Текст книги "На астероиде (Прикл. науч.-фант. повесть— «Путь к Марсу» - 2)"

Автор книги: Левон Хачатурьянц

Соавторы: Евгений Хрунов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

– Пересядь, пожалуйста, Юрген.

Когда юноша подчинился, Дэви быстро привела в действие портовый телескоп, дала машине команду поиска. Не прошло и тридцати секунд, как в раму одного из малых экранов вплыло что-то массивное, темное, без огней. Точно неслыханный звездный кашалот, хищник, замерший перед нападением на безоружный поселок.

– Что ты делаешь, Дэви?! Надо звонить Глебову, командиру, на Землю… – беспомощно лепетал Юрген, глядя на ее окаменевший профиль, на руки, с пугающей быстротой и точностью снующие по панели. Повинуясь движениям вдохновенных пальцев, пробуждались озаренные сухим светом прожекторов орудия на дне каменного «корыта», поднимали блестящие стволы. Все ракеты, все, сколько их было на астероиде, – почтовые, метеорологические, с контейнерами ископаемых, назначенными к отправке на Землю, – уже висели в захватах кранов.

– Да как же, Дэви…

Юрген бросился к ней – и точно налетел на невидимую стену. Нет, она не остановила его ни рукой, ни словом, ни взглядом. Просто ходу дальше не было. Отброшенный непонятной силой, диспетчер забарахтался в воздухе, хватаясь за спинки кресел.

Суставчатые лапы рычагов прижали тела ракет к желобам. Первая восьмерка готова. Вспыхивают едва заметными венчиками пусковые патроны.

…Он шевелится, почти неразличимый хищник на экране телескопа.

Учуял! Багрово полыхнули боковые дюзы. Начинается разворот.

И одновременно, будто единственный бледный глаз моргает посреди круглого чела. «Кашалот» защищается, он отстреливается от неуклонно мчащейся стаи.

…Что они могут, мирные ракеты, тонкостенные жестянки? Вот цифры и знаки дисплея свидетельствуют, что одна из посланниц Дэви взорвана в пути… Другая…

Юрген с ужасом, переходящим в настоящий мальчишеский восторг, смотрит, как летящие факелы, боясь атаковать в лоб, обходят со всех сторон неуклюжего хищника. Еще одна ракета рассыпалась искристым фейерверком… Тщетно! Стаей руководят гениальные руки. Дэви в одиночку исполняет работу целого штата диспетчерской, и как исполняет!

На скорости в несколько километров в секунду любая жестянка становится сокрушительным тараном. «Кашалот» уходит, но как-то неуверенно, боком. Возможно, он уже поврежден обломками одной из взорвавшихся ракет. Траектории полета стаи, чуть разойдясь, снова смыкаются вокруг кормы пришельца.

Диспетчер победоносно кричит и барабанит ладонями по коленям. Есть! Кольцевая радуга с черным ядром расплывается по экрану, наискось прочерчивает его какой-то бесформенный раскаленный осколок…

– Ну вот и все, Юрген, – говорит слегка вспотевшая Дэви, совсем «домашним» жестом сдвигая прядь со лба. Больше нет никакой стены, и можно схватить чуть дрожащую руку волшебницы, и сбивчиво высказать ей свое восхищение. А потом спросить, кого же это, собственно, мы с тобой уничтожили сегодня ночью в трех сотнях миль от астероида?

Немного отойдя от крышки колодца, Рашид почувствовал, что колени его слабеют. Перед глазами сгустилась темнота, что-то немилосердно обожгло горло. Медленно, как пузырь с горячим воздухом, опустился Гаджиев на ребристые плиты пола. Неужели уже действует? Очень возможно, доза страшная, никакой костюм не спасет, счетчик на рукаве прямо пылает…

Хотелось слизнуть капли, собравшиеся изнутри на стекле шлема. Может быть, его дыхание тоже радиоактивно?..

…Надо бы отползти подальше, да нет сил. Вон лежат штабелем огромных, грубых брусьев твэлы – тепловыделяющие элементы бридера, которые он только что выволок из горячего колодца. На Земле эти пятиметровые «заряды» реактора не выволок бы без электроподъемника весь личный состав централи. А здесь, у края колодца, все тот же неизвестный благодетель, сторонник спасительной «двуколки» предусмотрел узенькие кольцевые рельсы и ручной кран. На такой вот случай, как сегодня, – жестокий случай, крайний, когда либо один погибай, либо со всем астероидом…

Рашид лежал вверх лицом, отчужденно глядя, как реют под фермами потолка, кружатся, сталкиваются стеклянные шары. Это вода из колодца, которую прежде удерживали крышка и молекулярная пленка.

Нараставшее оцепенение ненадолго отступило, когда вместо холодных квадратов химического света сверкнули веселые плафоны. Централь больше не мертва, включились аккумуляторные резервы.

Откуда было знать Гаджиеву, что за несколько мгновений до этого был разрушен мирными ракетами корабль-хищник, висевший над астероидом?.. Как не знала и Дэви, что руки ее прервали узкий поток магнитных волн, падавший с борта пирата на купол централи; луч, парализовавший все электрические связи…

Он еще успел ощутить прилив гордости. Стало легко. Светильники расплылись, растянулись золотыми крыльями…

Рашид не увидел лица Марины Стрижовой, склонившейся над ним; не почувствовал рук, поднявших его с пола…

Глава V
КОМАНДИР ЛИСТАЕТ АЛЬБОМ

…И снова перед ним альбом – плотный, в чуть потертом голубом бархате с солидными серебряными уголками. На Земле он весил бы изрядно. Вон как разбух от новых фотографий. Предпоследнее фото, наклеенное Виктором Сергеевичем, изображает «нашего министра», перерезающего ленточку перед воротами собственного астероидного металлургического комбината. Это сооружение, подножие которого хорошо видно в иллюминатор, меньше всего напоминает земные предприятия с их аккуратно расставленными по равнине пеналами цехов. Негде здесь размахиваться вширь. Комбинат представляет собой сложной конструкции башню, уходящую далеко от станции, дальше, чем уходят от Земли вершины самых высоких небоскребов и телевышек. Технологические линии вытянуты по вертикали: у массивного астероида словно появился стройный, длинный серебристый побег. Ничего, тяготение позволяет…

Последняя фотография – открытие памятника Героям астероида. Толпа в скафандрах вокруг странного на первый взгляд, двойного обелиска, напоминающего белую двузубую вилку. Оранжерейные розы в прозрачной капсуле, и над ними – два имени, высеченных крупным шрифтом. Рам Ананд и Рашид Гаджиев.

Да-с, следующий снимок наклеит кто-нибудь другой. Нет, не кто-нибудь, а конкретный человек, начальник орбитальной станции с завтрашнего дня, Георгий Калантаров, старый боевой товарищ, штурман «Вихря-1»…

Скоро, очень скоро руки Виктора Сергеевича ощутят вес земных предметов. Будет долгий, долгий отпуск – ласковое море, ненавязчивый надзор медиков. Потом, через полгода или год, эти самые медики весьма жестко определят: летать ли еще Панину, выходить ли в скафандре под черный, усыпанный огнями купол или до конца дней почивать на лаврах, сокрушаясь, отчего в самую ясную южную ночь звезды все-таки мельче и тусклее, чем в пустоте…

Командир еще раз бережно провел пальцем по глянцевой поверхности последнего снимка.

Двойной обелиск…

Конструкция придумана не случайно. Никогда уже, – если, конечно, не грянет беда совершенно непредвиденная, – никогда не будет нужды ставить на астероиде еще одно надгробие. Но прежде чем командир в последний раз перед отлетом на Землю открыл альбом, произошли многие события…

Разбойничий налет на атомную электроцентраль вызвал настоящую всепланетную бурю. Руководители некоторых государств даже заявили во всеуслышание, что они впервые жалеют, что переплавили свои арсеналы: не худо бы отыскать гнездо мафии и рассчитаться с ней.

Действительно, картина возникала тревожная. Сначала – история с «фактором икс», надолго занявшая умы землян. Хотя и состоялся международный суд, запретивший деятельность «Общества Адама», и были опубликованы подробные материалы следствия, многие так и не поверили до конца, что психическая эпидемия на астероиде была хитроумной диверсией. Мало ли что: космос все-таки среда не слишком знакомая, от него жди каких угодно подарков. «Может, все это разбирательство – пропагандистская выдумка русских, а Комитет контроля попался на их удочку… (Такое мнение поддерживала часть буржуазных газет.)

Когда погиб от разгерметизации шлема Рам Ананд, скандал был такой, что все попытки «отвести глаза публике» провалились сразу. Диверсант, пробравшийся на завод скафандров и с помощью микропередатчика заставивший автоматы сборки приделать к серии 0-16 добавочные отводы антенны, сдался после многодневного преследования и сделал сенсационные признания по телевидению. Многих из названных им активных «космоборцев» арестовал Интерпол, других «взяли» национальные службы безопасности, но крупная рыба, как всегда, ускользнула. Кто-то просто исчез; инженер, придумавший трюк с удлинением скафандровой антенны, мигом попал под колеса поезда парижского метро; один из финансовых вдохновителей мафии предпочел застрелиться… В общем, к центру паутины не приблизились и на этот раз.

Пара «бесхозных» космолетов, пронесшихся по земному небу и по страницам газет, возбудила новые надежды у инициаторов расследования. Намечался более или менее ясный путь. С корабля, приблизившегося к астероиду, вполне мог быть передан код разгерметизации скафандров 0-16. Очевидно, «космоборцы» сделали этот отвод в рукаве именно для того, чтобы антенной стал весь корпус «Вихря-2» и сигнал мог быть принят за тысячи километров.

Но «близнецы» поначалу не проявляли никакой агрессивности; да и на ловлю их ушло бы слишком много сил. К тому же американская пресса довольно убедительно разъяснила насчет стартовых баков «Вашингтона», которым было придано большое начальное ускорение. В довершение всего экспертам мешала быть достаточно активными мысль, приходившая в голову и злополучному Бергсону: сегодня частное лицо не может втайне построить и запустить пару дальнорейсовых кораблей. Изготовление и доставка деталей, сборка, взлеты не прошли бы незамеченными.

Когда все заинтересованные лица окончательно успокоились по поводу «близнецов» и отнесли их к разряду безобидных НЛО, грянула ночная битва Гаджиева и Дэви с обнаглевшим пиратом.

Удайся экипажу корабля его замысел – стереть орбитальный поселок взрывом ядерного котла, все было бы шито-крыто: дескать, случилась авария на атомной электростанции. Может, невесомость выкинула фортель, да и нервы операторов напряжены.

Однако Рашид спас централь, а вдова Рама Ананда жестоко отомстила за мужа, расстреляв убийц мирными «почтовыми голубями» и рудовозами. Исчезли все сомнения в том, что антиастероидная мафия владеет собственным ракетным флотом.

Неизвестно, долго ли продолжался бы поиск секретного космодрома, сколько бы еще мыкались с материка на материк, с острова на остров инспектора Комитета контроля, если б не совершенно внезапное заявление

Рене Теруатеа. Видный полинезийский гидробиолог, капитан исследовательского судна «Тритон», сообщил представителю Комитета в Бангкоке, что несколько дней назад при тревожных обстоятельствах погиб батискаф с «Тритона», погрузившийся в одну из крупнейших океанских впадин. На крошечной субмарине находились рулевой-механик Ким Дхак и гость Теруатеа, физик Олаф Бергсон. До последних метров пути батискаф вел себя вполне нормально, связь с ним прервалась в один момент. То, что аппарат не просто затонул, а был взорван, установили вертолетчики рыболовецкой флотилии, нашедшие части непотопляемого оборудования и клочья надувной обивки.

Стоило доктору упомянуть о том, что его романтический друг поймал в районе этой впадины скрещение двух каких-то радиолучей из космоса якобы с внеземных звездолетов, чтобы Комитет развернул целую стратегическую операцию. Прежде всего изолировали Теруатеа – для его собственной безопасности. Подобно Панину не доверяя радиоволнам, бангкокский инспектор послал нарочного с шифрованным письмом в Женеву. Там быстро приняли меры. Рабочая группа инспекции высадилась на островах, примыкающих к впадине, и произвела там осторожный опрос населения. Напуганные островитяне выложили все, что знали про подводный гром и огненные столбы. Три дня спустя разведочная микротелекамера, сброшенная с туземной пироги, показала изображение гигантской бронированной крышки, или колпака, прикрывающего дно впадины. Еще через неделю пять бесшумных субмарин последнего поколения перед разоружением сошлись с разных сторон над океанской крепостью. В Комитете опасались не столько поединка – огневая мощь лодок была достаточной, – сколько самоуничтожения врага. Поэтому, прежде чем начать «вскрытие консервной банки», субмарины парализовали все механизмы под колпаком. Можно усмотреть некий символ в том, что хозяева подводного космодрома подверглись такому же магнитному ливню, как и тот, который они сами обрушили недавно на централь астероида.

Кому-то из главарей отряда, отсиживавшегося под крышкой, удалось бы затеять пожар, но огонь потушили свои же. По-видимому, даже фанатичным мафиози не слишком хотелось жертвовать жизнью, чтобы выгородить высокопоставленных боссов. Из бокового люка показалась рука с белым флагом, а затем вылез и парламентер. Взятый на флагманскую субмарину, он попросил от имени осажденных вернуть электричество, ибо в противном случае будет невозможно открыть главный люк. Командующий эскадрой согласился, но предупредил, что при малейшей попытке к сопротивлению сметет крепость. Лодки приняли прицельное положение, магнитное поле было убрано. Под крышкой глухо ударило несколько выстрелов – очевидно, еще кто-то воспротивился мирной сдаче. Затем центральная часть колпака лопнула посередине и медленно раскрылась…

Пятьдесят два человека, сдавшихся эскадре, были доставлены в Женеву. Страницы газет и развороты журналов запестрели снимками секретных цехов, мастерских, пусковых шахт. На заводе под толщей океана уже собирали следующую пару кораблей-убийц, вооруженных лучше, чем предыдущие…

То, что разразилось в мире после разоблачения главного антиастероидного заговора, можно было сравнить разве что с кампанией протеста последних лет перед разоружением. Людям, не так давно вздохнувшим спокойно – пятидесятилетние еще отлично помнили нервозную атмосферу «термоядерного противостояния», – вовсе не хотелось опять со страхом включать телевизоры. Беспощадная организация «космоборцев», собравшая недобитых реакционеров всех мастей, возбудила против себя многоликий и многообразный протест. «Первый случай в нашей истории, – чтобы и левые, и правые, и белые, и цветные, и католики, и протестанты столь активно помогали полиции!» – признался министр внутренних дел крупной капиталистической страны.

В нескольких буржуазных государствах Европы пали кабинеты; обанкротились значительные фирмы, биржевая паника в очередной раз ударила по самым твердым видам валюты. Волей-неволей, ощутив угрозу еще более страшных потрясений, финансовые боги были вынуждены пожертвовать даже самыми близкими помощниками. Международный суд рассматривал одновременно сотни дел; перед его рабочими группами представали одураченные интеллигенты и матерые разведчики, психопаты и профессиональные преступники, запуганные пешки и многоопытные короли терроризма. Частая сеть розыска набрела и на «экспериментальный центр» мафии, где несколько, безусловно, талантливых, но, увы, профашистски настроенных ученых работали над принципами неуловимости космических кораблей. Именно благодаря их стараниям был надежно замаскирован от следящих устройств взлет «близнецов»…

Под шум скандального расследования покровители «космоборцев» – известные всем, но юридически неподсудные миллиардеры, сумели добиться освобождения верхушки «Общества Адама». Коллинз и его подручные были признаны лишь косвенными соучастниками преступлений. «Пророк» Иеремия отделался штрафом (который за него уплатил один из благотворительных фондов) и даже заявил публично, что считает методы террористов «нехристианскими и недостойными цивилизованных людей». Кажется, слова его были искренними. Во всяком случае, с тех пор «честный фермер» не произносил поджигательских речей и безмятежно учительствовал в каком-то колледже.

Приговоры суда удовлетворили даже наиболее непримиримых борцов против мафии. Видимо, времена были уже не те, чтобы покрывать нарушителей всеобщего мира… Подводную крепость разоружили и передали океанологам. Орбитальная станция работала нормально; вовсю строилась башня комбината, снова готовился к запуску «Вихрь-2». Жители внеземного поселка отпраздновали победу над силами зла и позабыли о ней в будничных заботах.

Кажется, только три человека в мире не почувствовали полного облегчения. Более чем обычно замкнувшись, ожившей статуей расхаживала по диспетчерской Дэви; ей предлагали досрочный отпуск, она отказалась. Неотвязная дума омрачала дни Виктора Сергеевича; чаще обычного впадал он в раздражение или, наоборот, на целые сутки затворялся в своей квартире под слоем камня, на нижнем жилом горизонте командного пункта. Переживая за командира, почти перестала улыбаться Марина.

А если быть совершенно точным, Панину не давали покоя две думы. О неведомом враге, которого еще предстоит найти с помощью Дэви среди поселенцев астероида. И о том вполне ясном, но почему-то всеми на радостях забытом факте, что по Солнечной системе кружит второй, пока безмолвный и невидимый пиратский космолет.

С некоторых пор Марина стала пропадать в виварии. Все свободное время проводила возле решеток и витринных стекол, за которыми копошились звери и птицы, странно преображенные микротяжестью. На недоуменные вопросы коллег, откуда вдруг такая страсть к животным, Стрижова отвечала, что еще в детстве заметила успокоительное влияние животных. Может быть, дело тут в каком-нибудь свойстве биополя, но скорее, в самой скромной, незатейливой, лишенной всяких тайн жизни пса, кошки или аквариумных рыбок. Рядом с этим мудро-элементарным бытием собственные заботы подчас кажутся пустой, надуманной суетой.

Марина подружилась со всей командой вивария, с зоологами, ветеринарами и техниками. Помогала готовить пищу и чистить клетки, терпеливо выслушивала длинные рассказы о рационе слоновой черепахи или обезьяньих заболеваниях. К ней присоединился «Санта-Клаус», седовласый Том Карр. Том так и остался начальником солнечной ловушки, Сикорского после психической эпидемии врачи больше не допустили к ответственной работе. Вместе с Мариной, только более откровенно и бурно, он изумлялся тому, как осторожно ползет-стелется по нежной траве местный, родившийся в невесомости кролик. Ему чужды веселые прыжки. Невероятно огромный и пушистый, ползающий кролик кажется страшноватым неизвестным животным. А трава, приминаемая его осторожными лапами, несмотря на малое тяготение, все равно растет вверх. Ей указывает дорогу Солнце…

Рыбки, по-видимому, вообще не чувствовали, насколько ничтожна гравитация. И привезенные с Земли, и родившиеся здесь гуппи с радужными хвостами, алые меченосцы, бархатные моллинезии водили все те же привычные хороводы вокруг кормушек, бросались по прямой из угла в угол. В жилищах птиц были подвешены у потолков эластичные сетки, иначе пернатые разбились бы вдребезги. Как ни странно, к диковинным условиям первыми привыкли российские лесные пичуги, зарянки, пеночки, корольки и прочая шумная, деловитая мелочь; чуть трепеща самыми кончиками крыльев, они висели посреди остекленного пространства или неторопливо планировали, обходя ветви буйно разросшихся кустов. Царственные же орлы и раззолоченные павлины то и дело забывали, где они находятся, и с дикими воплями с размаху втыкались в сетку…

Птенцы всех птичьих пород, уроженцы астероида, вели себя одинаково осмотрительно и даже, пожалуй, горделиво. Вероятно, их врожденное самолюбие было удовлетворено тем, что даже голые крючки – зачатки крыльев – позволяли отлично летать. За нелепыми бесперыми летунами гонялись крошечные макаки и пушистые сосунки-капуцины, наловчившиеся загребать воздух ладошками. У обезьянок наблюдалось резкое удлинение лап, они напоминали пауков…

Стрижова и Карр возились со всей этой живностью, забывая о режиме дня; приходилось вмешиваться командиру. Иногда в виварий являлась «хозяйка» смежного блока – оранжерей – Марта Энгстрем, и при ней новоиспеченный оператор оранжерейной гидросети сильно похудевший Сикорский. Эти визиты также происходили не без ведома Панина. Неразлучная парочка рьяно бралась помогать зоологам, и Марине приходилось ретироваться.

Оказавшись на рабочем месте, она старалась полностью отдаться труду, чтобы не оставалось места ни лишним мыслям, ни проклятому постоянному предчувствию новых бед. Впрочем, не надо было особых стараний, чтобы с головой уйти в должностные обязанности. Чего стоила одна гипнотека! Это начинание казалось прямым волшебством новым жителям поселка. Марина собирала в машинной памяти магнитные записи словесных внушений, формулы определенных видов отдыха.

«Вы входите в зал… гаснет свет, раздвигается занавес…», «Перед вами распахивается пространство, замкнутое синеватыми туманными горами; по каменистой жаркой дороге приближается путник. Это – «Явление Христа народу» Александра Иванова…», «Еще мгновение, и блесна вашего спиннинга с плеском падает в воду…», «Как упруга шляпка гриба! Как искусно прячется боровик под сосновыми иглами, среди мха и опавших листьев!..», «Удар! Вы отразили и эту подачу…»

Наш мозг способен воспринимать время в сжатом, сконцентрированном состоянии, «прокручивать» события в темпе, тысячекратно превосходящем действительный. Оттого за несколько секунд сна можно «прожить» часы, а то и недели. Суггестирующие записи позволяли человеку в течение десяти минут провести несколько суток прекрасного, безмятежного отпуска. Все, кто испытал гипноотдых, проникался восторженным чувством к науке; никогда до сей поры не слышала Марина таких любовных излияний и дифирамбов; один запальчивый кубинский курсант назвал ее «богиней, чудесно продлевающей жизнь». Только однажды случился совершенно неожиданный конфуз.

«Патриарх» астероида, шестидесятипятилетний библиотекарь Антон Корчак долго не мог преодолеть предвзятого отношения к гипнозу. «Боюсь, право слово… и знаю, что ничего страшного, а боюсь… будто марионеткой станешь, себе не принадлежащей…» Как-то Марина подвергла Корчака очередному обследованию, после которого заявила, что почтенный поселенец явно переутомился; если упрямый библиотекарь не пожелает воспользоваться внушаемым отпуском, его придется списать на Землю. Антон больше всего опасался быть списанным, это означало для него старость. Потому волей-неволей поплелся к пульту машины психофизцентра и начал набирать некую программу. Вслед за этим машина дала сбой. Среди трех сотен видов отдыха, собранных к тому времени Стрижовой, не оказалось разновидности, заказанной Корчаком. Марина спросила о желании пациента очень мягко, чтобы не задеть его национальные чувства; неужели при составлении «гипнотеки» она обошла вниманием отдых, популярный в Чехословакии?!

Ответ почтенного «пана Антона» был смиренным и весьма неожиданным. Библиотекарь, который провел детство в доме своего отца-лесничего среди Высоких Татр, обожал на досуге колоть дрова…

Скоро, в соответствии с долгосрочной программой работ, пришло для Марины такое напряженное время, что вместо привычного забвения в трудах стало тянуть ее к расслаблению, к пассивному отдыху. Уже и гипнотекой не пользовалась. Просто лежала с книгой на кушетке, а то и без книги, бездумно глядя в потолок.

Начались испытательные полеты с биоуправлением. Первые опыты проводились еще в 70-х годах прошлого века. Налаживали связь между нервной системой испытателя и управляемым устройством. Посредник – электронная машина. Повинуясь желанию человека, без прикосновения рук, работали послушные механизмы. Неспециалистам это казалось чудом. Специалисты солидно объясняли, что никто не видит ничего чудесного в подчинении нашим желаниям мышц тела. Биотоки – точно адресованные электрические импульсы – бегут от мозга, заставляя нас ходить, вставать, садиться, жевать, писать или строить глазки девушке на сиденье напротив. Поставьте на место мышц чувствительные механизмы – вот вам и биоуправление…

Одним из первых попробовал подняться в ракете, лишенной пульта управления, космонавт Муреш. Два его предшественника без всяких приключений стартовали с астероида и несколько раз облетели вокруг него, одним усилием мысли выполняя сложные маневры. А вот у Муреша начались «сюрпризы»…

Вообще-то он был непростым парнем, Пол Муреш, американец венгерского происхождения, потомок одной из уважаемых «космических» фамилий США, слава которой зародилась в 1990-х годах, во время полетов семейства челночных кораблей. Дядя Пола, человек суровый и своеобразный, любивший вздыхать и жаловаться, что родился на триста лет позже «своего времени», имел довольно необычные убеждения. Он был опытным и заслуженным пилотом, но почему-то призывал своих коллег и учеников «не слишком доверять технике». «Ну и что из того, что мы утюжим пустоту и под ногами у нас сто тысяч лошадиных сил?» – говаривал старый Лайош смешливым юнцам из пополнения. «Все равно мы ничем не отличаемся от матросов какой-нибудь колумбовой «Ниньи» или «Пинты». Только что руки не обдираем канатами. А жаль, лучше бы обдирали. Это делает из хлюпиков мужчин. Впрочем, если у вас на полном ходу откажет подача кислорода или начнется вибрация, веселья будет побольше, чем у испанцев на пути в Новый Свет…» Дядя не уважал электронику: «Вы мне не говорите про медлительность человеческих реакций; где-нибудь в сече с турками мой прапрадед соображал скорее, чем ваши компьютеры, иначе остался бы без головы…» Не жаловал он также психофизиологический контроль и вообще медицину. «Подумаешь, насморк у тебя или переел с вечера! Машина предполетного осмотра, видите ли, забраковала… А что она понимает, рухлядь? Может, у тебя желание и воля в сто раз больше, чем у самого здорового, и ты, сцепив зубы, пойдешь вперед там, где он захнычет и попросится домой. Этого машине никогда не понять.

Она бы того же Колумба или, скажем, Магеллана не допустила бы к плаванию из-за гнилого зуба…»

Взгляды ворчливого Лайоша перенял его младший брат – отец Пола и, наконец, сам Пол. Оттого, поднявшись на ракете, испытатель решил, по его собственному выражению, «поводить машину за нос», доказать, что человек все равно умнее…

С этой целью Пол скомандовал кораблю сделать достаточно крутой разворот, а когда ракета беспрекословно подчинилась, вдруг мысленно нарисовал прямую линию полета. Стальные стены ощутимо вздрогнули. Муреш почувствовал легкое покалывание на запястьях, там, где к его коже были приклеены датчики машины, преобразовывавшей биотоки. Тем не менее упрямый пилот снова «предложил» ракете немедленно прекратить разворот и двигаться прямо. На этот раз корабль даже «ухом не повел», зато Пола изрядно тряхнуло током. Крепко выругав автоматику, он волей-неволей завершил маневр.

Вдоволь посмеявшись над рассказом Муреша, кибернетики признались ему в небольшом подвохе. Испытателей не посвящали в тонкости схемы обратной связи, предпочитали, чтобы пилоты все постигли самостоятельно. (Это тоже предложила Марина, неистощимая на выдумку в деле различных тестов и проверок своих подопечных.) Датчики, снимавшие картину биотоков, бегущих от мозга, передавали ее весьма коварному микрокомпьютеру. Если желание пилота не выходило за пределы возможностей корабля, машинка, работая в качестве приемного устройства, посылала импульс главной ЭВМ ракеты. Если космонавт требовал чего-то нелепого, недопустимого или разрушительного, электронный страж отвечал ему разрядом, так сказать, приводил в чувство. Чем больше было отклонение от нормы, тем сильнее становился разряд, вплоть до весьма болезненного. Пилота, потерявшего сознание, такой «укол» мигом оживлял; кроме того, достигнув определенной силы, тревожный сигнал транслировался в центр управления полетом.

Панин запретил Марине (и кому бы то ни было другому) делать выговор Полу. Упрямец должен был все понять сам. Тем более что вскоре ему предстояло более серьезное испытание.

Космоцентр СССР совместно с НАСА разработали специальный корабль для исследования пояса астероидов – чудовищного роя мелких и крупных обломков планетного «строительного материала», висевшего между Марсом и Юпитером.

Пример «Вихря», притащившего драгоценный подарок Земле, оказался заразительным. Многим странам захотелось запустить руки в космическую россыпь и выудить оттуда самородок подороже. Сдерживала только страшноватая хроника полета того же «Вихря». Никому не хотелось уворачиваться от глыб и горных пиков, летящих вдесятеро быстрее артиллерийского снаряда.

Именно для успешного лавирования среди камней пояса и была создана эта относительно небольшая, очень прочная и маневренная ракета с мощными «якорями», способными намертво вцепиться в облюбованную глыбу. Но успех маршрута высшей сложности зависел исключительно от быстроты реакций пилота. Ручное управление было слишком медленным. Корабль мог трижды погибнуть, пока пилот, заметив опасность, совершил бы необходимые манипуляции на пульте. Передача всех функций управления автоматам также не гарантировала благополучного исхода; в дьявольском лабиринте требовались и фантазия, и умение рисковать, и даже та гениальная нелогичность, которая раз и навсегда поставила человека выше всех его рукотворных подобий. Итак, оставалось только биоуправление, сводившее почти до нуля промежуток между решением и поступком. Испытания на астероиде должны были подтвердить пригодность ракеты «Варан» для путешествия в те края, где ее могла выручить только верткость, свойственная пустынной ящерице, подарившей свое название новому виду космоплавания…

Для наблюдения за стартом и полетом Виктор Сергеевич не поехал на пусковой комплекс, а уселся вместе с Мариной перед экраном командного пункта астероида. В центральной части был хорошо виден короткий круглоголовый «Варан», крепыш с растопыренными стабилизаторами, смирно лежавший в желобе. Слева сидел в пилотском кресле одетый в скафандр Пол Муреш, скуластый, веснушчатый и рыжий, непрерывно что-то жевавший. Глаза у него были узкие, зеленые и неприветливые, должно быть, подозревал будущие провокации со стороны автоматов. Правая треть экрана показывала зал пускового, где в числе прочих операторов колдовала с наушниками на голове бледная Дэви и переваливался вдоль пульта мешковатый Глебов.

«Варан» привезли на станцию совсем недавно, Панин его изнутри не видел и теперь заинтересовался, сообразив, что кабина выглядит непривычно. То, что перед пилотом не было вообще никаких органов управления, только сводный блок приборов, – это исходило из системы корабля. Но почему колени Пола упирались в прозрачную перегородку, за которой явственно виднелось еще одно пилотское кресло?

Это была спарка. Тренировочный вариант. Передняя кабина предназначалась для космонавта-инструктора. Спарки применялись довольно давно, со времен появления первых орбитальных самолетов – кораблей многоразового использования для связи с жилыми спутниками. Теперь почти любая серия ракет начиналась со сдвоенной модели. Только большие дальнорейсовые планетолеты по вполне понятным причинам вторых кабин не имели. Спарки позволяли одновременно обкатывать корабль и обучать его будущего хозяина. Часто на месте учителя выходил в космос сам конструктор.