Текст книги "Непохожая на других"

Автор книги: Лидия Данкен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Лидия Данкен

Непохожая на других

Пролог

Все несчастья, как известно, обрушиваются неожиданно. Но для Теодора Зауера смерть жены не была полной неожиданностью. В последнее время он ждал чего-то подобного – слишком уж изо дня в день сгущалась атмосфера в их семейной жизни. Нет, они не скандалили, не спорили, не изменяли друг другу. Они просто отдалялись один от другого все больше – каждый по-своему, – погружаясь в свое одиночество. Поначалу, казалось, их брак обещал быть счастливым. Каждый из них был сильным, независимым, волевым человеком. Оба были юристами, оба, наконец, были красивыми, высокими, видная пара, говорили о них. Но эта независимость обернулась для них теневой стороной. Поистине, наши недостатки – продолжение наших достоинств. Они не нуждались друг в друге. А тут еще чрезмерное пуританство Кэрол. Тед никогда не думал, что именно его жена будет абсолютно холодной в интимной жизни.

Ну еще в медовый месяц что-то как-то получалось. Но вот родился первенец – Бенджамин (Кэрол выбрала это библейское имя), и она охладела и к мужу, и ко всему, что связывает мужчину с женщиной. Тед сердился поначалу, пытался что-то объяснить, но все было понапрасну. Затем, правда, Кэрол захотела второго ребенка – девочку. Однако природа не пожелала, чтобы ею помыкали. Холодность обернулась бесплодием. Кэрол ходила к врачам. Сменила нескольких специалистов. Даже однажды поехала в Старый Свет, на известный грязевый курорт. Все было безрезультатно. Кэрол, как и все сильные люди, замкнулась в себе. Тед – в свою очередь – в себе. Никто не хотел казаться слабым. Но разрушительная работа шла своим чередом в каждом из них. Тут это и случилось. Кэрол однажды пошла с Беном, в котором души не чаяла, на пляж. Решив искупаться и понадеявшись на свои силы, заплыла слишком далеко и не справилась с высокими волнами. Ее пытались спасти и на пляже, и в больнице. Тед – его сорвали с судебного заседания – наблюдал сквозь дымчатое стекло за манипуляциями врачей. У него навсегда осталась в памяти та убыстряющаяся – точно в фильме, поставленном опытным режиссером, – череда событий и действий, которая оборвалась на финальном кадре: безжизненное тело на столе, закрытое с головой белой простыней. Тед навсегда запомнил и то недоумение, с каким он смотрел на этот веретенообразный сверток, – все, что осталось от его жены, от матери его сына. Не было ни боли, ни мысли, ни слез. Одна пустота.

Потом пришлось повозиться с Беном, который получил сильный психологический шок – ведь несчастье произошло на его глазах. Он никак не мог понять, что его мамы больше нет. Мальчик плакал, звал ее, ждал, требовал от отца, чтобы он привез маму из больницы. Пришлось прибегнуть к помощи невропатолога.

Все это свалилось на Теда, надолго выбив его из колеи нормальной жизни. Впрочем, его жизнь и до несчастного случая нельзя было назвать нормальной. Теперь же он стал еще более замкнутым, подчас даже угрюмым и недоверчивым. К женщинам – в первую очередь. Внутри у него что-то сломалось. Он жил, ходил, ел, пил, следил за успехами сына в школе, регулярно посещал школьные собрания и уик-энды. Он, наконец, делал служебную карьеру. И небезуспешно.

Среди юристов он был известен, да и с клиентурой было все в порядке: его сдержанность и строгость внушали клиентам доверие. Он как бы вписывался в классический имидж законника-буквоеда. Несколько достаточно крупных дел, которые он выиграл как защитник, широко освещались прессой. Все, казалось, было вполне благополучно. Кроме одного.

За два прошедших после смерти жены года этот молодой мужчина ни разу не испытал потребность встретиться с женщиной. Конечно, он общался с ними и на работе, и дома, и на дружеских вечеринках. Были, видимо, среди них и особы, имевшие какие-то виды на этого видного и респектабельного человека. Но это были их расчеты, их ожидания. Теодор Зауер не испытывал в них никакой потребности. Он хотел одного: чтобы его оставили в покое. По крайней мере, сейчас. Ему удобно с сыном, с друзьями. Он занят своим делом. Его устраивал status quo.

1

Недалеко от перекрестка Тед Зауер притормозил свой автомобиль, настроение было отвратительным. Впереди, не доезжая до пересечения дорог, остановилось несколько машин. Там, у светофора, грузовик столкнулся с такси. Картину последствий аварии дополнял буксировочный грузовик и полицейская машина. Линия машин, выстроившихся в очередь у перекрестка, начала быстро расти. Он посмотрел на часы. Сейчас без пяти пять. Да, домой он вовремя уже не приедет.

Миссис Дуглас должна была навести порядок в доме и оставаться с его восьмилетним сыном Беном до обычного возвращения Теда домой в пять часов. Бен неплохо ладил с миссис Дуглас, а ее колоритная речь приводила его в восторг, покрывая недостатки ее кухни. По мнению Теда, это был хороший знак: мальчик был выше житейских мелочей и ценил слово. Последнее обещало многое. У Теда была привычка забирать Бена в понедельник вечером из дома, чтобы пообедать где-нибудь вместе. Теоретически Тед делал это для того, чтобы освободить миссис Дуглас от проблем, связанных с приготовлением пищи, в действительности же он пытался таким образом защитить себя от чего-нибудь вроде сосисок, украшенных кусочками сыра и помазанных ореховым маслом.

Миссис Дуглас не любила, когда Тед опаздывал.

Водитель буксировочной машины сметал с дороги разбитые стекла, а полицейский брал показания у водителя грузовика, попавшего в аварию. Тед расчесал пальцами волосы и положил локоть на окно автомобиля. Был первый по-летнему жаркий день. Из-за погоды Бен, раскапризничавшись с утра – дети болезненно переживают такие аномалии, – выражал свое неудовольствие тем, что ему надо идти в школу. Жара за день настолько растопила этот участок дороги, что неприятные запахи от дорожного покрытия стали невыносимыми, и Теду пришлось почти полностью закрыть окно.

Полицейский, наконец, спрятал записную книжку в задний карман брюк и разрешил движение. Тед легко переключил передачу «мерседеса» и потихонечку тронулся с места. Очень плохо, что все так получилось, и он запаздывает. День, проведенный им сегодня в суде, казалось, длился бесконечно. Но хуже всего, что он был вынужден взять с собой массу документов для работы, и видимо, ему придется сегодня посидеть над ними допоздна.

Светофор на дороге переключился на красный свет.

Тед не прислушался к рекомендациям своего коллеги Эдвина Роуза и только теперь, в конце предварительного разбирательства, понял свою ошибку. Несомненно, занятая Тедом позиция ослабила защиту. И этим не замедлил воспользоваться старый Линдер, председательствовавший на заседании. Мистер Джонатан Линдер уже три года как пытался подставить ножку Теду, и сегодня он более чем преуспел в этом деле. Тед раскаивался в том, что не прислушался к советам мудрого Эдвина.

Во время следствия Тед сделал не одну, а по крайней мере две ошибки. Линдер в прямом смысле перемешал его с грязью, и Теду ничего не оставалось, как собрать свои вещи и уйти из суда. Впрочем, и Линдер допустил одну, но важную ошибку: он поторопился нанести удар по слабым местам защиты, тем самым невольно раскрыл свои карты до «генерального сражения». Что ж, Тед не замедлит воспользоваться перерывом в заседании до среды, чтобы продумать новую тактику защиты обвиняемого. Передышка пришлась как никогда кстати. Сегодня вечером, когда Бен ляжет спать, он должен рассмотреть все варианты, связанные с заявлениями главных свидетелей. Интересно, кто из них и зачем лжет? Завтра Тед, видимо, определит это. Ему предстоит кропотливо разбираться со своими делами две ночи, для того чтобы к среде выработать стратегию защиты.

Генри Клиффорд не был виновен. Это было очевидным для Теда, и он исходил из этого. Теду оставалось теперь убедить в этом присяжных заседателей. А это было делом нелегким, слишком прочны были здесь, в Сент-Джоне, пуританские патриархальные традиции; слишком специфичным было само дело.

Но Тед чувствовал, что может это сделать.

Светофор, моргнув, переключился на зеленый свет, и движение на дороге возобновилось.

Когда он вернулся домой, было уже двадцать пять минут шестого, и миссис Дуглас ждала его на заднем крыльце. Она была одета в длинный – наперекор жаркой погоде – непромокаемый плащ и в немыслимую шляпку, под которой скрывался пучок жиденьких рыжих волос. Вид у нее был крайне воинственным. До того как Тед женился на Кэрол, миссис Дуглас была экономкой у ее родителей. Миссис Дуглас была уже пенсионного возраста, она предпочла бы остаться дома и не работать. Однако когда она намекнула на это своему пожилому мужу, то он с негодованием отверг такую возможность, считая, что труд – священный долг христианина перед Богом. Миссис Дуглас ничего не оставалось как смириться и продолжить свою трудовую деятельность. Единственное, что изменилось в ее жизни, – место ее трудов: она стала экономкой у Кэролин после ее замужества, рассчитывая, что молодежь будет менее привередлива к ее гастрономическим талантам. Так и случилось, что, впрочем, не отразилось на характере пожилой леди: она была, что называется, «дама с перцем».

Подбодряя себя, Тед вышел из машины.

– Ваше опоздание будет стоить вам дорого, – с места в карьер обрушилась миссис Дуглас. – Если бы я знала, что вы опоздаете, я бы приготовила вам прекрасный ужин.

Тед подумал, что хотя бы в этом он выгадал.

– Была авария за два квартала отсюда.

Ее глаза загорелись.

– Кто-нибудь пострадал?

Он повернулся к ней. Старая леди жаждала кошмарных подробностей не из-за кровожадности, а из «эстетических» соображений.

– Много разбитого стекла, и движение на дороге было остановлено, вот и все.

– Наркотики, – сказала она, понимающе покачивая головой. – Вот что это такое, все из-за наркотиков, – она театрально повела глазами. – Конечно, вы как юрист знаете об этом все.

Представление миссис Дуглас о его работе было почерпнуто из телевизионных программ и имело мало сходства с реальностью. До того как она спросила его о том, как прошел его рабочий день, Тед торопливо произнес:

– Могу ли я в качестве искупления своей вины за опоздание подвезти вас домой?

– Нет, не надо, я сама как-нибудь дотащу домой свои старые кости, – ответила она. – Посмотрите на сирень, мистер Зауер, не правда ли, прекрасно пахнет.

Кэрол посадила эту сирень, когда родился Бен. Сейчас ее украшали гроздья темно-фиолетового цвета, которые источали сильный приятный запах. Она хотела посадить белую сирень в честь дочери, которая должна была родиться вслед за Беном…

Вздрогнув от воспоминаний о том, что дочь так и не родилась, а Кэрол умерла, Тед произнес:

– Замечательно, конечно же… Хорошо, миссис Дуглас, тогда мы встретимся с вами на следующей неделе.

Она таинственно улыбнулась:

– Да, звонили миссис Смитсон, а также Лесли Эмброуз. Это, наверное, великолепно быть таким популярным. Вы прекрасно проведете субботний вечер, не так ли? – Желтый бант на ее шляпе трепетал точно бабочка. – Это потому, что вы такой видный, – высказалась миссис Дуглас. – Ну прямо как фотомодель с рекламы. Что и говорить, перед вами не устоит ни одна девушка. Если бы я была хотя бы на двенадцать лет моложе, у моего муженька могли бы появиться трудности.

Болтая о всякой ерунде, она не заметила, как сошла с дороги и запуталась в розовых кустах.

Кусты давно уже нужно было подрезать. Тед сердился, потому что, кроме всего прочего, нужно было наводить порядок в саду и вообще везде в доме, а миссис Дуглас не могла найти ничего лучшего, как обсуждать его внешность. Тед, сдерживая раздражение, взял свой дипломат с заднего сиденья автомобиля и пошел в дом.

– Бенни, где ты? – позвал он. – Я уже приехал домой.

Кухня, полностью окрашенная в белые и серые тона, была необычно чистой. Тед обнаружил вскоре после смерти Кэрол, что миссис Дуглас запустила все в доме. Убирая вещи, она открывала ближайший шкаф или буфет и сбрасывала туда все, что попадалось ей под руки. Любой нормальный хозяин дома уволил бы ее уже через месяц подобной работы. Однако Тед почему-то обожал ее и всегда с терпимостью относился и к ее работе, и к излишней болтливости. Видимо, это была живая ниточка памяти, связывавшая его с прошлым.

По автоответчику, стоящему на сосновой подставке у окна, он определил, что ему звонили уже два раза. Из-за этого он расстроился еще сильнее Можно заключить пари, что один из этих звонков был от Нэнси, которая ждала, что он подтвердит свое намерение встретиться с ней в выходные дни. Нэнси была бы неплохой девушкой, если бы не ее излишняя настойчивость. Хотел бы он знать, от кого был второй звонок. Иногда ему казалось, что каждая женщина в Сент-Джоне в возрасте не более пятидесяти искала встречи с ним, и каждая из них определенно считала, что все, что он хочет, – это иметь жену, мать для его сына, любовницу или комбинацию из перечисленного выше.

Но все они ошибались. Ему не хотелось жениться, не хотелось менять уклад своей жизни по ряду причин. У него была прекрасная работа; сложились доверительные отношения с сыном, которые могли осложниться, появись какая-нибудь женщина, – дети ревнивы. Что же касается его интимной жизни, то после смерти жены у него ее вообще не было, так что порой Теду казалось, что он спокойно мог бы уйти в ближайший католический монастырь.

Внезапный телефонный звонок оборвал его мысли. Осторожно сняв трубку, он сказал:

– Да.

– Тед? Это Нет Мейбл, вы помните меня? Мы встретились с вами на совете на прошлой неделе. Как поживаете?

Он помнил ее. Хорошо одетая самоуверенная брюнетка, вызывающий смех которой сильно раздражал его. Они поболтали несколько минут, после чего она, немного запинаясь, сказала:

– Мне было бы приятно, если бы ваш субботний вечер был свободным, и мы с вами смогли… поехать на пикник у водопада Сент-Джон. Моя подруга будет там праздновать свой день рождения.

– Боюсь, что это невозможно. Нет. У меня уже есть планы на субботний вечер, – правдиво ответил Тед.

– О… хорошо, тогда, вероятно, в следующий раз.

– В самом деле, я буду очень занят в ближайшие дни. Моя работа сейчас отнимает много свободного времени, к тому же я одинокий отец… Но это замечательно, что вы подумали обо мне, и вероятно, мы встретимся с вами снова как-нибудь в другое время.

Он положил трубку, чувствуя себя в западне в собственной кухне. Может быть, ему побрить голову, и тогда женщины оставят его в покое?

Он услышал сначала шаги Бена, спускающегося по лестнице, а затем характерный шорох джинсов по дереву, который означал, что его сын спускается вниз по перилам. Мальчик с глухим шумом спрыгнул на пол в холле и ворвался в комнату, размахивая листом бумаги в руке.

– Знаешь, папа? – закричал Бен. – В четверг будет школьное собрание, и ты встретишь там маму Роберта, потому что она собирается прийти туда тоже.

Улыбка на лице Теда пропала. Такого предательства со стороны сына он не ожидал. Меньше всего он хотел, чтобы список его знакомых женщин пополнился, да к тому же мамой Роберта – приятеля Бена по школе.

– Я думал, что собраний больше не будет перед каникулами, – сказал он мягко, поглаживая темные волосы сына.

Бен быстро уклонился, шутливо нанеся удар отцу в область пресса. Тед также ответил ему легким ударом, и мгновением позже они катались вместе по кухонному полу, схватившись в ритуальном поединке. Впрочем поединок быстро закончился гибелью очередной табуретки.

– Это твоя футболка? – начал ворчать Тед. – Ее нужно стирать, и немедленно.

– Она еще не совсем грязная, – ответил Бен, подскакивая вверх-вниз на груди отца. – Так ты придешь на собрание, папа? Мы могли бы взять Робби и его маму с собой, – добавил он с надеждой. – Она на самом деле замечательная, она понравится тебе. Она сделала шоколадное печенье сегодня и разрешила взять парочку для тебя.

Нэнси, у которой на уме было только замужество, прислала Теду цветы в прошлый уик-энд, Милли Смитсон, которая хотела кое-чего более быстрого и менее постоянного, чем женитьба, подарила ему бутылочку прекрасного шерри. Он был сыт этими знаками внимания, и ему не хотелось шоколадного печенья мамы Робина.

– Послушай, не заговаривай мне зубы, – сказал Тед, пытаясь уйти от щекотливой темы. – Ты должен сменить свою футболку до ужина.

Бен, подражая ковбою из вестерна, процедил сквозь зубы:

– Она прекрасна, как кинозвезда.

Тед даже поперхнулся и закашлялся. В чем может разбираться восьмилетний мальчик, когда говорит о красоте мамы своего друга? Чувствуя, как растет антипатия к незнакомой ему женщине, он вспылил, прикрикнув на ребенка:

– В твоем шкафу лежат чистые рубашки. Немедленно смени эту.

– Она красивей Бланш, – упорно настаивал на своем Бен.

У Бланш были восхитительные каштановые волосы. Тед вздохнул.

– Я уверен, мы встретим ее в школе, – сказал он.

В любом случае, если ее сын и мой будут друзьями, то она станет частью моей жизни. Если это случится, то у меня появится немало проблем, добавил он про себя.

– Ее зовут Долли, – сказал Бен, повиснув на отцовском шелковом галстуке. – Мы сможем пойти поужинать в «Моби Дик», папа?

– Да, конечно, – сказал Тед. – Возьмем там молока, но газированную воду брать не будем.

С громким криком восторга Бен пробежал через всю комнату. Тед проследовал за ним, распуская узел смятого галстука. Переодевшись в однотонную рубашку и джинсы, Тед наконец-то почувствовал себя дома. Однако следовало еще сходить поужинать. Он собирался заказать себе в «Моби Дик» побольше кофе с гамбургерами, чтобы ночью во время работы ему не хотелось спать.

Оба сообщения о телефонных звонках он проигнорировал и отложил ответы на них до завтрашнего дня.

Долли Форвенд включила новый проигрыватель и громко запела под звучащую музыку. И хотя ее пение нельзя было сравнить с пением Монтсеррат Кабалье, однако это нисколько не мешало ей чувствовать себя примадонной. Она пела, как поют многие женщины, убираясь в доме, и думала о том, что если хотя бы один из мужчин, которые пытались за ней ухаживать сейчас, смог бы спеть вместе с ней, то она была бы больше расположена к тому, чтобы встречаться с ним.

Увы, ей не попадался такой мужчина. Когда, случалось, она встречалась с кем-нибудь из знакомых, то иногда пыталась устраивать вечер песни. Однако из этого ничего не выходило. Одни мужчины просто не придавали этому никакого значения. Другие же раздражались. А один чудак начал довольно агрессивно жаловаться на головную боль, требуя «прекратить это безобразие». Было видно, что ни один из них не испытывал никакого подъема от восхитительной песни.

Впрочем, после развода ей не очень хотелось с кем-нибудь встречаться. В любом случае сейчас одной, без мужчин, ей было лучше.

– …Мечты сбываются… – напевала Долли, разделывая цыпленка, которого она хотела приготовить на ужин.

Блеклые солнечные лучи все еще освещали кухню через окно, и птицы щебетали на заднем дворике. Дворик этот имел правильную геометрическую форму, и в нем был разбит цветник. В пятницу Долли собиралась навести порядок в детской, кое-что там нужно было изменить и переставить.

В принципе хозяйка дома не запрещала ей делать это. Главное, чтобы Долли постоянно следила за чистотой в доме и в саду и поддерживала там образцовый порядок.

Зазвонил телефон. Вытерев руки о полотенце для посуды, она пересекла кухню, чтобы ответить на звонок, по пути посмеиваясь над котом Шуманом, который играл с болтавшимся шнуром от занавески. Долли и Роберт прожили здесь всего шесть недель, но уже успели приютить приблудного серого кота, который в первую неделю был страшно прожорливым и не обращал ни на кого внимания. Сейчас, однако, у него было явное желание поиграть с домашними. Долли назвала его Шуманом за явную симпатию к ее пению: он жмурился и дергал хвостом, что и было немедленно расценено в свою пользу.

– Алло, – сказала Долли, подняв трубку телефона.

– Долли? Это Фишер.

У нее было свидание с Фишером в прошлую субботу вечером, он был интерном в больнице, в которой она работала. Они вместе смотрели какую-то дурацкую кинокомедию, затем решили пойти в бар выпить. После этого Фишер подвез Долли на своей спортивной машине к дому. Она еще не успела понять намерений Фишера, как он внезапно набросился на нее, стал грубо тискать, полез под юбку, стал целовать… Все это она сочла крайне оскорбительным для себя. Она с трудом вырвалась из его объятий и выкарабкалась из машины, помада ее размазалась, а одежда помялась. После случившегося она надеялась больше не слышать о нем. Однако Фишер был, видимо, другого мнения.

– Долли, это ты? Ты не хочешь пойти на фильм в пятницу вечером?

– Нет, спасибо, – сказала она.

– Мы говорили об этом фильме в прошлую субботу. Ты сказала, что не видела его. Он сейчас идет в морском клубе.

Она могла бы обмануть его, сказав, что у нее уже есть планы на вечер в пятницу. Но она не стала лгать.

– Послушай, я бы не хотела снова бороться с тобой во время нашего свидания. Я бы предпочла не встречаться снова с тобой.

Фишер выдержал недолгую паузу, а затем произнес:

– Бороться со мной? О чем ты говоришь?

– Ты забыл, как пытался обнимать и целовать меня? Вот о чем я говорю.

– Да не будь ты такой занудой, не придавай этому большого значения.

– Ты навалился на меня как медведь. Такой же грубый и неуклюжий, – взорвалась Долли.

– Не говори мне больше ничего. Ты, наверное, одна из тех феминисток, которые отталкивают парней только потому, что им кажется, что они слишком грубы для них.

Чтобы не продолжать этот бесполезный разговор Долли сказала:

– Я слышу, мой сын вернулся из школы. Ну все, я пошла.

– Как насчет кино? – сделал еще одну попытку Фишер.

– Нет, спасибо, – резко ответила она и положила трубку на рычаг.

Фишер был не первым, кто преподнес Долли урок слишком вольного обращения с ее персоной. Удивительно, что очень многие мужчины считали такое поведение нормальным.

Послышался громкий скрип тормозов, и затем она увидела, как два велосипеда остановились у забора. Долли улыбнулась. Роберт приехал домой и Бен с ним. Неплохой мальчишка этот Бен Зауер, подумала она. Как хорошо, что они стали такими близкими друзьями.

– Привет, мама! – закричал с порога Роберт, вваливаясь в дверь. – Бен упал с велосипеда, разодрал коленки, и у него течет кровь. Ты могла бы что-нибудь сделать?

Как только Бен, прихрамывая, зашел на кухню, все ее мысли о странностях в поведении мужчин во время свиданий вылетели из головы. Она быстро помыла руки в раковине, оценивающе рассматривая безобразные ссадины на голых коленях Бена.

– Робби, ты не мог бы подать мне аптечку из шкафа в ванной комнате? – сказала Долли. – Будет немного больно, Бен.

– Ничего, потерплю, – угрюмо ответил Бен, с видом жертвы усаживаясь на ближайший стул.

Трудно было найти двух мальчиков, которые бы так отличались друг от друга как Роберт и Бен. Роберт был красивым и субтильным мальчиком. От матери он унаследовал густые светлые волосы, а его большие голубые глаза были копией глаз отца. Он был робким, застенчивым, стремился к одиночеству, и Долли сильно переживала, что его пришлось увезти из деревни, где он чувствовал себя в своей стихии. Темноволосый Бенджамин, напротив, был крупнее, в нем чувствовались сила и уверенность в себе. Заводила и природный лидер, он страстно любил футбол и бейсбол. Бен быстро вовлек Роберта в круг новой для него деятельности и новых друзей, оберегая его в конфликтных ситуациях.

Она опустилась на колени перед Беном и куском бинта начала снимать грязь с его ободранных коленей. Хотя Бен держался стоически, Долли все же заметила блеск сдерживаемых слез на его глазах. Чтобы отвлечь его, она спросила:

– Как все произошло, почему ты упал?

– Он учил меня некоторым трюкам на велосипеде, – вмешался Роберт. – Но не справился с управлением и упал.

– Это произошло не на проезжей части дороги, надеюсь? – спросила Долли.

– Нет, – ответил Бен. – Мой папа сказал мне, что конфискует у меня велосипед, если увидит, что я катаюсь на дороге. «Конфискует» – это значит заберет насовсем, – и добавил с гордостью: – Мой папа юрист и знает много всяких мудреных словечек.

Долли последний раз встречалась с юристом, когда решала свои дела, связанные с разводом, и эта встреча сильно разочаровала, изменив ее прежде почтительное отношение к представителям этой профессии. Она высказала пожелание Бену, чтобы тот практиковался в вождении велосипеда на траве, а не на камнях.

– Мы скоро закончим, – сказала она. – Я прошу прощения за то, что сделала больно тебе.

– Медсестры всегда причиняют людям боль? – спросил Бен.

Долли посмотрела на него удивленно. Она не сразу нашлась, что ответить, но затем объяснила:

– Они работают для того, чтобы облегчать людям страдания, но иногда случается, что причиняют боль. По необходимости.

– Робби сказал мне, что вы работаете в больнице.

– Да, это правда.

– Моя мама умерла в больнице.

Долли застыла от неожиданности. Роберт много рассказывал о Бене, но почти ничего о его родителях. Когда Робби упомянул об экономке миссис Дуглас, то Долли сделала вывод, что мама Бена работает, как и отец, что делает необходимым нанимать кого-нибудь присматривать за Бенджамином.

– Я не знала об этом, – мягко сказала она. – Когда это случилось?

На лице у Бена пробежала тень воспоминания.

– Два года назад, – пробормотал он.

– Извини. Ты, должно быть, очень скучаешь по ней?

– Иногда да. Но тогда папа берет меня с собой на футбольные матчи, и я об этом забываю.

Ссадина на другом колене Бена была неглубокой, но очень грязной. Мягко, как только она это могла, Долли почистила ссадину и, смазав ее мазью с антибиотиком, приложила к ней ватку.

– Возьми этот бинт, мама, – предложил Роберт.

Ролик бинта был в красочной упаковке с героями из мультика Уолта Диснея. Долли, не скупясь на бинт, перевязала оба колена мальчика и спросила:

– Как ты себя чувствуешь? Не туго?

– Хорошо.

Роберт вмешался, когда Бен начал осторожно вставать со стула:

– Держу пари, что от сока или газированной воды ему станет еще лучше.

Долли улыбнулась:

– Не сомневаюсь, ты прав. У нас к тому же еще осталось шоколадное печенье.

– Мы могли бы пойти поиграть в нашем деревянном домике, – добавил Роберт.

– А печенье могло бы быть нашим сухим пайком, – оживившись, сказал Бен.

– Приходи домой, Робби, не позже половины шестого, – сказала Долли, укладывая в два коричневых бумажных пакета печенье и сок.

Затем она некоторое время смотрела, как ребята поехали, покачиваясь из стороны в сторону, на велосипедах на свое излюбленное место.

Может быть, именно по той причине, что у Бенджамина не было матери, а у Роберта – отца, они стали друзьями. Даже если отец Бена юрист, все равно он явно заслуживает уважения, что так хорошо воспитывает своего сына, подумала Долли, может быть, не совсем логично, но по-своему последовательно.

В первый же свободный субботний вечер она планировала посмотреть тот фильм, на который приглашал ее Фишер. Она лучше пойдет на него одна, но уж, во всяком случае, точно не с Фишером.

В связи с тем что Бена в среду нужно было сводить к дантисту полпятого, Тед покинул работу сразу после того как в суде был назначен перерыв. Он не дал сказать Эдвину ни слова за весь день и смог дать резонный ответ на главные вопросы обвинителей. Неплохо для человека, который поспал перед работой менее пяти часов.

Тед взглянул на часы. До назначенного приема у дантиста оставалось совсем немного времени. Наиболее трудным делом в бытность его одиноким отцом было преодоление неизбежного конфликта между работой и сыном.

Домой Тед ехал как будто бы на автопилоте, мысли его не были сосредоточены на чем-либо конкретном, а внимание перескакивало с предмета на предмет. Подъехав к дому, он посигналил. Последнее, что он сказал сыну утром, чтобы тот был готов к поездке и ждал его. Однако Бен не появился. Тед опять нажал на клаксон. Может быть, мальчики опять заигрались в доме и не слышат его сигналов? Или, может быть, они притаились в засаде, чтобы потом внезапно выскочить с палками в руках, которые заменяют им винтовки, и взять его в плен?

Однако Тед не увидел велосипедов, как правило, стоящих в подобных случаях у крыльца. Нехотя он вышел из машины, и сейчас было особенно хорошо видно, что он был высоким, представительным мужчиной, прекрасную фигуру которого лишь подчеркивал строгий костюм. Первым делом он заглянул в сад.

– Бен, где ты? – закричал Тед. – Выходи скорей, а не то мы опоздаем.

Никто не появился. Тед вошел в дом. На кухонном столе лежала записка, в которой говорилось: «Уроки сегодня закончились рано. Я ушел к Роберту». Мальчик «забыл» о неприятном визите к дантисту. Вполне предсказуемая мальчишеская хитрость, подумал Тед, разглядывая послание. Да, возможно, он и неплохой футболист, но пишет отвратительно. Тед поискал глазами на клочке бумаги телефон Роберта, но его там не было. Наконец он нашел номер телефона в кипе бумаг на своем столе и быстро набрал номер. Линия была занята. На лице у него появилась гримаса нетерпения; он взглянул на часы и начал набирать номер снова. Опять занято.

Наверное, мать Роберта разговаривает по телефону. Когда только она закончит. Видимо, лучше всего подъехать к их дому прямо сейчас, и Тед поспешил это сделать.

Роберт жил через шесть домов от их дома. Это был оштукатуренный одноэтажный коттедж с верандой. Перед крыльцом – чистый и слишком уж аккуратный садик, который почему-то не нравился Теду. Он остановился прямо у калитки дома Роберта и по узенькой дорожке подошел к двери. Тед нажал на звонок и стал ждать. Пауза затягивалась, никто не открывал ему. Через распахнутое окно он слышал громкие звуки музыки. Чувствуя, как растет в нем нетерпение, он нажал на кнопку звонка вторично и долго держал ее в таком положении. Безрезультатно. Наконец Тед толкнул дверь, и она открылась. Разве мать Роберта не понимает, что она живет не в деревне, а в городе и что здесь двери нужно держать закрытыми? Глупая женщина, рассердился он. Он зашел в дом, поморщившись от громкой музыки: ансамбль «Битлз» звучно делился какими-то откровениями под аккомпанемент экзотических восточных инструментов. Этот репертуар так же не способствовал улучшению его настроения. Он не любил откровений на продажу, как и экзотики, рассчитанной на обывателя и на его представления о других культурах. Новый альбом «Битлз» его раздражал своей претенциозностью.

Но шум на кухне заглушал даже музыку. Тед прошел через холл и остановился у двери.

Все четверо обитателей кухни были повернуты к Теду спиной. Роберт стоял у стола и завывал, делая вид, будто держит в руках трубку. Бен сидел на стуле и слизывал с пальцев тесто для печенья. Радом с ним на столе, недалеко от кастрюли с тестом, сидел серый кот, облизывающий свои большие лапы. И наконец, женщина со снопом золотых волос на голове, перехваченных сзади истрепанной темно-синей лентой, стояла рядом с духовкой. Она пела под пластинку с огромным удовольствием, растягивая каждое слово.