Текст книги "Сыч — птица ночная"

Автор книги: Лев Пучков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 5

Весь следующий день мы с Поликарпычем занимались инженерно-техническим обеспечением предстоящей акции. Сначала мы прокатились к сталелитейному комбинату и дали по внешнему периметру его пару кругов. Я горел желанием обнаружить следы вчерашнего заезда «Ауди» Попцова и взять на заметку месторасположение склада – отчасти из простого любопытства, отчасти из мелочной мстительности и стремления морально реабилитироваться за вчерашнее. Увы, ничего хорошего из этого не вышло – снеговой фронт прочно застрял на южных рубежах России и в ближайшее время явно не желал никуда перемещаться. Иными словами, замело следы, белое покрывало лежало окрест куда хватал глаз, окромя разве что двух рабочих КПП, через которые пролегали свежие колеи утренних ездок.

– Чего ищем? – хмуро поинтересовался плохо выспавшийся Поликарпыч. – Скажи – может, я посторонним взглядом…

– Вчера с одним муда… эмм… не очень хорошим человеком куда-то здесь заехали, – неохотно сообщил я. – А сейчас не могу вспомнить – замело. Черт-те что…

– Это нам на руку, – неожиданно сделал вывод Поликарпыч, зевая так, что щелкнуло что-то за ушами. – Завтра в ночь тоже будет падать. Нашу колею занесет. Так что не переживай – худа без добра не бывает.

– Действительно, – после непродолжительного раздумья согласился я. – Ну и дюдель с ним, с этим нехорошим человеком, переживем. Покатили на силикатный…

Прибыв на заброшенный силикатный завод, расположенный в семи километрах от Стародубовска, мы развлеклись стрелковой тренировкой: я пристрелял полученный пистолет, погрелся, припоминая особенности перемещения с короткоствольным оружием и в качестве поощрительного приза дал Поликарпычу три раза пульнуть по кирпичам. Три кирпича, поставленные на кладку в пятнадцати метрах, разлетелись на части, хмурое чело Поликарпыча озарила счастливая улыбка, и он не преминул напомнить:

– В армии я отличником был. Так что смотри – если что… А вообще – щелкает он. Не совсем бесшумный.

С этим трудно было не согласиться: выстрел гасится полностью, но слышен металлический лязг кожуха затвора. Я пользовался этой штуковиной в боевых условиях: практика показывает, что при стрельбе ночью на открытой местности в полной тишине звук хорошо слышен на расстоянии до 50 метров, то есть на дальности наиболее эффективного огня. Однако та же самая практика показывает, что в условиях полной тишины приходится действовать крайне редко: как правило, вокруг есть строения, глушащие звук, а также множество источников посторонних шумов – домашние животные, машины, электроприборы, наконец, сами люди. А по всем остальным характеристикам «ПБ» меня вполне устраивал.

Затем мы с Поликарпычем предприняли марш-бросок по маршруту: силикатный – Сухая Балка, где мы в течение четырех часов прилежно выдалбливали одиночный окоп нестандартной конфигурации для стрельбы стоя, а затем тщательно его маскировали.

Грунт успел промерзнуть, на 70 процентов состоял из щебня. Хорошо, предусмотрительный Поликарпыч прихватил лом – в противном случае наша затея могла не осуществиться. Окоп вышел на славу. Он располагался в самом конце перешейка со стороны ЗОНЫ, точно посреди двух глубоких колей, наезженных большегрузным транспортом, и представлял собой узкую яму, в которую я влезал по брови, а при желании мог присесть, оставив сверху полметра запасного пространства. По свидетельству Поликарпыча, камазное колесо в этой выемке должно утопнуть не более чем на четверть. Это, конечно, нежелательно, но ежели «КамАЗ» все же выскочит из колеи и наедет на окоп, я, будучи в согнутом состоянии, останусь цел – невредим. В этом пункте я полностью доверился своему спутнику – он в технике разбирается лучше. Однако счел нужным предупредить: если по его вине меня все же задавят, мой зловредный астрал будет мучить его минимум тридцать девять дней и он (Поликарпыч, а не астрал, естественно!) от этого обязательно подхватит могучую шизу, не поддающуюся излечению.

– Не задавят, – авторитетно заявил Поликарпыч. – Давай лучше потренируемся.

Потренировались. Я сидел в окопе, целился из разряженного пистолета в набегающего снизу по перешейку Поликарпыча, изображавшего «КамАЗ», и производил расчеты на случай всевозможных отклонений. На первый взгляд получалось неплохо. Разница в два с лишним метра между скатами балки давала эффект господствующей высоты, то есть они будут приближаться ко мне снизу вверх, с интервалом минимум пятнадцать метров – меньшая дистанция при преодолении перешейка просто небезопасна. Когда первая в колонне машина выскочит в мой сектор стрельбы, вторая еще будет двумя метрами ниже. Значит, пуля, выпущенная по первой цели и по какой-либо причине не встретившая препятствие, пролетит выше цели второй и раньше времени не потревожит господ боевиков. Очень хорошо.

Потренировавшись в схематичном воспроизведении грядущей криминальной драмы, мы решили проблемы стремительного покидания окопа, что тоже было немаловажной деталью, способной повлиять на ход всей акции. Поясняю: из такого узкого и глубокого окопа быстро выбраться непросто – особенно если постоянно держать в руках оружие. Делать ступеньки – выемки в стенах окопа – нецелесообразно: в нашем регионе никто не даст гарантию, что в течение двух часов снежная пурга не сменится оттепелью и моросящим дождем, который сделает стены окопа грязными и скользкими, а сами выемки размоет к чертовой матери. Так вот – мы просто сунули в окоп здоровенное полено высотой 70 сантиметров, а для того, чтобы оно не занимало драгоценного места, выдолбили внизу продолговатую нишу, в которую оную древесину и упрятали.

В завершение фортификационных работ я припасенным веником размел все вокруг, а Поликарпыч в это время выпилил по площади периметра окопа крышку из загодя же припасенного листа ДВП, крашенного с одной стороны в белый с крапинками колер. Крышка плотно легла на дырень, сверху присыпали снежком, отошли полюбоваться: норма. С пяти метров, если пристально не всматриваться, не разглядишь даже при дневном свете.

– На сегодня хватит, – с чувством глубокого удовлетворения сказал я. – Пора на базу…

В четверг на вражьем подворье, как и следовало ожидать, обозначилась нездоровая активность. Ближе к обеду супостаты принялись копошиться у фур, готовя их к дальней дороге. Из одной выгрузили часть коробок, внутрь накидали матрацев и запихали какой-то здоровенный брезентовый чехол. Затем, поглазев на хмурое небо, обложенное мглистыми облаками, грозящими скоропостижно разродиться добротным снегопадом, абреки и принялись наматывать на колеса «КамАЗов» цепи.

– Ага! – глубокомысленно воскликнул я и, отложив бинокль, спустился вниз, чтобы озадачить Поликарпыча на предмет прогулки в известное место.

Поликарпыч, по обыкновению спавший на печи, буркнул:

– Не боись – успеем, – и перевернулся на другой бок, даже не сымитировав поползновения к проявлению активности.

Пожав плечами, я полез на сеновал – следить за врагами.

В 16.10 супостаты выгнали из бани женщин и подвели их к фуре. Один из горцев – тот самый, что, по моим наблюдениям, являлся старшим группы – долго что-то втолковывал пленницам, после чего достал из-под мышки пистолет и недвусмысленно потыкал стволом в борт «КамАЗа». Дескать, будете баловаться, стрельнем через борт – и вся недолга. Затем на женщин надели наручники и заставили забраться в фуру. Коробки загрузили на место, зашпилили борт, тент застегнули на ремни. Транспорт готов к движению.

Тут я впал в легкую панику. Фуры были совершенно одинаковыми на вид. Разные номера – это ничего не значит: я буду сидеть в окопе и в течение некоторого времени смотреть на приближающуюся колонну спереди слева, щурясь от слепящего света фар. Номера я увижу, когда машина подъедет вплотную, а это слишком поздно. Что делать?

– И на хера ты меня сюда загнал?! – обиженно пробурчал Поликарпыч, экстренно вызванный мной на сеновал для консультации. – Это ж ты разведчик, а не я! Ну смотри – на одной тент брезентовый, а на другой – из дерматина.

– И что сие значит? – с недоумением поинтересовался я. – Какая разница?

– Одна дает, другая дразнится! – противным голосом прокрякал Поликарпыч. – Тоже мне, разведчик… От дерматина отсвет будет. Ну, бликовать он будет. Если первым пойдет. Понятно? Второй ему в жопу светить будет фарами, а он будет бликовать.

– Ага, ага… я понял – как просто все! – Стало быть, если он пойдет вторым, то никаких отсветов не будет. Так?

– Ну, дураку понятно, – буркнул Поликарпыч, сползая вниз. – От брезента какой отсвет…

В 16.40 фуры отчалили, имея в кабинах по паре вооруженных горцев. Еще одна пара села в грузовой «уазик» и пристроилась в хвост «КамАЗу» с дерматиновым тентом – тому самому, в котором находились пленницы. Это меня несколько озадачило: я производил все расчеты на проведение акции, ориентируясь на две транспортные единицы. Теперь придется на ходу перестраиваться.

– Ничего, прорвемся, – буркнул я, глядя на часы: до наступления розовых сумерек – наиболее любимой мной поры для ратного труда – осталось около часа. Как только этот час минует, я начну проводить первый этап акции. А пока, чтобы скоротать время, предлагаю познакомиться с тем самым парнишей, из-за которого я в настоящий момент загораю на сеновале, вместо того чтобы употреблять хорошие напитки и запускать дрожащую ручонку под тугую резинку женских трусиков…

Зелимхан Ахсалтаков… Поскольку вам это имя ни о чем таком не говорит, я кратко представлю его. Во время РЧВ Ахсалтаков был командиром крупного отряда чеченских «непримиримых» – «духов» то бишь, контролирующего Мачкой-Артановский район Ичкерии. И вроде бы, кажется, черт с ним – был так был… Но однажды во время рейда на земле Старого Мачкоя «духи» Ахсалтакова взяли в плен двух моих бойцов. А я не придумал ничего лучшего, как взять в заложники семью Зелимхана, проживающую в Старом Мачкое. При этом я завалил двух охранников, приставленных к семье – они не совсем корректно себя вели, – а потом потребовал у Зелимхана своих бойцов в обмен на его жену и двоих сыновей.

Ахсалтаков отдал бойцов живыми-невредимыми, но затаил на меня лютую злобу. А вы бы не затаили? Представьте себя на месте гордого полевого командира – хозяина района, у которого из-под носа какой-то сопляк, нагло назвавшийся Иваном Ивановым, уводит семью и диктует свои условия! И уходит безнаказанно, надерзив напоследок…

Потом по земле Мачкой Артановского района долго гуляла моя неладно скроенная фоторожа (с художниками у них проблемы) с многообещающей надписью: «Эта голова стоит пятьдесят тысяч долларов» – немалые деньги для ичкерских крестьян, да еще по военному времени. Полагаю, Зелимхан страстно хотел меня в течение довольно длительного периода, если был готов заплатить такую сумму за скромное желание видеть отрезанную голову вашего покорного слуги на заборе перед своим домом.

Однако во время войны нам встретиться более не довелось – в основном благодаря моим усилиям. Это произошло гораздо позже, когда моя команда под руководством дяди Толи Шведова ударно вкалывала на бескрайних просторах ЗОНЫ, выпалывая произрастающие там сорняки. Я заранее извиняюсь за краткость изложения: историйка сия длинная, тянет на отдельную книгу, и потому я опущу многие захватывающие дух подробности, а приведу лишь отправные моменты.

Это Саид нас свел, один из наиболее удачливых охотников за секретами ЗОНЫ, наш платный информатор. Подкинул, как бы между делом, информашку о том, что большие мужики в ЗОНЕ нуждаются в услугах команды славян-боевиков. И платят за эти услуги большие деньги. Насколько большие и почему именно славян? В ЗОНЕ много боевиков, но славян среди них раз-два и обчелся. Мы были заинтригованы и, образно выражаясь, забили «стрелку» с этими дядями.

Нашу сторону на «стрелке» представляли Шведов и я – остальные сидели по боевому расчету и ждали сигнала. Если бы полковник подал тот самый сигнал, наши парни за пару секунд соорудили бы из второй договаривающейся стороны дуршлаг. Ах как жаль! Как жаль, что он его не подал тогда…

Со стороны нанимателей присутствовал Зелимхан Ахсалтаков. Представляете?! Помнится, я тогда чуть в обморок не упал, увидев, кто приперся с нами договариваться. Он тоже был чрезвычайно удивлен, но отыграть обратно не пожелал, а даже как будто обрадовался и заявил, что если вся наша команда состоит из таких головорезов, как я, то успех акции обеспечен. Позже я понял истинную причину его радости. Это называется и рыбку съесть, и на какое-то там местечко сесть.

В общем, наняли нас за два «лимона» баксов ликвидировать одну чеченскую семейку, которая специализировалась на работорговле и отлавливании заложников. Желая соблюсти престиж и придать тривиальному массовому забою характер социально значимого акта правосудия, намекнули, что это правительственный заказ. И нас они (наниматели то бишь) воспринимают не как команду злобных киллеров, а как воинов-интернационалистов, искореняющих тотальное зло независимо от его расовой и религиозной принадлежности. Потому что клан Асланбековых является кровавой грыжей на хилом организме государства Ичкерского и своим существованием наносит непоправимый ущерб делу становления правопорядка и законности как в Ичкерии, так и в Российской Федерации в целом (вот так ни хера себе!!! Я не помню точно, что я тогда сделал: просто поперхнулся и закашлялся или икать начал – но то что в осадок выпал от такого заявления, это факт!).

После некоторых размышлений мы согласились и, обеспечив себе относительную безопасность в плане получения денег за работу, приступили к акции. Ах, что это была за акция! Картинка – в хрестоматию можно заносить. Все филигранно рассчитали, предвосхитили, организовали, завалили всех, кого положено и не очень (там кое-кто лишний под руку подвернулся – обычные производственные издержки), и классически срулили с места происшествия. И так же классически попали впросак…

Зря мы связались с Ахсалтаковым. Зря. Если разобраться, это я больше всех виноват в том, что случилось, – я прекрасно знал, что за гусь этот парниша, но не отговорил полковника от опрометчивого шага.

Зелимхан очень ловко надул нас буквально по всем показателям. Мало того, что не пожелал деньги, честно заработанные, платить – это еще полбеды! Вероломный горный волк решил зачистить нас – под корень, чтобы в природе ЗОНЫ нами вообще не пахло. Я уже потом осознал, что мы были обречены с самого начала, поскольку каждый из нас, вступив в этот сговор, становился носителем страшной тайны, свидетелем преступления высокопоставленных госчиновников против своего народа. Тут сыграла роковую роль несопоставимость некоторых идеологических отправлений или даже, если хотите, менталитетов. И я и полковник Шведов воспитывались в духе безусловного законопослушания, превалирования государственных и общественнозначимых интересов. Ну да, в последнее время мы скурвились, на себя работать стали – есть такой грех. Но ведь до этого все время состояли на службе государевой! Потому-то и восприняли заказ Ахсалтакова как закономерное следствие похвального стремления добропорядочных правительственных чиновников устранить чужими руками основной «генератор» экстремизма, каковым являлся клан Асланбекова. Да, думали мы так, думали, исходя из своего просоветского идеологического устройства…

А между тем любого чеченского пацана с младых лет воспитывают в духе безусловного почитания: а) интересов своей семьи; б) интересов своего клана; в) интересов своего народа. Заметьте – о государственных интересах речь не идет. Далее: каждому чеченскому пацану прививают твердую уверенность в том, что самый главный враг Чечни – Россия. Что русские – это сатрапы, жандармы и палачи всех горских народов, – историческая практика имеет массу тому наглядных примеров. А перебороть ту программу, которую с младых лет вкладывало в тебя клановое окружение, практически невозможно – особенно если нет предпосылок для этой борьбы. Мы – враги пожизненно.

Так вот, теперь представьте себе, что будет с господином Ахсалтаковым и иже с ним, если соплеменники узнают, что данные субъекты, облеченные высокими правительственными постами, тайком наняли этих самых врагов – нашу команду то бишь – для умерщвления одного из самых уважаемых полевых командиров Ичкерии и его семьи. Представили? Вот-вот, у меня тоже корни волос на лобке в одночасье приобрели жесткость кабаньей щетины, когда я впоследствии озарился, в какую же передрягу мы угодили.

На время акции мы разделились: я, Джо, Лось и Мент работали на месте, а полковник с оставшимися членами команды обеспечивали наше прикрытие на большой земле. Как позже выяснилось, хитрющий Зелимхан умудрился подсунуть нам своего человечка – славянина, между прочим, – который, вроде бы сам по себе, безо всякого подвоха, сидел в плену у Руслана Асланбекова – племянника главы клана. Когда акция была благополучно завершена, этот хитро подсунутый славянин вывез нас прямиком в логово Рашида Бекмурзаева – правой руки Ахсалтакова. Аннулировать сразу нас не стали, поскольку этим ребятам нужно было извлечь из одной загадочной пещеры те самые два миллиона, которые предназначались для расчета. Благодаря стечению обстоятельств и моей дурной привычке выживать в самых невероятных условиях мы удрали и чуть было не переправились на казацкий берег Терека. Оставались считанные метры – как вспомню, обида сердце гложет! Правильно народная мудрость гласит: не говори гоп, пока не перепрыгнешь. У Рашида хорошие минометчики, не зря едят хозяйское мясо. Тренировались они недолго – третьей миной накрыли нашу машину, которая от динамического удара прыгнула с высокого обрыва в Терек…

На этом наша совместная эпопея закончилась – дальнейшая судьба моих боевых братьев мне неизвестна. Очнувшись, я обнаружил, что стал рабом у одной симпатичной чеченской семейки, проживающей на высокогорье. Долго болел, умирать не пожелал, выздоровел – опять дурная привычка сказалась. Из рабства меня выкупил один препротивный шотландец – Грег Макконнери, – которому приспичило найти главного негодяя, повинного в зверском убийстве членов миссии Красного Креста, в числе которых была его жена. Убийцу мы нашли – им оказался пресловутый Рашид Бекмурзаев. А в процессе поисков я узнал, что вероломный Ахсалтаков каким-то загадочным образом добрался и до второй половины нашей команды. Что с ними стало, я не знаю, но на месте домов полковника Шведова и проживавших по соседству бойцов остались пепелища. Вот, собственно, и все. И хотя вполне резонно предположить, что все мои соратники мертвы, я почему-то продолжаю надеяться, что это не так. Как-никак мы из одного теста леплены, неоднократно ускользали из цепких лап смерти и все страдаем болезненной тягой к жизни. И потом – я же остался в живых! Значит, и они могли. Со временем у нас с вами появится возможность разобраться с этим вопросом, а пока – пора работать. Сумерки имеют место…

Полюбовавшись в последний раз на свое подворье, я пришел к выводу, что в ближайшие сорок минут изменений не предвидится. Один вооруженный страж гулял по двору под фонарем, медленно наливавшимся сиреневым светом по мере сгущения сумерек, двое находились в доме. Женщины, как обычно, сидели на кухне – их расплывчатые силуэты, просвечивающие сквозь тюль кухонного окна, я мог наблюдать в бинокль.

– Я иду к вам, абреки, – плотоядно рыкнул я, соскальзывая вниз.

– На, посмотри – пойдет такой? – Поликарпыч встретил меня в сенцах с картонной коробкой, в которой что-то шуршало и брякало.

Осторожно отогнув край крышки, я заглянул внутрь и поневоле засмущался, сраженный плеснувшей навстречу укоризненной зеленью звериных глаз. Котяра имел место, рыжий, здоровенный, на вид ленивый и страшно обиженный, а к хвосту были прикручены скотчем две продырявленные жестяные банки из-под зеленого горошка.

– Здоровый больно! – усомнился я. – Ну и как я с ним? Рукавицы придется брать – порвет всего, пока вытащу.

– Не порвет, – Поликарпыч ловко ухватил кота за шкирку, выдернул его из коробки и поднес рыжую морду вплотную к своему лицу. Я инстинктивно зажмурился – сейчас вцепится!

– Мэоу! – утробно мявкнул кот и, вопреки ожиданию, стал отталкиваться от физиономии Поликарпыча передними лапами, не выпуская когтей.

– Ху-у-у! – Поликарпыч мощно дохнул на кота богатейшим чесночным ароматом – накануне тетя Маша наготовила ядреного холодца, до которого мой напарник был большой любитель.

– Уу-уяо!!! – нестандартно крикнул котяра, изо всей силы отворачивая морду в сторону, немного подумал и выдал что положено, в меру оскалившись:

– Фффа-а-а-а… – но как-то неубедительно, через силу, что ли.

– А ты говоришь… – победно констатировал Поликарпыч, водружая кота обратно. – Я его знаю – это соседский, Сашки-мясника. Ленивый, гад, – целыми днями спит и мясо трескает. Когда надо будет, возьмешь за шкварник и потрясешь.

– Сожрут, – пессимистично заявил я, ставя коробку в угол и вытаскивая из нычки под крайней половицей сверток с пистолетом. – Не жалко? Соседский все же.

– Не сожрут, – компетентно возразил Поликарпыч, наблюдая, как я напяливаю плечевую кобуру. – Когда приспичит, он летает как метеор. Поехали, что ли?

– Поехали…

Спустя восемь минут «Нива» притормозила в переулке за два дома до моей усадьбы. Взяв коробку с рыжим зверем, я напомнил Поликарпычу о бдительности и неспешной трусцой припустил по переулку к параллельной улице, на которую выходил тыл моего подворья.

Сумерки в этот вечер обычным порядком сгущаться не желали. Они уплотнялись со страшной скоростью, словно подстегивая меня: быстрее, солдат! Спеши собрать свой кровавый урожай, пока не ждут тебя, пока никто не знает, что ты есть. Ты волею судьбы получаешь значительную фору – для ворогов ты кошмарный фантом тьмы, поле брани в твоей власти!

Нащупав в заборе с тыльной стороны металлическую заслонку, я поставил коробку на землю и принялся осторожно расшатывать стальные штыри, вбитые в землю для крепления заслонки. Я вообще-то стараюсь быть оригинальным при исполнении различных акций, но в данном случае пришлось повториться – под давлением обстановочных факторов. Это я не про заслонку, а по поводу рыжего зверя с банками на хвосте. В свое время я уже развлекался подобным образом. Дело в том, что абреки для пущего спокойствия держат в усадьбе двух беспородных собак. Горцы привыкли, что на пастбище их покой охраняет целая свора четвероногих, и, будучи в долине, не изменяют этой привычке. С этими лохматыми двортерьерами я не знаком, а объяснить им, что я являюсь фактическим хозяином данного подворья и пришел восстановить историческую справедливость, полагаю, будет весьма проблематично. Стрелять в них рискованно: сумерки, собака гораздо менее статична, чем человек, – целиться намного труднее, тем более их две. Один неудачный выстрел, и шуму будет – вся округа сбежится. Нет, мы поступим по-другому. Я тут в свое время пытался соорудить бассейн, да все руки не доходили. Единственное, на что меня хватило, это завезти трубы да продолбить отверстие в заборе. А оккупанты, видите ли, данное отверстие заслонкой заделали, чтобы кабыздохи не убежали – человек тут не пролезет. Ничего – мы сейчас это дело поправим…

– Рррр? – послышалось за забором вопросительное рычание. – Гав-гав? – Как видите, моя конспирация идеальной оставалась совсем недолго – как раз до того момента, пока чуткие уши собак не обнаружили присутствие постороннего в охраняемой зоне.

– Сейчас, ребята, – один секунд, – пообещал я и, поднатужившись, выдернул второй штырь. Заслонка шлепнулась в снег. Из проема тотчас же показалась собачья морда и сверкнула в сумеречном свете белозубой пастью, вполне недвусмысленно оборотившись ко мне. Вторая псина, не сориентировавшись в габаритах, попыталась протиснуться в отверстие с первой особью, и на секунду обе они застряли, злобно рыча и взвизгивая. – А вот! – горячечно шепотнул я, выдергивая рыжего за шкирку из коробки и предъявляя псам для опознания. – Нравится?

– М-м-м-мао!!! – рявкнул рыжий, мощным рывком выворачиваясь из моей руки и устремляясь по улице прочь с оглушительным грохотом.

– Ауоввв-ррр!!! – истошно взвьши собаки, как пробки вылетая из заглушки, и, мгновенно утратив ко мне интерес, помчались вслед за котярой.

– Ну вот и славненько! – облегченно выдохнул я, просовывая голову в отверстие и прислушиваясь к шумам во дворе – показалось, что скрипнула входная дверь.

Нет, не показалось – кто-то вышел на крыльцо и окликнул часового по-чеченски:

– Ай, Беслан? Что за шум?

– Кошка, – неожиданно рядом ответил молодой голос – я замер и медленно втянул голову обратно, взяв на изготовку один из штырей, который оказался довольно увесистым. – Собаки за ней на улицу убежали. Через дырку убежали.

– Как убежали? Там же заслонка! – выразил недоумение мужик на крыльце. – Ну-ка сходи посмотри.

– И так иду, – недовольно огрызнулся молодой голос. – Я что, по-твоему, сам не знаю, как службу нести?! Если такой умный – иди сам охраняй. Тоже мне, командир нашелся!

– Я за старшего остался, – неуверенно напомнил тот, что на крыльце. – Ты слушаться должен. Смотри – скажу Аюбу, что ты не слушаешься!

– Стукач! Чтоб у тебя печень вытекла… – раздался сердитый шепот возле самого отверстия. Спустя пару секунд из отверстия показалась голова в вязаной шапке.

– Ва-а… – едва успела вымолвить голова, увидев меня, – я не дал развить дискуссию: чуть сместившись назад, тотчас же подцепил эту голову штырем под подбородок и резко рванул на себя вверх. Послышался характерный хруст, от которого все нутро мое невольно передернуло, затем раздался какой-то утробный бульк – и тело незадачливого часового осталось лежать без движения, прочно закупорив отверстие в заборе.

– Ай, Беслан! – позвал мужик с крыльца. – Ты чего там застрял?

Подняв над забором загодя припасенное зеркальце, я обозрел двор: с этой стороны дома никого не было, из-за угла изливался свет фонаря, и в этом свете медленно плыла струйка сизого дымка. Ленивый командир, курит на крыльце, сходить за угол и посмотреть, чем занят часовой, – не желает. Ну и спасибочки, нам только этого и надо.

Перемахнув через забор, я быстро забросил автомат убиенного часового за спину, сунул в карманы куртки два запасных магазина, забрал десантный нож с ножнами, висевший на поясе погибшего, и, взяв пистолет на изготовку, пошел вдоль стены дома.

– Ай, Беслан! – досадливо воскликнул тот, что на крыльце. – Ты там что – уснул? Хватит дурака валять, иди сюда – я замерз уже!

– Иду, дорогой, – невнятно буркнул я по-чеченски, выходя из-за угла и направляя пистолет на стоявшего у входной двери молодого бородатого мужика, облаченного в трико, тельняшку и тапочки – в общем, не по-боевому совсем.

– Ва-а-а… – разинул было рот бородач.

Я шустро заскочил на крыльцо, пнул ворога в промежность и, приставив глушитель к его голове, тихо посоветовал на чеченском:

– Жить хочешь – молчи. Делай что я говорю. Понятно?

– Да-а-а-а… – мучительно корчась, простонал бородач. – Ты кто?

– Где второй сидит? – проигнорировав глупый вопрос, напористо спросил я, ощутимо стукая бородача глушителем по черепу. – Где?!

– В большой комнате! – выдавил бородач, хватаясь за голову, и жалобно пробубнил:

– Зачем бьешь? Я же слушаюсь!

– Тапки сними, – скомандовал я. – Штаны спусти до колен. И пошел в большую комнату. Если что – получишь пулю в затьыок. Пошел!

На секунду борода замешкался: как по-чеченски будет «трико», я не знаю, а понятие «штаны» для них весьма емкое, оно включает все тряпки ниже пояса. У гордых детей гор это пунктик – они страшно переживают за свою задницу и впадают в ступор, когда возникает тревожная перспектива ее принудительного оголения.

– Убью! – выдохнул я, добавочно бия бородача по темечку. – Штаны, шакал!!! Тапочки! Руки за спину. Пошел!

Ойкнув, мой пленник стыдливо приспустил штаны, скинул тапочки и медленно двинулся в дом, заложив руки за спину. Входную дверь и дверь из сеней в прихожую он открыл лбом, но не обратил на это внимание – голожопие важнее таких мелочей (для инверсных типов поясняю: штаны я заставил снять не из желания лицезреть волосатый чеченский зад, а чтобы максимально выключить этого члена из возможного сеанса рукопашного боя, коль скоро таковой грянет).

Оказавшись в прихожей, я обнаружил, что дверь в зал открыта, через проем виден фрагмент моего родного дивана, а на диване том восседает еще один бородатый член. Член банды, естественно. В руках – «лентяйка», рот до ушей, видимые признаки наличия оружия отсутствуют. Телик смотрит, короче. Все, я увидел то, что надо, бесштанная команда может пока отдыхать.

– Ай, Ахмед! Ты зачем штаны снял?! – с превеликим изумлением воскликнул сидящий на диване, как только мой пленник попал в поле его зрения. – Ты что – головой ударился?!

Бесштанный что-то, всхлипнул в ответ – я слегка отступил назад и с разбега пхнул его ступней в зад: вспорхнув ласточкой вперед, он треснулся башкой о косяк и сполз на пол. Вот теперь – да, действительно головой ударился.

– Ва!!! – удивился член на диване и вдруг резко пропал из перспективы – метнулся куда-то, шустрик.

Перепрыгнув через бесштанного, я заскочил в зал с пистолетом на изготовку.

Шустрик оказался опытным бойцом – моментально разобрался в ситуации и кратчайшим путем бросился к оружию. Автоматы стояли в самодельной пирамиде, а пирамида располагалась справа от выхода в прихожку, для удобства – если что, рванул по тревоге во двор и по ходу движения выхватил автомат.

Оказавшись в зале, я сделал шаг к пирамиде и направил ствол в голову обернувшегося через плечо: он был спиной ко мне, руки в пирамиде, всего один поворот – и мы равны.

– Ар-р-р… – зарычал боевик, поняв, что не успевает, и, вырвав автомат из пирамиды, начал поворачиваться.

– Шлеп! Шлеп! – сделал мой «ПБ» – абрека отбросило назад, испачкав обои кровью, он рухнул на пол и затих.

– Вот так… – нервозно пробормотал я, наклоняясь к поверженному врагу и щупая артерию на шее. Пульс отсутствовал.

Метнувшись в прихожую, я похлопал по щекам бесштанного и пришел к выводу, что без нашатыря и воды здесь не обойтись – самопроизвольно приходить в чувство абрек не собирался как минимум в течение получаса. А жаль – я собирался использовать его в нелегком деле усмирения плохо управляемых высокогорных дам. Этот мощный источник душераздирающих воплей и криков следовало локализовать как можно скорее – пока не началось.

– Ну ничего, попробуем сами, – возбужденно пробормотал я, оттаскивая бесштанного в зал. – Чем я вам не гарный чэченьский хлопэць?

Постояв с десяток секунд у двери кухни, я послушал доносящийся оттуда громкий обмен мнениями на фоне отчаянных телевоплей – судя по всему, дамы были всецело погружены в перипетии какого-то душераздирающего импортного сериала.