Текст книги "История моей простой любви"
Автор книги: Лилия Отик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Ох уж это платье
И тут, сразу после свадьбы, мой женский график стал давать сбой. Свадебное платье не зря казалось мне тесным. В моём теле всё было как-то не так. И раньше, чем тесты на беременность показали заветную синюю полоску, появилась боль. Ну боль и боль, мало ли боли приносит нам жизнь?
Моя гинеколог, сделав анализ, поздравила меня. Сердце остановилось в предвкушении! И мы пошли делать УЗИ.
Я ненавижу паузы. От врачей, от чиновников и от уполномоченных… Они никогда не сулят ничего хорошего.
Врач молчала. И водила, и водила по животу прибором, всматривалась в экран. Но того, что она хотела увидеть, не было. Ещё раз посчитав вероятные сроки, она расписала мне возможные шаги и ушла в отпуск.
Я осталась наблюдать и ждать одна.
На неделе боль даже затихала, за работой, за домашними рутинами, за общением с мужем. Но в выходные она становилась сильнее. И в следующие ещё сильнее. И однажды пришлось вызвать скорую и меня увезли в больницу.
* * *
Палаты в женском гинекологическом отделении – это отдельный мир. Нигде больше ты не становишься свидетелем таких откровенных историй из жизни других людей. Это всегда Личная История. Даже если тебе никто ничего не рассказывает, ты слушаешь разговор соседки по палате с врачом или с мужем, или с родственниками и как будто приоткрываешь дверь в чужую личную жизнь. Но и разговоры между самими больными тоже обязательно случаются.
Почему я так мало пишу про мужа, вспоминая тот свой период? С одной стороны, конечно, я хотела оградить его от своей проблемы. Да и семья у нас была совсем молодая. Новый быт, новые привычки, а тут ещё и жена, которая всё время жалуется? Не надо было сваливать на мужа столько проблем. С другой стороны, понять боль другого человека может только тот, кто испытал её на себе. Только так. Можно сочувствовать, стараться помочь, пожалеть, поддержать. Но это всё будет будто со стороны. И только тот, кто знает такую боль сам, – он участник и он тебя понимает.
В отделении гинекологии тебя понимают. И ты понимаешь. Не безусловно всех, здесь тоже есть своя специфика. Но все те проблемы очень женские, очень личные. О таком редко говорят с мужьями, даже с мамами или с подругами. Это особые разговоры, особые судьбы. Наверное, по ним можно писать повести, как минимум рассказы. Или снимать кино. С пометкой «Только для женщин».
* * *
В тот раз мне вынесли вердикт: замершая беременность. Врачи выполнили то, что считали нужным, и отпустили меня домой.
* * *
А через 2 дня боль нахлынула снова. Моя врач была в отпуске. Из больницы меня выписали. Ещё через 3 дня подруга созвонила меня со своим гинекологом, который принял меня «полевому». Снова анализ крови и УЗИ. Врач всё изучил и сказал: «У меня нет оснований не доверять моим коллегам (в больнице)». Поэтому выписал мне сильные обезболивающие и сказал ждать, когда возможное воспаление после процедуры в больнице пройдёт.
А ещё через неделю, закончив проект на работе, я вызвала скорую. Вот закончила последний чертёж стоя (сидеть уже не могла) и, меряя шагами кабинет (стоять я уже тоже не могла), набрала номер скорой. Не могла сидеть уже и в машине. Шофёр хотел ругаться, но посмотрел на меня, выдержал паузу и сказал держаться за все поручни. И мы поехали.
В приёмном той же самой больницы снова ждала час. Приехал муж, которому я сообщила сразу после звонка в скорую, привёз выписку из больницы за первый раз и держал меня этот час за руку, ошалевшую от боли и страха. Меня распределили в палату, оттуда направили на УЗИ.
Как во сне добрела до нужного корпуса, вошла в фойе перед кабинетами, оглядела толпу ожидающих женщин, заняла очередь, прислонилась к стенке. Через 5 минут вышла медсестра и громко назвала мою фамилию. Наверное, вокруг возмущались, когда я втекала в кабинет. В этот раз диагноз поставили сразу: внематочная беременность. Размеры, примерные сроки, рекомендация на срочную операцию. Обратно в палату везли на кресле. И это было так хорошо – не шевелиться, не думать, попробовать замереть, чтобы боль стала хоть немножко меньше.
В палате ко мне пришла новая врач, заведующая отделением. Посмотрела выписку, сравнила с результатами последнего УЗИ, после паузы выдавила: «Где вам ЭТО делали?» Через всю боль я первый раз позволила эмоциям подняться. Я не врач, я должна верить и доверять, мне просто ничего не остаётся. Мои эмоции мне не помогут. Но озвучить факт я могла себе позволить: «В вашем отделении, доктор».
На что готовы люди ради жизни? А ради своих идей?
Врач ласковым голосом стала объяснять мне, что трубу можно вырезать. Но в моём возрасте шансы забеременеть снова станут намного меньше. А можно попробовать экспериментальное лекарство, которое удалит плод, но оставит мне трубу…
На ком проверяют новые лекарства? Кто те доблестные добровольцы? А на ком проверяют новые препараты, которые рассасывают сгустки в маточных трубах? На бездетных отчаявшихся женщинах. И только тогда, когда и выбора у них почти нет. Как-то так.
Я ведь ещё могла терпеть, я даже что-то соображала сквозь весь этот сон. Поэтому я согласилась и подписала бумаги. И вырубилась после уколов с обезболивающим.
Санда
Когда я очнулась, на койке рядом появилась соседка. Молодая девушка, тонкая и, кажется, очень красивая. Она сидела и сушила светлые длинные волосы большим махровым полотенцем. Разговор в палате как раз шёл с ней и о ней. Девушку звали Санда. Моё сознание медленно выплывало из тумана лекарств и цеплялось за девушку. А ум почему-то отводил глаза в сторону, словно не хотел её видеть. Сознание снова фокусировалось на ней, ум снова тянул от неё.
Психологи предлагают множество техник, чтобы увидеть реальность. Но истина в том, что мы изобретательно находим множество способов не смотреть. Чтобы не видеть эту самую реальность.
Наконец ум и сознание совместили свои данные, договорились и согласились воспринять то, что было. У Санды не было правой руки. Тут она закончила сушить волосы, вскочила и попрыгала к тумбочке, взяла там расчёску, ловко вернулась на койку и стала причёсывать волосы. Правой ноги у Санды тоже не было.
Палатный разговор шёл о её истории. Как он мог начаться, я не представляю. Хотя, возможно, очень просто. Кто-то спросил, а кто-то решил ответить. Просто удивительно (хотя почему удивительно?) Санда рассказывала о себе – спокойно, легко, абсолютно без горечи. От неё вообще веяло такой добротой, что становилось как будто светлее в палате.
Каждый день она принимала душ и мыла свои длинные волосы. Это был её обязательный пункт. Так она держала себя на своей планке. Санда попала в автомобильную аварию, когда ей было 3 года. Отец после этой трагедии ушёл, оставив их с матерью вдвоём. Но мама встретила человека, который полюбил и её, и девочку. Мать с отчимом подняли и вырастили её без сетований, в любви и радости. Но Санде довелось жить в ином мире. Как я узнала, существует целый параллельный нам мир – мир людей с ограниченными возможностями. Она училась в таком интернате. Где обучают не только математике и языкам, но где обучают приспосабливаться к жизни таким, каков ты есть. Она получила профессию. И получила работу. В этом своём мире она встретила вторую половину, и они поженились. Её муж тоже инвалид, тоже работает. И они оба мечтают о ребёнке. Авария не затронула другие органы, и Санда легко забеременела. Но она просто упала. На работе. Потеряла равновесие и упала. Случился выкидыш.
Когда она рассказывала нам это, кажется, у нас всех перехватило дыхание, хотя у каждой было своё горе. А Санда сидела и спокойно говорила об этом и о том, что они попробуют снова. И она будет очень внимательна. И они смогут. И у них обязательно будут дети.
Бывают такие светлые люди, что им можно желать только добра. Может быть, поэтому никто не пустился в рассуждения, не стал муссировать эту тему. Кто-то из женщин в палате нашёл и сказал ей очень тёплые слова, а мы все только поддержали. День тихо перешёл в вечер, а вечер – в сон.
* * *
Утром, проснувшись, я попыталась встать в туалет, но всё просто плыло, а сил не было совсем. Соседки сообразили быстрее меня и вызвали сестричку. Та, только глянув, привела врача. Врач, после совсем небольшой паузы, резко дала команду готовить операционную. А меня – к операции.
Через час я лежала под софитами в маске и анестезиолог говорила мне считать до десяти… Один, два три, четыре…
Очнулась в совсем другой палате. Санды там не было. Моей соседкой теперь оказалась пожилая женщина, у которой после опущения удалили всю матку. Она рассказывала, как с детства работала на селе. Тяжёлая работа. Тяжести и нищета. Поэтому после нескольких родов так с маткой и получилось. Когда я смогла вставать, то клала мешок катетера в карман халата и ходила по коридору отделения. Но Санду больше не встретила.
Да и что бы я ей сказала? Или что бы спросила? Разве можно было получить ещё больше от этой встречи в жизни? Пример огромного мужества хрупкой девушки со светлыми чистыми волосами, которая как может будет строить счастье своей семьи. Она так и всплывает в моей памяти каждый раз, когда мне кажется, что жизнь со мной несправедлива. Тогда мне изо всех сил нужно собраться. И вымыть голову.
Мама
Уже после второго посещения больницы наконец еду в Н-ск – домой, к маме. Сидим с ней на кухне. Мы так давно не виделись.
После долгих отсутствий смотрю на нашу квартиру с удивлением. Всё давным-давно знакомое теперь выглядит иначе. Так бывает, особенно в детстве, когда приезжаешь домой из летнего лагеря через месяц и обнаруживаешь, что подоконник опустился к твоему пупку, а земля за окном стала намного ближе. Пробуешь сесть на диван, а тот оказывается ниже, чем ты помнишь его месяцем раньше. Это выросли ноги! А диван так и не вырос.
Сейчас, сидя на кухне, мне кажется, что ниже стали и столы, и табуретки, а кухня и комнаты стали теснее. Вещи изменились. Мама стала совсем седая. Даже глаза у неё посветлели. Новые морщинки, слабый голос…
Набираюсь храбрости: мама, у меня была внематочная. Лицо у мамы – открытая книга. С момента встречи это была радость и гордость: её девочка живёт в большом городе, замужем, интересная работа. Большая и самостоятельная.
После моих слов лицо мамы – огорчение, переживание, потом – такое глубокое сочувствие:
– Доченька, но ведь можно и усыновить?
– Мама, ну как ты можешь?! Чужого ребёнка?! У нас ещё всё получится!
Теперь на лице мамы я читаю только одно – страх. Страх за её единственного ребёнка – за меня. Она мгновенно взвесила и риск, и отведённое время, и то, что у нас с ней сейчас есть, и мои сомнительные шансы в будущем. И для неё главное – это то, что мы сейчас сидим вместе, я здорова, я смогла к ней приехать. И это могло не произойти?! Или может не случиться в следующий раз?
Обнимаем друг друга. Обещаю ей, что всё будет хорошо. И теперь я снова буду приезжать чаще.
Иду мыть посуду. Переворачивая тарелки, вдруг замечаю, что снизу они не отмыты так тщательно, как раньше. Раньше мама отмывала всё вокруг себя. Что происходит с мамой? Может быть, ей не хватает сил? А может быть, желаний? Сколько дней она сидела у окна и ждала меня? Или ходила возле телефона и ждала звонка, пока я устраивала свои личные планы?
Мама действительно сдала за этот год. Кажется, будто она держалась так долго, только чтобы поддержать меня в этой жизни. Теперь она так рада, что у меня есть Половин – человек, которому она меня доверяет. Я тоже рада: «Мама, теперь ты можешь не переживать за меня, займись собой! Теперь мы будем тебя поддерживать».
Идём смотреть телевизор. Как раньше, устраиваюсь у мамы за спиной на диване. Не смотрю фильм, смотрю на неё. Наблюдаю, слушаю её замечания, ощущаю её рядом – запах, тепло. Какая она довольная и счастливая сейчас, когда мы вместе. Как хорошо дома, с мамой.
* * *
Мама действительно передала меня мужу. Через 3 месяца у неё случился инсульт. Я успела приехать и 3 дня была рядом. И даже стала думать, что всё обошлось и скоро её выпишут из больницы. На четвёртый день мама покинула нас.
* * *
Что значат родители для нас? Сначала это люди, которые о нас заботятся. Самые близкие физически – они рядом чаще всех других. Кажется, что они будут рядом всегда. Потом мы начинаем порхать, ищем свободу, начинаем вылетать из гнезда. Кто-то улетает, кто-то остаётся в родном доме. Даже не замечаем, что родители – это наши корни. Они укореняют нас. Где бы мы ни жили и куда бы ни уезжали, родители как точка отсчёта, как кусочек суши, куда можно вернуться. Такие они постоянные, как земля.
Когда мамы не стало, меня мотало почти физически. Я не чувствовала себя ни стабильной, ни защищённой. Казалось, меня тащит неизвестно куда и у меня нет опоры под ногами, мне даже не за что зацепиться. Пальцы скользят по убегающей жизни, ногти ломаются в попытке ухватить её смысл. И ничего нельзя изменить, безвозвратно… Просыпалась ночью и рыдала до удушья. Муж просыпался тоже и жалел меня, и утешал как мог. Моя мудрая любящая мама как всегда всё сделала правильно. Если бы я была одна, без моего любимого человека рядом, как я смогла бы пережить то, что ей пришлось уйти? Но она передала меня в такие надёжные любящие руки. Большие сильные руки обнимали меня, укачивали, рыдания затихали, и я засыпала.
А днём находятся дела и обязанности и жизнь идёт дальше своим чередом.
Без шума и пыли[1]1
Цитата из к/ф «Бриллиантовая рука».
[Закрыть]
Даже удивительно, сколько дел можно придумать себе по жизни. Можно нагрузиться работой или бесконечно тратить время на быт либо развлечения. Мы с мужем решали имущественные дела. Это было время самых первых кредитов, страшно как в сказках! Каким-то чудом собрались и купили в кредит своё первое жильё. Наверное, чтобы отвлечь себя от печального максимально, я затеяла там ремонт своими силами. Зато однокомнатная квартира под небесами (на одиннадцатом этаже) стала действительно нашей. Ещё бы! Если прошкурить своими ручками каждый квадратный дециметр всех стен!
Мы жили для себя и друг для друга. Обустраивали своё жильё, работали на любимых или просто работах. Встречались с друзьями, смотрели фильмы, а в выходные выезжали гулять в лес.
* * *
Сколько людей в молодости знают, чего они хотят? И планируют свою жизнь? Да хорошо, если один из ста. Комплект универсальных человеческих целей знает каждый. И на самом деле можно просто жить как все, и часть этих общепринятых целей выполнится сама собой, почти автоматически.
Так, можно ходить на работу и честно хотеть заработать большую, чем вчера, зарплату. И через время сложится твоя карьера. Карьера может не сложиться, но, подыскивая себе место под солнцем, возможно найти не то чтобы лучшую, но действительно любимую работу. Вот такую прямо по душе, когда удивляешься, что тебе за это ещё и деньги платят. И тогда можно считать, что выполнилось предназначение человека. Девушка, окончив институт с красным дипломом, может на первом же месте работы влюбиться и выйти замуж. И оставшуюся жизнь «просидеть» дома, занимаясь детьми, тем же домом и любимым мужем, или просто мужем. Человек может не найти спутника жизни, но свою нерастраченную любовь и энергию выплеснуть на добрые дела. И он будет замечательным человеком!
Как бы просто мы ни жили, это приведёт нас к каким-то результатам, которые прописаны в «Универсальных человеческих целях».
Большинство семей не планируют детей специально. Особенно первых и особенно в ранней молодости. Дети естественным образом случаются, рождаются, и молодая семья становится счастливыми (иногда не осознавая всей этой прелести) родителями.
Возможно, часть семей child-free не планировали свой образ жизни с самого начала. Наверняка часть таких семей сначала не чувствовала себя готовыми к этой ответственности. А позже они не решились нарушить ту гармонию, которая возникла у них за годы жизни «только вдвоём»? Но у части людей дети просто не появляются. По самым разным причинам или вообще без причин. Не появляются год, два, пять, десять. Нет детей, и всё. Сейчас в умных статьях и книгах, похоже, можно найти красивое объяснение любому типу семьи. И у child-free тоже находится множество плюсов. И если уж так получилось, то можно изучить эти плюсы и принять их. Можно прочитать правильную книгу или даже пойти к психологу. Можно убедить себя, что эти плюсы заменят то, что в нашей жизни не получилось. При любом раскладе пересмотреть и заново спланировать свою жизнь. И на самом деле это хорошо. Не нужно жить всё время с чувством горечи. Жизнь этого не заслуживает.
* * *
Как сильно мне не хватало корней… Если бы мама оставалась с нами, наверное, я бы иначе относилась к своей семейной жизни. Могла бы наслаждаться ею такой, какая сложилась. И ведь это действительно была интересная и комфортная жизнь. Оба взрослых человека работают, нет причин уставать и есть время и силы на путешествия, развлечения и общение. Только эта тоска по семейным корням не отпускала меня полностью. Как будто не давала встать в полный рост и вдохнуть полной грудью. Время от времени я прикидывала, где бы можно было поставить кроватку. А какой цвет выбрать для стен, чтобы ребёночку было спокойнее? И плиту надо покупать с защитой от самоподжига. Потом мой инстинкт затухал, а потом снова показывался.
А потом удобная рутинная жизнь снова брала верх. И материнский инстинкт становился всё тише и тише.
Когда в один из дней мой женский цикл снова дал явный сбой, я, честно, удивилась. Это был по-своему шок. И теперь я не знала, чего ждать от этой ошарашивающей новости. Так сильно обжёгшись в первый раз, каждая клеточка меня была готова как к огромной радости, так и к огромной боли. Вот в таком застывшем состоянии я и отправилась к своему врачу. Она в аккурат вернулась из очередного декретного отпуска. И снова было УЗИ, и снова была пауза. Она направила меня с направлением в самое лучшее отделение в городе. И там, не в пример первому опыту, мне сразу поставили диагноз уже второй внематочной беременности. Проверили страховку и назначили день процедуры.
Вот так «без шума и пыли».
* * *
Так я оказалась в комнате, где на окне не было занавесей. Там вообще ничего не было. Там были чистые белые подоконники, белоснежные стеклопакеты и чистые стёкла окон. Бледно-зелёные стены, простая, довольно удобная мебель в палате. За окном стояли голые деревья. За окном стоял март, холодный и прозрачный.
Я смотрела в окно и молчала. И даже не плакала. А девушка Прасковья внутри меня стонала и рыдала, и рвала на себе волосы. А я стояла и не знала, как я буду дальше жить? Как мне построить свою жизнь дальше? Как?
Божий помысел
Есть просто чудесная, замечательная психолог в городе Санкт-Петербурге – Екатерина Сокальская. И у неё есть лекция «Современное бесплодие». В этой лекции она рассказывает о пяти слоях причин бесплодия. Женского ли, творческого ли…
Психология для меня вещь слишком умная, слишком тонкая. У меня не хватает мозгов понять все эти сложные связи и выводы. Но Сокальской я просто верю! Внутри меня такое натуральное доверие ей. Она говорит – и я воспринимаю. Может, и не понимаю умом, но моя душа откликается сразу и верит, что вот эти слова и есть правда. То, что действительно происходит.
Так вот, психолог Сокальская называет пять слоёв, на которых могут крыться причины иногда необъяснимых логически процессов. От поверхности вглубь это: личная история, культурология, родовая история, душа и Божий помысел.
К сожалению или к счастью, я познакомилась с её лекциями через много лет после того периода в своей жизни. Конечно, тогда я также читала различных психологов и не только. Выискивала причину – почему со мной так?! Выслушивала от знакомых и малознакомых, которые сочувствовали моей проблеме, множество советов и историй из жизни. Даже пробовала выполнить пару доморощенных ритуалов. Разве что к гадалкам не ходила.
После ухода мамы, как бы мне ни хотелось укорениться и как бы я ни лелеяла мечту увидеть себя мамашей с колясочкой – счастливую и возрождённую, моё желание угасало. А вместе с ним и силы бороться за эту мечту. И перед тем, как случилась вторая внематочная беременность, сил уже было критически мало, а желание еле тлело. Желание было стабильным, но каким-то уже безнадёжным. И вот вместо того, чтобы потухнуть от новой трагедии (совершенно небольшой, по меркам общества, но моей собственной трагедии), желание словно получило знак свыше. Ну вот так – без стимуляторов, между совершенно бытовыми делами, зачем-то это случилось второй раз?!
И моё сознание ли, подсознание ли после первой реакции, после шока и удара, и горя стало собирать Знаки.
* * *
Это было действительно самое лучшее гинекологическое отделение в городе. Там работал замечательный анестезиолог, наркоз которого не заставил меня 2 дня сомневаться, что выжить было лучшим вариантом. Там за нами ухаживали человечные сестрички и санитарки. И у меня оказалась чудесная врач! Кроме её однозначных профессиональных достоинств было ещё одно. Она разговаривала с нами, своими пациентками. Конечно, немного, но каждый раз не только по истории болезни, но и про саму ситуацию, которая случилась у каждой из нас.
В палате со мной лежала очень молодая женщина, через несколько месяцев после своей свадьбы, с тем же диагнозом. По её виду, по манерам, по «благодарности» врачам, по всему ощущалось благополучие. В той семье всё должно было быть перфектно. Там априори не могло ничего случаться. С другими она общалась по минимуму. Словно само её присутствие здесь, в этой палате, было нелепой ошибкой. Даже сейчас основной её манерой являлась показательная уверенность в себе. А под этой манерой застыли испуг и растерянность. Или растерянность и страх.
Врач присела к ней, выдержала паузу. И мягким оптимистичным голосом стала объяснять ситуацию. Она тактично говорила с моей соседкой, а в моей измученной голове мне слышался другой, скрытый смысл её слов. И с головой у меня тогда, видимо, было плохо.
– У вас от природы очень интересное строение! Ваши трубы, они такие тонеькие-тоненькие, как ниточки! (Ты, дорогая, сама не сможешь забеременеть вообще никогда.) Но сейчас у нас очень продвинутая медицина (а денег у твоей семьи достаточно на много попыток.) Вариант ЭКО (экстракорпоральное оплодотворение) вам очень хорошо подойдёт! И мы обсудим это с вами на следующей консультации.
Так я услышала, правильнее сказать, наконец-то расслышала это слово и увидела перед собой вариант ЭКО.
Со мной она разговаривала на ты. И мне становилось спокойнее и надёжнее, если можно так сказать. Как от общения с подругой.
Во-первых, врач поздравила меня с тем, что трубу удалось сохранить. И я радовалась, огонёк внутри меня раздувался и даже плевался искрами.
Только надо было выполнить несколько процедур по восстановлению трубы: в трубу вводится специальный раствор, который продавливает спайки и промывает её. По крайней мере так это должно работать.
* * *
– Хочешь посмотреть на операцию?
– А вы её снимали?!
– Да, у нас есть все записи.
– Конечно, хочу!
Я вообще от природы любопытная как кошка, а медицина, тем более в таком разрезе, – это волшебство и чудеса. Поэтому мы договариваемся на встречу после одной из процедур.
Прибегаю в отделение, в отдельный кабинет. Врач усаживает меня перед монитором, находит в компьютере день записи, включает… и начинает проматывать: аборт, это снова аборт, это яичники (на экране ускоренно прокручиваются ткани, кровь, слизистые, мелькает металл инструментов)… А, вот ты!
Я смотрю, находясь в ступоре. Что-то похожее я видела, когда смотрела с мужем один из уважаемых им фантастических фильмов. Когда на Марсе или другой планете, огромный робот, управляемый человеком, повторяет движения пилота, сидящего в кабине управления, как в голове монстра. Только у робота из фильма движения получались более ловкими.
Лапароскопия… Маточная труба похожа на сосуд. Ну как бы это и есть сосуд? Только не кровеносный. И щипцы, с утолщениями на концах, которые держат не руки, а провода, неуклюже, словно повторяя движения пилота, стискивают, сжимают этот сосуд и продвигают, перемещают, выдавливают вдоль него комочек. Отпускают, смещаются на непостижимое для меня расстояние и снова сжимают, перемещают, выдавливают.
– Доктор, откуда у меня эта синяя точка возле пупка, как татуировка? Она мне не мешает, просто интересно.
– Это от крюка, которым мы поднимали брюшину. Туда же надо ввести освещение. Вместе с камерой. (Как я поняла своим любительским умом – через один разрез техническая поддержка, через другой непосредственно инструменты?)
– Доктор, а для чего вы это снимаете?
– Как для чего? Для студентов. Должны же они учиться!
Я снова впадаю в ступор. Как студенты учатся такой космической работе?! Практикуют дома на размороженных курицах и лягушках, да простит меня «Гринпис»?! Но когда-то любой из них должен будет встать у операционного стола и работать с живым человеком. У любого из них будет первый и второй и, может быть, десятый раз ещё неуверенный, но уже на живом человеке… И ответственность сразу будет такая, какая будет. Без учёта – первый это раз или десятый. Кто выбирает эту профессию?
А ещё, не в силах отвести взгляд от записи, я понимаю, что хотя движения щипцов – это результат огромного опыта и мастерства, но это движение металла по сосуду из тонкой ткани и слизи. Понимаю, что всё рассчитано (насколько это возможно), но с какой силой получается сдавить трубочку, чтобы не порвать её, при этом не зажав разросшийся эмбрион, а продвинуть его, притом в нужном направлении?!
Врач рассказывает, что трубы восстанавливаются. И показывая запись, гордится тем, что видит на экране. Я верю ей. Я верю, что это отличная работа. Но и она думает, что для восстановления трубы и новой попытки нужно время. А мои биологические часы мне его оставляют совсем-совсем немного. Зато она рассказывает мне про центры, работающие с ЭКО у нас и в городах рядом. Называет статистику, рейтинги, даёт телефоны (пароли и явки).
Так меня чуть не за ручку доводят до нового поворота, за которым есть путь дальше. Путь к своей цели.
* * *
По-партизански приступаю к изучению вопроса ЭКО. И сразу встречаю статьи про морально-этические аспекты экстракорпорального оплодотворения. Морально-этические аспекты… Наверное, такое же есть и при трансплантации органов? Я иначе начинаю смотреть на этих людей. Наверное, не все из них хотят выжить любой ценой, как это показывают нам в сериалах? Возможно, на пути борьбы со своей болезнью они прошли столько других дорог, что просто привыкли идти через всё дальше? Тем более, что за каждым поворотом маячит конец пути. Иногда, чтобы проходить каждый участок, хватает сил только на то, чтобы двигаться вперёд по этому участку. Инстинкты человека срабатывают и отключают размышления: «Этично ли это? Хватит ли мне сил?» Даже: «А хочу ли я этого снова в конце концов?» Отключают чувства и эмоции и оставляют только энергию на сам путь.
В мире физики энергия имеет эквиваленты в виде тепла, света, массы, скорости, т. п. В мире людей энергия может иметь эквивалент в виде денег. Мы работаем за зарплату. Или мы платим, чтобы получить чьё-то действо. Начинаю обзванивать центры, специализирующие на этой операции, и встаю перед настоящим, реальным препятствием. Я не знала, что это стоит столько денег… Время, чтобы накопить такую сумму, похоже, равно времени, отпущенному мне моим биологическим счётчиком.
А в каких-то странах есть целые государственные программы помощи бездетным семьям в таком случае, как наш. Скидки и кредитование.
А муж хочет жить обычной нормальной жизнью. Я даже боюсь делиться с ним такими идеями, которые станут обузой нам обоим. Притом без малейшей гарантии. Ведь чтобы жить счастливо, таким простым людям, как я и мой любимый муж, до сих пор и не надо было особенных денег. Интересная работа радует не меньше, чем изощрённые развлечения. Рыбалка моему милому отлично заменяет экзотические путешествия. Я радуюсь новому пальто, может быть, больше, чем светские дамы целому новому гардеробу. И тут вдруг такая тривиальная вещь, как деньги, отбрасывает от меня шанс попытать счастье.
* * *
Огонёк не потух. Огонёк внутри злился, пыхтел и разгорался. Но у нас в семье (как я поняла и убедилась в этом с годами) главным редактором каждый раз должен быть муж. Я могу строить грандиозные планы или не видеть выхода из ужасной ситуации. Но он, молчун и консерватор, выслушав и переварив мои бесконечные доводы, делает один вывод и пару предложений решения. И мир поворачивается спиной к лесу и к нам передом. Это случается редко, но каждый раз судьбоносно для меня.
Так вот, муж загорелся мечтой купить машину. И то, на что я не могла решиться ради своей чисто женской (и поэтому мне виделось, эгоистической) мечты, я с удовольствием стала продвигать для своего мужа. Оказалось, что мы можем увеличить наш квартирный кредит. И на сумму машины, и на сумму пресловутой операции! Будем выплачивать больше, но посильно.
А уж выбор и покупка машины для мужа стали таким волнующим событием, что моя просьба об ЭКО была воспринята, одобрена и принята в одном комплекте с его новым увлечением. Воистину, счастливый человек – щедрый человек!
