Текст книги "Мифы Древней Греции (др. илл.)"

Автор книги: Лев Успенский

КАК ПЕЛИЙ ВСТРЕТИЛ ЯЗОНА В ИОЛКЕ

В тот же самый день, но уже к вечеру, царь Пелий возвращался с купанья домой в свой дворец. Пелий был горбат и некрасив; хороши были только большие умные глаза. Но колесница, на которой он ехал по городу, запряжённая четвёркой быстрых коней, была прекрасна, воины его свиты блистали золотыми щитами и доспехами, и простаки, расступаясь перед ним, восклицали: «Велик и славен наш царь Пелий!» Вдруг колесница замедлила бег: посреди площади сгустилась толпа народа.

– Что там такое, Архимед? – спросил Пелий у сопровождавшего его вельможи.

– Там нет ничего удивительного, о царь! – ответил Архимед. – А впрочем, я ошибся: там есть нечто удивительное. Там стоит странный юноша, прикрытый пёстрой шкурой барса. Он прекрасен, как юный бог винограда Дионис. Он опирается на лёгкии дротик. И у него только одна сандалия на правой ноге.

Архимед сказал это и вздрогнул, потому что Пелий крепко схватил его за локоть.

– Сандалия на одной ноге? – вскрикнул царь. – О горе! Я погиб, Архимед! Разве ты не помнишь?

И Архимед побледнел. Он вспомнил.

Много лет тому назад мудрые жрецы бога Аполлона предсказали Пелию: «Ты будешь царствовать спокойно и счастливо, но лишь до тех пор, пока тебе не встретится человек, обутый только на одну ногу. А когда это случится, – дни твои сочтены, и гибель неизбежна. Тогда – не борись с судьбой!»

Царь Пелий был коварен и себялюбив, но ни трусость, ни глупость не были свойственны ему. Чёрные глаза его сверкнули из-под мохнатых бровей; откинув полы одежды, он вырвал ременные бразды из рук возницы и, круто натянув их, подъехал к юноше.

– Странник – сказал он, надменно смотря на толпу с высоты колесницы. – Скажи нам, кто ты, куда держишь путь и где живут твои родные? Но отвечай только правду. Страшись осквернить уста ложью: с тобой говорит непростой человек.

Юноша всё так же опирался на свой дротик, смотря прямо в глаза царю.

– Я тоже не простой человек, а горожанин! – спокойно ответствовал он. – Я Язон, сын Эсона.

 
В тёмных лесах Пелиона, кентавром Хироном воспитан,
Юность свою я провёл в дикой глуши сиротой.
Но благосклонные судьбы иной мне назначили жребий:
Должен себе я вернуть царство отца моего!
Хитростью Пелий коварный лишил его власти законной.
По справедливости я должен врага наказать.
Путь укажите мне, граждане, верный в чертоги тирана —
Честно и прямо своей доли потребую я!
 

Смелый юноша говорил так простодушно и открыто, большие глаза его смотрели столь бесхитростно и честно, что Пелий почувствовал, как надежда зарождается у него в сердце.

«Он простак, этот сын Эсона! – подумал Пелий. – Не надо его раздражать. С таким человеком хитростью и притворной лаской так же легко совладать, как с молодым львёнком».

И, прищурясь, он ответил Язону совсем мирно:

 
Юный красавец, узнай: с тобою беседует Пелий.
Он не тиран и не враг замыслам гордым твоим.
Жребий отца твоего был предначертан богами;
Я, покоряясь судьбе, только его выполнял.
Люди тебя отведут к честной обители отчей.
Отдых вкусив, приходи смело в мой пышный дворец.
Там я тебе расскажу, что боги велели мне сделать:
Если судьбой суждено, будешь ты в Иолке царём!
 

Услыхав такой ответ от человека, которого он считал своим врагом, Язон удивился и обрадовался: он ещё не знал, как коварны бывают люди. Приветливо улыбнувшись хитрому горбуну, он направился туда, куда его повели жители Иолка, и весёлые иолкские мальчишки с шумом побежали впереди толпы, чтобы посмотреть, чем кончится дело.

Другие же мальчуганы повисли на запятках царской колесницы и, как ни отгоняла их стража, ехали так до самого дворца. Они видели, каким мрачным было чело царя, какие тяжёлые морщины лежали у него над бровями, каким жестоким лукавством горел его взгляд, когда, сойдя с золочёной колесницы, горбун всходил по мраморным ступеням.

Они-то это видели, но Язон не видел.

КЛЯТВА ЯЗОНА

Прошло несколько дней.

Шумно и радостно стало в бедной хижине, где жил изгнанник Эсон.

Братья Эсона, цари соседних городов, приехали к нему, чтобы отпраздновать возвращение племянника.

Узнав, что Пелий зовёт Язона к себе во дворец, они решили пойти вместе с ним и поддержать его законные требования. Так и было сделано, потому что люди мудрые и опытные не могли сразу поверить в искренность слов тирана.

Но когда Язон вместе с ними предстал перед гордым царём, Пелий принял его всё с той же лаской.

– Ты прав, сын Эсона! – сказал он, выслушав речи юноши. – Ты прав, и я не осмелюсь идти наперекор воле богов. Но знай: прежде чем получить из моих рук Иолкское царство, ты должен совершить великое дело, чтобы умилостивить владыку подземного царства Аида.

Не так давно ночью, во время бури, явилась мне тень несчастного Фрикса, окончившего свои дни в горьком изгнании, в далёкой Колхиде. «Царём Иолка, – сказал мне Фрикс, – будет лишь тот, кто доплывёт до колхидского берега, овладеет Золотым Руном, находящимся там, и водворит его в здешнем храме».

Я стар, Язон. Я не могу, соперничая с тобою, пуститься в далёкий путь. Соверши великий подвиг, и в тот же час я без споров передам тебе законную власть.

Нетрудно увлечь юношу на геройские дела! Гордо поднял кудрявую голову молодой сын Эсона, услышав такие речи.

– Всеми богами клянусь, о Пелий! – вскричал он. – Клянусь дымом родного очага, клянусь сединами отца моего и звонкими копытами кентавра, сохранившего мне жизнь, клянусь моей кровью до её последней капли – я выполню желание Фрикса! Да пребудет нерушимой воля богов! Какие бы препятствия ни стояли на моём пути, я уничтожу их. Хитростью и силой я овладею волшебным руном и, чего бы это ни стоило, верну иолкский престол роду моих отцов!

Так говорил он, и братья Эсона, Ферет, царь Фер, Амифаон, царь гористой Мессении, кивали головами, одобряя эти речи. Согласно с ними качал втянутой в плечи головой и Пелий, пряча усмешку в чёрной жесткой бороде: он не верил, что кто-либо сможет овладеть заповедным руном. Он думал, что Язон скорее всего погибнет в походе. И эта надежда веселила его…

ПОСТРОЙКА КОРАБЛЯ «АРГО»

И вот по всем дорогам Греции, вдоль кремнистых горных троп и поросших лаврами долин, всюду и везде, от утонувшего в лазурном море острова Киферы на юге до диких ущелий Македонии на севере, от западного моря до восточного, пошли, поползли, полетели новые слухи.

Может быть, это крикливые чайки, скользя на серебряных крыльях вдоль скалистых и песчаных берегов, разнесли повсюду дивную весть?

Может быть, золоторогие лани Киренейского леса, приходя по ночам на водопой, написали её звонкими копытцами на белом песке возле источника? Или, может статься, туманная Нефела приказала своим сёстрам-тучкам поведать всем людям о том, что задумал Язон? Так было то или иначе – неизвестно; но только месяца не прошло, как не осталось мужа во всей Греции, который бы не знал, к чему готовится храбрый юноша из дальнего Иолка.

Молодые воины задумывались, чистя щиты или натягивая дротики: «Язону понадобятся крепкие руки».

Старые моряки с Эвбеи и Саламина, [4]4
  Названия греческих островов.


[Закрыть]услышав новость, устремляли взоры в синюю морскую даль: «Колхида – за морем. Язону нужны гребцы и кормчие».

Плотники из Пирея вопрошали встречных: «Не зовёт ли Язон к себе опытных строителей кораблей?» И девушки спрашивали юношей, говоривших им нежные слова: так же ли мужественны они, как славный Язон, сын Эсона?

Понемногу со всех сторон в тихий Иолк начали собираться смельчаки из разных концов Греции. Много явилось сюда храбрецов, чьи имена наводили страх на недругов одним своим звуком.

Пришёл быстрый, как лесной олень, Мелеагр, славный победитель грозы лесов – Калидонского вепря. Рука об руку с ним постучались в двери Язона товарищи Мелеагра по страшной охоте: покоритель чудовища Минотавра Тезей, могучий Анкей, осторожный и хмурый боец Теламон. Не отставая друг от друга ни на шаг, с одинаковой усмешкой на лицах, пришли прекрасные близнецы Кастор и Полидевк, дети божественной Леды и лебедя-Зевса. Два других брата, сыновья могучего бога северных ветров Борея, прилетели на широких крыльях, дарованных им свирепым отцом. Чёрные с серебром кудри их развевались в беспорядке за широкими плечами. Взоры горели холодным светом, как звёзды морозной ночи, и в то же время были чернее самой тёмной тьмы. Редкий человек мог выдержать их суровый взгляд.

И быстроглазый Линкей, опытный кормчий, глаза которого видели сквозь воду и сквозь камни, и мощный Мопс рядом с добродушным Евфалом, и ещё юный Пелей, который потом родил великого воина Ахиллеса, надежду греков, – все они один за другим явились на призыв Язона.

Но ещё раньше, задолго до того, как Язон отобрал из пришедших храбрецов крепкую дружину, застучали молотки и топоры неподалёку от Иолка на песчаном берегу полуострова Магнезии и в расположенных поодаль горах. То славный строитель кораблей Apг, сын Арестора, повелевая рабами и свободными плотниками, положил начало Язонову кораблю.

Наверху, высоко в горах, лесорубы валили стройные сосны, и задумчивые волы, жуя жвачку, тащили душистые брёвна вниз по склону. На полях Иолка собирали коноплю, трепали её чистыми дощечками, чтобы лучшей пенькой конопатить пазы судна. По ночам на берегу горели костры: то в огромных медных котлах варилась ароматная смола для корабельных бортов и днища. А посреди всего этого, среди дыма, стружек и солёного ветра, подвязав простым шнурком непокорные волосы, двигался с большим бронзовым циркулем в руке седовласый спокойный Арг. Он то прилаживал одну к другой благоуханные сосновые доски, то указывал, как крепить уключины, то подолгу сидел на камне там, где на белом приморском песке был вычерчен по его замыслу гордый корабль, который он хотел построить.

Язон и его дружина то и дело ходили на берег, к месту постройки. Опытной рукой брался Линкей за кормило. Придирчиво испытывали братья Бореады [5]5
   Бореады – дети Борея (греч.).


[Закрыть]крепкий парус. С сомнением ударял меднообутой ступнёй Теламон в прочно скреплённый киль. Apг только улыбался спокойной улыбкой. И скоро все должны были признать, что другого такого корабля еще не видели глаза человека.

Арг не один создал такое чудо, говорили люди. Нет, конечно! Ему, наверное, помогала мудрая Афина, богиня всякого искусства и художества. Недаром старый строитель по ночам не отлучался от своего детища! Недаром в корму корабля вделал он кусок от ствола священного дуба из её рощи, вырезал на нём её изображение. Без помощи богов не мог человек соорудить подобное судно!

Наконец корабль был готов. А незадолго до этого дня ещё три героя присоединились к Язоновой дружине. То был славный фракийский певец Орфей, который принёс с собой не меч и не копьё, как другие, а только золотую семиструнную кифару; то были соперник Линкея в искусстве править рулём Тифий и мощный, точно выкованный Гефестом великан, молодой сын царя Амфитриона – Геракл. Он один среди всех ходил грустный и задумчивый; тяжёлые думы омрачали его чело; страшное дело случилось с ним недавно: одурманенный богиней безумия Атэ, он в бреду убил своих детей и теперь, участвуя в трудном походе, хотел искупить невольную вину.

Все вокруг знали о тяжёлом горе Геракла, и суровые воины старались, кто чем мог, скрасить ему дни, полные страдания.

Орфей же вначале не понравился своим товарищам. Он был слишком нежен, слишком красив, слишком похож на переодетую девушку. Длинные пушистые волосы падали на его плечи, тонкие руки всё время перебирали золотые струны кифары, висевшей на широкой перевязи через плечо. Хмурый Теламон, всё видевший в мрачном свете, пожимал сердито плечами при взгляде на него. Но Язон приветливо встретил великого певца: ещё кентавр Хирон рассказывал много чудесного про его песни, а Язон верил каждому слову своего мудрого воспитателя.

ОТПЛЫТИЕ АРГОНАВТОВ

Наступил долгожданный срок.

Утром Арг откинул волосы с покрытого потом лба и засмеялся впервые за много дней. Суровые плотники в лад ударили по смолистым клиньям, удерживавшим судно на берегу. Подобно лебедю, сходящему с берега в воду, скользнул гордый корабль на пенные волны залива. Подобно жителю вод, острорылому дельфину, двинулся он вперёд, весело разрезая белые гребни. Мощными кликами радости приветствовали его собравшиеся на берегу воины. Прорицатель же Феон поднял вверх руки и указал на лёгкое облачко, словно остановившееся в вышине над мачтой.

– О Нефела, властительница туч! – воскликнул он. – Мы взываем к тебе, отправляя своих детей в далёкий путь по велению твоего сына! Пошли им ясное небо над спокойным морем, Нефела! Ты мать вечерних облаков и утренней свежей мглы! Разгони туманы, преграждающие дорогу мореходам. Сделай ясными дали и благоприятным цвет зари. Не оставь их твоею милостью в пути, о Нефела!

И, обратившись к смелым воинам, он сказал, что по желанию богов надо отплывать в путь завтра, чуть забрезжит утренний свет.

Лёгкую же ладью эту должно назвать гордым именем «Арго» – в честь сына Арестора, искусного Арга, строителя дивного корабля…

* * *

Ещё звучные цикады не прекратили своего звона в мокрых и блестящих листьях лавров; ещё холодно было на пригорках, овеваемых лёгким морским ветерком, и тихий зной вчерашнего дня стоял ещё в лесистых долинах; ещё не успела румяная Эос [6]6
   Эос – богиня утренней зари.


[Закрыть]подняться над сонными волнами; высоко на бледном небе сияла ещё маленькая Селена-Луна, и свет её смешивался с чистым блеском утренней звезды, Геспера, – когда опытный кормчий Тифий разбудил воинов Язона.

Корабль «Арго» тихо покачивался у берега. Старец Эсон вместе со многими жителями Иолка стоял на берегу, готовясь проститься с сыном. Слёзы катились по его седой бороде: кто мог сказать, вернут ли назад его Язона вечно шумящие волны?

Тускло горели костры; от прибрежных камышей клубами восходил туман. Далеко на берегу разносились вздохи тех, кто пришёл проститься с героями.

Твёрдым шагом, гулко ступая затянутыми ремнём ногами, взошли моряки «Арго» на своё судно. Впереди, на носу, неподвижно стал самый зоркий – Линкей. Сзади, положив руку на изогнутую, как шея лебедя, рукоять кормила, склонился рулевой Тифий. По двое на каждой скамье сели смельчаки: могучий Геракл с Теламоном, Тезей с быстроногим Мелеагром, Анкей с Адметом. За одно весло взялись дружно Кастор и Полидевк. За одно весло взялись и братья Бореады.

Вот гортанно вскрикнул Тифий, и сразу же закипела вода под дружными ударами вёсел. Стремительно, как чудная морская птица, двинулся «Арго» вперёд, унося на своей спине отважных моряков-аргонавтов. Всё дальше и дальше скользит он по утреннему морю. Всё выше и выше по прибрежным холмам карабкаются те, кто пришёл проводить смелых.

С острой скалы смотрит на море старый Эсон, и утренний ветер треплет его мокрую от слёз бороду. А там, в безбрежном просторе моря, навстречу заре несётся «Арго». Вот видно – подняли аргонавты на нём четвероугольный парус. Вот выглянуло из-за морских волн солнце, и чёрной точкой на его пылающем диске означился этот парус в последний раз.

– Так и всегда! – сказал Эсон, протянув в ту сторону дрожащую слабую руку. – Так сотни и тысячи лет будут уплывать смелые, сильные, молодые люди в неведомые страны. Так и всегда будут рваться за ними сердца их ближних, полные гордости и тревоги за них… И всегда, во веки веков, все они, уплывающие и остающиеся, будут в час разлуки на морском берегу вспоминать это утро, это море, этот тонущий в заре парус, парус аргонавтов!

Он не договорил и остановился. Он замолк потому, что в этот миг случилось что-то странное.

Внезапно со стороны моря пахнул лёгкий порыв ветра, и тотчас же на его крыльях издали донеслись неслыханные звуки. Нежное, как дуновение ветерка, мощное, словно шум морского прибоя, более сладостное, чем аромат цветов, пение зазвучало вокруг. Трудно было понять, откуда доносится дивная музыка. Одним казалось – это гребни волн превратились в певучие струны. Другим мерещилось, что столь сладко звучат натянутые над горой золотые лучи солнца, сияющие меж густолиственных древесных ветвей. Все замерли, все застыли. Даже сами старые горы как бы прислушивались к неземным звукам.

Потом всё смолкло. А когда всё смолкло, старец Эсон положил руку на плечо мальчика-слуги.

– Подними голову, отрок! – торжественно сказал он. – Подними лик свой, оглянись и запомни всё, что видишь вокруг. И не забывай этого утра до самой твоей смерти. Ибо в это утро ты слышал то, что судьба позволяет слышать немногим. Ты слышал пение великого Орфея!

И в самом деле, то звучал голос божественного певца. Потому что едва первый луч солнца коснулся синих риз морской богини Амфитриды, Орфей там, на носу корабля, положил пальцы на струны золотой кифары.

В тот же миг, как заворожённые, замерли герои-аргонавты, подняв из воды вёсла. Тяжёлые капли влаги перестали падать с них в море: они застыли на весу, чтобы слушать Орфея. Лёгкий ветер не налегал больше на парус: он боялся звоном снастей помешать дивному Орфею. За кормой подняли плавники бесчисленные пёстрые рыбы, появились скользкие, точно из густого чёрного масла вылитые, дельфины. Как заворожённые, плыли они в пенистых струях и не хотели свернуть в сторону, потому что их околдовал своим пением певец всех певцов – Орфей…

 
Сладко нам вечное море ударами вёсел тревожить.
Хоть нелегко покидать ближних на милой земле!
Манит отважного призрак далёкой, неведомой славы,
Только трусливого мир тайнами смерти страшит!..
Ройте ж могучими вёслами синюю гладь, аргонавты!
Множество гордых вослед вашим путям поплывёт:
Люди в туманную даль никогда не устанут пускаться,
Как за руном золотым, за золотою мечтой!
 

Так начался великий поход аргонавтов.

АРГОНАВТЫ У КИЗИКА

Удалившись от знакомых берегов, корабль «Арго» много дней разрезал волны спокойной Пропонтиды, того моря, которое сейчас люди зовут Мраморным.

Наступило уже новолуние, и ночи стали чёрными, как вар, которым смолят корабельные борта, когда зоркий Линкей первый указал товарищам на возвышающуюся впереди гору. Скоро забрезжил в тумане низкий берег, показались рыбачьи сети на берегу, городок у входа в бухту. Решив отдохнуть на пути, Тифий направил судно к городу, и немного спустя аргонавты стояли на твёрдой земле.

Из города бежали навстречу им люди. Здесь жили долионы, народ любимый Посейдоном, богом морей. Юный царь Кизик правил этой страной, охраняя своих подданных от великого страха.

Дело в том, что у самого города поднималась высокая гора, покрытая дремучим лесом. В ущельях этой горы обитали ужасные шестирукие великаны. Нелегко было жить в мире с такими соседями. Только помощь морских богов спасала от их ярости несчастных долионов.

Царь Кизик радушно встретил славных гостей. До глубокой ночи длился пир в веселых покоях дворца при свете многочисленных факелов. Весело гремели струны певцов-рапсодов; музыканты дули в трубы, сделанные из морских раковин. Но поминутно стражи вглядывались в ночную мглу, опасаясь набега шестируких. И аргонавты, качая головами, жалели вечно тревожных долионов.

Утром в тумане «Арго» уже отплывал от гостеприимного берега. Но не успел ещё Тифий в первый раз налечь на верное кормило, как вдруг на ближнем мысу послышался дикий рёв: разводя одними руками верхушки деревьев, подхватывая другими целые скалы с земли, бежали по склону горы вниз многорукие чудовища. Со злобными воплями они начали метать обломки камней в море, стремясь закрыть ими выход из бухты. И «Арго» повернул назад к земле.

Тотчас же поднялся над склонёнными к вёслам гребцами могучий Геракл. Схватив свой верный лук, он осыпал шестируких дождём метких стрел. С воплями упали некоторые из них на прибрежный песок, когда, издав победный клич, аргонавты спрыгнули на берег.

Прикрывшись окованными медью щитами, сверкая бронзовыми наконечниками копий, плечо к плечу пошли они на неуклюжих, хотя и могучих врагов. Братья же Бореады, Калаид и Зет, взлетели ввысь на своих шумных крыльях, чтобы разить шестируких из-за туч. Пыльным облаком окутал место схватки поднятый ногами сражающихся песок. Когда же он рассеялся, на берегу, залитом чёрной кровью великанов, лежали только подобные срубленным ветвистым дубам многорукие тела: сбегались радостные долионы, да, оправляя сбившиеся доспехи, вытирая травой лезвия дротиков, аргонавты беседовали друг с другом о короткой страшной сече.

Немного времени прошло, и, снова сев на дубовые скамьи, налегли пловцы на упругие вёсла. Полуостров Кизика скрылся вдали.

Однако тёмная судьба не сулила на этот раз удачи путникам.

К вечеру, когда семизвёздная Колесница [7]7
  Так называли греки созвездие, которое мы зовём Большой Медведицей.


[Закрыть]опустилась к самым волнам моря, вдруг переменился ветер. Гонимый им «Арго» побежал вспять, и скоро снова забрезжили в ночной тьме слабые огни недавно покинутого путниками города долионов. В глубоком мраке пристали аргонавты к берегу, но ещё не успели высадиться на землю, как из полной темноты ударило на них неведомое войско. Было так темно, что никто не мог понять, с кем на этот раз пришлось сражаться: то ли избежавшие смерти великаны явились отомстить за погибших братьев, то ли морские разбойники подстерегли в засаде мирных пловцов?

Долго кипела ночная битва. Звенели мечи, сгибались копья. Враг не видел врага и победитель поражённого. Наконец Язон острым копьём случайно пронзил грудь самого яростного противника. Дрогнули ряды неприятелей и, смешавшись, побежали. В это время первые лучи утренней зари окрасили небо над морем, и тотчас раздался стоустый крик горя.

Нет, не с великанами бились в ночи аргонавты! Не вождя разбойников убил Язон! Это жители города долионов во главе с юным царём напали на пришельцев, потому что приняли их за пиратов. Друзья не узнали друзей. Мирные гости пролили кровь своих радушных хозяев.

Язон убил Кизика.

Скорбь обуяла и аргонавтов, и долионов. Пышную тризну справили они совместно над прахом убитых, трое суток оплакивали несчастного юношу царя. А молодая супруга Кизика, дочь Меропа, не перенеся страшного горя, пронзила себе сердце острым мечом.