Текст книги "Кот, который приезжал к завтраку"
Автор книги: Лилиан Джексон Браун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
– Очевидно, ему не понравился её запах.
– Начиная с этого уик-энда она пробудет здесь всё лето.
– Знаю, – отозвался Квиллер. – Видел, как она сходила с парома с уймой багажа и пялилась на конных охранников в красных мундирах. Она что, одна из блестящих идей Эксбриджа?
– Нет, она сама влезла к нему с предложением.
– Так или этак, но что она делает в этой глухомани? По талантам своим она соответствует большим городам Центра. Надо бы спросить у Лайла Комптона, почему она поселилась в Мускаунти. Он же её нанял!
– Лайл в воскресенье вечером будет делать здесь доклад о Шотландии. У тебя какие планы на уик-энд?
– Только поужинать завтра с Арчи и Милдред, – ответил Квиллер, – и избежать общества своей музыкальной соседки.
Когда Квиллер шёл обратно в «Домино», ему пришлось пропустить кареты «скорой помощи», торопившиеся вверх по прибрежной дороге. Можно было вообразить, что у кого-то из членов Клуба Гранд-острова случился сердечный приступ, или что перевернулся фургон, полный туристов, или малыш, прислонившийся к перилам парома, свалился с утеса около маяка. Ко времени, когда он добрался до гостиницы, кареты спешили обратно в центр и слышен был вертолёт шерифа.
Когда Квиллер поднимался по проезду, то заметил, что все гости, сидевшие на качелях крыльца, были взволнованы. Кто-то крикнул:
– Митчел! Он вернулся!
Четырёхлетний карапуз вбежал в дом и снова выбежал, чтобы вручить ему конверт с внушительным грифом на клапане.
– Письмо доставил человек в зелёной ливрее, – сказала миссис Хардинг. – Он правил очень красивой коляской, запряженной прекрасным конем.
В «Четырёх очках» Квиллер позволил сиамцам обнюхать конверт – носы их выразили волнение. Записка гласила:
Дорогой мистер Квиллер!
Не откажите в любезности почтить нас своим присутствием на чаепитии в Соснах, во второй половине дня в воскресенье. Мы хотим лично поблагодарить Вас за спасение нашей дочери Элизабет после злосчастного случая, приключившегося с нёю. Мы рады Вам сообщить, что она вне опасности и завтра возвращается на остров. Мы будем иметь честь прислать за Вами коляску к четырем часам пополудни.
Подписано было: Ровена Эплхардт.
Квиллер догадался, что это и есть королева-мать и что от него ждут появления в Букингемском дворце по всем правилам этикета. По крайней мере, он полюбуется павлинами, а миссис Хардинг к тому же говорила, что прохладительные напитки там выше всяких похвал.
Сиамцы слонялись вокруг, выли и казались отощавшими и голодными. Он осмотрел место кормежки. Тарелка оказалась пуста, но ломтики мясного хлебца были просто разбросаны по всему полу кухоньки. Они засохли и выглядели крайне неаппетитно.
– Стыдитесь! – сказал он. – Бездомные коты поубивали бы друг друга, чтобы попробовать этого мясного хлебца! Вам надлежит привыкнуть к нему, потому что скоро мы получим ещё восемь фунтов.
Он сгрёб отвергнутый деликатес и отнёс на дорожку в старое корытце для птиц, которое служило кормушкой диким котам. Не успел он опустошить свою миску, как откуда ни возьмись появились трое из них, чтобы сцепиться при дележке. Потом он увидел Ника Бамба, проводившего уик-энд дома и забивавшего гвозди в какую-то деревянную штуковину.
– Что делаешь? – спросил Квиллер.
– Строю помост, чтобы помойные бачки не стояли прямо на земле. Так будет чище, и, кроме того, под помостом могут спать бездомные коты. Идея Лори.
– Ты никогда не отдыхаешь, Ник?
– По сравнению с моей работой в тюряге это ещё тип-топ. А у тебя хорошая неделька выдалась? Что-нибудь выяснил?
– Пока что я только прощупывал почву и заводил контакты. Зайди завтра, поговорим.
Квиллер пошёл в гостиную за яблоком и обнаружил, что корзина полна груш! Некоторое время он слушал там радиосводку, долетавшую из ниши, где играла в домино семья из трех человек. Он подошёл к ним и спросил:
– Не возражаете, если я послушаю? Меня интересует завтрашняя погода.
– Вы только что её пропустили, – ответил отец семейства. Он повернулся к сыну: – Ты помнишь, Брэд, что сказали насчёт погоды?
Мальчику было около десяти, и он казался очень толковым для своего возраста; он носил футболку со словами СПРОСИ МЕНЯ.
– Умеренный ветер, – сказал он, – ослабевающий к полуночи. Волны от трех до четырех футов. Завтра солнечно и тепло при легком юго-восточном ветре, который после полудня сменится юго-западным. Высшая температура завтра – семьдесят пять по Фаренгейту. Низшая…
– Тихо, – сказал его отец, поднимая руку и пригибая голову сына к приёмнику.
Диктор говорил:
– …полицейский бюллетень с Грушевого острова, где сегодня вечером выстрел оборвал жизнь отдыхающего. Жертва, взрослый мужчина, съезжал с песчаной дюны на северном конце острова, когда его спутники услышали ружейный выстрел и увидели, как он слетел в озеро на мелководье. Страдающего от переохлаждения, как и от потери крови, его на месте передала «скорой помощи» добровольная спасательная команда, а затем отправили на материк на вертолете шерифа. Смерть его была констатирована по прибытии в пикаксскую больницу. Ружейный огонь, не редкий на острове, этим днём и вечером замечали повсюду. Роковая пуля, согласно версии отдела шерифа, очевидно, была случайным выстрелом шалопая охотника. Имя жертвы в настоящее время не выяснено, но полиция говорит, что он не был жителем Мускаунти.
– Никто не говорил нам насчёт ружейного огня на острове! – сказала мать семейства. – Я ненавижу ружья!
Возвращаясь в «Четыре очка», Квиллер думал: «Ещё одно несчастье! Ник проведет бессонную ночь, тревожась за будущее гостиницы. Женщина, которая ненавидит ружья, будет убеждать своего мужа поскорее покинуть остров… Сестры Мозли порадуются, что решили уехать пораньше… Двое мужчин, с виду похожих на детективов, наверняка вернутся».
Он посчитал по пальцам: один – отравление. Два – утопленник. Три – падение с переломом. Четыре – взрыв. Пять – выстрел. Его впечатляло разнообразие происшествий. Никакой закономерности, кроме того, что все несчастья случались через равные промежутки времени. Квиллер рисовал себе целый консорциум диверсантов, у каждого из которых была своя собственная роль. Островитяне были хитры, опытны и хорошо осведомлены вследствие тяжкой своей жизни. Озадачивал его лишь недостаток интереса к сотрудничеству у Коко. В прошлом он за версту чуял преступление и указывал на ключ к нему. Возможно, островная атмосфера притупила его ощущения. Правда, он инсценировал кошачью истерику, которая заставила Квиллера оказаться с должной особой в должном месте в должное время, но это не имело ничего общего с пятью подозрительными инцидентами.
В «Четырёх очках» сиамцы продолжали глядеть на Квиллера укоризненными голодными глазами, и потребовалась изрядная выдержка, чтобы устоять перед их волей. Он дал бы им похрустеть перед сном обычной их закуской, но она вся вышла; на завтрак он опять подаст им мясной хлебец на основе «не хочешь – не надо».
После наступления темноты все трое любили посидеть на затянутом сеткой крыльце, прислушиваясь к таинственным звукам в кронах деревьев и в подлеске, но нынче вечером с ними соперничали звуки из «Пяти очков»: игра на пианино, голоса, проигрыватель, смех. Позже музыка прекратилась, голоса стали глуше. Он вошёл в дом, некоторое время почитал, вычесал кошек, а потом удалился на покой.
Заснул он легко и увидел один из своих причудливых снов: аборигены, жившие на Грушевом острове, были пингвинами, а туристы – буревестниками. Появился громадный лысый орёл и попытался перетащить остров на материк, но был сбит выстрелом охотника на кроликов, а остров погрузился на дно озера.
– Фффуу! – выдохнул Квиллер, просыпаясь и садясь в постели.
Он расслышал счастливые голоса у соседней двери. Гость-мужчина уходил с фонариком, и Квиллер понадеялся, что луч осветит лицо мужчины, когда тот пройдет мимо «Четырех очков», – не то чтобы это имело отношение к делам Квиллера, но он и по природе своей, и в силу профессии был любопытен. Однако любопытство его не было удовлетворено: гость ушёл лесной тропой.
Глава одиннадцатая
Квиллер мог о том и не знать, но «битву мясного хлебца» он проиграл. В субботу две голодные и негодующие кошки принялись выть перед дверьми его спальни в шесть утра. Он терпел это почти целый час, а потом – босой, в пижаме – пошёл в кухню приготовить неблагодарным мерзавцам ещё одну тарелку мясного хлебца. Они притихли, пока он резал хлебец, на сей раз кроша его, а не просто разделяя ломтики. Были спокойны, когда он ставил тарелку на пол. Просто смотрели, глазам своим не веря, как бы говоря: «Что это за вздор? И нам предлагается есть этот собачий обед?» Как раз в тот момент, когда они брезгливо потрясли лапами и отошли от тарелки прочь, раздался стук в дверь.
Квиллеровы часы показывали семь пятьдесят. Это, верно, Митчел – кто ещё? Пожалуй, он принёс весточку от Райкеров. Возможно, они вчера вечером не прибыли. Он с тревогой распахнул дверь.
К его смущению, то была Джун Холибартон, полностью одетая и щурившаяся сквозь дымок сигареты, которую изящно держала в руке. Она оценила его мятые пижамные штаны и всклокоченные волосы и ехидно усмехнулась.
– Хотите пойти со мной к завтраку? Идёмте как есть.
– Извините, – сказал он. – Ещё парочку часиков я к трапезе готов не буду. Ступайте уж без меня. Они готовят великолепные закуски.
– Это мне известно, – высокомерно ответила она. – Я провела в этом коттедже два уикэнда, сохраняя вашу постельку тепленькой. Кто-нибудь говорил вам, что я руковожу в отеле развлечениями? Пока вы тут сидите и в потолок глядите, могли бы написать для меня кое-какой матерьялец. Не гарантирую, что его использую, но для вас это была бы недурная практика. – Эти наглые замечания были высказаны с надменной улыбочкой – её личной торговой маркой.
Квиллер писал капустники в колледже, когда у неё ещё зубы резались. Прежде чем он успел придумать возражение в границах приличия, сзади подошёл Коко и взлетел к нему на плечо, закачавшись там, словно готовясь к прыжку, и пронзая пришелицу своим лазерным взором.
– Что ж, – сказала она, – тогда заходите в «Пять очков» выпить, послушать музыку или зачем угодно и когда угодно.
Она стряхнула с сигареты пепел, откинула назад блестящие рыжие волосы и лениво пошла прочь. Коко спрыгнул на пол, и Квиллер сказал:
– Благодарю. Ты молодец! Скажи-ка, что бы для тебя сделать? Я накрошу несколько копченых устриц и добавлю их к мясному хлебцу.
Обе кошки принялись за экзотическое блюдо и повытаскивали устриц, упорно пренебрегая мясным хлебцем.
– Кошки! – сказал Квиллер. – Вам не победить!
За собственным, своим завтраком он съел ветчину в тесте с сырным соусом, а потом тресковые биточки с яичницей. По позднему времени занят оказался только один столик – семьей, остановившейся в «Двух очках»: папа, мама, мальчик на высоком стульчике и малышка, которую привлекли Квиллеровы усы. Когда он неосторожно встретился с ней глазами, она сползла со своего стульчика и подковыляла к его столу, предлагая ему кусочек частично уже изжеванного тоста.
– Сандра, не беспокой дядю, – сказал её отец.
– Она очень дружелюбная, – сказала её мать.
Квиллер внутренне взвыл. Он чувствовал себя осаждённым: капризные кошки, бренчащие соседки-пианистки, а теперь ещё и общительные младенцы! Когда он вернулся в «Четыре очка», пианистка исполняла гаммы и упражнения для пальцев – монотонный концерт, который мешал сосредоточиться на чтении или письме. Наконец наступила тишина, и Квиллер испытал настоящее облегчение. И тут же раздался стук в дверь. Он в раздражении бросился открывать.
– Доброе утро, Квилл, – сказал Ник Бамба. Он вёл за руки двоих из своего выводка. – Амуретта хочет посмотреть на твоих кисок, а это Ясон, который только что окончил первый класс. Он у нас вице-президент по корзинкам для бумаг и мусорным бачкам.
– Мы проходили про индейцев, про птенцов и про камбузы, – сказал светловолосый мальчик. – Они жили в фигвамах с дыркой для дыма.
– А как чувствует себя нынче утром будущая мадам президент?
– Два в апреле, – сказала она и бросилась за Юм-Юм, которая улизнула от неё под диван. Коко взирал на всю эту суету с надменным неодобрением.
– Киски робкие, – сказал Ник. – Но теперь ты на них посмотрела и можешь катиться домой. Ясон, уведи сестричку. Мистеру Квиллеру и мне есть что обсудить.
– Ух-хо-ху-ха! – проорал Ясон. Схватил сестру за руку, и оба потащились по дорожке. Амуретта с тоской оглядывалась.
Ник протянул Квиллеру пластиковый мешок.
– Здесь несколько груш, Квилл. Я купил на распродаже целый бушель, но есть их надо немедленно.
– Спасибо. На крыльце посидим?
– Лучше внутри. Воздух сегодня поутру тихий, и голоса далеко разносятся. Ты уже был в центре? Пикетчики прибыли на первом же пароме и опять маршируют. Не хотят, чтобы остров от комаров опрыскивали.
– Что ты думаешь о выстреле в туриста?
– Шериф сваливает всё на шальную пулю. В этом он весь! Так что у тебя, Квилл?
– Я завёл тайного агента, который может действовать изнутри. На мой взгляд, аборигены настроены крайне враждебно. Они не наносят прямых ударов, но они повсюду, ими кишит весь курорт: поварята, слуги, мойщики посуды, рабочие дока, мастера на все руки и куча тех, о которых мы и не знаем. Они молчаливы, они таинственны, я уверен, что твои наружные ступеньки были в полном порядке, пока один из этих молчаливых островитян не приложил к ним руку, – может, вытащил под покровом темноты несколько гвоздей. К несчастью, у меня нет доказательств… Есть какие-нибудь новости с птицефермы в Локмастере?
– Это расследование заглохло, – сказал Ник. – Никто не умер, все хотят об этом поскорее забыть. Отравления не такая уж редкость.
– А как отреагирует на вчерашний выстрел Эксбридж?
– Это не для печати, Квилл, но он проталкивает запрещение охоты на острове. Ружейная пальба, говорит он, нервирует туристов, особенно тех, что из больших городов.
– Пикетчики горой встанут за старые добрые обычаи, – сказал Квиллер. – Кролик – основной продукт питания островитян и краеугольный камень их экономики.
– Хочешь ещё кое-что по секрету? Дон хочет, чтобы округ заасфальтировал прибрежные дороги и сделал из них одну кольцевую, пробив туннели в дюнах.
– Экологи, знаешь ли, сверхчувствительны к песчаным дюнам. А дачники будут биться против асфальтирования до последней капли своей голубой крови. А что вы с Лори думаете обо всех этих переменах?
– Это не то, о чем мы мечтали, – отнюдь нет, – но мы теперь в этом обеими ногами и каждым заработанным долларом плюс также и теми, которые ещё не заработали.
– Ник, я терпеть не могу пессимистов, но ручаюсь, что следующее, чего захочет Эксбридж, – устроить площадки для гольфа. Потом будет отменено постановление о запрещении автотранспорта. Появятся авторемонтные станции, дорожные пробки и бензоколонки рядом с маяком. Выхлопные газы погубят дикую природу, леса лишатся листвы, а Пиратское пойдет под строительство кооперативов. Остров будет продырявлен вентиляционными шахтами и сточными колодцами и, как решето, уйдет на дно озера.
– Квилл, я надеюсь, ты не собираешься описывать весь этот кошмар у себя в колонке? Учти, все это было между нами. – Ник встал. – Мне надо идти – много дел… Пока, ребятки, – бросил он сиамцам.
Квиллер пошёл вместе с ним по дорожке. Бездомные кошки, как обычно, околачивались вокруг помойных бачков.
– Они везде, – сказал Ник, – вокруг ресторанов, местечек для пикников, у причала – всюду, где есть еда. Эксбридж хочет, чтобы комитет здравоохранения их уничтожил.
– Если он такое предложит, то поимеет вторую американскую революцию.
– Ради бога, не упоминай об этом.
Квиллер резко вскинул глаза:
– Что это за шум?
– Это те, кто приехал на пикник, и туристы-однодневки, – ответил Ник. – Им отвели общественный пляж по другую сторону острова, но они предпочитают наш песочек. Их нельзя за это винить.
Квиллер расстался с ним и неторопливо пошёл через дорогу к пляжу, где визжали и бросались песком дети; молодежь качалась на бревнах, волейболисты выкрикивали добродушные угрозы и ругательства. Эта идиллическая сцена навела его на мысль написать сатиру на туризм, и он отправился обратно в «Четыре очка», чтобы устроиться за своей пишущей машинкой на закусочном столике. В голове у него родилась пародия на туристов, приезжающих на один день с собственной едой. Она потребует всего двух актёров – пары туристов в шортах, сандалиях и футболках Грушевого острова. Сцена будет представлять крыльцо отеля с качалками. Туристы будут качаться, есть ланч из коробок и читать вслух рекламный проспект.
ФАНТАСТИЧЕСКИ ВЕСЕЛЫЙ УИК-ЭНД
НА УДИВИТЕЛЬНОМ
ГРУШЕВОМ ОСТРОВЕ
ВСЕГО ЗА $149.50
(детям до 12 – 15 % скидки)
В ПЯТНИЦУ ПОСЛЕ ПОЛУДНЯ… В аэропорту вас встретит наш приветливый гид и вручит вам грушевидную багажную бирку (по одной на персону) и купон на приобретение футболки со скидкой. Быстро отбываете в пленительный Мускаунти на борту роскошного одномоторного лайнера с пристегивающимися ремнями и подголовниками на креслах. Арахис будет подан в полете, который предусматривает всего одну остановку для дозаправки, ремонта и техосмотра в целях безопасности. Прибываете в аэропорт Мускаунти и продолжаете путь в удобно переоборудованном школьном автобусе – прямо в круглосуточный ресторан, знаменитый русскими пирогами и польским бигосом. После изысканной лёгкой закуски отправляетесь в исторический отель «Пирушка» в прелестном приозерном городке Брр, где вы проведете первую свою незамутнённо-волнующую ночь.
СУББОТА… После бесплатного завтрака (широкий выбор бисквитов и сдобы) вы отбываете на гигантском восхитительном пароме в путешествие на остров. (Спасатели предусмотрены, но перед уходом из отеля пассажирам рекомендуется надеть спасательные жилеты.) Насладитесь редчайшим визгом подкармливаемых чаек, следующих за судном. (Хлеб для птиц в стоимость не включается.) Складные стулья предоставляются пассажирам старше 75. (Требуется свидетельство о рождении.)
По прибытии на баснословный Грушевый остров вы переходите на регистрацию в живописнейший отель Грушевого острова и получаете вашу щедрую порцию антикомариного спрея. Первый ваш день целиком свободен – гуляйте, купайтесь в бассейне отеля и качайтесь в пятидесяти его качалках. Созерцайте разгрузку парома, пишите открытки, зайдите за футболками, покупайте ириски, всячески услаждайте себя. Ощущаете тягу к приключениям? Ступайте на каменистый пляж, подобный пляжам Ривьеры, и отыскивайте агаты! (В программу не включаются поездки в экипажах, наем велосипеда, рыбачьи компании у костра или ланчи.)
Ваш волнующий, полный веселья вечер начнется с незабываемого обеда. Вас ждут: цыплята отеля, приготовленные по специальному рецепту, и богатый выбор изысканно-сладострастных десертов: груши романо, груши шантильи и груши эскаффье. Затем следует программа развлечений, возглавляемая знаменитым Маэстро Мускаунти и его аккордеоном. Когда вы удалитесь на покой после целого дня удовольствий, то найдете у себя на подушке квадратик ириски в индивидуальной упаковке Сладких сновидений!
ВОСКРЕСЕНЬЕ… Волнение начнется с блистательного завтрака в буфете, предлагающем 85 наименований блюд (любые четыре – на выбор). Затем – «все на борт» специально поджидающего навозного фургона, элегантно переоборудованного для поездки на Маячную Вершину по эксклюзивной Дороге Западною побережья. Взгляните на дачи именитых и богатых! Сфотографируйте живописный маяк! Полюбуйтесь местами, где пошли ко дну сотни кораблей и потонули тысячи мореплавателей! Содрогнитесь при звуке ружейной стрельбы в лесу! После ланча (не включается) вы погрузитесь на паром и неохотно проститесь с волшебным Грушевым островом, свидания с которым вам никогда не забыть…
И ЗА ВСЕ ПРО ВСЕ – $149.50, благодаря щедрости тройственного совладения! Стоимость включает в себя кратковременное страхование жизни плюс бесплатный кот для каждого гостя на вывоз домой. Грандиозный выбор расцветок! (Чёрно-белые на складе временно отсутствуют.)
Пародия подняла Квиллеру настроение перед вечером с четой Райкеров, и незадолго до восьми часов он вызвал экипаж и забрал их с ПП, где они остановились.
– Как вам понравился «Островок опыта»? – поинтересовался он.
– Мечта! – воскликнула Милдред. – Хозяйки гостиницы, безусловно, очаровательны!
– Но расценки у них зверские, – сказал Арчи. – Знаешь ли ты, сколько мы платим за люкс, который ты забронировал? Кроме нас, зарегистрирован только один гость, – это кое-что тебе скажет.
– Но декор утончённый, – настаивала Милдред, – и в нашем люксе такой прелестный подбор живых цветов! Розовые гвоздики и львиные зевы!
– Мне кажется, что эти женщины только для виду содержат гостиницу, – сказал её муж. – Они открыли её, чтобы им снизили налоги, сами же просто проводят лето, поддавая на бельведере.
– Да, они, кажется, самую малость попивают, – сказала Милдред, которая была уже в экипаже. – Ох! Разве это не самое отвратительное здесь здание? – добавила она, когда экипаж проезжал мимо гостиницы «Домино».
– Но оно популярно, – сказал Квиллер.
– Потому что цены нормальные, вот почему, – отрезал Райкер.
К отелю они пробились сквозь фалангу пикетчиков, туристов и бездомных котов. Милдред сказала, что это какое-то месиво. В вестибюле она заявила, что чёрные флаги чересчур мрачны. Потом заметила за столом заказов Дерека Катлбринка. Она обучала его в школе и аплодировала ему на пьесах Пикаксского театра.
– Дерек! Что вы здесь делаете? – крикнула она.
– На этой неделе играю капитана Хука. На следующей – Кинг-Конга.
Расцветая улыбкой, он устроил их в отдельную кабинку Корсарской комнаты. И незаметно сунул Квиллеру клочок бумаги, который тот опустил в карман.
У троицы старых друзей после недельной разлуки нашлось много тем для разговоров: выстрел на песчаной дюне, антикомариные меры и обычные газетные заморочки. Потом Райкер спросил у Квиллера:
– И ты считаешь, что вся эта чепуховина чего-то стоит? Ты что-то не забиваешь факс материалами до отказа.
– Ты переправился сюда только для того, чтобы проконтролировать своего сотрудника? – возмутился Квиллер.
– Не забудь, газета платит за твой кутёж.
– Что ж, – вымученно начал Квиллер: Райкер ведь не знал о его настоящей миссии. – У меня масса заметок и набросков, но мне нужно время, чтобы их систематизировать. Я, например, открыл, что Грушевый остров не грушевидной формы. Он, может, и был грушевидным пару столетий назад, но эрозия превратила его в равнобедренный треугольник.
– Это открытие мирового значения, – сухо отозвался издатель. – Посмотрим, как-то ты напишешь тысячу слов об этом глубоком предмете. Ты рекомендуешь опять поменять его название? Так оно у тебя будет звучать вроде какого-нибудь Греческого острова.
Закуски были поданы. Квиллер рекомендовал кайенскую кухню, и все трое заказали свиные отбивные этуфе.
– Так ведь это не что иное, как тушёные свиные отбивные, – сказал Райкер. – Милдред всё время их готовит. Много ли они платят этому повару из Нового Орлеана?
Когда всерьёз принялись за еду, Квиллер выложил им подробности истории со змеиным укусом – до сих пор не оглашенные им описания, реакции, предчувствия и выводы.
Милдред содрогнулась. Под впечатлением оказался даже Райкер, однако он захотел узнать, почему упомянутые факты были скрыты от газеты.
– Ведь это тянет на маленькую сенсацию: всеми любимый автор-миллионер спасает юную наследницу, – с профессиональным блеском в глазах заметил он.
– История, может быть, ещё не окончена. Они – семья необычная, а я приглашен к ним завтра на чаепитие.
– Кстати, о чае, – заметила Милдред. – Ты был в чайной? Они подают настоящий чай в толстых английских чайниках, тонкие фарфоровые чашки и песочное печенье – сколько влезет.
– Квилл и я, – сказал её муж, – наелись в Шотландии песочного печенья на всю оставшуюся жизнь. Оно вряд ли поразит меня, человека, посетившего эту страну. На печенье они определенно не делали никакого бизнеса, когда мы там были.
– А ходили вы в антикварную лавку? – спросил Квиллер.
– Да, и узнали женщину, которая её содержит, – ответила Милдред. – Она живёт в «Островке опыта». Мы видели её нынче утром за завтраком, но она держалась довольно холодно.
– Неудивительно, что у неё в лавке такие высокие цены, – сказал Райкер. – Ей приходится платить за этот люкс с живыми цветами и шампанским. Более того, её коллекция весьма сомнительна. У неё есть несколько копий стекла времён депрессии, которые она выдает за подлинники. Сейчас на рынке масса поддельных безделушек, всякого брик-а-брака и доколумбовских фигурок. Она что, не в курсе или мошенничает умышленно?
– А как отреагировал бы на это Эксбридж? – спросил Квиллер. – Он, видимо, крепко держит дело в руках.
– Ну, я не тот, кто ему об этом скажет. С ним в последнее время трудновато. Думает, что может учить нас, как издавать газету.
За десертом – неизбежным ореховым пирогом – Милдред спросила о сиамцах.
– Коко учится играть в домино, – сказал Квиллер, – и всякий раз меня обыгрывает.
– Должно быть, это нетрудно, – возликовал Райкер.
– А что вы думаете об островных котах?
Милдред, вечно участвующая в каких-нибудь благотворительных мероприятиях, горячо откликнулась:
– Их тут слишком много! Чтобы сохранить здоровую кошачью колонию в районе вроде этого, их надо отлавливать, кастрировать и освобождать, как делаем мы на материке.
– Нашим сотрудникам, – сказал Райкер, – наконец удалось убедить бюрократов, что это не только гуманно, но и гораздо дешевле, чем массовое уничтожение.
Квиллер, которому нравились всяческие авантюры, сделал хитрое предложение:
– Почему ты не пошлёшь сюда репортера, чтобы обсудить вопрос о диких котах с отдыхающими, лавочниками и с самим шефом-начальником? Ты мог бы получить неплохой фоторепортаж.
– Только не отправляй моего пасынка, – вмешалась Милдред. – Роджер мигом расхохочется – даже раньше, чем паром причалит.
После обеда, поднимаясь в экипаже по прибрежной дороге, Квиллер объявил, что остановился в отвратительной гостинице, чтобы сэкономить газетные денежки. Затем он уломал извозчика подождать, пока он покажет Райкерам четыре древесных ствола в гостиной и коттедж на «Очковом дворе».
– А ты тут клаустрофобию не схватишь? – спросил Райкер.
Сиамцы и Милдред не отказали себе в демонстрации взаимной привязанности (она когда-то две недели пробыла у них в няньках), а потом она взволнованно спросила:
– Где ты их достал? – Она указала на позолоченные кожаные маски.
– Это подарок ко дню рождения, – сказал Квиллер, подумав, что правды лучше не говорить. – Они кожаные. Ты что-нибудь знаешь насчёт такого рода работы?
– Да, знаю, – сказала она. – Это старинное венецианское мастерство, которое возродила одна молодая художница с юга. Она блестяще работает.
Потом Райкеры отбыли в свой ПП. Каждый насладился вечером: привычное подшучивание, откровенный разговор, обмен новостями. Новости о Нуазетте подтвердили Квиллерово подозрение, что она обманщица. Он сидел на крыльце и прислушивался, как Джун Холибартон импровизирует в джазовой манере. У неё опять был гость-мужчина. По голосу – молодой.
Сиамцы сидели с ним, они снова были друзьями. Перед уходом на обед он вдруг почувствовал, что от судьбы не уйдешь, и выдал им банку горбуши. Соседские посиделки всё ещё продолжались, когда он пошёл спать. И только разгрузив карманы, он вспомнил про клочок бумаги от Дерека. В записке стояло лишь одно слово: гумбо. Позже, уже погасив свет, он услышал у соседних дверей слова прощания и различил луч фонарика, бежавший перед гостем, удалявшимся – но не к лесной тропе на этот раз, а к «Очковому двору». Высокая, тощая, похожая на пугало фигура была не кем иным, как Дереком Катлбринком.
