Текст книги "Дважды благословенная"

Автор книги: Ли Бристол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Глава 9

Он ворвался в лагерь подобно урагану, поднимая тучи пыли. Рассвет едва лишь брезжил, кофе еще не был готов, и столь раннее появление всадника вызвало полнейший переполох.

Адам Вуд почти на полном скаку соскочил с седла. Игнорируя удивленные вопросы друзей, даже не оглядываясь, он направился прямо в палатку, стоявшую в центре лагеря.

Отвернувшись от зеркала, перед которым он брился, Лон Фоукс взглянул на Адама, когда тот отодвинул полог, слегка кивнул ему и снова взялся за бритву.

– Так я и знал, – проворчал он. – Судя по переполоху, можно было догадаться, что это ты. От тебя всегда столько шума, как от целого полка. В чем дело? Твой подопечный сбежал?

– Нет, сэр, – отрапортовал Адам по-военному, хотя не был солдатом. Ни один мускул не дрогнул в его лице, оно казалось окаменевшим, но глаза возбужденно бегали. – Подопечный доставлен куда надо и передан в руки закона, сэр.

Фоукс наклонил зеркало, чтобы оно лучше ловило свет.

– Тогда в чем дело? – осведомился он, проводя бритвой по щеке, отчего вопрос прозвучал немного невнятно. – Что-то явно случилось, просто так ты бы не стал загонять свою лошадь! Ты ведь, насколько я понял, всю ночь скакал во весь опор?

Адам сделал еще один шаг к Лону. По всему было видно, что он нервничает, хотя и прилагает огромные усилия, чтобы не показать этого.

– Да, – кивнул он, – я скакал всю ночь, и вы, сэр, прекрасно знаете, почему. Так что там случилось с Итаном Кантреллом?

Бритва слегка дрогнула в руке Лона, но это было единственным, что указывало на его собственное волнение.

– А что ты слышал?

– Что он – ренегат. – Адам выплюнул эти слова так, словно они были какой-нибудь гадостью, которую ему было противно держать во рту. – Что он сбежал, застрелил шерифа в Уэйко и что ты поймал его, чтобы повесить.

Лон закончил бриться и аккуратно вытер бритву.

– Да, все это так, – подтвердил он.

Обветренное загорелое лицо Адама мгновенно побледнело, взгляд еще пристальнее вперился в Лона. До сих пор он отказывался этому верить, и даже сейчас, когда капитан все подтвердил, ему по-прежнему с трудом в это верилось.

– Не может быть! – пробормотал он.

Лон обернулся к нему, пожав плечами. На мгновение его суровое лицо расцветилось чем-то похожим на симпатию.

– Послушай, сынок. Я знаю, какие чувства ты испытываешь к Итану, но факты есть факты. Все свидетельства налицо, он сам почти что признался. Не знаю, что на него нашло. Может, просто повредился умом. Такое бывает.

– С кем угодно, но не с Итаном! – Адам замолчал, снова вспомнив те годы, когда они с Итаном сражались плечом к плечу, делили и хлеб, и кров, и радости, и горести. За эти годы они успели стать гораздо ближе, чем братья. Сколько раз каждому из них приходилось рисковать жизнью ради друга!

– Нет, черт побери. – Адам сжал кулаки. – С кем угодно, только не с Итаном.

Лицо капитана снова стало непроницаемым.

– Да, ты знал его много лет, но все равно не знал о нем всего.

– Того, что я о нем знаю, достаточно! – горячо воскликнул Адам. – Я знаю, что он не убийца!

Капитан слегка покачал головой:

– В нашем захолустье легко тронуться умом. Работа однообразная и не очень интересная, жалованье не бог весть какое… Человек устает, срывается. Вот твой Итан и сорвался.

Адам молча слушал капитана. На лбу его залегла глубокая складка.

– Хорошо, – наконец заговорил он. – Если это правда, то где он сейчас? Почему не повешен?

Капитан явно почувствовал себя неловко.

– Если уж ты так много знаешь, – проворчал он, стоя к Адаму спиной и натягивая рубашку, – так уж и быть, скажу. Он сбежал.

– Прямо из петли? Не может быть, тем более если везли его к месту казни ты и твои ребята.

Капитан холодно посмотрел на Адама, застегивая рубашку:

– Ты же сам отлично знаешь Итана! Для него нет ничего невозможного.

Адам знал Итана. Итан мог сбежать не то что из петли,а и с того света.

Глаза Адама сузились.

– И ты это допустил? – напрямую спросил он.

– Что значит «допустил»? Ты ведь знаешь, что в этой местности нам постоянно угрожают нападения индейцев, так что все, как говорится, под Богом ходим. Но как бы то ни было, я рад, что ты здесь. – Лон заправил рубашку в брюки и потянулся за курткой. – Мне нужен любой человек, тем более такой, как ты. Скажу без обиняков: теперь, когда Итан сбежал, ты у меня лучший. Отдохни немного, но не очень расслабляйся – скоро ты мне понадобишься. Поди-ка сюда. – Капитан склонился над картой. – Надо обсудить кое-какие детали предстоящей операции.

Но Адам почему-то не торопился подходить к капитану. Лицо его приняло вдруг спокойное выражение, лишь глаза оставались по-прежнему напряженными.

– Знаешь что, Лон? – решительно произнес вдруг он. – Лучше будет, если об индейцах будешь заботиться ты, а я позабочусь об Итане.

Фигура капитана над картой вдруг резко выпрямилась:

– Ничего не понимаю! О чем ты?

– Я сам найду Итана, чтобы он предстал перед судом. В конце концов, не в этом ли заключается моя работа?

В глазах капитана отразилось нечто похожее на тревогу:

– Ты с ума сошел! Да твоего Итана, поди, уже след простыл!

Адам усмехнулся.

– Не волнуйся, я найду его, не будь я Адам Вуд! Не зря же он сам когда-то обучил меня всему. – Адам решительно направился к выходу.

– Адам, вернись! Ты находишься на службе, в конце концов!

Но тот даже не обернулся.

– Адам, это приказ!

Адам вышел. Капитан в бешенстве выскочил за ним, но Адам уже был далеко.

Лон вернулся в палатку. Ему хотелось швырнуть Адаму вслед чем-то тяжелым, но, разумеется, это было бы бесполезно. Капитан лишь бессильно опустился на стул, рассеянно ероша волосы руками. Теперь оставалось лишь надеяться, что Итан Кантрелл, как и всегда, сам сумеет позаботиться о себе.

Ранчо Каса-Верде представляло собой пышный оазис зелени в гористой и пустынной местности. Оно казалось пятном зеленых чернил, оставленным кем-то на скучной серой странице. Широко раскинувшиеся луга вольно простирались на тысячи акров никто в точности не знал, где границы ранчо, а уж оспаривать эти границы решился бы разве что безумец, исключая, разумеется, Диего, но тот был единственным человеком в окрестности, могущество которого вполне могло бы поспорить с могуществом Кэмпа Мередита. С севера ранчо было защищено высоким горным хребтом, расположенным полукругом, острые вершины его день и ночь были бдительно нацелены на возможного врага. Зато внизу, словно на гигантской ладони, мирно паслись неисчислимые, множимые с каждым годом стада коров и табуны овец. Что же до числа работников, занятых на ранчо, то оно превышало сотню. Среди них были такие одиозные личности, как Билл Пистолет, разыскиваемый за убийства в Нью-Мексико, Аризоне и Вайоминге, Бриг Мансон – организатор ограбления поезда в Саутфилде и двое его подельников, один из которых во время этого ограбления совершил убийство. Что касается остальных, то в основном это были дезертиры с Гражданской войны – причем с обеих сторон, – бывшие конокрады и тому подобный сброд. Все это были вспыльчивые, агрессивные люди, с которыми Кэмпу приходилось постоянно быть начеку.

В середине ранчо возвышался хозяйский дом, в окружении небольших по сравнению с ним сарайчиков и амбаров казавшийся огромным замком. Его неприступные стены надежно защищали хозяина, его близких и его сокровища.

Дом был огромным, и его никак нельзя было назвать изящным. Площадь его насчитывала почти пол-акра, бревенчатые стены были как минимум в два фута толщиной. Огромные комнаты с высокими потолками были всегда холодными. Парадная лестница казалась перенесенной сюда из какого-нибудь дворца. Камины были такими огромными, что в них легко мог войти человек. Различные предметы крепкой, добротной мебели из дуба, обитые кожей домашней выделки, плохо сочетались друг с другом. Полы были покрыты простыми индейскими коврами. Вместо штор окна закрывали массивные деревянные жалюзи. В каждой комнате имелось по бойнице, из которой в сторону улицы торчало ружье. Все в доме носило суровый отпечаток, во всем виделось отсутствие женской руки. Чувствовалось, что хозяин дома привык жить в постоянном страхе, хотя вряд ли Кэмп признался бы в этом даже самому себе.

Сейчас Кэмп сидел на крыльце своего огромного дома, как и обычно в последние дни. Взгляд его был выжидающе устремлен вдаль.

Выйдя на крыльцо с подносом, Консуэло задержалась на миг, глядя на Кэмпа – точнее, на то, что сейчас от него осталось.

За несколько дней Кэмп очень изменился. Консуэло привыкла видеть его сильным, уверенным в себе, но сейчас лицо его было осунувшимся, волосы приобрели какой-то неопределенный цвет, словно их посыпали пеплом, а глаза… В глазах читалось что-то похожее на признание своего поражения.

За последние годы Кэмпу пришлось многое пережить, однако он всегда мужественно встречал неудачи. Но потеря дочери, по-видимому, оказалась последней каплей. Человек, в сущности, способен пережить многое – потерю имущества, чести, здоровья, надежд, – но не потерю самого близкого человека. Пока у тебя есть сын или дочь, у тебя всегда есть надежда. А ведь надежда умирает последней.

Консуэло нарочно погремела посудой, чтобы дать Кэмпу знать о своем присутствии и хоть немного вывести его из тяжелой задумчивости. Когда она поставила поднос на квадратный деревянный столик перед ним, Кэмп, очевидно, немного пришел в себя, ибо, как обычно, проворчал:

– Это еще что за пойло?

– Чай, – спокойно ответила она. – Выпей, он тебя взбодрит.

– Что я, баба, что ли, – чаи гонять? – снова фыркнул он. – Пей сама, коли тебе охота.

Консуэло тем не менее налила ему чашку и опустилась в кресло-качалку, глядя на закат. Она уже почти забыла, как выглядит закат с крыльца этого дома. Времена, когда она еще надеялась назвать этот дом своим, а его хозяина – мужем, были ею уже почти забыты.

Консуэло давно не появлялась здесь и сейчас бы не пришла, если бы не исчезновение Виктории. Дело было не только в том, что избалованная дочь Кэмпа недолюбливала ее – не это останавливало Консуэло, в чем-то она даже понимала девушку. Просто жизнь слишком сложна. Так сложна, что иной раз Консуэло впадала в отчаяние и ей казалось, что она больше не выдержит.

В последние дни Кэмпу все сложнее стало выбираться в город, но Консуэло чувствовала, что она нужна ему по-прежнему, даже больше прежнего. Поэтому-то она и перебралась к нему.

Глаза Консуэло, за минуту до того рассеянно смотревшие в пространство, вдруг стали напряженно вглядываться в даль.

– Кто-то сюда скачет.

Кэмп, взяв чашку, посмотрел туда, куда показывала Консуэло. Тревоги он не испытывал – никто не мог проникнуть на ранчо без тщательной проверки со стороны его людей, но не испытывал и радости или даже особого интереса – скорее всего это просто кто-нибудь из работников с вопросом по работе.

Всадник приближался. Это действительно был один из работников, но, судя по всему, новости, которые он привез, были важными. Не доехав до крыльца, всадник уже начал что-то кричать. Кэмп привстал, не расслышав его слов, но ему все уже было ясно.

– Она вернулась, сэр! – снова прокричал всадник. – Мисс Виктория вернулась! Они только что въехали в северные ворота!

Глаза старика засветились от радости.

– Моя дочь вернулась! – Голос Кэмпа срывался. – Она в безопасности! – Он перевел взгляд на всадника. – Ты сказал «они»? Кто с ней?

Тот сделал круг перед крыльцом, чтобы немного успокоить лошадь.

– Этот парень, сэр, которого вы посылали, как его… Кантрелл. – Пришпорив лошадь, вестник умчался.

От радости Кэмп не находил себе места. Он распахнул двери в дом:

– Розита! Санчо! Приготовьте ужин и ванну! Мисс Тори вернулась!

Дом сразу наполнился суетой, радостными голосами, топотом ног.

Консуэло знала, что должна пойти в дом, заняться соответствующими делами, но она не хотела оставлять Кэмпа. Она знала, что так же нужна ему в радости, как и в горе.

Кэмп снова вышел на крыльцо и оперся на перила, вглядываясь вдаль.

– Он справился! – воскликнул он. – Этот Кантрелл справился, я в нем не ошибся!

– Я рада за тебя, – мягко обронила Консуэло. Сцепив руки за спиной, Кэмп возбужденно ходил взад и вперед.

– Кантрелл справился! – снова повторил он. Консуэло нахмурилась.

– Означает ли это, что ты дашь ему работу?

– Почему бы и нет? Я свое слово держу! Такие парни мне нужны!

– А тебе не кажется, что от него могут быть неприятности?

– Что ж, если так, то лучше, чтобы он был у меня под носом – тогда мне проще будет это предотвратить.

– Подумай, нужны ли тебе сейчас лишние проблемы? На минуту в глазах Кэмпа мелькнула тревога, но тут же погасла.

– Да в чем, собственно, проблемы? Что он приведет сюда рейнджеров? Да они сами разыскивают его! А если и приведет, то у меня столько людей, что они сумеют справиться с целым полком. Может быть, он и опасный тип, но мне ли привыкать ко всякого рода опасным типам?

– Нет, – добавил он, помолчав с минуту, – я думаю, что Итан Кантрелл может мне пригодиться.

– О чем ты? – не поняла Консуэло.

Лицо Кэмпа приняло озабоченное выражение, но Консуэло это не очень пугало: она знала, что теперь, когда Тори вернулась, все остальные проблемы должны казаться Кэмпу мелкими. Даже лучше, если он будет думать о каких-нибудь делах – это отвлечет его от того напряжения, в котором он пребывал последние дни. А то еще, чего доброго, старый дуралей велит оседлать лошадь и поскачет навстречу дочери. А из этого вряд ли выйдет что-нибудь хорошее.

– Я долго думал. – Кэмп посмотрел на Консуэло. По его взгляду она поняла, что эти мысли для него очень важны. – И пришел к выводу, что мне здесь нужен какой-нибудь абсолютно новый человек, не связанный ни с кем из тех, кто здесь работает. Всем этим типам нельзя доверять, мне нужен свой человек. – Кэмп прищурился. – И Кантрелл кажется мне наиболее подходящим.

Сердце Консуэло забилось от радости. Раз Кэмп уже начал строить планы на будущее – значит, он снова обрел вкус к жизни. Это хороший знак.

Но это не означало, что она одобряла его решение. В Кантрелле было что-то такое, что ее настораживало.

– Не слишком ли ты спешишь? – осторожно спросила она. – Ты знаешь этого типа без году неделя и уже строишь такие планы! Будь осторожен, Кэмп!

В глазах Кэмпа, как в прежние времена, мелькнул задорный огонек.

– Я всегда строил грандиозные планы. – Взгляд его тут же погрустнел. – И никогда не был осторожен, – добавил он.

Консуэло посмотрела на него, и между ними снова встали все эти годы, что связывали и разделяли их, все обиды, все ошибки, которые уже невозможно было исправить… В глазах Кэмпа стояла такая боль, что Консуэло поспешила переменить тему:

– Я хочу тебе кое-что сказать. Твоя дочь вернулась из дальнего путешествия, где наверняка много натерпелась. Умоляю тебя, будь с ней помягче!

Кэмп нахмурился:

– Что ты имеешь в виду?

– По крайней мере не накидывайся на нее сразу с обвинениями во всех смертных грехах. Не пытайся вытянуть из нее все ответы, если она вдруг не станет отвечать на твои вопросы. Она еще почти ребенок, а пережила, может быть, такое, что не каждому взрослому под силу. Дай ей хотя бы время прийти в себя.

Кэмп уже не в первый раз задумывался о том, какие испытания могла пережить его дочь и осталась ли она тем же восторженным, жизнерадостным ребенком, каким он привык ее видеть. Но сейчас ему не хотелось об этом думать. Главное – она в целости и сохранности, и он ее очень скоро увидит.

Чтобы как-то разрядиться, Кэмп решил выместить раздражение на Консуэло.

– Не учи меня, как обращаться с собственной дочерью! – проворчал он.

Консуэло с достоинством поднялась.

– И все-таки будь с ней помягче. Я все сказала. Ухожу.

– Нет! – Пальцы Кэмпа сжались на ее запястье. В голосе его смешались требование и мольба. – Останься.

Консуэло колебалась.

– Нет, – покачала она головой, – так будет только хуже. В такой момент ты должен побыть с дочерью наедине.

Кэмп сжал ей руку еще сильнее, но Консуэло знала, что это проявление нежности.

– Будь моя воля, – с жаром воскликнул он, – я оставил бы тебя здесь навсегда! И ты это знаешь.

Консуэло поспешила отвести глаза, борясь с нахлынувшими воспоминаниями.

– Это невозможно, – сказала она как отрезала. Кэмп отпустил ее руку, но продолжал умоляюще смотреть на нее.

– Останься хотя бы сейчас, – попросил он. – Ты мне нужна.

Консуэло посмотрела на него и грустно улыбнулась. Однако все же осталась.

Глава 10

Тори издалека увидела дом, и тревога, не покидавшая ее столько дней, вдруг сменилась спокойствием. Дом, во всяком случае, означал безопасность. Скоро весь этот кошмар – страх, позор, унижение – останется позади. Итан, получив свою плату, уедет восвояси, и она больше никогда его не увидит и забудет о нем, как и о Диего. Щеки Тори вдруг покрылись краской стыда. Она вспомнила, что Итан видел ее почти голой. Она просила – нет, умоляла его поцеловать ее, почти что бросалась на колени, а он оттолкнул ее, словно надоедливого ребенка. Может быть, когда он уедет, она забудет наконец презрение в его глазах, жгущее ее, словно клеймо.

Утром, когда они покинули заброшенный дом, где спасались от бури и где Итан так жестоко обидел ее, едва брезжил рассвет; сейчас же, когда они подъезжали к ее дому, уже почти стемнело. День был долгим и однообразным. Итан, казалось, задался целью не проводить с Тори еще одну ночь наедине и вовсю погонял лошадей. В глубине души Тори была рада этому решению Итана – ей самой не терпелось расстаться с ним. От дикой скачки у Тори кружилась голова, руки, целый день державшие поводья, затекли, но физические неудобства не так мучили ее, как боль унижения.

За весь день они с Итаном едва перекинулись дюжиной слов – и то это были приказы, которые он отдавал ей при крайней необходимости. Тори избегала встречаться с ним взглядом, а когда все-таки встречалась, в глазах его не могла прочесть ничего. Она не могла сказать, значит ли что-нибудь для Итана вчерашний эпизод, что он думает и что чувствует. Самой ей сейчас хотелось лишь одного – чтобы все это поскорее кончилось. Тори повторяла как молитву, когда лошади въезжали в ворота ранчо: «Скорее бы все это кончилось… Скорее бы кончилось…»

Кэмп Мередит поспешно сбежал с крыльца навстречу дочери. Лицо его сияло, волосы развевались. Тори соскочила с лошади, и он крепко обнял ее своими сильными руками.

– Папа! – шептала она, глотая слезы. – Папа!

Кэмп сжал ее в объятиях так, что едва не сломал ей. ребра.

– Девочка моя… С возвращением! – Притянув к себе ее лицо, он поцеловал ее. Тори было больно, но она понимала, что отец сейчас не может сдерживать своих эмоций.

Кэмп перевел взгляд с Тори на Итана, который в этот момент слезал с лошади.

– Кантрелл, – обратился к нему Кэмп, – я вижу, ты сдержал свое обещание.

– Обещаний, которых не могу сдержать, я не даю, – откликнулся тот.

Кэмп одобрительно кивнул. Взгляд его упал на дыру в брюках Кантрелла и на запекшуюся кровь на ней.

– Какие-то проблемы? – поинтересовался он.

Итан непроизвольно слегка покосился на Тори, но Кэмп, похоже, этого не заметил.

– Проблемы не из тех, чтобы я не мог с ними справиться.

– Хорошо, – снова кивнул Мередит. – Передохни немного, приведи себя в порядок, позаботься о лошадях, а затем приходи ужинать. Нам надо поговорить.

Отсалютовав ему прикосновением двух пальцев к полям шляпы, Итан направился в конюшню.

Кэмп окинул Тори взглядом с ног до головы – желтое платье, превратившееся почти в лохмотья, растрепанные, запылившиеся волосы, круги под глазами… Сердце его сжалось.

– Девочка моя, сколько же тебе, должно быть, пришлось вытерпеть…

– Но теперь я дома, папа, – прошептала она, – и все позади.

Губы Кэмпа дрогнули в улыбке, а может быть, в гримасе.

– Да, ты дома. – Он обнял ее и повел в дом. Голос его заметно повеселел. – Я велю Розите приготовить тебе ванну и ужин. Но сначала зайди, глотни с дороги немножко бренди и дай твоему отцу возможность хоть немного побыть с тобой.

Боковым зрением Тори заметила Консуэло, стоявшую на крыльце, но даже ее присутствие не могло омрачить радость девушки от возвращения домой. Эмоции переполняли Тори, не оставляя места для проявления антипатии к этой женщине.

– Добро пожаловать домой, мисс Виктория, – приветствовала ее Консуэло.

Тори лишь слегка обернулась, глянув через широкое плечо отца, и чуть кивнула ей.

Консуэло последовала за ними в кабинет Кэмпа. Тори это не понравилось. Консуэло налила два бокала бренди, сильно разбавив один из них водой – отец позволял Тори бренди лишь в таком виде, – и встала немного поодаль, словно служанка, ожидающая приказаний. Тори, оказавшись в привычной обстановке родного дома, вскоре просто забыла о ее присутствии.

В комнате пахло кожей и ружейной смазкой, пыльными книгами и чернилами. На полу были расстелены буйволовые шкуры; потертые кресла были широкими и удобными. Единственным украшением кабинета служили ружья и охотничьи рога на стене. Кабинет отца был главным помещением старого дома. Каждый раз, когда Тори думала о доме, в первую очередь перед глазами ее вставал этот кабинет.

Тори опустилась в мягкое, скрипучее кожаное кресло, и оно податливо просело под тяжестью. Отец сидел там, где обычно – за большим дубовым столом, – положив сцепленные руки на его исцарапанную поверхность. Он почти не смотрел на дочь. Тори знала, о чем пойдет разговор, знала, что это неизбежно, и на глаза ее навернулись слезы.

Кэмп помрачнел.

– Клянусь, что за каждую твою слезинку, дочка, этот мерзавец Ортега заплатит своей кровью!

– Не надо, папа! – Тори взглянула на отца, стараясь скрыть слезы. Бокал дрожал в ее руке. – Я сама во всем виновата…

– Он изнасиловал тебя? – напрямую спросил Кэмп.

– Диего? Нет… – Голос Тори сорвался, но она постаралась взять себя в руки. – Он меня и пальцем не тронул.

– Я сама во всем виновата… Я убежала с ним по собственной воле…

Тори увидела, что заботливое беспокойство о дочери на лице отца уступило место недовольству и недоверию. Продолжать рассказ для нее было невыносимо, но ничего другого ей не оставалось.

– Диего, – продолжала она срывающимся голосом, – только осыпал меня комплиментами и кружил мне голову обещаниями. А я верила всему, как последняя дура!

Недоверие на лице Кэмпа сменилось яростью, и Тори безошибочно определила, что злится отец уже не на Ортегу, а на нее.

– Это правда, Тори? – требовательно спросил он. – И у тебя еще хватает духу рассказывать все это мне?!

Неожиданно выступила вперед Консуэло и положила руку на плечо Тори.

– Такое случается, – нежным, певучим голосом произнесла она. – Для молодой девушки нет ничего естественнее, чем желание любить и быть любимой, но ведь так легко обмануться! Твоя дочь не первая и не последняя, кто совершает эту ошибку.

С минуту Кэмп и Консуэло пристально смотрели друг на друга, и их молчание было красноречивее всяких слов. Кэмп явно чувствовал себя неловко. Тори даже не пыталась понять, что происходит сейчас между отцом и этой женщиной, но испытывала благодарность к ней за то, что она неожиданно попыталась усмирить гнев отца, направленный на нее, Тори.

– Ну что ж, – проговорил наконец Кэмп, – обсудим это позднее. Сейчас главное – что ты вернулась домой и теперь в безопасности. Слава за это Богу и спасибо Итану Кантреллу. – Гнев Кэмпа, казалось, немного поутих, и Консуэло, успокоившись, вернулась на прежнее место. – Не правда ли, дочка, этот Кантрелл – парень что надо? – Тори потупилась, нервно заглядывая в свой бокал.

– Да, – еле слышно пробормотала она.

Кэмп не без гордости кинул взгляд на Консуэло:

– Вот видишь, что я говорил? Старина Кэмп никогда не ошибается в людях! То, что я воспользовался услугами этого парня, пожалуй, самый верный мой шаг! И обещание свое я сдержу!

Голова Тори вдруг дернулась, рука чуть не разлила бренди.

– Какое обещание? – встревоженно спросила она.

– Когда мы совершали сделку, я обещал этому парню работу у меня и, похоже, не просчитался. Но все это не важно, так что…

Тори вдруг почувствовала, что вся кровь отлила от ее лица.

– Папа, нет! – Она сжала ножку своего бокала так. что та едва не треснула. – Ради Бога, папа, прогони его прочь!

Боковым зрением Тори видела, что Консуэло внимательно смотрит на нее. Глаза Кэмпа сузились в две щелочки.

– Почему? Что с тобой, девочка? Неужели ты не испытываешь к нему ни малейшей благодарности? Ведь он ради тебя рисковал жизнью, в него даже стреляли! В чем дело?

У Тори перехватило дыхание, она не в силах была произнести ни слова. Пальцы ее, державшие бокал, словно онемели.

– Ради Бога, папа, – наконец выдавила она из себя, – мне не хочется об этом говорить.

Кустистые брови Кэмпа сошлись на переносице.

– Да в чем дело, черт возьми?

Тори пришлось поднять глаза на отца. Она была не в силах скрыть страх в глазах и мольбу в голосе:

– Папочка, родной, я тебя умоляю! Пойми – я видеть его не могу!

Кэмп в растерянности посмотрел на Консуэло и снова повернулся к Тори:

– Почему, дочка? Что случилось? – Взгляд его вдруг стал острым, словно у орла. – Он тебе что-то сделал? Говори же!

Тори очень хотелось солгать, сказать, например, что Итан пытался ее изнасиловать. Тогда отец скорее всего отошлет его, Тори постепенно забудет о своем унижении, а Итан будет наказан за то, как с ней обращался. Но Тори всегда была откровенна с отцом.

Она опустила глаза.

– Нет, – пробормотала она.

– Так почему же?

Тори подняла на отца глаза, полные отчаяния.

– Потому что… – забормотала она, сама не зная, что скажет, – потому что он все знает. Знает, что я сама убежала с этим Диего и все такое. Наверняка будет говорить обо мне всякие гадости всем этим придуркам, твоим работникам. Но даже если и не будет, все равно это слишком унизительно – видеть его каждый день, понимать, что ему все известно… Папа, я знаю, что виновата, что заслуживаю наказания, но, ради Бога, папа…

Кэмп задумался. Во взгляде его Тори не удавалось ничего прочитать. Наконец он хмуро кивнул:

– Хорошо, я подумаю. Ступай, отдохни, поговорим позже.

Тори не хотелось уходить, но она чувствовала, что отец предпочел бы, чтобы она его оставила. Возможно, он не хотел продолжать разговор, боясь сказать или сделать что-то не то, может, ему просто было тяжело ее видеть. Тори хотелось броситься в объятия отца, прижаться к его груди и зарыдать, как в детстве. Но эти времена безвозвратно прошли. И никто, даже ее всесильный отец, не мог здесь ничего изменить.

Тори заставила себя подняться, хотя ноги не слушались ее. Поставив так и не пригубленный бокал на стол, она направилась к выходу, но на пороге задержалась и посмотрела на отца. Тот сидел за столом в той же позе и с тем же выражением лица и показался вдруг Тори уставшим, постаревшим и каким-то маленьким. У Тори сжалось сердце.

– Прости меня, папа, – прошептала она. Голос ее сорвался, и она кинулась вверх по лестнице в свою комнату. Слезы душили ее.

В кабинете Кэмпа надолго установилась тишина. Казалось, она сгущалась, как и темнота за окном. Наконец Консуэло выступила из своего угла, чтобы зажечь лампу на столе и еще две на стенах.

Закончив, она остановилась посреди комнаты и вздохнула:

– Да, проблема серьезная… И что ты теперь собираешься делать с дочерью?

– Проблема – не то слово! – вскинулся Кэмп. – Это настоящая катастрофа! Ее репутация навсегда погибла с той минуты, когда она убежала с бала с этим Ортегой!

Консуэло нахмурилась, но продолжала довольно спокойно:

– Ты веришь, что Ортега не посягнул на ее честь?

– Я-то ей верю, но ведь дело в том, что, кроме меня, в это никто не поверит. – Его брови сошлись на переносице. – И вот что я тебе еще скажу: сдается мне, что она чего-то недоговаривает. Что-то у нее с этим Кантреллом было. Не знаю, насколько это серьезно, но что-то явно было.

Консуэло с минуту молчала, пристально глядя на него.

– Мне кажется, что теперь у тебя лишь два выхода, чтобы спасти ее репутацию: либо отдать ее в монастырь, либо выдать замуж.

Кэмп невесело улыбнулся:

– Честно говоря, я думал, что уже нашел ей жениха. – Улыбка его стала совсем грустной. – А получилось, что тот самый человек, которого я нанял, чтобы спасти ее, погубил ее!

– Кантрелл, – выдохнула Консуэло.

– Тебе действительно он не нравится?

– Говорила же я, что из-за него у тебя будут одни неприятности!

Кэмп тяжело поднялся из-за стола и направился к Консуэло. Подойдя к ней, он обнял ее, и они долго стояли обнявшись. Это не было объятием любовников или союзников, хотя в нем было что-то и от того, и от другого. Скорее, это было объятие старых друзей, которые за долгие годы так часто обращались друг к другу за советом или моральной поддержкой, что это стало естественным, словно дыхание.

Наконец объятия разжались, и Консуэло чуть отошла от Кэмпа.

– Я уверена, что ты примешь правильное решение. Кэмп немного помолчал.

– Насколько я понимаю, выбор у меня невелик. А если он вдруг замыслит что-нибудь против нее, то не успеет он это сделать, как она станет вдовой. А быть вдовой – не позор.

Кэмп подошел к окну. Руки его были сцеплены за спиной. Он окинул взглядом свои бескрайние владения.

– Настоящая империя! И ради чего? Эх, Конни, почему все в жизни так сложно? Когда же наконец наступит просвет?

– Погоди. Все еще образуется, – просто ответила она. Кэмп молчал, глядя в окно.

Дворецкий, невысокий человек средних лет, провел Итана по широкому коридору в правое крыло дома и остановился у одной из дверей. В доме стояла тишина. Где сейчас Тори, Итан не знал, да и знать не хотел. Все, что ему сейчас было нужно, – это отдохнуть от всего хотя бы денек.

Итан постучал в дверь, и голос Кэмпа пригласил его войти. Войдя, Итан закрыл за собой дверь, и сразу же из темноты выступили семь человек с ружьями.

Нервы Итана напряглись до предела. Рука его машинально потянулась к револьверу на поясе, но в последний момент он успел-таки остановить ее – эта ошибка оказалась бы роковой. Итан переключил все внимание на человека, сидевшего за столом. Внешне Мередит казался совершенно спокойным. Но и окруженный людьми Кэмпа, Итан по-прежнему обдумывал свои шансы разрядить в него револьвер.

Итан был профессионалом и никогда не хватался за оружие в порыве эмоций. Сейчас его шансы, разумеется, были невелики, но надежда все-таки оставалась. Если у него не будет выбора, он все равно успеет выстрелить. Если ему суждено быть убитым, Кэмп Мередит погибнет первым.

Но быть застреленным Итану, разумеется, не хотелось.

Кэмп откинулся в кресле. Лицо его по-прежнему оставалось спокойным.

– Так откуда ты, сынок? – спросил он.

Боковым зрением Итан видел суровые лица окружавших его людей, ружья, нацеленные на него. Судя по всему, эти люди такие же профессионалы, как и он. Возможно, Кэмп нарочно хочет спровоцировать его взяться за револьвер.

Итан принял независимую позу.