Текст книги "На астероиде"

Автор книги: Левон Хачатурьянц

Соавторы: Евгений Хрунов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

"Варан" привезли на станцию совсем недавно, Панин его изнутри не видел и теперь заинтересовался, сообразив, что кабина выглядит непривычно. То, что перед пилотом не было вообще никаких органов управления, только сводный блок приборов, – это исходило из системы корабля. Но почему колени Пола упирались в прозрачную перегородку, за которой явственно виднелось еще одно пилотское кресло?

Это была спарка. Тренировочный вариант. Передняя кабина предназначалась для космонавта-инструктора. Спарки применялись довольно давно, со времен появления первых орбитальных самолетов – кораблей многоразового использования для связи с жилыми спутниками. Теперь почти любая серия ракет начиналась со сдвоенной модели. Только большие дальнорейсовые планетолеты по вполне понятным причинам вторых кабин не имели. Спарки позволяли одновременно обкатывать корабль и обучать его будущего хозяина. Часто на месте учителя выходил в космос сам конструктор.

Сегодня второе рабочее место было свободно. Через дублирующий пульт осуществлялась связь с центром. Руководитель испытаний мог следить за состоянием каких угодно систем, только не имел возможности вмешаться в процесс управления. Такое ограничение было оправдано психологически. Космонавт знал, что ему не на кого переложить свои обязанности. В любом случае он целиком и полностью отвечал за полет. Конечно, это мобилизовало, не позволяло ослабить внимание, оробеть, потерять присутствие духа...

Программа нынешних испытаний предусматривала полный набор операций, выявляющих все качества "Варана". Полу предстояло силой мысли осуществить выход на курс, облететь астероид и решить ряд нелегких оперативных задач, в том числе сманеврировать между несколькими гигантскими "буями", спутниками, сделанными из тончайшей пленки.

Виктору Сергеевичу нравилось, как Пол проверяет готовность корабля: закрыв глаза и приложив пальцы к вискам, пилот являл собой картину полного, можно сказать, йогического сосредоточения. В такт его мысленным распоряжением вспыхивали индикаторы, оживали циферблаты, выстраивались цифры в окошках дисплеев. Ни задержек, ни сбоев. Что называется, дисциплинированный ум.

Наконец, точно очнувшись от оцепенения, Муреш угрюмо пробормотал что-то о готовности к пуску. Глебов вопросительно оглянулся на экран с лицом Панина; командир кивнул, и Дмитрий Витальевич разрешил Полу взлет. "Орудие" уже стояло наподобие голенастого журавля, задрав ствол к зениту. Сработал пусковой патрон – и вот уже "Варан", крестом раскинув стабилизаторы, резво удаляется от астероида. Теперь телекамера, показывавшая корабль извне, работала от следящего радиолокатора, поэтому ракета ни на секунду не пропадала из поля зрения...

Минут пятнадцать все шло нормально, потом начались странности. Пол все так же изображал крайнюю собранность, только руки уже не приближал к вискам – мешало опущенное стекло шлема. Однако, как это бывало уже не раз, командир краем глаза глянул на Дэви и заметил ее беспокойство. Вслед за этим Виктор Сергеевич повернулся к планшету курсографа, где от условно изображенного астероида убегали две светящиеся линии, белая и красная: белая – расчетный путь "Варана", красная – действительный. И увидел именно то, чего с момента пуска опасаются все руководители полетов. Линии расходились. Алая трасса, вместо того чтобы бежать вплотную к завиткам и петлям белой, резко уклонилась вниз.

– Дмитрий Витальевич, – со сдержанной злостью сказал Панин. – Что там у вас за игры? Извольте одернуть парня...

Еще не окончив фразу, Панин уже знал, что говорит впустую. Гусев ответил, часто моргая и разводя пухлыми ладошками:

– Одергивали, командир. Не реагирует.

Неужели Пол перехитрил-таки машину? Вряд ли. Первый полет на "Варане" многому научил его. Кроме того, вот уже в круглом глазке прибора набухает и пульсирует тревожная багровая вишня. Значит, компьютер бьет космонавта жгучими разрядами, а тот не чувствует. И на запросы Глебова никак не отвечает. Почему?

Виктор Сергеевич подумал было, что самопогружение Пола оказалось слишком глубоким. Впрочем, это не Дэви, он таким приемам не обучен. Да и вообще, лицо пилота кажется слишком неподвижным для подлинной сосредоточенности. Скорее это маска. Словно в тот самый момент, когда Пол представил себе маршрут полета, что-то разом выключило его сознание; так он и остался, со значительной миной, со складками на переносице, но уже не мыслящий, не действующий...

Господи!

Лоб Муреша заблестел, покрываясь испариной. Капля пота скатывается по щеке.

С одной стороны, наступило некоторое облегчение – "жив". С другой, надо было срочно разобраться: что же происходит на "Варане"? Если отказала терморегуляция, Мурешу конец через несколько минут. Рам Ананд, Гаджиев... Даже думать об этом жутко. Еще одна смерть. Прикроют, прикроют станцию... Неужели снова диверсия? Конца этому не видно! Происки пиратов или того, безликого, кто до сих пор прячется в поселке?..

В следующее мгновение компьютер, которому было, разумеется, наплевать на все происходящее, сообщил, что корабль окончил ориентацию. Куда сориентировался "Варан", об этом можно было только догадываться. Может, к Веге или к Сириусу. Но это значит, что сознание Муреша живет. Расстроенное, искаженное, оно продолжает управлять ракетой.

А терморегуляция в полном порядке, если, конечно, не врут все приборы сразу, и на "Варане", и у Глебова, и здесь, на командном пункте станции, и в Космоцентре на Земле, откуда уже названивают встревоженные Волновой и Тарханов, и в центре НАСА...

Так. Вполне логично. Ориентация окончена, включаются маршевые двигатели. "Варан" обретает вид огненного креста и уносится прочь от астероида. Минута, другая... Пузатое тело ракеты продырявливает белоснежный мяч "буя", разлетаются полотнища пленки. Еще один спутник уничтожен. Красная линия уверенно стремится к краю планшета. Струйки пота льются по неподвижному лицу Муреша. Затем его изображение, дернувшись, гаснет. Провал зияет в левой трети экрана, в центре безмятежно пылает крест сопел "Варана", в правой части видна паника на пусковом участке. Операторы вскакивают с мест, кто-то, не рассчитав усилия, болтает руками и ногами в воздухе. Одна Дэви внешне спокойна и, видимо, изыскивает способ пробиться к пульту "Варана". Панин ведет себя чуть сдержаннее, но скрыть волнение не может. Марина со страдальческой гримасой слушает через наушники, что ей втолковывает с Земли Тарханов.

Инструкции Космоцентра что-нибудь предусматривают на подобный случай?

Предусматривают.

Виктор Сергеевич объявил через все громкоговорители в помещении астероида:

– Внимание! Аварийная ситуация номер один! Работы на станции прекратить. На связь никому не выходить. Ожидать дальнейших распоряжений.

(...И снова растерянно разинет рот Том Карр, и потихоньку перекрестится фру Энгстрем, и станет ее успокаивать донельзя перепуганный Сикорский. В который раз за последний год тревога на астероиде!)

Всю правую треть заслонила широкая заспанная физиономия и круглые плечи Глебова.

– Есть предложение, командир.

– Ну?

– Тряхнуть стариной. Я беру транспортный корабль и догоняю этого психа. Слава богу, опыта мне хватит.

Как просто, подумал Панин. Для кого-то Глебов – тюфяк, увалень; но ведь на самом-то деле ас, ветеран космонавтики, втайне тоскующий о полетах... как, впрочем, и сам Виктор Сергеевич. Кому же, как не Диме, и гоняться за взбесившимся "Вараном"?

"Не будь этого предложения, через полминуты я бы сам решил лететь. Н-да... и получил бы выговор от Марины... Глебову не устроит сцены, а мне вот..."

– А есть готовый транспортник?

– Обязательно. В главном порту, новозеландский "Зэт-9". Заправлен, проверен, завтра должен тащить руду на Землю. Ну, руду мы выкинем в два счета.

– Придется. ("Паршивец этот Пол, теперь нам платить неустойку новозеландским фирмачам!") Вместо нее возьмешь в трюм добавочный бак.

– Понял, Витя.

– Ну, Димочка, благословляю. Держи связь.

...Быстро они справились. "Варан" еще не успел и на тысячу километров отойти от станции, как транспортеры вывалили руду из великана-грузовоза (пыль висела огромным облаком по всему "корыту" порта), краны внесли в трюм цистерну с горючим, машины рассчитали наилучший курс преследования. Глебов натаскивал скафандр на раздобревшее со времен космической практики, неповоротливое тело, путался в застежках. Ему помогали, сдерживая смех, два юнца наладчика.

Тут машины выдали – хорошим шрифтом на белом листе, как требовал Панин – полную сводку проанализированных данных по "Варану".

Связь была тщательно проверена, все сигналы доходили до космонавта. Логические схемы управляющих машин исправно делали свое дело. (Значит, путь ракеты исказили именно команды Пола... Взбесился он, что ли? Или захотел жить робинзоном где-нибудь на Марсе?) Поражало другое. Почему одновременно с "помрачнением" Муреша выключилась телекамера в кабине? Как будто специально с тем, чтобы затруднить наблюдение. И еще. В сводке черным по белому написано: когда Пол начал отклонять ракету от расчетного курса, машины сначала попытались привести его в чувство болевыми сигналами, а затем включили аварийную программу возвращения. Но "Варан" не пожелал разворачиваться к астероиду. Значит, команды не дошли до двигателя.

...Раньше бытовала пословица: и незаряженное ружье раз в году стреляет. Хорошо. Как бы вы отнеслись к незаряженному ружью, у которого вылетает из ствола пуля, взрывается сам ствол и одновременно отваливается приклад? А ну-ка, рассчитаем вероятность такого события...

Когда-то в результате непредвиденной аварии погиб героический экипаж первого "Салюта" – Добровольский, Волков, Пацаев. Коварная неисправность подстерегла их у самой Земли, когда лишь десятки минут отделяли космонавтов от крепких объятий друзей, от дома... А экипаж "Аполлона-13"! Ученые и техники предусмотрели 1600 наиболее вероятных отказов корабельных систем. Случился 1601-й вариант: взорвались кислородные баки...

С тех давних, хрестоматийных времен методы проверки ракет достигли виртуозности, безопасность обеспечивалась двукратно и десятикратно. Конструкторы говаривали, что скорее откажет домашняя кофеварка, чем даже самый новый, необкатанный корабль. Это было правдой. "Варан" столько дней прощупывали, простукивали, просвечивали рентгеном, тестировали с помощью автоматов советские и американские космослужбы, что даже выход из строя какой-нибудь откидной крышки от мусорного ящика казался неправдоподобным.

Может быть, что-то разладилось в связи с биоуправлением? Сомнительно. Искусственные "нервы" тысячекратно проверены на Земле, испытаны на радиоуправляемых моделях в космосе. Кроме того, линия перехода на автоматы аварийного возвращения соединена с биосистемой только через компьютер, а он исправен. Значит, не потому выстрелило ружье...

В левой трети экрана, там, где раньше виднелась кабина спарки, теперь ворочался на откинутом кресле Глебов. Транспортник был готов к взлету, машинные материалы по его маршруту заложены в бортовую память.

"Ну, Дима... – сказал Панин, поднимая руку так, словно хотел перекрестить начальника порта. Гусев ободряюще моргнул. Последовал обмен сухими уставными словами: "Ключ на старт", "Пуск"...

Это был "земной" корабль – громадный, как тысячелетняя секвойя, красновато-черный "Зэт-9" с новозеландской эмблемой, на которой красовалась, точно в насмешку, бескрылая птица киви. И поднимался он не так, как астероидные ракеты с прицепленным к боку патрончиком, а величественно, в туче пламени, заставив содрогнуться скалы вокруг "корыта".

Экран разделился начетверо. Бледный факел "Варана" был оттеснен кверху, под ним обрисовалась непреклонно мчащаяся сигара транспортника. С планшета курсографа был убран никому не нужный белый узор трассы несостоявшихся испытаний. Вместо него рос отрезок реального пути "Варана". И под углом к нему проклюнулся от нижнего края, точно росток, курс преследователя...

Скоро с лица Глебова сползли малиновые пятна, и веки перестали походить на мешки – окончилась перегрузка. По просьбе Дмитрия Витальевича, Марина сообщила ему последние данные медицинской телеметрии. Конечно, сведения далеко не полные, ведь очень важную информацию психофизиологи черпают из голоса обследуемого, а Пол молчал. Анализ последних телекадров как будто говорил о состоянии глубокого сна или обморока. Температурных датчиков на коже Муреша не было, но Марина установила, что воздух рядом с пилотом нагрет выше нормы. Поскольку на охлаждение жалоб не было, оставалось предположить, что у Пола жар. Поколдовав с расшифровкой биотоков Пола, поступивших на машины "Варана", приблизительно установили пульс пилота. Он оказался здорово учащенным, свыше ста тридцати. Все вместе было похоже на внезапное заболевание; последние команды, бросившие корабль куда-то "в Галактику", Пол, вероятно, отдал в припадке бреда...

Спустя несколько минут Глебов потерял из виду ракету Муреша, но, поскольку путь обоих кораблей строго соответствовал намеченному, на станции не сомневались, что "Зэт-9" в конце концов догонит "Варан".

Так и случилось. Одна из неподвижных звезд, которая только что вошла в поле зрения визира Глебова, – эта картинка передавалась на один из малых мониторов, расчерченный белой сеткой, – нарушая все правила небесной механики, сползла с места, пересекла один квадрат, другой... Сонной, нахохленной птицы как не бывало. Подтянутый, помолодевший, азартный Дмитрий Витальевич так и прирос к визиру; его руки управляли огромным транспортником почти вслепую.

– Как будто он? – немного погодя спросил для страховки Глебов, с этакой небрежной хрипотцой, не без желания покрасоваться.

– Он, он и есть, – миролюбиво подтвердил командир, одним глазом поглядывая на планшет. Трассы чуть-чуть разошлись, есть угловое смещение... Молодец Дима: сам заметил, выровнял. Ас...

Скоро звезда "Варана" стала увеличиваться, пока не засияла, мигая, как пламя электросварки. Пол так и не выключал двигатель, явно собираясь разогнаться до максимума. Ослепленный Глебов опустил на визир дымчато-лиловый фильтр.

– Витя, – спросил Глебов, – можно, я дам добавочный импульс?

Добавочный импульс – прыжок транспортника в направлении беглеца – мог иметь два исхода. Либо Дмитрий Витальевич сумеет путем весьма сложных маневров, несмотря на ускорение, состыковать корабли, либо, как камень из пращи, пролетит мимо "Варана", и тогда пиши пропало: на скорости чуть не в тридцать километров в секунду даже резервного горючего не хватит, чтобы выполнить разворот и опять догнать Пола...

Панин верил в опыт и мастерство старого пилота, но все же попросил Марину провести анализ состояния Глебова и дать прогноз его самочувствия в ближайшие часы. Изображение Дмитрия Витальевича на экране, "рисунок" голоса, данные об условиях в кабине "Зэт-9" – все это было брошено в медицинский компьютер.

Тем временем баллистики сообщили свой вывод: удачный импульс должен приблизить стыковку более чем на час. Если с Мурешем действительно не все в порядке, за час может случиться многое. Опять-таки, зная сноровку Глебова, баллистики стояли за прыжок.

Когда, со своей стороны, дала хороший прогноз Стрижова, – Глебов чувствовал себя как нельзя лучше, дух погони мобилизовал его, – Виктор Сергеевич разрешил передать расчеты на "Зэт-9". По сути, это было благословение. Пилот кивнул, не отворачиваясь от визира: "Спасибо, Витя, я не сомневался..."

Массивная сигара выстрелила длинной струей слепящего пламени. Прыжок!

Почти не утомляясь, они наблюдали, как ювелирно тормозит Глебов, как он маневрирует и приближает громаду транспортника к маленькому "Варану". Только иногда Панин сухо и коротко бросал в микрофон: "Дима, сдерживай!" или "Пора стабилизировать".

Подойдя почти вплотную, пилот обнаружил, что сбежавший корабль вращается как волчок и оживленно "рыскает" носом. Это был "грязный" полет, Муреш явно потерял контроль над "Вараном". Не задумываясь, Глебов прилепил к его бортам пару магнитных радиоуправляемых торпед с маленькими двигателями. Точно две искры мелькнули во тьме, и "Варан" стабилизирован. Когда визит Дмитрия Витальевича показал почти вплотную борт "Варана", по командному пункту пронесся дружный говор. Незаряженное ружье продолжало стрелять и рассыпаться на части. На ракете Муреша было искалечено стыковочное устройство. Один из его "лепестков", предназначенных для захвата чужого шлюзового выхода, мучительно вывернулся наружу.

...Единственное, что на астероиде знали достоверно и что, конечно же, было сообщено Глебову, это то, что Пол Муреш жив. Датчики показывали расход кислорода в кабине. Больной ли, здоровый ли, с помраченным или ясным сознанием – Пол дышал...

– Что предпримем, командир? – нетерпеливо, очевидно уже не в первый раз, спрашивал преследователь. Слева, удивленно подняв брови, смотрела на Панина Марина. Разом выведенный из раздумья, Виктор Сергеевич провел рукой по усталым глазам и поспешно ответил:

– Стыковка, по-видимому, исключается...

– Само собой.

– Может быть, взять на буксир?

– Трудный номер, Витя, он же в активном полете... И потом, как я буду столько часов волочить его до станции, не зная, что с Полом, не нужна ли ему помощь? А может, он уже там...

– Ладно, ладно, понял. Иди рядышком. Будем думать вместе.

Дмитрий Витальевич тяжело вздохнул и захлопал веками. Он стал похож на сову – сердитую, потревоженную в солнечный день неугомонными лесными птицами. Командир внезапно понял, что скажет Глебов в следующее мгновение.

– Слышишь, Витя... Я, в общем-то, все уже давно обдумал. Поверишь ты мне или не поверишь – это твое дело. Но я ожидал какого-нибудь подвоха со стыковкой... Надо выйти наружу и влезть в "Варан" через спасательный люк. И чем скорее, тем лучше.

– Ну, как же ты это так, сразу... – сердясь на себя за растерянность, бестолково забормотал Панин. – Давай все-таки посоветуемся...

...Они были профессионалами одной школы, одного уровня, Глебов и Панин. И на все возражения, которые сумел бы привести один из них, другой нашел бы точные и быстрые ответы. В предложении Дмитрия Витальевича было много "за". Если пилот выйдет из транспортника, через каких-нибудь двадцать минут Полу будет оказана первая помощь. Глебов сможет связаться с Мариной, с медицинскими компьютерами астероида, а если надо, то и Земли. Однако присутствовали и очень серьезные "против".

Глебову – рыхлому, обрюзгшему от сидячей жизни, ослабевшему от полуневесомости, придется порхать в безвоздушье между кораблями. Чудовищный риск. Потеряй он хоть на секунду фал, и вместо одного погибшего будет двое. Кислорода в наплечных баллонах надолго не хватит, даже весь ракетный флот планеты не успеет подобрать улетевшего спасателя... Да и в случае удачного перехода сколько еще придется повозиться, вспарывая спасательный люк!

...Боже мой, спасательный люк!

Представим себе, что "Варан" и его пилот действительно стали жертвами диверсии. Безликий неизвестный на астероиде постарался навредить как можно больше, у него были широкие возможности: Полу Мурешу привита какая-то странная болезнь, телеметрия отключается посреди полета, системы аварийного возвращения вырублены из корабельной сети, в стыковочном "цветке" будто динамитная шашка взорвалась. Зачем же предполагать, что разрушитель остановится на этом? Просчитав все варианты спасения Пола, диверсант придет к выводу, что одна из отважных космических душ решится на самоличное вскрытие шлюза "Варана". И милейшим образом установит в этом люке мину.

...Все это совершенно необходимо и оправданно: подсчет "за" и "против", забота о Поле, забота о Глебове... Но ведь минуты-то идут. Оба корабля, дружной парой сверлящие пространство, нещадно жгут топливо, и скорость их уже приближается к сорока километрам в секунду.

– Виктор Сергеевич, – особенным, почти бесцветным, даже ленивым, но почему-то вызывающим дрожь тоном сказала Марина. – Виктор! (Впервые без отчества!) А как бы вы поступили... на его месте?

– Запрещенный прием, Марина. Ты же знаешь, как бы я поступил.

– Тогда не держите Глебова, командир.

...Он мог бы сейчас связаться с Космоцентром, с "нашим министром", снять с себя ответственность, заручиться распоряжением вышестоящих... Больше того, от Панина наверняка и ждали запроса. Хотя формально командир имел право решать самостоятельно все вопросы, связанные с астероидом и пришвартованными к нему кораблями, руководство ничего не имело бы против такой осторожности. Но где-то в глубине подсознания тот же Геннадий Павлович затаит очажок презрения к Панину. Сам летал, сам командовал... Да и товарищи по станции, и Марина...

Мысль о том, что Марина разуверится в его мужестве, воле и умении поставить на своем, заставила Панина проговорить в микрофон – пожалуй, торопливее, чем нужно:

– Делай, как знаешь, Дима... Только осторожнее, ради всего святого, как можно осторожнее!

...Вот сейчас т о т, темный, превратившийся в воображении Виктора Сергеевича чуть ли не в демона, нажмет кнопку карманного передатчика, и "Варан" разлетится во все стороны огнем, как карнавальная хлопушка с конфетти...

Нет. Пока что на главном экране все спокойно. Исчезло деление начетверо; в средней трети мирно висят почти вплотную друг к другу Давид и Голиаф.

Затем экран распался сразу на пять долей. Это значило, что Глебов выбросил микротелекамеры с магнитными "присосками"; они прилипли к обоим кораблям, и каждая показывала люк на боку другой ракеты.

Но первым из транспортника "выпорхнул" отнюдь не человек. Все-таки многое предусмотрел запасливый ветеран. Возможно, и то, о чем недавно подумал Панин... К "Варану" плыл, растопырив крылья антенн и солнечных батарей, мигая крошечным движком, рабочий автомат, в просторечии "жучок" или "божья коровка". За ним тянулся страховочный фал.

В следующие минуты "жучок", проявив недюжинную ловкость и смекалку ("думать" автомату помогала корабельная машина), смонтировал переносное рабочее место для своего хозяина. Дело было в том, что спасательный люк "Варана", как и любого серийного корабля, предназначался для наземных условий на случай, если космонавту придется оказывать помощь после неудачной посадки. Конечно, скафандр позволял Дмитрию Витальевичу войти в ракету Пола, просто открыв заслонку, но кто знает, в каком состоянии сам Муреш, не повредит ли ему разгерметизация? Потому приходилось собирать внешний переходной шлюз – этакую гармошку, прикрытую на концах герметическими люками.

Действуя многочисленными гибкими захватами, автомат с проворством фокусника расставил вокруг люка опорные штанги, соединил их кольцо леером, разложил на крышке необходимый набор инструментов и даже – чем черт не шутит – аварийный запас кислорода, аптечку и ящик с водой и пищей. Все это держалось магнитным притяжением.

Несмотря на нервозность обстановки, на астероиде и в космоцентрах мало кто смог удержаться от улыбки, слыша, как Глебов беседует с "жучком". Космический волк проявил неожиданную склонность одушевлять механизм. Уже высунувшись из своего люка, торча наподобие снежной бабы над круглым боком транспортника, Дмитрий Витальевич сердитым шепотом подгонял "божью коровку", а когда та просигналила писком готовность, ласково сказал: "Ну, молодец, умница, жди меня".

Автомат послушно спрятал щупальца и блестящим мотыльком застыл рядом с изящной оградой люка. Тогда Глебов несколькими точными бросками перебрался по фалу на "Варан", повозился, недолго – и вот уже вздувается над ракетой, растягивает секции гармошка шлюза.

Работа была, право же, красивая. Несмотря на кинематографическую замедленность движений, а может быть, и благодаря ей, плавные жесты Глебова казались прямо-таки балетными. Скафандр скрадывал мешковатость; Дмитрий Витальевич выглядел по-звериному сильным и пластичным. Панин невольно подумал о том, какой сенсационной станет эта видеопленка. Ее, конечно же, будут нещадно крутить по телевидению на всей Земле. Два гигантских корпуса ракет; на одном видна нарисованная яркими красками ящерица, на другом – геральдическая киви. Между боками великанов протянута хлипкая, ненадежная с виду ниточка, и около нее копошится ловкий карлик, время от времени пуская веселые колючие вспышки елочным шариком шлема. А подо всем этим, далеко внизу – необъятная, синяя с белым, туманная, сияющая равнина планеты.

...Он проверил давление в шлюзе, стравил немного воздуха из входной камеры – приборы командного пункта сообщали о каждом действии спасателя.

– Дима, – вполголоса, хрипло предупредил Панин. Марина уже совала ему в руку эластичную "грушу" с кофе. Странным показалось, что немыслимо далекая фигура в скафандре услышала тихое слово, и обернулась к объективу камеры, и несколько раз ободряюще махнула перчаткой. Да, все понял и все предусмотрел Глебов. Опять-таки не человек первым нырнул в шлюз, а моментально оживший "жучок".

И ничего не случилось. Плазменным резаком автомат вскрыл люк и двинулся внутрь "Варана". На все задействованные приемники – под шлемом Глебова, на астероиде и Земле – поступал уютный ритмичный радиописк "божьей коровки". Никаких мин. Стало быть, если и потрудился здесь диверсант, то либо не сумел предусмотреть насильственный "взлом" ракеты, либо не успел навредить до конца, либо попросту оснащенность не позволила подготовить взрыв...

Как бы то ни было, но очень скоро и Панин, и Марина, и все руководство астероида, и "наш министр" с Волновым и Тархановым, и высокие чины из НАСА невольно, не сговариваясь, зааплодировали Глебову. Дмитрий Витальевич, очутившись в кабине "Варана" сразу вслед за автоматом, выгнал "жучка" наружу, прикрепил к стене очередную камеру взамен поврежденной и теперь по-актерски, раскланивался перед объективом. Но этому он уделил немного времени. Потому что рядом, пристегнутый ремнями к креслу, сидел, закатив белки глаз под лоб и оскалив зубы, неподвижный, мокрый от пота Муреш.

...Перетащить Пола на борт "Зэт-9", содрать с него шлем, влить в рот стакан крепчайшего чаю и сделать под руководством Стрижовой несколько уколов обычной иглой по правилам акупунктуры было для Глебова лишь делом техники. "Варана" с отключенными двигателями взяли на буксир. К вечеру условного астероидного дня транспортник опустился на прежнюю стоянку. Злополучную тренировочную ракету подхватили магнитные краны. Первым по трапу "Зэт-9" гордо прошествовал храбрый "жучок", но ему, доказав извечную человеческую неблагодарность, тут же поручили вместе с другими, ничем не знаменитыми автоматами грузить обратно рассыпанную по площадке руду...

Иссиня-золотой павлин, сидевший уже полгода в клетке вивария, в очередной раз не рассчитал силу мышц и феерической кометой с кошачьим воплем ударился в потолочную сетку. Новый рой перьев смешался с пестрым облаком, висевшим поперек коридора после прежних павлиньих столкновений. Напуганные, заметались в клетках вокруг и напротив большие и малые птицы. Только старый мудрец кондор с бельмом на глазу и безобразным мясистым гребнем даже не оглянулся в сторону крикунов. Он был очень занят, подбирая остатки мяса. Кондор делал это, шустро ползая взад и вперед, цепляясь за прутья концами распростертых крыльев.

– Ну что же ты, дурачок этакий, ну что ты! – приговаривала Марина, сев на корточки перед клеткой. Она не хотела задерживаться. Просто пожалела птицу. Павлин, несмотря на все уговоры, из-под потолка метнулся обратно в угол. Сшибленная им гидравлическая поилка вылетела из гнезда, родив цепочку шариков воды. Стрижова вернула поилку на место. Дэви, вот уже несколько дней сопровождавшая ее в виварий, тем временем своими удивительными руками поймала павлина, погладила его по спине, по венценосной головке, райский петух успокоился, сложил веер хвоста, медленно, вяло опустился рядом с кормушкой.

– Я их хорошо знаю, – с несвойственной ей материнской мягкостью говорила Дэви, одним пальцем проводя вдоль хребта павлина, отчего птица задернула глаза пленкой и тут же уснула. – Это мои соотечественники.

Марина, ощущавшая нечто вроде вины перед столь незаурядной женщиной, – надо же так по-девчоночьи ревновать Дэви к командиру! – водила индианку по виварию как бы в назидание себе. Испытываешь беспочвенную неприязнь к хорошему человеку? Сторонишься его? Так вот тебе, Стрижова: будешь дружить и заботиться! Поэтому, услышав реплику о павлинах, Марина усиленно закивала головой и спросила с подчеркнутым участием:

– Скучаешь по дому?

– Скучаю, – честно ответила Дэви. – Все-таки мама еще болеет, и конца этому не видно.

– Скоро отпуск, Дэви, меньше осталось терпеть.

– Да я не терплю ничего, мне с вами очень хорошо; у меня никогда не было таких друзей, как ты, как командир! – еще откровеннее заулыбалась Дэви; и ничего, кроме самых теплых чувств, не испытала Стрижова, хотя Дэви прямо упомянула Панина. – Просто не все же мне жить среди звезд... Я еще вернусь сюда...

Свернув за угол коридора, они вошли в санитарный отсек, где стояла выкрашенная белой краской клетка-изолятор. Марина показала на "пациентов":

– У вас есть такие?

– Нет, это не индийские.

Серовато-коричневые, в нежной длинной шерсти, сквозь которую просвечивала розовая кожа, маленькие обезьянки и впрямь казались унылыми, подавленными. Вместо того чтобы привычно виться или парить в просторном кубе клетки (эти существа с лукавыми старушечьими личиками быстро освоили "летный" образ жизни), мартышки вяло барахтались в нескольких сантиметрах от пола или висели, как мешки, на перекладинах.

– Что с ними?

– Грипп, Дэви. Одна из самых новых и коварных форм. Ты ведь знаешь, что бактерии приспосабливаются к лекарствам, мутируют, дают все более стойкие разновидности. У нас с ними давняя война, кто кого... Этот вирус, "Габон-E-XXI, поражает и человека, и некоторых высших животных. Течение бывает вялым или бурным, в зависимости от...

– Марина, – вдруг прервала импровизированную лекцию Дэви, вероятно, уже "прочитавшая" продолжение рассказа. – Пол Муреш... бывал здесь?

Ненадолго утратив способность говорить, Марина только часто моргала, потом кивнула в знак согласия и, наконец, расхохоталась:

– Ой, я же совсем забыла, что ты у нас "чудо Индии"! Вернее, никогда не испытывала на себе...

Дэви отрицательно покачала головой:

– Еще недавно я бы не смогла узнать твои мысли. Я могу... видеть внутри... лишь у тех, кого люблю или ненавижу.

– Надеюсь, что зачислена в первую категорию? – шутливо сморщила нос Марина. – Впрочем, ты, наверное, догадалась кое о чем, когда я предложила перед входом в виварий съесть по таблетке. Верно?

– Да. А теперь я понимаю, зачем мы сюда пришли.

– Пожалуйста, – понизив голос, с нажимом сказала Марина. – Очень тебя прошу... если можешь... если ты что-нибудь можешь... Обезьяны заболели здесь. На астероиде. С Земли они прибыли вполне здоровыми, за это ручаюсь и я, и все мои компьютеры.