Текст книги "Пятьдесят три письма моему любимому"

Автор книги: Лейла Аттар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Мне семнадцать! – Джейн сложила руки на груди и уставилась на меня. – Сколько лет разницы у вас с Хафизом, Шейда?

Шесть лет. Но я не хотела встревать в спор.

– Думаю, мне сейчас стоит пообедать, – сказала я.

– О-о-о, как вкусно выглядит, – поглядела Джейн на еду, которую я принесла из греческого ресторана Фарназ.

– Джейн. Это невежливо, – сказала ей мать.

– Нет-нет, все нормально. Хочешь? – предложила я.

– Угу.

– Ну правда, Джейн, – Элизабет покачала головой. – Надеюсь, Шейда, что ты любишь пастуший пирог[4]4
  Блюдо британской кухни: картофельная запеканка с мясным фаршем и приправами. – Прим. ред.


[Закрыть], потому что я хочу пригласить тебя пообедать со мной.

– Пастуший пирог – это прекрасно, – ответила я.

Мне надоело есть остатки из ресторана. Мы с Хафизом работали там по вечерам. Бехрам и Фарназ были так добры, что разрешали нам спать в подсобке, когда ресторан закрывался. Мы собирались переехать, как только Хафиз найдет работу.

Закончив работу у Боба, я пришла в ресторан к шести вечера. Заперев дверь туалета, я привела себя в порядок к вечерней смене. Губка, мыло, теплая вода. По понедельникам, когда ресторан был закрыт, я мыла в раковине голову. Всякий раз, когда я смотрела в зеркало, мне до сих пор виделся там Паша Моради, чье перекошенное лицо выглядывало из-за моего плеча. Я надела передник и сделала глубокий вдох, радуясь, что в ресторане еще пусто. Но до появления толпы в пятницу вечером оставалось совсем недолго.

Когда я накрывала столы, звякнул колокольчик над дверью.

– Привет, Фарназ, – поздоровалась я.

А потом увидала женщину, стоявшую позади нее.

– Ма!

Она протянула мне руки.

За три месяца с того дня, что мы с Хафизом ушли из их дома, она словно съежилась. Ее глаза глубоко запали, а морщины на лице стали глубже. Я пододвинула стул и усадила ее.

– Я буду в кухне, – сказала Фарназ, исчезая за дверями.

– Я попросила… она привела меня, – выдохнула Ма.

– Вы в порядке?

– Я пришла повидать Хафиза.

– Он скоро придет.

Объявления, интервью, бюро по трудоустройству. Вот что он делал целыми днями.

– Подожду, – сказала она. – А ты как?

– Нормально.

Должно быть, она сама все поняла, потому что обмякла на стуле и закрыла глаза.

«Посмотрите, – хотела я сказать ей, – мое лицо зажило. Синяки сошли, порезы затянулись. Остался только шрам на разбитой губе. Я правда в порядке».

Но я не могла найти слов, чтобы утешить ее. Что я могла сказать, чтобы утешить мать, которая узнала в тот день всю ужасную правду?

В ресторан вошла пара, и я извинилась. Я как раз протягивала им меню, когда вошел Хафиз.

– Получил, – сказал он.

В его взгляде должно было ощущаться больше радости, в голосе – больше торжества, но всего этого не хватало. Смерть Паши Моради должна была освободить его, но всякий раз, глядя на меня, он заново вспоминал обо всем.

– Я думал, ты в безопасности, – сказал он той ночью, обрабатывая мои раны. – Я думал, он по мальчикам. По мужчинам. Но дело не в этом. Дело в его власти над людьми. – Хафиз носил свою вину, как оболочку из ненависти к себе, даже сейчас, когда должен был бы радоваться новой работе.

– Ты будешь водить грузовик? – спросила я.

– Мне надо будет подучиться, но им понравилось, что я умею чинить машины. Я начинаю со следующей недели.

– Здорово, – я почувствовала небольшое облегчение.

Мы так нуждались в этом. В ощущении, что мы заслуживаем удачи. В надежде на завтрашний день.

– Хафиз, – я указала себе за спину. – Пойди поговори с ней. – Оставив его с Ма, я пошла к посетителям.

Когда я вернулась, Ма выглядела расстроенной.

– Заставь его понять, – сказала она. – Он говорит нет. Говорит мне нет.

– Ма, – взял Хафиз ее руку, – сейчас неподходящее время, но у нас уже скоро будет свое жилье. У меня теперь есть работа. Обещаю, что приду и заберу тебя.

– Сейчас. Возьми меня сейчас, – заплакала она. – Я не могу с ним жить. Я останусь тут. Останусь. Я шью. Я готовлю. Я помогу. – Она закашлялась, судорожно хватая ртом воздух между приступами кашля.

– Тетушка, надо идти, – ласково похлопала ее по плечу Фарназ.

Ма поглядела на Хафиза.

– Скоро, Ма, – пообещал он.

Она медленно пошла к дверям. Я подумала, как же должны болеть ее распухшие ноги.

Вечер прошел в сплошном потоке еды, грязных тарелок и громкой музыки. Когда все закрылось и мы легли спать, я расставила вокруг матраса мышеловки – единственный способ спокойно спать после ужаса первой ночи здесь.

Мы лежали на матрасе спиной к спине. Теперь я понимала, почему Хафиз спал, отвернувшись от меня. Во сне ты уязвим, это беззащитное время, и ты не хочешь, чтобы кто-то видел твое лицо, когда темные тени искажают его черты, отражая на нем твои сны.

Нас разбудил резкий звонок телефона. Хафиз, спотыкаясь, пошел на кухню, чтобы ответить.

Я взглянула на часы. Три пятнадцать утра.

Когда Хафиз не вернулся, я пошла искать его.

– Это Фарназ звонила. – Он сидел за одним из столов в зале, едва различимый в темноте.

Я начала дрожать, потому что поняла – случилось что-то плохое.

– Ма… – Он не отрывал глаз от стоящей на столе солонки, переводя взгляд с нее на свои руки. – Она ушла…

– Куда? – Я подумала о ней, запертой в этой крошечной квартире, смотрящей на пустое место, где стоял ее стеклянный шкафчик.

– Шейда, она умерла. Врачи сказали, ее сердце больше не выдержало. Что они понимают? – Хафиз рассмеялся. Это был горький звук, похожий на стон. – Это все я. Это я подвел ее.

– Не казни себя, – сказала я.

Напротив, через улицу, менялись огни светофора. Красный, желтый, зеленый – все они отбрасывали на наши лица странный отсвет. Улицы были пусты, а они продолжали гореть, меняясь по заданной схеме.

– Когда будут похороны? – спросила я после бесконечно долгой паузы.

– Педар не хочет видеть нас там.

– Это твоя мать. Он не может тебе помешать.

– Может, так и лучше. Если я его увижу, я его убью.

– Хафиз… – Я протянула к нему руку, но он отшатнулся.

– В тот день, когда мы встретились, я хотел только, чтобы Ма от меня отстала. Я думал, скажу: «Вот. Я ее увидел. Она мне не нравится». Я и раньше так делал. Я не мог сказать ей, что я искалечен, что никакая девушка этого не заслуживает. – Он все крутил в руках стеклянную солонку.

– Но ты мне понравилась, – сказал он. – Ты была милая. И невинная. Я подумал, если пробуду какое-то время рядом с тобой, то стану… менее грязным. И вот я поднял тебя на пьедестал, как те фигурки, что так любила Ма. Я хотел, чтобы ты оставалась чистой, чтобы была в безопасности. А вместо этого затащил в грязь и тебя. Я подвел тебя, Шейда, так же, как сегодня подвел Ма.

Я смотрела, как он опустил голову на стол. Он тонул, захлебывался, позволяя волнам вины и стыда захлестнуть его. Картина на стене ресторана, изображавшая Посейдона, словно дразнила меня. Я видела на ней Пашу Моради, восставшего из глубин, собирающегося пронзить Хафиза своим трезубцем.

Нет.

Он забрал мальчика. Но мужчину он не получит.

Я обняла Хафиза. Я стала баюкать его. Убрала с его лица прядь волос. Я собрала расплывающиеся куски и сложила их воедино. Когда он наконец взглянул на меня, я поцеловала его. Когда он отвернулся, я поцеловала его. Я сцеловала с него слои въевшейся скорби, чтобы он вновь почувствовал себя чистым. Я отдала ему все, чего хотела бы для себя. Любовь, и нежность, и желание принадлежать. И постепенно он повернулся ко мне в темноте и прижался лбом к моему.

Я стянула с плеч лямки своей ночной сорочки и заставила его поглядеть на меня. Моя кожа светилась красным, желтым, зеленым. Я взяла его руку и прижала к своей мягкой, теплой плоти. Он ахнул и наконец позволил себе дышать.

– Шейда… – Он обхватил меня и приподнял.

Мы занимались любовью, вцепляясь друг в друга из чистого эгоизма. Ему нужно было спрятаться от боли, а я так хотела быть желанной. Мы были связаны большим, чем наши золотые обручи. За нами охотился один и тот же хищник, и я знала: когда Хафиз, беря меня, прикрыл мое лицо, так будет всегда.

10. Путаница

10 ноября 1995 года

Я достала алое пальто, которое Хафиз купил мне той первой зимой. Оно уже немного обтрепалось, но все равно напоминало мне о горячей пицце и юных мечтах.

Я повезла детей в общественный центр. Заин начал вместо плавания заниматься игрой на гитаре.

– Ненавижу! – говорил он про уроки плавания для начинающих.

– Но это важное, полезное умение. Надо научиться плавать.

– На будущий год. Ну пожа-а-алуйста? – и сделал щенячьи глаза. Мы поддались и купили ему гитару.

Наполненные его музыкой, уроками рисования Наташи и моими показами домов, выходные всегда проходили бурно. Оставив детей на занятиях, я поехала за покупками.

– Пожалуйста, с вас 84,56.

Я протянула кассирше карточку.

– Шейда?

Я взглянула на нее внимательнее.

– Марджана? – Бывшая жена Хуссейна. Когда-то моя невестка.

Она вернула мне карточку. Казалось, ей было неловко.

– Я только начала тут работать.

– Как твои дела?

– Хорошо. – Она взглянула на очередь за моей спиной. – А как Мааман?

– Нормально, – ответила я.

Человек, стоящий за мной, довольно громко кашлянул.

– Рада была тебя увидеть. – Я забрала свои пакеты.

– И я.

Я вышла из магазина, думая о ней.

Марджана – девушка, чью судьбу я, возможно, украла.

В Тегеране наши отцы были деловыми партнерами. Они планировали отправить меня и Марджану за границу. Каждый день они откладывали деньги на наши билеты. Когда денег набралось на один билет, на радостях был устроен большой пикник. Там собрались обе наши семьи.

Мы ели, играли в разные игры, а потом настал момент решать, кто из нас полетит.

– Бросим монетку, – сказал Баба. – Хуссейн, принеси из машины мой кошелек.

– Нам не нужна монетка. Есть же это, – Аму Реза, отец Марджаны, указал на камушки под ногами. – Возьмем два, белый и черный. Черный – остаться, белый – лететь.

– Ты старше, – сказала мне Марджана. – Тебе выбирать первой, так честно.

Все собрались вокруг, смеясь и болтая. Я была единственной, кто видел, как Аму Реза подбирает камушки с земли. Он взял два черных. Было неважно, какой из них я вытащу. Он сделал так, чтобы его дочь наверняка стала той, кто поедет.

Аму Реза сжал камушки в руках и вытянул руки вперед.

– Давай, – сказал он. – Выбирай.

Разоблачить его означало бы опозорить его перед всеми, а для мужчины честь важнее всего. Так что, сделав глубокий вдох, я постучала по его правой руке. Пока он переворачивал ладонь, я сделала вид, что споткнулась и упала на него, скинув камешек с его ладони. Он упал и смешался с другими камушками на земле.

– Простите, – сказала я.

– Ничего страшного. Сейчас попробуем снова. – Аму Реза потянулся за новым камушком.

– Да не надо, – сказала я. – Просто посмотрите, какой камушек у вас остался, и мы узнаем, какой выбрала я.

Аму Реза прищурился. Он понял, что я знала. Несколько секунд мы смотрели друг на друга.

Потом он медленно повернул руку ладонью вверх.

– Черный! – воскликнул Баба. – Это значит, Шейда выбрала белый камушек.

– Поздравляю, – Аму Реза посмотрел на меня с неприязненным уважением.

– Я рада за тебя, – обняла меня Марджана.

И вот теперь она здесь, еле сводит концы с концами. Когда Мааман сообщила мне, что она выходит за Хуссейна, я испытала облегчение. Она в конце концов попадет в Канаду. Какой стала бы ее жизнь, если бы я позволила Аму Реза исполнить его план в тот день? Какой стала бы моя?

Я села в машину и взглянула на часы. Забирать детей еще рано. Я выехала на шоссе и неожиданно для себя вдруг оказалась в парке, куда возил меня Трой. Золотые листья облетели и теперь лежали у меня под ногами, хрупкие и бесцветные. Я присела на лавочку, глядя на холодное небо и голые ветви.

Мои часы запищали. День поминовения. Я поставила их на одиннадцать утра. Закрыв глаза, я попыталась отдать молчаливый салют всем тем, кто погиб за свободу, которая сегодня есть у меня, но перед моим внутренним взором всплывали только красная бабочка, голубое небо, пламенеющая долина.

Где-то в ткани всех прошедших лет наши жизни переплелись и спутались, как неровные нити, стянутые и связанные во всевозможные узелки. Кто мог знать, что та единственная ночь останется с нами так надолго? Я помнила ее, словно все происходило вчера.

11. Фейерверк

ПРОШЛОЕ

1 июля 1983 года

– Было очень вкусно, – сказала я, собирая тарелки. – И Джейн так чудесно украсила стол.

– Она вообще неплохо устраивает праздники, да? – улыбнулась Элизабет.

Мы отошли, чтобы полюбоваться ее работой. Даже с грязными тарелками и мятыми салфетками стол, накрытый ко Дню Канады[5]5
  Национальный праздник Канады, годовщина подписания 1 июля 1867 года акта о Британской Северной Америке, объединившего три провинции в единое государство Канада. – Прим. ред.


[Закрыть], выглядел прелестно. Карточки для гостей, воткнутые в сосновые шишки, теперь валялись на боках по красной клетчатой скатерти, как сытые гости. Белая полоса в центре стола оттеняла винные бутылки, в которых стояли яркие герберы, а на стенах, как знамена, висели красно-белые клетчатые полотна.

Я откусила кусочек песочного печенья в форме кленового листа и поморщилась.

– Если бы она еще и пекла так же хорошо.

Элизабет рассмеялась.

– Я не могу загнать ее на кухню, но, может, она хоть тебя послушает.

– Зачем готовить, если можно все заказать? – В кухню вошла Джейн. – Вы же не думаете, что печенье может кого-то впечатлить?

Мы покачали головами.

– А кексы?

Мы с Элизабет обменялись сомневающимися взглядами.

Джейн уселась на кухонную тумбу и заболтала ногами в воздухе.

– Ну как, как я могу заставить его заметить меня?

– Джейн, – сказала ей мать. – Ты что, все еще пытаешься обратить на себя внимание Троя?

– Это бесполезно, – ответила Джейн. – Он считает меня ребенком. А встречается с моделями и чирлидершами. Какие у меня шансы?

– Он встречается со своими ровесницами. И тебе стоит поступать так же. Вокруг тебя целая куча хороших мальчиков, а ты всем отказываешь.

– А я не хочу хороших мальчиков.

– Так, юная леди, а теперь изволь послушать меня. У Троя определенная репутация, но даже он понимает, что тебя нельзя даже рассматривать. Так что, если не хочешь разбить себе сердце, лучше тебе прекратить эти бессмысленные мечты.

Джейн надулась.

– Но мне можно хотя бы пойти с ними сегодня посмотреть фейерверк?

– А кто еще идет? – спросила Элизабет.

– Райан, Эллен и Трой.

– Райан и Эллен – пара. Пожалуйста, скажи мне, что ты не собираешься устроить с Троем двойное свидание?

– Мам!

– Значит, собиралась! – Элизабет покачала головой и посмотрела на меня с выражением лица, которое бывает только у матерей подростков.

– А что, если Шейда тоже пойдет с нами? – спросила Джейн. – Тогда это же не будет двойное свидание?

– Я уверена, что у Шейды есть свои планы.

– Нет, нету, – ответила Джейн. – Хафиз вернется только в воскресенье.

Элизабет повернулась ко мне.

– Ты когда-нибудь бывала на фейерверке в честь Дня Канады в заливе Эшбридж?

– Нет. Я собиралась посмотреть по телевизору.

– Это не то же самое. Мы с Бобом перестали туда ездить из-за толпы, но вы должны сходить. Если не в этом году, то в следующем.

– Пойдем! Будет здорово! – Джейн соскочила с тумбы. – Шейда, ну пожалуйста? Если ты пойдешь, мама и меня отпустит, правда же?

– Прекрати прикрываться Шейдой. – Элизабет начала убирать в холодильник остатки еды.

У нее за спиной Джейн молитвенно сложила руки.

– Пожалуйста, пожалуйста, ПОЖАЛУЙСТА, – беззвучно говорила она.

– Ладно, я пойду.

– Да-а-а! – Джейн схватила меня в объятия. – Я тебя люблю, люблю, люблю-ю-юю!

Я рассмеялась, но смех получился странным – смущенным и неловким, потому что меня слегка ошеломило это неожиданное проявление симпатии.

– Почему бы вам не пойти к Бобу и Райану? – сказала я. – А я закончу с уборкой.

– Ты уверена? – спросила Элизабет.

– Ну это меньшее, что я могу сделать.

– Спасибо, Шейда.

Джейн проследила, как мать вышла к мужчинам во двор.

– Скажи мне, как там появится Трой, – и, подмигнув мне, она умчалась в своих драных джинсовых шортах и коротком топике.

В последнее время она довольно сильно оголялась. Но, с другой стороны, она переживала первую подростковую влюбленность, и ее было не остановить. Я восхищалась ее открытостью, тем, как она стремилась навстречу миру, ожидая, что он раскроется ей, исполняя ее мечты.

Убрав все кастрюли, я раздвинула стеклянную дверь и остановилась, улыбаясь увиденному на улице. Райан гонялся со шлангом за Джейн. Она визжала и швырялась в него тапками. Первый промахнулся; второй попал Райану прямо в челюсть.

– Ах так, ну теперь держись, – заорал он, целясь в нее.

Джейн спряталась за кресло Боба.

– Черт! – сказал Райан, попав вместо нее в отца.

Теперь за Райаном гонялся Боб.

– Кончайте, – замахала на них Элизабет. – Ну почему мы никогда не можем посидеть, как нормальная семья, наслаждаясь тишиной и покоем?

Все трое, ухмыльнувшись, кинулись на нее, а она с криком убежала на другую сторону бассейна. Я уже не могла сказать, что случилось потом, потому что у меня перед глазами все расплылось. Я снова стояла, держась за прохладное стекло, и смотрела на четыре ожившие счастливые фигурки.

Я отвела глаза, стараясь сфокусировать взгляд на деревьях. Если бы они не были такие густые и темные, я могла бы не заметить их – глаза, глядящие на меня в отражении: сияющие, ярко-голубые, как небо, просвечивающее сквозь листья. Силуэт Троя отражался в стекле, он стоял позади меня, и мне было слишком поздно прятать лицо. Я не смела вдохнуть, чтобы слезы, дрожащие на моих ресницах, не скатились по щекам.

Облака бежали по небу, листья трепетали на ветру, но тут, с нашей стороны стеклянной двери, все словно застыло. Я чувствовала себя как насекомое под микроскопом. Но вместо холодного любопытства я увидела в его глазах что-то другое, что-то неожиданно ошеломляющее. Я дернулась в сторону от двери, но он прижал мою руку к стеклу. Его пальцы накрыли мои инстинктивно успокаивающим жестом.

Какое-то время я сопротивлялась этой обезоруживающей нежности от постороннего человека, стыдясь того, что он застал меня в момент слабости. Но потом его руки обхватили мою талию, отстраняя меня от двери, от той сердечной боли, которую он разглядел в моем отражении. И я оставила свою борьбу. Я кинулась в убежище его объятий, и он, не задавая никаких вопросов, впустил и принял меня.

В этот момент что-то переменилось. Для меня. Для него. Как тогда, когда солнце встречается с луной и день оборачивается ночью. Они наконец видят друг друга и зависают, потрясенные, невзирая на то, что пересечение их орбит погружает во тьму все остальное. И ради этих кратких моментов имеет смысл все остальное – сложный порядок отдельных траекторий их существования, бесконечный порядок в основе хаоса.

Я ощутила тепло нагретой солнцем земли под ногами, радость прогулки под колючими лимонными деревьями и охоты на стаи бабочек среди весенних цветов. Я снова почувствовала себя дома.

Громкий всплеск вернул нас к реальности.

Я вырвалась и отскочила в сторону, чувствуя себя сорвавшейся с неба звездой.

– Я тебя достану! – закричал Райан от бассейна.

Джейн с визгом кинулась в сторону дома.

– Трой! – увидев его, она остановилась и отодвинула стеклянную дверь.

– Привет, Джейн. – Он встал между нами и заслонил меня, давая возможность прийти в себя. – А вы вообще когда-нибудь запираете входную дверь?

– Мы ждали тебя, – она обняла его и замерла, пока он не отцепил со своей шеи ее руки.

– Мы?

– Я тоже иду! – Она просияла. – И Шейда!

– Ясно. – Он поглядел на меня и снова на Джейн. – Райан готов?

– Ему нужно просохнуть. Я его как следует облила, – ухмыльнулась она.

– Пойду скажу ему, что я тут. А пока почему бы тебе не переодеться?

– А что не так с этой моей одеждой?

– Замерзнешь, – ответил он, не моргнув глазом. – Мы же будем у самой воды. Лучше надень что-то подлиннее.

– Ла-а-адно, – вздохнув, она умчалась, только хвостик на затылке мелькнул.

Ее отсутствие создало дыру, которая всосала в себя весь воздух в комнате.

– Боюсь, я тоже неподходяще одета, – я попыталась разрядить возникшее между нами электрическое напряжение светской беседой.

– Ты отлично выглядишь. Вот так, как есть, – ответил он, не отводя глаз от моего лица.

Я разгладила платье, чувствуя, что краснею под его неотрывным взором.

– Эй, – вошел Райан, вытирая волосы полотенцем и явно не замечая возникшего вокруг нас напряжения.

– Трой, это ты? – крикнул Боб со двора. – Дети, вы бы поторапливались, если собираетесь попасть туда.

– Как только переоденусь, – сказал Райан по пути в свою комнату.

– И не оставайтесь там допоздна, ясно? – сказала Элизабет.

– Да, Ма, – появилась Джейн в джинсах и скромной блузке на пуговицах. – Идем! – Она взяла меня под руку. – Пока она не передумала.

По пути мы подобрали Эллен. Темно-рыжие волосы, теплая улыбка – неудивительно, что Райан от нее без ума. Здоровались они очень радостно. Я же уставилась в одну точку на стекле окна, за которым быстро темнеющее небо становилось глухого синего цвета.

Доехав до озера, мы попали в сплошную пробку. Между стоящими машинами сновали пешеходы; при виде огромного объявления «ПАРКОВКА ПОЛНА» водители разворачивались и пытались уехать.

– Нам никогда не успеть, – сказал Райан.

– Никогда не говори «никогда», – Трой свернул на заправку. – Отсюда мы можем дойти пешком.

– Но они заберут твою машину, – сказала Джейн.

– Пойду спрошу. – И он зашел в здание, позвякивая ключами.

Через несколько минут он вышел.

– Все в порядке. Можем идти.

Женщина средних лет в синем форменном жилете помахала нам в окно.

– Ох уж этот Трой, – рассмеялась Элен. – Он кого хочешь очарует.

Мы перешли улицу и вышли на пляж, где люди уже устраивались на расстеленных пледах в ожидании шоу. Аромат озерной воды смешивался с запахом жареных сосисок и бенгальских огней. Я трусила позади Джейн, жалея, что не надела другие туфли. На моих каблуках идти по пляжу было невозможно, и я остановилась, чтобы разуться. В темноте все выглядело совсем по-другому, но я на какой-то момент перенеслась в прошлое. Вот то место, куда я приходила в день, когда встретилась с Хафизом. Я закрыла глаза, думая о той юной паре, о временах бескрайних возможностей, об иных мирах, поджидающих у обочины дороги.

Когда я снова открыла глаза, то не увидела ни Джейн, ни остальных членов компании. Засунув туфли в сумку, я пожалела, что не спросила, куда мы в конце концов направлялись.

Я брела без особой цели, и вдруг мощные руки обхватили меня за талию, развернули, и я уткнулась в твердую стену груди Троя. Я почувствовала, как напряглись его мускулы, защищая меня от текущей мимо нас толпы.

– Ты в порядке?

Я изо всех сил старалась справиться с вызывающим головокружение потоком, который мчался по моим жилам. Он вернулся. Он нашел меня в этой сплошной толпе ночных теней.

– Ты нашел меня, – прошептала я.

– Ну конечно, – словно остальные варианты были невозможны.

В темноте ночи его глаза сияли как летние молнии. Я ощутила, как во мне затрепетало нечто, что мне казалось давно отмершим. Держа мою руку, он повел меня сквозь толпу.

– Куда мы идем?

– Я знаю место, – ответил он, срезая угол по парковке.

– А где остальные? – я прошла за ним мимо плотно стоящих машин на боковую аллею.