Текст книги "Олома Милагричи"

Автор книги: Лидия Гусева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

С начала марта Анастасия была зачислена в Университет в Риме. Пока на подготовительное отделение для более глубокого изучения итальянского языка, истории и культуры Италии, а также Древнего Рима. Девушка пошла ещё на курсы английского языка. Ведь все лекции и семинары здесь шли на итальянском и английском языках. Ей было по душе, что в Университете преподавали и русский язык, а также русскую литературу, ведущие европейские литературоведы-русисты. Но студентке предстояло учиться на кафедре экономики и менеджмента. Анастасия была счастлива и горда, что будет обучаться в старейшем Университете Европы, ведь годом его основания считается 1303, когда он был учреждён по инициативе римского папы Бонифация VIII. Естественно, университет был полностью подотчётен Ватикану. Только в 1870 году он приобрёл статус городского. Это понятно, потому что победила итальянская революция, которая длилась долгое время. В то же время, Настю охватывал страх – сможет ли она с достоинством окончить это старинное и почётное учебное заведение, храм науки, где учились такие известные люди и гении, как герцоги и кардиналы, политики, математики и физики, врачи и педагоги, писатели и кинорежиссёры. Ей казалось, что если в Университете пятьдесят библиотек, то она и должна прочитать все книги этих святых хранилищ, если на территории двадцать музеев, то она и должна всё досконально знать о них, хотя бы на уровне экскурсовода. Такой максималисткой была девушка.

⠀

Марио поручалось выбрать для будущей хранительницы квартиру недалеко от Ла Сапиенца, достойную её уровня. Он с большим энтузиазмом принялся за поиски. Синьора Лучия решила, что будущее жилище должно состоять не менее, чем из трёх комнат. Чтобы обязательно было пианино и необходимые домашние тренажёры, ведь девушка так любила музыку и спорт. Настал момент, когда Марио показал Насте апартаменты. Её восторженному удивлению не было предела. Красивый, старинный дом с барельефами и колоннами, уютная и функциональная во всех отношениях квартира с небольшой лоджией, выходящая на север, где был её любимый Санкт-Петербург.

– Спасибо большое, Марио! Мне даже неудобно за такие хоромы. Я могла бы жить в общежитии.

– Приказ! – улыбнулся молодой человек, глядя на девушку влюблёнными и грустными глазами.

Настя тоже старалась скрыть свои чувства к Марио. «Учёба мне поможет в этом, – думала она. – Учёба и музыка». Также в её распоряжение был предоставлен автомобиль. Будущая студентка собиралась ездить на выходные почти в родной дом синьоры Лючии. Итак, начиналась новая жизнь, полная знаний и информации, а также тайн и загадок прошлого и будущего. Сможет ли она? Сердце подсказывало, что сможет. А ещё девушка очень хотела привезти сюда Ольку на каникулы. Только, скорее всего, это будет невозможно сделать в ближайшем будущем, ведь, Мария Алексеевна ещё больна, и девочка ни за что не покинет её. Настя, без всякого девичьего кокетства, распрощалась с Марио. Он поцеловал ей руку с подаренным им колечком на пальце и покинул квартиру. Выйдя, сразу позвонил Лучии и отчитался по проделанной работе. А девушка начала разбирать свои личные вещи, в первую очередь, выставляя рамочки с фотографиями своих родных и крестницы. От этого стало по-домашнему тепло. Близкие люди, как будто были с ней рядом. Затем подключила ноутбук к интернету, вошла и набрала по скайпу Олю. Девочка тут же отозвалась.

– Крёстная, милая, я так рада, что у тебя свой дом, своя квартира! – радовалась она. – Что ты учишься в Университете!

Настя ничего не рассказала девочке о планах Лучии на её персону, ни о том, что она никогда не выйдет замуж.

– Да, у меня всё отлично, и я очень рада, что синьора Лучия решила сделать из меня научную даму, – старалась улыбаться весело Настя в монитор экрана.

– Нет, всё-таки, пошла бы лучше в Консерваторию. Ведь, ты же говорила, что музыка это твоя любовь! – советовала или больше сетовала девочка.

– Всё может быть, Оленька. Как там баба Маша, Степан? Не приходили ли к вам контролёры из опеки?

– Всё нормально, всё отлично, – старалась также весело и убедительно отвечать крестница. Хотя на самом деле, взрослый мир, в который окунулась Олька, был тяжеловат для хрупких плеч одиннадцатилетней девочки. Ей приходилось ухаживать за бабушкой, готовить обеды, убираться в квартире, делать уроки и ходить на тренировки. Не каждый взрослый выдержит это! А теперь ещё она занялась рассадой, под консультированием бабушки. Девочка молила Бога, чтобы в эти весенние месяцы грозные инспекторши не нагрянули в их дом и не увидели лежачую женщину. В школу и из неё, она ходила с Наташкой, а с тренировок встречал дед Степан. Из-за боязни потерять внучку, он редко, почти тайком, по самым неотложным делам, навещал Марию Алексеевну и ждал дату развода, который был назначен на середину мая. Поэтому вся нагрузка была на Оле.

– Насть, а ты не сказала, когда же будет свадьба у тебя с Марио? – спросила девочка.

– Ой, пока не скоро, не волнуйся, надо окончить Университет, – улыбнулась крёстная.

– Но, как так?! – сначала нахмурилась, а потом рассмеялась девочка-подросток. – И что? Моей бабушке тоже надо получить высшее образование, чтобы выйти замуж за Степана?!

Настя засмеялась от её шутки, а потом немного приврала, чтобы успокоить Ольку:

– Нет, конечно. Посмотрим. Вот и Марио настаивает, чтобы я получила их родное образование.

– Ну ладно. Прощаю ему, – надула немного губки крестница. – Привет большой передавай от нас! Просто не терпится приехать и увидеть настоящую итальянскую свадьбу.

Девочки попрощались и после общения стали заниматься каждая своим делом.

– Внуча, перенеси рассаду с перчиками на мой подоконник, теперь здесь солнышко, – попросила бабушка Олю.

– Ты мои мысли читаешь, я только сейчас хотела это сделать. Знаю, что росточкам нужно больше солнышка, особенно нашего – редкого, северного.

Один за другим рассада была перенесена на подоконник из её детской в гостиную. На них уже было по два листочка. Как это интересно! Смотреть и ждать, когда же появится третий? Тимур во всём ей помогал и проявлял неподдельное любопытство. Ведь, он тоже рос и познавал мир вместе с этими листочками, вместе с Олькой.

Ещё до отъезда в Рим, Лучия посвятила Анастасию в некоторые подробности семьи Милагричи, в первую очередь, судьбы Констанции. Все служители этой семьи говорили другим, что её похитили французы или австрийцы, которые установили свой диктат на Аппенинах с конца восемнадцатого века. Ведь девушка была большой патриоткой Италии, революционно-настроенной и помогала карбонариям. Боялись даже подумать, что её похитили люди-ищейки, разыскивающие фамилию Милагричи.

– Ты наверно знаешь, каким тяжёлым было первое пятидесятилетие в девятнадцатом веке в Италии? – задала вопрос Лючия Насте.

– Да, да, – только и кивнула головой девушка, стесняясь показать синьоре, что её знания ограничивались только школьной программой. И только герой– полководец, революционер Джузеппе Гарибальди был у неё в голове.

Поэтому, сразу оказавшись в Риме, она тут же решила освежить свои знания по истории Италии, хотя бы пока в интернете. Теперь она знала год исчезновения Констанции –1849. Знала также, что её родители умерли в 1870 году, всю эту разницу в годах, разыскивая дочь. Не найдя её, они очень надеялись, что Констанцию захватили, как революционерку, а не иначе. А иначе, была бы точная смерть. Возможно, в первом случае, она осталась жива, родила детей, и что где-то находятся потомки семьи Милагричи. С этой мыслью, а также с радостью, что Италия наконец-то объединилась, они почили в 1870 году, оставив такое завещание своим преданным друзьям и слугам, передавая им недвижимость и банковские счета.

Анастасия, уже не смутно, а явно догадывалась, что её подруга Полина и дочь Ольга являются потомками той благородной семьи, только никому ничего не говорила, тем более, синьоре Лучии. Увиденный ею портрет Констанции сразил девушку наповал. Одно лицо! Как бы теперь узнать, почему родня Полины, вспоминала свою прапрапрабабку, как Конкордию, а не Констанцию? Как она могла оказаться в России? Почему они уверяли, что была полячкой? Для этого надо было заказать справки из Волховского, а может и Санкт-Петербургского архива. А Настя только и знает, что Влад был Савиным, Полька в девичестве Черешина. Это её мама взяла фамилию мужа, которого Полина даже не видела в детстве. А кто ей подскажет, какая у матери была девичья фамилия? Всё в их доме сгорело, и Полинки больше нет, чтобы подсказала. Но должны, же быть в архивах справки.

– Хорошо, завтра займусь этим, ведь всё можно заказать по электронке, – сказала себе девушка и окунулась в историю девятнадцатого века.

Оказывается, почти столетие длились целые ряды буржуазных революций с 1799 по 1870 годы. Страна объединилась только в 1871 году. В начале века войска под предводительством Наполеона Бонапарта вторглись в пределы страны и уничтожили монархические государства, существовавшие тогда в Италии. На их месте были учреждены подвластные Франции республики. Однако, после поражения наполеоновской армии Венский конгресс в 1815 году возродил в Италии некоторые феодально-абсолютистские монархии, как Сардинское Королевство, Королевство обеих Сицилий, Папское Королевство и некоторые другие герцогства. Ломбардия и Венеция были включены в состав Австрийской империи. Борьбой за освобождение Италии от гнёта и за её объединение руководили карбонарии, то есть угольщики. Кульминацией национально-освободительного движения стали революции 1848-1849 и 1859-1860 годов. И только в 1871 году образовалось независимое государство – Итальянское Королевство, когда Рим, наконец, был присоединён к Италии.

– Так, так, так, – рассуждала Анастасия. – Действительно, исчезновение Констанции приходится на эту революцию 1848-1849 гг. Она не сомневалась, какой отчаянной была девушка Констанция, зная характеры Полины и Ольки. Вся эта история настолько захватила её воображение, больше даже, чем, когда Поля увидела свой сон в детстве и написала сказку. Ни о чём другом Настя думать не могла и не хотела.

Вечером она вышла на улицу, чтобы погулять немного, перекусить, а также купить необходимые продукты. Солнышко быстро здесь садилось. Был конец февраля 2018 года. После снежных буранов и наводнений, наступила тёплая, весенняя погода. Как было мирно и спокойно на улицах, какой приветливый этот народ – итальянцы! Настя зашла в пиццерию, заказала себе четвертинку и горячего чаю. Конечно, лучше самих итальянцев пиццу никто не сделает. Затем прошлась по близлежащим улицам. Это успокаивало её, потому что в последние два месяца в голове был мозговой штурм, а сердце переполняли эмоции. С двумя пакетами продуктов она добралась до своего дома и рухнула без сил в постель. Но и сон не принёс ей долгожданный отдых. Ей снилась Констанция тире Олька. Вот она дома, целует родителей, потом начинает спорить на повышенных тонах, убегает в свою комнату и переодевается в костюм карбонария. Что такое? Даже не выходит, а вылетает из дома и присоединяется к восставшим. А вот и стычка с австрияками. Она наравне со всеми дерётся и применяет даже приёмы каратэ, как Олька. Восстание итальянцев подавлено. Много убитых, много крови. Констанция опять сверхъестественным образом, оказывается дома, в своей комнате. Переодевается в платье и выходит к столу на вечерний ужин.

– Ух, Боже, что ж такое?! – Настя проснулась в поту. – Наверно, я переутомилась. Перед глазами девушки стоял ещё сон с яркими картинками. Особенно её впечатлило, как Констанция вылетала в окно в облачении карбонария. – Наверно, у неё точно были сверх способности, как говорила Лучия. Нет, надо спать, надо заснуть, а то я действительно сойду с ума.

Настя почти задремала, как началась вторая серия сна: опять война, люди, кровь. Хватают какого-то итальянца-лидера, сажают в тюрьму. Боже, опять Констанция проходит беспрепятственно сквозь стены тюрьмы и оказывается в камере с этим заключённым. Затем они открывают друг за другом тяжёлые двери, идут по коридорам, а тюремщики и надсмотрщики как будто не видят их, находятся под гипнозом. Вот они уже на улице. Мужчина благодарит Констанцию. Стоп! Настя опять проснулась в поту.

– Наверно, я вообще больше не засну, пока не докопаюсь до истины, – подумала девушка. – Нет, больше не буду спать. Надо срочно, хоть на время сменить вид деятельности. Это из психологии, она это знала. Настя установила программу, надела наушники, и как робот-попугай начала повторять английские слова и фразы:

– It is a room. The room is big. It is a table. The table is small. It is a chair. It is an arm-chair…..

Олька в отличие от Насти, спала как убитая. Она даже не догадывалась о том, какие расследования и умозаключения о её происхождении сделала и делает крёстная. Нет, конечно, она до сих пор радовалась всем событиям, которые произошли за последнее время, исключая только одного – болезнь бабушки. Но Мария Алексеевна быстро шла на поправку. Девочка очень надеялась, что к лету она будет ходить не только с ходунками. Учебный год заканчивался в конце мая. Но посадки нужно было делать в начале месяца. Степан Васильевич успокоил их, сказав, что он поедет на все майские выходные в Старую Ладогу, вскопает и перероет весь огород, посадит редис, лук и прочую зелень. А в конце мая перевезёт их вместе с котами, и они уже сами займутся рассадой в парнике. Так что складывалось всё очень хорошо. Учёба, тренировки, домашние заботы и уход за бабушкой не давали внучке время думать о плохом. Даже помечтать, не было времени. Тимур, естественно, понимал всю семейную обстановку и старался не отвлекать свою принцессу от важных дел. Он всё больше погружался в свои мечты-грёзы – увидеть наяву Старую Ладогу, познакомиться с Волхвом и Урсом, да много чего! Но главное, быть неотлучно с Олькой.

Настя так больше и не заснула. Она опять открыла интернет, нашла электронный адрес Волховского архива, написала письмо-заявку, прикрепила копию Свидетельства о рождении Ольги Савиной, которую она заблаговременно сделала в Санкт-Петербурге, также написала девичью фамилию Полины, примерный год рождения её матери Марии, имя мужа, т.к. Полина была Сергеевной. Далее упомянула, что их прапрапрабабушка была женщиной по имени Конкордия. Настя подсчитала, если Констанция исчезла в шестнадцать лет в 1849 году, то рождение приходится на 1833 год. Послала письмо и через несколько часов получила ответ, чему очень обрадовалась. Работники архива брались за исследование генеалогического дерева Оли Савиной, но пока не знают, насколько будет сложен процесс. Сколько церковных книг с метрическими записями о крещении, венчании и смерти они найдут и перелистают. Но надеются, что редкое в тех местах имя «Конкордия» должно прозвучать где-то. Поэтому сразу просят перечислить первоначальную сумму авансом. Что Анастасия и сделала по реквизитам их банка. Ответ или часть ответа обещали прислать в течение месяца, возможно двух. Девушка запрыгала от радости. Вот это будут факты, настоящие факты. Ведь, никто не поверит только догадкам, тем более снам. А ещё Настя верила Лючии, что событие появления владелицы дома Милагричи, должно уже скоро произойти. Не зря об этом говорили родители Констанции, ведь они сами владели даром провидения. Настя одна теперь владела только этим секретом, только она знала твёрдо, что Оля Савина и есть Милагричи. Девушка была счастлива уже заранее за крестницу. Сейчас в её жизни никого не было дороже, не считая, конечно, родителей. О себе и Марио думала в последнюю очередь. Будь, что будет. Возможно, и у неё будет личное счастье!

Синьора Лучия, получив известия от Марио, что Анастасии всё понравилось, также обрадовалась. Обладательница наидобрейшего сердца не понимала, чем так девушка пришлась ей по душе? Да, человек может нравиться за качества, за характер, внешность, наконец. Но привязанность и обожание, которое она к ней питала, были, ни с чем несравнимы. Лучия сама анализировала свои чувства к ней. Возможно, они были проявлением несостоявшегося материнства? Нет, стопроцентно, нет. Так как много на своём веку ей приходилось принимать участие в человеческих судьбах. Нет, это выше, чем материнская любовь. С появлением в доме Насти, как будто все вокруг обрели надежду. Просто надежду на жизнь, в их доме поселилось счастье. Искренний смех девушки заставлял также смеяться, её солнечная улыбка заставляла также улыбаться. А как она читала сказки Лучии на ночь своим мелодичным голосом. Даже приучила её к русским колыбельным. Синьора сама просила попеть древние монотонные, но с форшлагами, старорусские песни. Нет, это Лучия чувствовала себя ребёнком в руках этой девушки. «А так ведь и должно быть, наверно, когда родители становятся старенькими, они, словно дети для своих детей», – думала синьора. Несомненно, ей бы очень хотелось иметь такую дочь, но и это не главное! – Продолжала рассуждать она, – это сам Бог послал нам её! И мои чувства к ней также были посланы Божьим провидением». Как бы хотелось Лучии, чтобы Настя и оказалась той Констанцией, потомком рода Милагричи. Она просто мечтала и молилась Всевышнему об этом. На эту мысль её также наводили оброненные русской девушкой вопросы, такие, как геральдическая буква «М». Она видела также, какое удивление вызвал у Насти портрет Констанции. А недавно перед отъездом девушка спросила про балкон: «Был ли у вас балкон-лестница на углу цокольного этажа?» Это привело синьору в смятение:

– Был, – ответила она после некоторой паузы. – Но он был ещё в девятнадцатом веке. Когда пропала Кони, родители сразу демонтировали его.

– А стены были облицованы серым гранитом? – тут же послышался следующий вопрос.

– Да, капитальный ремонт здания проводили в прошлом веке. И теперь облицовка из красного гранита.

Настя тогда смутилась. А Лучия призадумалась, но пыталась объяснить это просто – облицовка красным гранитом была только с фасадной стороны, а с внутренней – серым гранитом, это всякий мог заметить. Ну, а выходы-балконы со стороны фасадов сохранились у многих зданий в Италии. И всё-таки сомнения закрались в её душу. Она размечталась, что Анастасия будет хозяйкой этого дома. Лучия без сомнения выбрала её кандидатуру хранительницы уже после нескольких месяцев пребывания в их доме. Ведь, её судьба была так похожа и скромна, как у Насти.

Лучия родилась спустя несколько лет после Второй Мировой войны. Мир был в хаосе и разрухе. Кругом нищета и бедность. Её отец, вернувшийся после войны без ноги, и которого мучили постоянные боли, не дожил до её рождения пару месяцев, оставив свою жену с четырьмя ребятишками. Мать пережила его на несколько лет. Старшие братья кормили своих младших сестрёнок, честными и нечестными путями зарабатывая на пропитание. Дети были погодками. Старшим братьям – восемнадцать и семнадцать лет, сестрёнкам – шестнадцать и пятнадцать, когда жизнь их круто изменилась. Шестнадцатилетняя София вышла замуж, конечно тоже за бедняка, но надёжного парня из их района, а братья засобирались в Америку, куда итальянцы уезжали сотнями в поисках работы и счастья. Они звали с собой и Лучию, но девочка категорически отказывалась покидать родную Италию, где были могилы их отцов и дедов. Однако, на юге страны, близ Неаполя, где процветали нищета, воровство, безработица, наркотики, юноши не хотели оставлять младшую сестрёнку. Стараниями братьев, она оказалась почти на севере Италии, в этом загадочном доме. Устроили её помощницей по кухне. Девушка очень старалась, её трудолюбие было сразу отмечено «хозяевами» дома. А главная управительница наняла для неё репетиторов, чтобы восполнить пробелы в школьном образовании девочки. В девятнадцать лет Лучия уже стала студенткой первого курса Университета. После окончания учёбы она стажировалась ещё два года в Америке, чему была очень рада, так как часто могла видеться с братьями и их семьями. Ей было немного смешно и грустно, когда братья знакомили сестрёнку с кандидатами в женихи. Лучия уже тогда знала, к какому виду деятельности её готовят – быть хранителем и распорядителем рода Милагричи. Пройдя послевоенное детство, и видя, как много осталось ещё насилия и бесправия на земле, она дала согласие. Вот уже будет скоро сорок лет, как Лучия занимает этот пост, посвятив себя беззаветному служению мира, не только в своей стране.

Констанция

Констанция опять проснулась от выстрелов, шума, криков, залпов. Когда всё это закончится? Она так редко слышала тишину и покой с момента своего рождения. Что за странное время, в котором она родилась? Почему так любимый ею итальянский народ постоянно был под игом чужих стран? Откуда эти нескончаемые войны? То они под французами, то под австрийцами. Скоро ей будет шестнадцать лет, она совсем взрослая девушка. Но мечтала Констанция не о своём личном счастье, а о свободе своей родины. Её семья отчисляла большие средства в помощь восставшим против чужестранцев. Выкупала земляков из тюрем, особо разыскивающих прятала в укромных местах в городках Италии. Об этом знала девочка, хотя родители тщательно скрывали свои волюнтаристские действия от неё, а также от всех других. Всё было большой тайной. Иначе, их семье было не сдобровать. Конечно же, выросла девушка такой же патриоткой, какими были родители. Когда на улицах и площадях их города шли бои, отец с матерью запирали её, боясь, что дочь присоединится к восставшей толпе. Великое желание помочь своему Отечеству сначала порождало в ней бурю эмоций, ненависти к врагу, жалости и любви к своим. Сидя запертой в своей комнате, она представляла себя также всей Италией, которая была не свободна. Думы кипели в её голове. Что нужно сделать и предпринять, чтобы освободить свою родину? Однажды она увидела в окно площадь, залитую кровью, убитых карбонариев, оставшихся после боя. Итальянцы, дождавшись ночи, чтобы также не быть убитыми, собирали трупы, чтобы предать их земле. Она заметила, как два человека в капюшонах занесли кого-то в их дом. Кони, конечно же, имела запасной ключ от своей комнаты, но чтобы не расстраивать родителей, редко пользовалась им. Она немедленно открыла дверь и пошла по лестницам и залам, чтобы увидеть, кого тайно принесли в их дом? Не обнаружив никого на первом и втором этажах, девушка взяла подсвечник и спустилась в полуподвальное помещение. Оно было огромным, по периметру всего здания. Кралась, как мышка, чтобы не быть замеченной. Наконец, в какой-то узенькой щели увидела отблески света. Естественно, Констанция не стала открывать дверь, стояла тихо, прислушиваясь к разговору.

– Только бы он не умер, – услышала она голос матери, – ведь такой молодой, а уже командующий. Будем молиться Мадонне за его спасение!

– Синьора, жизнь его вне опасности, пулю мы достали. – Послышался голос их семейного врача. – Осталось due piccoli problemi, это то, что он потерял много крови, и не дай Боже, если будет заражение её. Но мы всё продезинфицировали глубоко и тщательно. Организм молодой, должен справиться.

– Я уверен, что все будет bene. – поддакнул голос отца.

– Лекарства, мазь, всё вам оставляю. Мне надо спешить. Даже не могу себе представить, сколько сегодня будет вызовов. Очень много раненых. И пока ночь, надо обойти всех.

– Да, да, конечно, синьор доктор, – почти хором ответили родители.

Услышав, что врач собирается уходить, Констанция тут же задула свечи и спряталась за угол. Доктор вышел в сопровождении отца. Они не заметили девушку, а та только слышала увещевательные слова лекаря:

– Рискуете вы очень, синьор Синти, ох, как рискуете!

Да, мы не ошиблись. Фамилия Милагричи уже не одно столетие проживало под именем Синти. Вот поэтому на вензелях и медальонах было две буквы. То есть на некоторых семейных реликвиях одна буква «М», на других «МС». Эту тайно знали только ближайшие родные. А когда некоторые особы всё-таки интересовались их геральдикой, то они шутливо отвечали: «Нет ничего священнее, чем слово «madre», конечно, «Мама Синти»». Вот почему Насте не удалось разгадать эти символы. Она привязывала их к имени Конкордии или Констанции.

Кони, чтобы не столкнуться в коридоре с отцом, подождала, когда он вернулся. Но вернулся он не один, а с прислугой – нянечкой и бывшей кормилицей Констанции. Мария была для них, как член семьи. Ей доверяли многое. Мать тут же дала инструкции ещё достаточно молодой, сорокалетней женщине. Как и что делать с раненым. Со словами: «Надеемся на тебя и на Божью помощь», – они вышли. Когда шуршание длинного платья графини стало не слышно, Констанция вбежала в эту лазаретную комнату.

– Кормилица! – бросилась она к ней, – только не говори, что я здесь, – девушка уже направлялась к раненому молодому человеку. Глаза его были закрыты, дыхание не ровное и тяжёлое. Не понятно, если бы он спал, то руки точно были бы расслаблены, а его кулаки были крепко сжаты.

– Мадонна! Что с ним? – со слезами на глазах воскликнула девушка.

– Ты мне, дорогуша, лучше скажи, как ты оказалась здесь? Тебя ведь закрыли, пока эта бойня творилась на улицах. Кто тебя выпустил, bambina? Ох, и намылят мне шею из-за тебя!

– Я сама вышла. Тайно, не говори родителям, – взмолилась Констанция.

– Что с тобой поделаешь, amore mio. Разве я когда-нибудь выдавала тебя? – нянька обняла свою воспитанницу. – Ты давай иди, иди уже. Скоро и родители точно придут к тебе желать спокойной ночи.

– Да, да, сейчас побегу, – девушка дотронулась до локтя юноши, но он даже не вздрогнул, тогда погладила руку. Он также не чувствовал прикосновений.

– Ты видишь, он в беспамятстве, комой это называется. Ничего, пройдёт всё, очухается, – тараторила вечно жизнерадостная нянька.

Не веря, что он в коме, девушка пыталась разжать кулак юноши, это ей не удавалось. Он словно намертво держал древо знамени революции.

– Расскажешь мне завтра о его состоянии, приходи пораньше, – Констанция умоляюще посмотрела на кормилицу.

– Иди уж! С первым лучом солнца зайду! – как няня любила свою молочную дочку, знали все.

Девушка пробралась к себе в комнату тайными ходами, и во время успела закрыть дверь на ключ, как тут же сначала тактично постучала, а потом стала открывать её ключом мать.

– Кони, детка, ещё раз извини нас с отцом, что закрыли тебя на целый день. Потому что то, что творилось на улицах и площадях – это не для твоего ранимого сердечка.

Констанция в первый раз не возражала, а покорно молчала.

– Понравился тебе ужин и обед? Мария покормила тебя? – продолжала расспрашивать мать.

Дочь только кивала утвердительно головой, в её глазах стоял ещё красивый, бесстрашный и, к сожалению, полу умирающий образ юноши. Она была готова броситься на грудь матери и расплакаться, но сдерживала себя, как могла. Только и выдавила из себя:

– Povera Italia, бедная моя Италия…

Мать поцеловала любимую дочку, а Констанция – её руку. Конечно, этикет и традиции были в их семье на высоте. Только вышла графиня, как из синих глаз девушки полилось море слёз. Ей было очень жалко того юношу, других погибших революционеров и своих родителей, и себя, и всю Италию. До самого восхода она простояла перед образом-скульптурой Мадонны с младенцем и распятием Христа. Переходя от лица незнакомца-юноши, которого даже не знала, как зовут, молилась за всю страну.

Кормилица, как и обещала, постучала в дверь воспитанницы с первыми петухами. Как она не хотела будить её в это божественное утро, но раз просила девочка, значит надо исполнять. Она удивилась, что Кони не только не спала, но и стояла перед ней с опухшими глазами от слёз.

– Как он? – девушка сразу приступила с допросом.

– Ничего, детка, ничего, заговорил! – заговорщицки начала шептать Мария.

– Не может быть! – радостно воскликнула плакальщица.

– Вот эту улыбочку я и хотела получить от тебя! – также радостно произнесла кормилица. – Заговорил. Только ещё не соображает, как будто он ещё на войне руководит. Руками машет, встать пытается. Поверь мне, девочка, это уже прогресс, это уже лучше. Вот сейчас забылся немного, так я прямо к тебе.

– А кулаки? Кулаки у него разжались? – допытывалась девушка.

– Разжались, ещё как! Машет ими! – засмеялась нянька, и её пухлые щёки расползлись до ушей.

– А хочешь, я тебе буду помогать? Ведь, ты всю ночь не спала. Иди, приляг, ещё и пяти утра нет. Дом просыпается в восемь, я посижу с ним часа два-три. Иди, ложись, нянюшка!

– Ты моя, ладная, уговоришь и мёртвого. Ну, давай я у тебя здесь на кушетке вздремну, как бывало в твоём детстве.

– Договорились! Так хочется кому-то пользу принести! Вот и принесу тебе – ты поспишь, а может быть, и молодому человек принесу…

– Его зовут Рикардо, – зевая, сказала Мария.

– А откуда ты узнала? От родителей?

– А не скажу тебе. Сорока на хвосте принесла! Могут быть, у меня какие-то свои тайны… – женщина, почти уже спала.

Констанция переобулась в обувь с мягкой подошвой, накинула шаль, и как кошечка, бесшумно удалилась.

Она вбежала в полутёмную с арочными сводами комнату, освещённую четырьмя бронзовыми бра. Также свет уже проникал через два небольших окна, загороженных чугунными решётками. Подошла к юноше, который, то вздыхал, то стонал. Но чувствовалось, что его стон был не от боли, а от горечи, разочарования, бессилия.

– Да, парень сильно переживает из-за поражения. – думала Констанция, – видимо, также любит Италию всей душой, как и я. Святая Дева Мария, помоги ему! Если он выживет, то обещаю и клянусь тебе, что вступлю в ряды революционеров, я тоже хочу спасать Италию, и буду делать для этого всё возможное и невозможное, что в моих силах. Клянусь, клянусь, клянусь!

Рикардо, видимо, услышал пламенные речи и открыл глаза. Он долго не мог понять, где находится, и кто эта девушка-патриотка, так бурно молящаяся перед образом Мадонны?

– Кто ты? И где я? – он приоткрыл спёкшиеся губы. – Уж не Ангела ли послал наш Padre?

– Молчите, молчите, вам нельзя много разговаривать. Не тратьте силы, – быстро и вдохновенно заговорила Констанция. – Вы и так их много потратили.

Тогда молодой мужчина пытался улыбнуться и продолжал, молча рассматривать «небесную» девушку, а та продолжала.

– Вы находитесь в доме друзей, союзников, приверженцев Италии. Вам не о чем беспокоится. Это безопасное место, сюда никто не войдёт. Мы вылечим вас, вы обязательно должны выздороветь, чтобы продолжать общее дело! – девушка взяла его руку и начала поглаживать.

Юноша даже не ожидал насколько могут быть нежны и в то же время сильны, заряженные необыкновенной энергией, тонкие пальцы девушки. Он почувствовал, как миллионы маленьких иголочек, проникли в каждую его клеточку. Что с ним? Такого он никогда не испытывал. Затем каждая иголочка вспыхивала, как искорка-фейверк. Рикардо, как будто даже слышал этот звук вспышки, которая затем завязывала в эту огненную пляску соседей, и, кружась водоворотом, как раскалённая лава мчалась по всем сосудам и капиллярам, не оставляя на своём пути ничего не замеченного. Что с ним?! Он чувствовал себя титаном, готовым свернуть любую гору, один сразиться с дивизионом австрийских солдат, а под конец, поднять и всю планету на своих плечах!