, но точно знал, что не сможет. Однажды ему уже довелось пережить несчастную любовь, но она была просто несравнима с чувствами к Анимант Крамб.

Она вновь проникла в его мысли, в которых, просматривая заумные названия книг и авторов, одарила его мимолетным взглядом, сама того не осознавая, очаровывая им.

– Я не знаю. Мисс Крамб никогда не признавалась мне, – заявил он, с горечью пробуя ложь, стекающую по его горлу. Она никогда не озвучивала, но он точно об этом знал.

– Но вы знаете, что она любит вас, – перешел к главному Генри, на что Томас Рид громко фыркнул, не в силах препятствовать дальнейшему разговору.

Конечно, он мог бы просто уйти и вновь закрыться в своем кабинете и погрузиться с головой в работу. Но не в этот раз. Хотя Генри – не то же самое, что его сестра, Томас чувствовал некую связь с ней, когда разговаривал с ее братом. И для него было бы слишком тяжело так просто покончить с этим. Даже если он никогда не сможет ее заполучить.

– Мистер Крамб, даже если бы это было так, это не имеет никакого значения. В последние несколько дней своей работы Анимант… – он прочистил горло, – мисс Крамб была сильно обеспокоена семейными обстоятельствами…

– Моей помолвкой с Рейчел, – прямо закончил Генри Крамб, который сразу понял, о чем идет речь, и библиотекарь был рад, что ему не пришлось произносить это вслух. В конце концов, он не имел права вмешиваться. Вообще-то он даже не должен был знать о подобных личных делах других людей.

– Да, – только и сказал он, не выдержав взгляда Генри Крамба, который смотрел на него так испытующе, словно мог заглянуть ему прямо в голову.

– Она рассказала вам об этом?

Томас Рид покачал головой.

– Она лишь упомянула, что ваш отец не считает эту связь подходящей, – он произнес ненавистные ему слова и хотел подавиться ими. Это стало началом конца, смертельным ударом по его надеждам, которые затем иссякли и оставили его одного во тьме.

Генри глубоко вдохнул, а затем медленно выдохнул.

– О Боже, – охнул он. – Я понял. Но вы ошибаетесь, мистер Рид.

– Прошу прощения? – Библиотекарь растерянно поднял голову, думая, что ослышался. Его сердце дрогнуло, а голова начала гудеть от всех крошечных искр надежды, которые он жестоко подавил в зародыше.

– Вы отвергли мою сестру, потому что решили, что мой отец не примет ваши отношения? – Генри Крамб попал в самую точку, взмахнув в воздухе книгой, которую держал в руках. – Ах, не отвечайте, я уже вижу это по вашему лицу! – бодро фыркнул он и посмотрел Томасу Риду прямо в глаза. – Вы любите мою сестру?

– Мистер Крамб, я… – чувствуя неловкость, он запнулся, и студент болезненно ткнул его пальцем в грудь, так, что он бы упал, если бы не ухватился за стеллаж.

– Вы любите мою сестру? Простой вопрос, да или нет, – напирал он, и Томасу Риду казалось, что его череп раскололся.

– Да, – едва слышно выдавил он, открывая тем самым врата в самые потаенные уголки его естества.

Генри ткнул его в грудь второй раз.

– Тогда напишите ей, сумасшедший! – прошипел он, как опасная змея, и его взгляд мрачнел все сильнее. – Так как вы глубоко заблуждаетесь.

Анимант всегда точно понимала, что застигает библиотекаря врасплох своей яростью, что у него не было выбора, кроме как пойти на компромисс. И Генри ни в чем не уступал сестре.

– Мой отец поначалу был против моей помолвки, потому что Рейчел еврейского происхождения. Это не имело ничего общего с деньгами или положением в обществе. И чтобы окончательно переубедить, я с радостью приглашаю вас на нашу свадьбу. Она состоится восьмого апреля.

Томас Рид был ошеломлен, чувствовал, как мысли проносятся у него в голове, и ему потребовалось слишком много времени, чтобы правильно расценить эту совершенно новую для него информацию.

– Ваш отец дал свое согласие? – потрясенно спросил он и не мог понять этого, или, возможно, не хотел, потому что это значило бы для него больше, чем он мог вынести в своем нестабильном состоянии.

– Мой отец далеко не так упрям, как вы себе представляете. Он также узнает настоящую любовь, когда видит ее, – добавил Генри и пренебрежительно махнул рукой. – Кроме того, такому человеку, как вы, образованному мужчине, работающему руководителем, было бы легко угодить моему отцу в качестве зятя.

– Это… – Томасу Риду пришлось сделать глубокий вдох. Он всегда считал, что недостаточно хорош для семьи Анимант и что мнение ее отца наверняка никогда не изменится.

Возможно, потому что он судил по своему отцу, который после стольких лет все еще не простил его за то, что он не стал мясником и вместо этого строил академическую карьеру. Как он мог так ошибаться?

– Я не могу так просто написать ей, – выдавил он, и волна вины сбила его с ног. Он позволил Анимант уехать, полагая, что чрезвычайно мудр и все понимает, а теперь должен признать, что был неправ.

– Конечно, можете, – парировал Генри. – И, если вы этого не сделаете, я клянусь, что буду приходить сюда каждый день и наседать на вас до тех пор, пока вы не сделаете это, – прорычал он, демонстрируя такой неистовый гнев, который могли испытывать только старшие братья. – Если Анимант продолжит выплакивать из-за вас все глаза, хотя ваши чувства взаимны, я изменю свое хорошего мнение о вашей персоне, мистер Рид! – ожесточенно добавил он, демонстративно зажав книгу под мышкой и окинув библиотекаря таким убийственным взглядом, что Томаса Рида пробрала холодная дрожь. – Увидимся завтра, – молодой человек закончил угрожать и пошел обратно к своему столу, на котором стопкой лежали учебники.

Остаток дня Томас Рид провел словно в трансе. Снова и снова он проигрывал в своей голове разговор с Генри Крамбом и просто не мог понять, как мог так ошибаться.