Текст книги "Нежный ангел"
Автор книги: Ли Бристол
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава 8
Оставшееся время до конца путешествия Энджел избегала Адама. Возможно, ее смущала близость, внезапно возникшая между ними в туннеле, – близость, которая была теснее и надежнее, чем физическая связь. Может быть, Энджел все еще не могла оправиться от разочарования, нахлынувшего на нее после того, как она узнала правду о своих родителях. А может, она, как и все пассажиры, просто устала. Она ухаживала за Джереми и большую часть времени проводила у окна, наблюдая, как поезд мчался по Великому Западу.
– На равнинах виднелись останки минувшей эпохи: белые кости бизонов и быков, сломанные колеса фургонов, брошенная мебель и разбитая домашняя утварь – все это было как вехи на пути труднейшего продвижения на запад первых поселенцев. Джереми это приводило в восторг, и каждая новая встреча с останками материальной культуры прошлого, мелькавшими за окном, вызывала в его памяти очередную историю. Адам слушал его с огромным интересом, поражаясь эрудиции этого человека и с каждым рассказом все больше восхищаясь его глубоким проникновением в прошлое и в суть человеческой природы, но что касается Энджел, она была невнимательна и рассеянна.
Солт-Лейк-Сити всех приятно удивил, и короткая стоянка в этом городе воодушевила пассажиров. Многие называли его западным Эдемом, и он и в самом деле был похож на рай. Это был богатый, зеленый край с обилием цветущих растений, с огромными фруктовыми садами, выстроившимися в бесконечные прямые ряды. Вода с вершин гор, покрытых снегом, бежала по краям широких, тщательно подметенных улиц города и питала влагой обильную растительность. Город поднимался над морем так высоко, что воздух был наполнен чистой и бодрящей свежестью. После нескольких часов без копоти и спертого воздуха поезда Джереми, выглядевший заметно поздоровевшим, пообещал Энджел, что это только начало того, что они найдут в Калифорнии. И как только она услышала название их пункта назначения, к ней начала возвращаться ее прежняя живость, и она теперь с восторгом слушала его описания земли обетованной.
Но передышка была короткой. Вскоре они отправились в Огден и в Элко, штат Невада, а оттуда начался долгий путь через бесплодную пустыню. Они впервые в своей жизни увидели живущих в пустыне индейцев – конный отряд пайютов. Индейцы верхом на лошадях настороженно следили за проходящим поездом, и Адам подумал, что их появление, может быть, хоть немного взволнует Энджел. Но ничего подобного не случилось. Даже когда группа грязных, неопрятных шошонов села в поезд на одной из остановок, вызвав ужас у всех пассажиров, Энджел, похоже, едва это заметила.
И она только однажды сама, без побуждения Джереми, заговорила с Адамом. Это случилось, когда они доехали до гор Сьерра-Невада.
Оказавшись в горах после жары и пыли пустыни, Адам вздохнул свободнее. Воздух был чистый и бодрящий, напоенный ароматом хвойных деревьев, которые на фоне голубого неба являли собой ошеломляющий контраст темно-зеленого с ярко-синим. Когда поезд сделал резкий поворот, взору наблюдателей предстал впечатляющий вид на озеро Доннер, раскинувшееся перед ними, и Джереми рассказал историю легендарного отряда Доннера, который однажды зимой попал в горах в окружение врагов и, чтобы выжить, был вынужден поедать тела умерших соратников. Из вежливости Энджел делала вид, что внимательно слушает отца, но было ясно, что она думает о чем-то своем.
Все утро она сидела, крепко обхватив руками колени, рассматривая высокие горные склоны, проносящиеся мимо, а поезд трудолюбиво пыхтел и неуклонно двигался вперед, объезжая отвесные скалы. Когда Джереми задремал, Адам решил постоять в проходе рядом с Энджел, чтобы вместе с ней полюбоваться видом, открывавшимся из ее окна.
– Прекрасный вид, правда? – спросил он.
Она не смотрела на него.
– Здесь опять будут туннели? – Ее голос дрожал от страха.
– Нет, – ласково ответил Адам, не зная, солгал он или нет. – Вряд ли.
Удача сопутствовала ему, потому что, если поезд и втягивался в длинные туннели, это происходило ночью, когда Энджел спала. Больше с ними не случалось подобных происшествий.
С вершин гор дорога спускалась на семь тысяч футов вниз, где раскинулся город Сакраменто – это уже была Калифорния. Когда они спускались вниз с гор к месту назначения, машинист вел паровоз без пара, на поворотах пользуясь только тормозами. Группу усталых, грязных, раздраженных пассажиров Калифорния приветствовала всем своим обещанным солнцем, яркими красками ослепительных цветов и распускающимися фруктовыми садами. Адам увидел, как в первый раз после того, как они проехали Скалистые горы, у Энджел засияли глаза.
Но до Сан-Франциско была еще сотня миль.
* * *
После «золотой лихорадки» из грязной маленькой деревушки Йерба-Буэна Сан-Франциско, возникший в годы бума в результате экономического подъема, вырос в шумный городок, где жили миллионеры, горняки, игроки и бандиты. А потом, в 1850 году, случился пожар, и вновь отстроенный Сан-Франциско расцвел и разросся до размеров большого города.
К 1886 году в Сан-Франциско работали театр, оперная труппа и начинающий оперяться симфонический оркестр.
Город освещался фонарями, в домах были лифты, выпускалось много разных газет, и маленький городок, которому предрекали смерть после окончания «золотой лихорадки», благоденствовал и в конце концов получил статус международного центра. Самые богатые и влиятельные людя становились здесь еще богаче и обретали еще большую власть. Они строили особняки и роскошные здания для развлечений и устанавливали свои границы приличий и нормы нравственности. В то же время их щедрость распространялась и на сам город, делая его одним из самых прогрессивных в стране.
Вагоны фуникулера, ходившие по Бродвею, были чистыми, недорогими и быстрыми, и самый благоустроенный фуникулер в мире курсировал от подножия Телеграф-Хилл до ресторана на его вершине. Богатые и элегантные жители заполучили в свое распоряжение Ноб-Хилл.
Там, за гранитными подпорными стенами, возвышался огромный дом Лиланда Стэнфорда, по стилю напоминающий итальянские виллы. Дальше, по Калифорния-стрит, особняк Хопкинса из резного и пиленого красного дерева соперничал по красоте с построенным из железистого песчаника домом Флуда с латунным забором стоимостью в тридцать тысяч долларов.
И между холмами, немного к юго-востоку, недалеко от парка «Золотые Ворота», лежал Китайский квартал, муравейник с узкими улочками и переулками, магазинчиками, в которых торговали животными, травами, овощами и где на верхних этажах размещались полутемные жилые помещения. А еще там была улица Игроков, кишмя кишащая салонами, где заключались пари, публичными домами, опиумными притонами – местами, где все продавалось и покупалось за огромные деньги.
Первый беглый взгляд на Сан-Франциско разочаровал Энджел. После райского великолепия Сакраменто она ожидала увидеть ослепительно голубой океан, обильную растительность и сияющие небеса. Но город встретил ее холодным сырым туманом, темным мрачными заливом, где волны с плеском обрушивались на берег, и невыносимым запахом тухлой рыбы. Переправа на пароме через залив из Окленда была скучной и утомительной, и настроение Энджел было таким же. Где позолоченные особняки, роскошные магазины с витринами из зеркального стекла, вечное калифорнийское солнце? Как мог ее папа так ошибаться?
Неужели она проделала такой путь и прошла через все испытания ради этого?
Пока Адам искал кеб, она стояла на пристани вместе с Джереми, крепко держа по саквояжу в каждой руке, чтобы обезопасить себя от уличных воров, которые рыскали вокруг, искоса поглядывая на них и временами разражаясь хриплым смехом. Джереми старался подавить кашель, но хрип в его груди стал еще сильнее. Отвратительный промозглый туман проникал сквозь ее одежду и даже сквозь нижнее белье, и Энджел дрожала от холода. Джереми, ослабевшему от долгой поездки, было намного труднее переносить такую погоду.
– Холодно! – проворчала она, бросая на Адама, когда он вернулся, сердитый, обвиняющий взгляд.
– Это точно, – согласился он и взял у нее один саквояж.
Даже Джереми слегка пожурил ее:
– Ну что ты, Энджел, ты же не можешь ждать от мистера Вуда, что он сделает что-то с погодой. – Но его слова завершились очередным приступом удушающего кашля, и Энджел быстро взяла его под руку.
– Ради Бога, давайте уйдем отсюда, – буркнула она раздраженно. – В этом городе есть приличная гостиница?
– И не одна. – Адам провел их к ожидавшему двухколесному экипажу и забросил багаж наверх. – Мы даже можем найти среди них такую, где есть камин.
Адам и Джереми украдкой обменялись улыбками, но Энджел было не до веселья. Ее беспокоил серый цвет лица Джереми, его тусклый и безжизненный от усталости взгляд, и даже его улыбка скорее походила на гримасу. Может, не надо было ей настаивать на этой поездке? Может быть, лучше было остаться в Денвере, предварительно избавившись от Адама любыми доступными ей способами? Глупо было верить этим сказкам о благотворной, восстанавливающей силы природе золотой Калифорнии. А океан? Холодная, зловонная лужа, где можно подхватить любую болезнь. Разве она еще не усвоила, что никогда ничего – ничего! – не бывает так, как обещано?
Она проехала полстраны и чувствовала себя усталой и опустошенной. С каждым днем она замечала, что ее папа становится все слабее и бледнее, и ее начинала терзать печаль и переполнять тревога. Она поддерживала в нем силы, вновь и вновь уверяя его в том, что океанский воздух и яркое теплое солнце исцелят его, что они ему просто необходимы. Да, она заранее все спланировала. И то, что в Сан-Франциско уж точно должно иметься, – так это банк, Она заложит крест в ломбарде, получив максимальную сумму, какую ей дадут за него, и…
– Энджел, – прошептал Адам, – смотрите.
Она суетилась, укрывая ноги отца одеялом, и не смогла ответить сразу. Первым голову к окну повернул Джереми, который, порывисто дыша, отдыхал с закрытыми глазами.
Он улыбнулся.
Энджел посмотрела за окно. Они миновали гавань, с ее толпой и зловонием, и вдруг сквозь туман начало проглядывать солнце, и там, где его лучи касались широких, чисто выметенных улиц, оно отражалось от них, ярка блестя на булыжниках мостовой. Экипаж поднимался по такому крутому склону, что Энджел прижало к спинке сиденья, но все-таки она с интересом разглядывала прекрасные трехэтажные дома с ящиками для цветов и ухоженными газонами, которые теснились по обеим сторонам улицы. Наконец они доехали до вершины холма и начали медленно спускаться по склону и вскоре оказались в деловом районе, где в разгар дня уличное движение было оживленным. Конская упряжь позвякивала, извозчики грузовых повозок кричали, и одетые в элегантные костюмы высокие мужчины со шпорами, понукая кнутом холеных гнедых жеребцов, прокладывали себе путь сквозь толпу. С левой стороны послышался грохот, Энджел выгнула шею и с изумлением, затаив дыхание, воззрилась на выкрашенный в ярко-красный и золотой цвета красивый трамвай, который прогромыхал мимо, тяжело двигаясь по рельсам. Даже когда он исчез за ближайшим холмом, она еще долго не отрываясь смотрела ему вслед.
Они миновали большой банк, расположенный в здании из белого мрамора, над входом в который висела вывеска с буквами в четыре фута высотой, выкрашенными золотой краской. Еще здесь были магазинчики с крошечными табличками, вежливо извещающими о том, что войти в них могут только самые богатые; в витринах стояли раскрашенные манекены, разодетые по последней моде. Неторопливо шагающие по улицам мужчины в высоких накрахмаленных воротничках и в шляпах-котелках размахивали тросточками с серебряными набалдашниками, а женщины… У Энджел глаза заболели смотреть на их пышные наряды. Турнюры шириной в два фута, поднятые вверх шелковыми лентами, красивые маленькие шляпки, украшенные страусовыми перьями, сизо-серые перчатки с жемчужными пуговками, туфли-лодочки из телячьей кожи, выглядывающие из-под тонких юбок при каждом их шаге… От каждого движения этих леди веяло элегантностью, утонченностью и блеском.
Проезжая по более спокойному району, они увидели нянек в накрахмаленной серо-белой униформе, которые толкали или раскачивали детские коляски, гуляя по дорожкам в чистых, ухоженных парках. Экипажи останавливались на краю широкого бульвара, и головки в изысканных шляпках высовывались из окон, чтобы поболтать. Энджел увидела забавное зрелище: очень толстая дама, разодетая в шелка, волокла за собой на поводке маленькую кудрявую собачку.
– Наш отель здесь, – сказал Адам. – «Вашингтониан».
Он не самый роскошный в городе, но меня уверили, что это то, что надо. Он расположен напротив парка, который называется Вашингтон-сквер.
Экипаж обогнул маленький парк с внушительной статуей Бенджамина Франклина и низкими деревцами, растущими полукругом и окаймляющими тенистые газоны и клумбы с яркими цветами. Высокий белый фасад отеля «Вашингтониан» выходил в парк, а с обеих сторон здания располагались ряды деревьев и маленькие фонтанчики.
Это было настоящее произведение искусства, выполненное излитого чугуна и витражного стекла, со светящейся мансардной крышей, украшенной слуховыми окнами и множеством башенок. Здесь были широкие, вымощенные кирпичом пешеходные дорожки, и беседки, увитые виноградными лозами, и навесы из ткани в бело-зеленую полоску над фасадом. Адам сказал, что этот отель не самый шикарный, но Энджел в жизни не видела ничего более величественного и более грандиозного.
Из вредности она отказала ему в удовольствии в очередной раз убедиться в ее вопиющем невежестве. Когда их экипаж остановился перед входом, она лишь слегка кивнула, выразив свое одобрение, и промолвила:
– Ну что ж, это и правда то, что надо.
Пока Адам расплачивался с кучером, а Энджел помогала Джереми выйти из экипажа, к ним вышел портье и забрал их багаж. Она с трудом сдерживала нетерпение, ей хотелось все осмотреть. Но она шла медленно, чтобы отец успевал за ней. Огромные двойные двери сверкали желтым и красным мозаичным стеклом с изображением павлина, а сама дверь была сделана из красного дерева. Внутри, в холле, виднелась изогнутая лестница темного цвета, с перилами из слоновой кости, и кабина лифта. Всюду были разостланы красные ковры и развешаны плюшевые драпировки с золотыми кисточками, тут и там стояли мягкие удобные стулья и мраморные столики, висели зеркала в золотых рамах, но Энджел не могла отвести глаз от лифта. Она видела, как в эту странную кабинку вошел мужчина, закрыл дверь и кивнул служащему в униформе. И тогда хитроумная штуковина оторвалась от пола, поднялась над холлом, пока, в конце концов, не исчезла в отверстии в потолке и, вероятно, продолжила свое движение дальше.
– На это стоит посмотреть, правда? – заговорил Джереми. – Помнишь, я однажды читал тебе об этом в денверской газете? Хотя я никогда не думал, что мне когда-нибудь доведется самому увидеть, как работает это устройство.
До этого момента Энджел не сознавала, как крепко она вцепилась в Джереми, а теперь, молча кивнув, убрала руку.
Ее интересовало, сколько стоит поездка в лифте, и есть ли шанс уговорить Адама ее оплатить. Ей казалось, что ее сердце выпрыгнет из груди от счастья, что теперь продажа креста – дело нескольких часов, после чего она сможет кататься в лифте столько, сколько захочет, и в любое время, когда захочет.
Адам подошел к длинной стойке из красного дерева, за которой стоял администратор, и вернулся к ним с ключами от их номеров.
– Мы на четвертом этаже, – сообщил он. – Служащий говорит, что ваш номер выходит окнами в парк. – Он протянул этот ключ Энджел. – Ваш папа и я будем жить в номере напротив, через коридор. – Он жестом показал на коридор. – Вы готовы подняться? Наш багаж уже отнесли.
Без единого слова Энджел пошла за ним через холл к лифту.
Джереми шутливо заметил, насколько удобнее подниматься на четвертый этаж на лифте, нежели карабкаться по лестнице, а Энджел затаила дыхание, стараясь не выдать своего волнения. Это было так же увлекательно, как совершить полет, как находиться на вершине мира! Правда, когда холл исчез из поля зрения за кирпичной стеной, было уже не так здорово, но чудо снова вернулось, когда маленькая кабинка остановилась и сначала железная дверь, а потом и деревянная открылись – и они вошли в длинный, покрытый ковром коридор.
По обеим сторонам коридора, а также рядом с лифтом стояли папоротники в горшочках, а потолок был увешан огромными шарами газовых ламп. Высокие окна из витражного стекла бросали мерцающий желтовато-красный свет на узорчатый ковер. Комнаты были обозначены прибитыми к дверям литыми латунными номерами. Лифтер показал им, где находится туалетная комната, в которой, по его словам, имелись горячая и холодная вода и все прочие удобства.
Сначала мужчины проводили Энджел в ее номер, и тут у нее вдруг перехватило дыхание. Безусловно, это был не дворец, но номер выгодно отличался от тусклых, грязных меблированных комнат со столом – и даже от относительно чистой денверской гостиницы, которая теперь казалась ей примитивной. Пол натерт, белое покрывало на кровати безукоризненно чистое. Окна занавешены шторами с раппортом в виде столистной махровой розы, на стоящем у камина кресле с подголовником – кружевные салфеточки. Резной шкафчик был открыт, и там аккуратно висели ее единственное сменное платье и нижняя юбка, а саквояж лежал на дне шкафа. В комнате был даже маленький туалетный столик, покрытый кружевной скатертью, а на ней стояло зеркало.
Ей было очень трудно оторвать взгляд от всех этих роскошных излишеств, на которые она взирала, широко распахнув глаза, и которые она оценила по достоинству. Она не могла найти в себе силы повернуться к отцу.
– Этот номер, наверное, стоит целое состояние, – говорил он в это время Адаму.
– Он может себе это позволить, – резко перебила его Энджел. – Послушай, пойдем, хватит здесь стоять, разинув рот и вытаращив глаза. Иди в свой номер и как следует отдохни. Тебе надо лечь в постель. А что нам нужно сделать, чтобы получше натопить комнаты? Все еще очень холодно, Джереми опять было начал, хотя и слабо, возражать, но она твердо стояла на своем. Номер мужчин был даже больше, чем ее, с кушеткой возле окна и, как она с удовлетворением отметила, с большим камином. Она помогла Джереми усесться на кушетку, накрыла его плечи шалью и обернула ноги одеялом, а Адам в это время разжег огонь. Он пообещал послать за углем и горячим пуншем, о котором Энджел и не подумала, и только убедившись в том, что все возможные в данной ситуации дочерние обязанности она выполнила, Энджел повернулась к двери.
– Я думал немного попозже проехаться по городу. Хотите поехать со мной? – спросил ее Адам.
Энджел колебалась. Именно это она и собиралась сделать, но планировала уйти одна. Адам, возможно, догадался об этом и потому пригласил ее на прогулку в присутствии ее отца.
Джереми тут же вмешался:
– Конечно же, она хочет прогуляться. Ни слова, мисс, – строго сказал он, увидев, что она готова возразить. – Я буду сидеть здесь весь день, укутанный в шаль, только если ты пообещаешь мне, что поедешь с мистером Вудом и хорошо проведешь время. И расскажешь мне обо всем за ужином.
– Прогуляемся немного? – предложил Адам.
Она поняла, что у нее нет выбора, и неохотно согласилась. Она повернулась, как будто хотела идти в сторону своего номера, но Адам не закрыл дверь, пока не удостоверился, что она действительно вошла к себе в комнату.
Конечно, если бы он не следовал за ней по пятам, ей было бы намного проще провернуть свое дело, но настоящей причиной, почему ей так не хотелось отправляться вместе с ним на прогулку, было не это. В поезде ей казалось, что она сойдет с ума оттого, что он постоянно смотрит на нее, причем так, как будто она без белья, нет, как будто он видит ее насквозь, что в некотором смысле так и было. Она никак не могла выбросить из головы тот случай в туннеле и по ночам лежала без сна, вспоминая его голубые глаза, его встревоженный взгляд. Она так сблизилась с ним, как никогда не сближалась ни с одним мужчиной, и дело даже дошло до поцелуев. В те минуты слепого ужаса она прижималась к нему, зависела от него, а такого у нее не было ни с кем и никогда. Никогда за всю ее жизнь. Он знал о ней все, вплоть до самых сокровенных тайн ее души, он знал ее слабости – она же не знала о нем ничего.
Она не хотела проводить с ним время. Она мечтала, чтобы Адам Вуд как можно скорее исчез из ее жизни.
Она закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, размышляя о том, стоит ли закрыть дверь на ключ. Минуту она просто стояла, в изнеможении опустив плечи, освобождаясь от привычного напряжения и просто любуясь прелестной комнатой, и даже позволила себе поверить, что в конце концов ее мечты и планы вот-вот осуществятся.
Они добрались до Калифорнии. Крест в целости и сохранности висит у нее на шее. Вопрос нескольких дней, а может быть, нескольких часов – и она сможет продать его за звонкую монету, а потом ее уже никто не остановит. У Джереми появится домик у моря, пусть даже это море прохладное и туманное. Она больше никогда не войдет ни в одну таверну. А что касается той женщины в Нью-Мексико и бандита, который уложил ее в койку и сделал ей ребенка, – ребенка, о котором он все равно бы не заботился, даже если бы и знал о его существовании, – Энджел никогда больше о них не вспомнит. Если она когда-нибудь и будет думать о них, то лишь для того, чтобы презрительно над ними посмеяться. Когда у нее заведутся деньги, никого не будет волновать, кто она и откуда родом.
Торжествующим жестом она отбросила шаль, взялась за цепочку, выдернула крест из лифа и звонко его поцеловала.
Она сняла цепь с шеи и взяла крест двумя руками, поднеся его ближе к свету, восхищаясь им, даже таким тусклым. Но потом лицо ее стало задумчивым, потому что она вспомнила о другой проблеме.
Было ясно, что сегодня, когда ее будет сопровождать Адам, ей не удастся оценить стоимость креста. По этой причине ей, возможно, вовсе не следует показывать крест кому-то или где-то, пока она не найдет человека, которому она будет доверять настолько, что захочет совершить с ним сделку. Она помнила о ворах на пристани – и никогда не сможет забыть тех двоих в поезде или того, кого убили в Грин-Ривер. Она понимала, что если в поезде ей удалось сохранить крест, нося его на себе, то в таком городе, как Сан-Франциско, она уже не может так рисковать. Ей был необходим надежный тайник.
Энджел проверила шкаф, рассмотрела и отклонила вариант хранения креста под матрасом, поискала плохо закрепленные филенки в обшивке стены и половицы и выдвигала по очереди все ящики бюро. Потерпев неудачу, она встала посреди комнаты и, нахмурившись, окинула ее взглядом. Может быть, все же надежнее носить его на шее: слишком много людей входит в ее номер в любое время, когда захотят, меняя постельное белье, распаковывая вещи, вешая платья…
Ее взгляд упал на предметы, которые горничная достала со дна ее саквояжа и положила на туалетный столик. Щетка для волос, несколько лент, большая Библия, которую Джереми подарил ей на шестнадцатилетие. И тут ее осенило.
Она вытащила из подвязки нож, подошла к туалетному столику и открыла Библию. Попросив прощения у Джереми, а не у Бога, она вонзила нож в страницы книги.
В пять минут она вырезала в страницах превосходный маленький ящичек для креста. Когда Библия была закрыта, никто бы никогда не догадался, что она содержит что-то еще, кроме слова Божьего. Но когда она была открыта… Энджел улыбнулась, восхищаясь своей искусной работой. Украшенный драгоценными камнями крест, засунутый в страницы книги, смотрелся очень естественно. И если есть хоть какая-то правда на свете, пусть святая книга прямо сейчас сослужит свою лучшую службу, защитив драгоценность, от которой зависит вся грядущая жизнь Энджел.
Она вздрогнула от стука в дверь, а затем услышала, как Адам зовет ее. Торопливо выдвинув ящик, она положила в него Библию и спрятала нож. Когда, открыв дверь, она увидела Адама, ее лицо не выражало ничего, кроме намека на сдержанную улыбку, которую он был волен толковать как угодно.
* * *
Они катались в кебе по улицам города и по парку. Полуденное солнце беспощадно расправилось с туманом, и Энджел теперь видела тот Сан-Франциско, который представлял собой большее, чем даже она ожидала: дерзкий, деловой, искрящийся жизнью и полный возможностей. Адам объяснял ей, как работают троллейбусы, и рассказывал о том, как на канавах и на проигрышах зарвавшихся игроков и нищих горняков были построены великолепные особняки Ноб-Хилла. Несмотря на свои проблемы, Энджел была очарована городом и вытягивала шею, чтобы получше рассмотреть красивые кованые железные ограды и дворцы с башенками. Когда эти люди начинали, они были не богаче ее. Они приехали сюда со своей мечтой и какой-то суммой денег – и посмотрите, кем они стали: столпы общества, финансовые короли, богаче, чем даже боги. Это был город, где наживались и проматывались громадные состояния, город, где благоволили любому, у кого имелись деньги, или тому, у кого была перспектива их получить. Ее место было здесь, это был ее город.
От охватившего ее возбуждения сердце у нее колотилось, щеки горели, но она постаралась скрыть от Адама свое удовольствие и волнение.
– Откуда вы столько знаете об этом? – подвергла Энджел сомнению его осведомленность. – Вы же сами говорили, что никогда здесь не были раньше.
Адам пожал плечами:
– Я слышал об этом. И читал в газетах. Хотя увидеть город своими глазами – это совсем другое дело.
– Вы совсем как мой папа, – пробурчала она. – Вечно разглагольствуете о том, о чем не имеете ни малейшего представления.
Но когда они оказались в деловом районе и он начал ей рассказывать о людях, которые построили банки и железные дороги и в результате держат теперь бразды финансового правления над большей частью западных штатов страны, она вся превратилась в слух.
Он распорядился остановить кеб перед выстроившимися в ряд магазинами с расположенными перед ними навесами ярких расцветок и с витринами из зеркального стекла.
– Не желаете ли выйти и заглянуть в магазины?
Она желала, и даже очень сильно. Но взглянула на него с подозрением:
– Какой вам интерес ходить по магазинам дамского платья и ювелирным салонам?
– Небольшой, – согласился он. – Но женщины это любят. Вы женщина, и я подумал, что вы захотите в них заглянуть.
Ей так хотелось сказать ему; чтобы он" еще раз подумал, но стоило немного пройти вперед – и она увидела целых три ювелирных салона и, конечно, не могла пройти мимо.
Она позволила ему помочь ей выйти из кеба и подождала, пока он рассчитается с кучером.
– Почему вы так милы со мной? – спросила она.
И тогда он сделал нечто удивительное – он улыбнулся, взял ее за руку и ответил:
– Потому что мне нравится видеть вашу улыбку.
От его ласкового взгляда и простых слов, которые он произнес, у нее засосало под ложечкой. Она торопливо отвела глаза и приняла решение больше никогда не улыбаться.
Но это было легче сказать, чем сделать. В магазинах было столько всего великолепного и прелестного, такого, чем можно было любоваться и чем можно было восхищаться!
Взгляд, нетерпеливо пробежав по витринам и полкам, вдохновил столько удивительных грез и волшебных мечтаний!
Настанет день – и когда-нибудь она будет носить эту чудесную маленькую шляпку с веточкой вишни, когда-нибудь она будет прогуливаться по городу в красных ботиночках из телячьей кожи, держа в руках зонтик от солнца, украшенный кисточками; когда-нибудь она узнает, как шуршат, скользя по ее коже, шелка нижних юбок.
Но пока она, к сожалению, всего лишь бедная девушка в поношенном синем дорожном платье, с простой сеткой для волос, и каждая проходившая мимо по улице элегантно одетая дама своим видом напоминала ей об этом.
Рассматривания витрин оказалось недостаточно. Когда Энджел на целую минуту замерла перед салоном модистки, жадным взглядом изучая маленький конфекцион в пене кружев и газа, Адам открыл дверь магазина и жестом пригласил ее войти. Не успела она опомниться, как уже сидела за столиком с очаровательной шляпкой на голове, удивленно глядя в зеркало и не веря, что это ее собственное отражение.
Она уже больше не чувствовала себя плохо одетой и немодной. Благодаря изящной шляпке даже убогий вид вылинявшего синего платья с потертым воротником волшебным образом преобразился в достойную элегантность. Прозрачная розовая кисея обрамляла ее лицо и делала волосы блестящими. С левой стороны дерзко свисали кружевные ленты. Ее глаза распахнулись, щеки порозовели, и лицо чудесным образом преобразилось. Она была прекрасна в эту минуту.
– Примерьте вот эту, – предложил Адам и снял с глиняной головы манекена синюю плетеную шляпку из пальмового листа, украшенную кружевами и перьями.
Сгорая от нетерпения, Энджел надела ее. Шляпка удобно сидела на ее головке и завязывалась под подбородком широкой яркой лентой. Несомненно, это была самая красивая шляпка, которую Энджел видела в своей жизни. Стоило ей тряхнуть головой, как белые перья затрепыхались, и Энджел тихо засмеялась:
– Она не очень хорошо будет защищать лицо от солнца, верно? – заметила она и опять тряхнула головой только для того, чтобы снова заставить перья колыхаться.
– Конечно, – невозмутимо произнесла продавщица, – она ведь не для этого предназначена. По правде сказать, эта шляпка для девушек, у которых челки подстрижены по моде.
Энджел обратила внимание, что девушка не отходила от нее ни на шаг, как будто боялась, что Энджел испачкает шляпу, и неодобрительное нетерпение в ее глазах означало, что она уверена – они не собираются ничего покупать. Резким рывком Энджел развязала ленту и швырнула шляпку на стол.
– Пойдемте, – заявила она. – Мне эти глупости ни к чему.
Она ушла из магазина не оглядываясь, и ей пришлось подождать Адама на улице.
– Не стригите себе челку, – посоветовал он, когда подошел к ней. – Это делает женщину похожей на телку с изогнутыми рогами.
Энджел вспомнила, что продавщица носила челку и с трудом сдержала смешок. Та девушка из магазина и в самом деле чем-то напоминала корову.
– Давайте зайдем сюда, – предложил Адам. Он открыл дверь магазина женского платья.
– Для чего? – Она подозрительно посмотрела на него. – Вы собираетесь купить себе бальное платье?
Он хмыкнул:
– Это зависит От того, смогу ли я найти что-нибудь, что будет мне впору.
На этот раз у женщины, которая их встретила в магазине, были теплая улыбка и проницательный взгляд человека, который работает уже давно и знает, что в Таком городе, как Сан-Франциско, люди, имеющие много денег, могут выглядеть так, как будто у них нет ни гроша. Она была полной и, одетая в черный атлас с белым кружевом на воротничке и манжетах, выглядела почтенно, но от каждого ее движения веяло элегантностью и стилем. Помещение было меблировано как гостиная – с маленькими диванчиками, креслами и столиками, на которых стояли бутылочки шерри и серебряные чайные сервизы. По всей комнате были расставлены манекены, одетые в такие сногсшибательные наряды, что у Энджел закружилась голова.
