Текст книги "Дело чести"

Автор книги: Лев Пучков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

С тех пор, неукоснительно следуя принципу «обжегшись на молоке, на воду дуют», Руслан возвел в своем дворе вышеупомянутый концлагерек, а личности всех кандидатов в заложники при помощи его российских сексотов предварительно изучаются не хуже, чем, скажем, параметры претендентов в отряд космонавтов…

Вот такую занимательную историю нам поведал в первый же вечер пребывания в плену тутошний завсегдатай майор ФСБ Игорь Братский, чрезвычайно обрадовавшийся обретению приятной компании.

Майор мне понравился с первой же минуты знакомства. Знаете, бывает такой тип людей, которые располагают к себе каждого встречного: этакие всепогодные обаяшки, способные в рекордные сроки затащить в постель самую несговорчивую даму и выпросить внеочередной отпуск у любого начальника, внешне одержимого самой лютой формой социопатии и пиплофобии (то бишь – человеконенавистничества). Вот-вот, Братский как раз принадлежал к данной категории. Был он рус, упитан и розовощек, имел равномерный загар приморского оттенка, беспрестанно лучился обворожительной белозубой улыбкой (нохчи за суетой как-то не удосужились выбить зубы) и, слушая кого-то, весь обращался во внимание – независимо от характера подаваемой информации – ну разве что рот не разевал от усердия. Сами понимаете – любому собеседнику такое отношение чрезвычайно льстит: в наше время трудно найти благодарного слушателя, если ты не Юрий Шевчук или Задорнов (не тот, что в Думе, а который на эстраде). Наверно, в ФСБ специально культивируют таких вот обаянчиков – в иных структурах силового характера они встречаются чрезвычайно редко. Вот, например, все мои прежние знакомые по войскам, сколько помню, страшно прямолинейные, грубые и в нестандартных ситуациях, как правило, норовят без «базара» влупить собеседнику по черепу, а при случае и ногой. И члены моей команды мало чем отличаются – специфика производства такая. Так что майор, сами понимаете, здорово выигрывал в этом плане на фоне склонного к хроническому киллеризму вечно голодного Лося, отпетого хулигана Джо и конченого негодяя Мента. Вот только глаза у него были немного не того… Нет-нет, бельма там не было и в помине, и катаракты тоже. Глаза у Братского были холодные, одновременно шалые и какие-то чересчур умные. Как будто он знал неизмеримо больше, чем положено знать сотруднику ФСБ его ранга, но вынужден был тщательно скрывать это от остальных. А еще такие глаза бывают у буйнопомешанных в краткие периоды передышки между припадками… Но, с Другой стороны, от человека, который столько времени проторчал в плену и неоднократно подвергался риску быть расстрелянным под горячую руку своенравными нохчами, трудно было требовать нормального выражения глаз.

Братский парился здесь вот уже второй месяц и начал было звереть со скуки – по вечерам громко орал похабные песни из репертуара Круга и завывал наподобие волка, пугая часовых, которые обещали его за такие штуки пристрелить вне графика. По графику Игорька должны были вывести в расход еще две недели назад: его начальство всячески затягивало переговоры и не могло собрать требуемую бандитами сумму – триста тысяч долларов. Чрезвычайно тормозило развитие процесса то обстоятельство, что переговоры велись неофициально: ну не может могущественное ведомство торговаться с бандитами! А потому торговались втихаря и тянули резину…

– Ну и когда теперь тебя расстреляют? – вежливо поинтересовался я, когда наш коллега по несчастью утолил первую жажду общения и на некоторое время примолк.

– Не говорят, – Игорь неопределенно пожал плечами. – Да мне уж глубоко до лампочки. Мне уже не важно, отпустят или расстреляют – лишь бы побыстрее все кончилось. Наостое…ло все тут – мочи нет…

В плен Братский угодил обычным порядком: приехал в Грозный под благовидной легендой – расследовать какие-то махинации наших чиновников – и встретил на базаре знакомого чеченца, который был в курсе, кто он есть на самом деле. А дальше все пошло по накатанному сценарию. Ночью ворвались в гостиничный номер товарищи в масках, скрутили, утащили и предъявили обвинение в шпионаже в пользу имперско-реваншистской России. И выдвинули альтернативу: либо через две недели к трем столбам под черным крепом на центральной площади, либо триста штук баксов – тоже через две недели. Игорь долго думать не стал и к утру уже обживал пустующий по случаю концлагерь семейства Асланбековых. Грустная история, что и говорить…

Выяснилось также, что в том гадском доброводском кабаке, толкнувшись наугад в поисках «крутого чечена», мы, сами того не ведая, угодили точно по адресу. В семействе Асланбековых именно Руслан заведовал отловом и содержанием заложников, а также утряской всех вопросов по части выкупа. Хотя, если не вдаваться в подробности, мы в любом случае угодили бы в одну компанию с майором, как того желал славный парень Зелимхан, стремясь к наиболее популярному среди чеченцев обоснованию грядущей резни (происки российских спецслужб, несомненно!), уже лишь только потому, что все отловленные заложники содержались в усадьбе Руслана.

Таким образом, пока все шло очень гладко, без сучка и задоринки, что само по себе должно было радовать любого инди вида, склонного к быстрой и результативной работе. Меня, однако, эта гладкость слегка настораживала. Не люблю, знаете ли. плавных и безболезненных операций. Когда успех достается тебе с потом и кровью, ценой зверских усилий и полного напряжения сил, это вполне закономерно: ты пашешь и получаешь результат. А когда результат вырисовывается вроде бы сам по себе, при незначительном старании, это всегда означает, что где-то на определенном этапе предприятия тебя ожидает какой-нибудь нехороший сюрприз. Сколько себя помню, я всегда занимался такими вот предприятиями – исключений пока не было…

Глава 7

"Время в плену тянется медленно. Каждая секунда кажется вечностью, каждый час наполнен мучительной жаждой долгожданного избавления…» Когда я в юношестве читал приключенческие романы, там главные герои, по недомыслию угодившие в плен, примерно таким вот образом характеризовали свое вынужденное бездействие. Типа того, что они страшно мучаются из-за невозможности бороться за справедливость и мочить злодеев напра-налево и с невыразимым томлением ждут, когда же судьба подбросит им на блюдечке какой-нибудь подходящий шанец, чтобы чудесным образом освободиться и надрать задницу вышеуказанным злодеям.

Увы, под определение книжных рыцарей мы не попадали: авторы приключенческих романов с презрением отодвинули бы нас в сторонку, как явно бракованных геройчиков, не соблюдающих каноны беллетристики.

Время летело быстро. Мы попивали пивко и вволю жрали хорошие продукты – спасибо щедрому Руслану, не скупившемуся на содержание «дорогих» гостей. Пожрем, попьем, в картишки перекинемся, на отжимания, – пустим по кругу анекдоты не первой свежести, а когда надоест ржать в три горла, завалимся спать без задних ног. Спать мы все мастера.

Никакого чудесного избавления мы все, включая майора ФСБ, не ожидали: это только в романах так бывает, ч1о судьба поиздевается слегка над главным героем, а потом бросает ему толстенный канат, по которому можно выкарабкаться в основной контекст. Каждый из нас прекрасно знал, что избавление зависит от нас самих.

Несмотря на вынужденную изоляцию, нам удалось сносно организовать сбор информации, касающейся интересующих нас особей. Уже к исходу третьих суток пребывания в плену я владел достаточным арсеналом данных для того, чтобы приступить к осуществлению разработанного Шведовым «Деликатеса». Успешному сбору информации способствовал ряд неожиданных факторов, которые привнесли некоторое оживление в наши «безрадостные и унылые» будни.

Во-первых, Игорь Братский оказался настоящим профессионалом своего дела. Даже перед лицом перспективы грядущего расстрела, пребывая в состоянии полной неопределенности по поводу своей дальнейшей судьбы, этот парниша умудрился собрать кучу полезной информации, беседуя с часовыми дневных смен (ночные смены его недолюбливали за скверное поведение, выражавшееся в матерщинных песнях и волчьем вое).

В процессе этих бесед он мастерски играл на склонности горцев к тотальной похвальбе и желании показать свою значимость: они ему выбалтывали все нюансы жизни и деятельности банды Асланбековых. «Кололись», как на допросе у искусного следака, и совершенно, прошу заметить, добровольно.

Игорь выложил нам большую часть того, что ему удалось здесь разузнать, в первый же вечер нашего совместного пребывания. На следующий день мы с Джо устроили ему перекрестный допрос и к обеду высосали еще массу дополнительных параметров.

Для чего приговоренный к смерти фээсбэшник занимался целый месяц сбором сведений, которые ему наверняка не пригодилась бы даже в случае благоприятного решения вопроса о его выкупе, остается только догадываться. Мы тактично не стали интересоваться этой стороной его жизнедеятельности, а он, в свою очередь (вот ведь хитрюший чекист попался!), моментально раскусив, что мы не те, за кого себя выдаем, сделал вид, что его это не касается.

Почему я пришел к выводу, что Братский нас «расколол»? Ну, это очень просто, дорогие мои. Это по породу «во-вторых»…

Во-вторых, нам удалось с его же подачи организовать круглосуточное наблюдение как за хоромами Руслана (что нам не очень-то и пригодилось), так и за подворьем главаря банды – Салаутдина Асланбекова (что, сами понимаете, нам было очень на руку!).

На второй день, после плотного обеда, когда все примостились чуток вздремнуть. Братский пригласил меня на кухню: маленькую комнатку, отделенную от общего зала тонкой дощатой перегородкой и, заговорщицки подмигнув, поинтересовался:

– На экскурсию не желаешь?

Вообще-то я с детства люблю экскурсии. Особенно такие, в процессе которых в меня не стреляют и нет необходимости смотреть до рези в глазах под ноги, чтобы не напороться на растяжку, хитро замаскированную в траве. А потому я ответил:

– Можно. Шампанское и женщины будут?

– Нет, не будут, – огорчил меня Игорь. – Будет семейство Асланбековых и хорошее домашнее вино – визуально. Ну так что?

– Уболтал, языкастый, – согласился я. – Поехали. Далеко ехать не пришлось. Игорь влез на стол, отодвинул в сторону две доски потолочного перекрытия и сноровисто вскарабкался на чердак.

– Давай, полезай за мной, – распорядился он. – Только аккуратно – доски тут больно хлипкие.

На чердаке было темно и пыльно. Внутренность чердачного пространства освещали всего лишь два тонких лучика света, пробивавшихся через отверстия, проверченные в шиферных скатах крыши.

Пригласив меня к одному из отверстий, Игорь порекомендовал:

– Посмотри-ка…

Я посмотрел – для этого мне пришлось сесть на настил в позе лотоса – и чрезвычайно обрадовался: просматривалась большая часть основного двора поместья Руслана: крыльцо, огромный гараж, незначительный фрагмент распашных ворот и два окна в фасаде здания.

– Ночью, когда в доме включают свет, видно, что творится в большой комнате – в зале, – прокомментировал Игорь. – Они шторы не занавешивают – не от кого таиться… Теперь посмотри сюда, – Братский указал на отверстие в противоположном скате крыши – в голосе его я уловил тщательно скрываемое торжество.

Прильнув ко второму отверстию, я замер и осторожно стравил лишний воздух, скопившийся в легких. Я всегда так делаю – чисто автоматически, – когда собираюсь нажать на спусковой крючок или обнаруживаю врага в том месте, где его вроде бы быть не должно.

Прямо передо мной – метрах в двадцати – располагалась обширная веранда – терраса, увитая слегка побуревшими лозами винограда. А на веранде мирно обедали четверо очень даже симпатичных мужиков – здоровенных и породистых, с аккуратно подстриженными бородками и хорошими прическами. Но симпатичными эти мужики показались мне вовсе не из-за парикмахерских выкрутас и завидной антропометрии, пусть некоторая часть читателей определенной ориентации не шибко-то радуется по поводу этой оговорки!

За большим прямоугольным столом вольготно сидели товарищи, с которыми я не так давно успел очень хорошо познакомиться, правда, в одностороннем порядке и заочно: два брата Салаутдина и его младший племянник. Возглавлял застолье сам Асланбеков-старший.

– Вот так ни фуя себе… – не сдержавшись, шепотом пробормотал я и вытер мгновенно вспотевший лоб. – Это что ж…

– Усадьба главы клана соседствует с подворьем Руслана, – поспешил пояснить Игорь. – А наши апартаменты аккурат в дальнем углу двора. Ну а дальше – дело техники. Эти ребята проводят на веранде много времени – я наблюдал от нечего делать. Едят, пьют, совещаются… Можно организовать круглосуточное наблюдение: когда темнеет, на веранде зажигают свет – все видно. Ну как?

Что «как»? Разумеется, это подарок, о котором я даже и мечтать не смел! Только за каким сморщенным пенисом, спрашивается, обычному среднестатистическому крутому, не страдающему избытком мозговых извилин, в ожидании обязательного выкупа организовывать круглосуточное наблюдение за главарями банды-похитительницы?

– Зачем? – Не оборачиваясь к Братскому, я равнодушно пожал плечами и спросил:

– Каким боком нам эти уроды?

– Ну мало ли… – Игорь многозначительно хмыкнул. – Может, пригодятся для чего…

– Может, и пригодятся, – согласился я, поворачиваясь к Братскому и пытаясь рассмотреть его глаза, что в чердачном полумраке оказалось делом неперспективным. – Ты за кого нас принимаешь, Игорек?

– Не надо напрягаться, Фома, – посоветовал Братский. – Мне глубоко до лампочки, кто вы такие. Просто я подумал, что нелишне будет знать, чем эти ребята тут занимаются. Вдруг они какую-нибудь бяку захотят сделать? А если вести непрерывное наблюдение, можно, по крайней мере, вовремя отреагировать…

– Какую бяку? – деланно удивился я. – Чего уж хуже может быть – в плен взяли и кучу бабок состригли! Разве что расстрелять под горячую руку? Так невыгодно им это. Вот при обмене – там да. Там надо будет уши торчком держать, чтобы не кинули да второй раз не заставили платить. А пока…

– Ну и хрен с вами, – вроде бы легкомысленно заявил Братский. – Наше дело предложить, ваше – отказаться. Не хочешь – я буду сам периодически лазать сюда и поглядывать. Делать все равно нечего – а так хоть какое-то занятие. А вам если облом – можете дрыхнуть целыми днями.

– Да нет – отчего же, – я лениво зевнул и почесал затылок. – Дело не хлопотное. Может, и действительно пригодится. Правильно ты сказал – все равно балду парим. А так, глядишь, время быстрее пролетит… – Таким вот образом мы с Братским заключили негласный договор о взаимной недогадливости. Он согласился считать нас среднестатистическими бандитами, по хилости ума угодившими в плен, а мы не стали докапываться, зачем обычному следователю ФСБ, пребывающему на грани жизни и смерти, заниматься сбором разведданных, которые в большей степени могут пригодиться даже и не органам безопасности, а таким ушлым ребятам, как дядя Толя Шведов.

Чтобы слегка поддержать соответствующий легенде имидж и не сдаваться Братскому с потрохами, я сразу же туманно пояснил своим «подельщикам», что таковое наблюдение необходимо для «высекания» какого-то важного гипотетического груза, который в любой момент может чудесным образом возникнуть как в той, так и в другой усадьбе.

– А на фуя он нам тута нужен, этот груз? – вяло подыграл мне Джо, углубленно ковыряясь грязным мизинцем в носу и кося на фээсбэшника ленивым взором. – Мы ж с ним, один хер, ниче сделать не сможем! Даже если бы не было вертухаев, – Джо кивнул за окно, где в беседке дремали наши часовые, – через забор полезешь – все очко располосуешь! А потом эти нитки тама у них – сразу кипеж подымется… Не, че-то я не врублюсь, как ты собираешься с этим грузом барахтаться.

– Да при чем здесь очко! – включился Мент. – При чем здесь нитки! Может, получится слинять отсюда и бабки не давать? Ты это имел в виду, Фома?

– Что-то типа этого, – согласился я. – Но насчет груза – это серьезно. Надо смотреть в оба. Если вдруг что – я Саналу по телефону шепну, – при следующем разе, когда будем насчет выкупа болтать. А он разберется…

Придя к консенсусу, мы разработали график, в соответствии с которым на чердаке круглосуточно кто-то торчал и следил попеременно за обоими подворьями. Облегчалось данное мероприятие тем, что часовые никогда не заходили в наше жилище – незачем было. Нас строили для проверки три раза в сутки: утром, в обед и вечером. Ночью, когда происходила смена, часовые светили через окно фонариком, чтобы удостовериться, что пять тел пребывают в сохранности и никуда не улетучились. Поскольку нохчи в вопросах организации службы педантичны, как немцы, смена производилась всегда в одно и то же время. Тому из нас, кто нес ночное дежурство на чердаке, оставалось лишь не прозевать и вовремя спуститься, чтобы притвориться спящим.

В процессе наблюдения удалось выяснить некоторые подробности жизни клана Асланбековых, каковые (подробности) даже при поверхностном анализе легко складывались в стройную систему, обещавшую пригодиться в ходе осуществления нашего предприятия.

Дом Салаутдина, помимо основного его предназначения, выполнял функции штаба, а также великокняжеской приемной. Здесь постоянно сшивались какие-то темные личности, преимущественно вооруженные, которые решали с главой клана разнообразные вопросы, как личного, так и административного характера.

Обычно в таких случаях Салаутдин сидел в кресле посреди двора – наверно, начитался в детстве про князя под дубом – и царственно снисходил к просителям, величественным мановением монаршей длани разрешая их проблемы либо тем же мановением посылая «в» и «на» известное место – в зависимости от настроения. Когда на чердаке приходилось дежурить мне, я в некоторых случаях мог по отдельным, наиболее эмоциональным фрагментам диалогов определить, о чем идет речь.

К сожалению, когда в усадьбе Салаутдина собирались «основные», подслушать, о чем они толкуют, было сложно: «военные советы» по большей части происходили на террасе, крыша которой приглушала звуки речи, а присутствовавшие на данных «соберунчиках» эмоциональностью не отличались и разговаривали вполголоса.

Данное обстоятельство всякий раз вызывало у меня изрядную досаду – на каждом таком «военном совете» присутствовали как раз те лица, кто интересовал нас: четыре брата Салаутдина, двое его взрослых сыновей, трое племянников и еще двое каких-то важных родственников (об их ликвидации Зелимхан ничего не говорил).

Эти клановые совещания происходили ежедневно в десять ноль-ноль, – «основные» прибывали без опозданий, рассаживались за столом и докладывали о состоянии дел. Затем Салаутдин ставил задачи, ребята мирно пили чай, шутили-смеялись – верно, горный воздух и хорошая еда способствуют вечно приподнятому настроению – и расходились по своим делам.

Помимо наблюдения за «княжеским» подворьем, мы получили неожиданную возможность ознакомиться с некоторыми особенностями кланового жития в отдельно взятом административном районе Ичкерии. А наряду с этим были милостиво допущены к косвенному участию в варварской процедуре, сильно отдающей первобытнообщинным душком и отравившей мою легкоранимую душу самими мерзопакостными впечатлениями.

На второй день пребывания в «концлагере», через полчаса после экскурсии на чердак, Руслан потащил нас на экскурсию несколько иного характера. Данное мероприятие было обставлено племянником Салаутдина с таким флером загадочности и таинственности, что я невольно поразился способности детей гор облекать свою склонность к бахвальству в столь непредсказуемые формы.

Ну что, казалось бы, можно выдумать в родном селе, где каждый тебя знает как облупленного, а новости разлетаются с быстротой горного потока? Представьте себе, что в какой-нибудь Константиновке какой-нибудь среднестатистический Игнат приобрел дойную корову и решил, не будучи сильно с будуна, представить ее односельчанам в этаком необычном ракурсе: покрасил в ядовито-зеленый цвет, напялил на нее ОЗК[12]12
  Общевойсковой защитный комплект.


[Закрыть], водит по улицам и всем подряд по секрету сообщает, что данная корова является закамуфлированным статским советником или действительным членом-корреспондентом РАН. Ну и куда его упекут после такого выкидона?

В нашем случае дело обстояло примерно так же, только в качестве коровы выступали мы – всем гуртом. Нас поместили на заднее сиденье экспроприированного «Ниссана» – а впятером там, хочу заметить, не совсем удобно, – рядом с водилой важно восседал Руслан, а спереди и сзади имел место эскорт: два открытых «уазика», из которых вытарчивали по четыре до зубов вооруженных бойца стволами в небо. И в таком составе мы покатили по селу: осматривать достопримечательности.

Меня эта экскурсия поначалу было страшно встревожила: как я уже говорил, у вашего покорного слуги отсутствовали основания радоваться близкому общению с широким кругом местных жителей. Но вскоре выяснилось, что мои опасения были напрасными. Руслан останавливал кортеж у каждой лавки с аксакалами, выходил из машины и пространно пояснял, что он заполучил в полон не просто каких-то проходимцев без роду-племени, а важных государственных деятелей общероссийского масштаба (в некоторых случаях мы выступали в роли членов Совета Безопасности, но по большей части приходилось довольствоваться статусом обычных депутатов Госдумы). Что за деятели такие – страшный секрет, – но через них, то бишь нас, Руслан теперь может и будет влиять на формирование чечено-российских отношений. А как бы посмотреть на деятелей? Может, по телевизору кого видели – так щас моментом узнаем. Тпррру, Казбек, осади! Смотреть нельзя – секрет. Салаутдин – благоговейный тычок указательным пальцем в небо – за такие посмотрения головенку оторвет. А стекла сильно тонированные в «Ниссане», так что снаружи ни хрена не видно, кто же там есть в салоне…

Вот так, с шутками-прибаутками, мы за полтора часа объехали все Мехино и прилегающие окрестности. Братский откровенно скучал – широко зевал во весь рот и пытался вздремнуть на могучем Лосином плече.

– Меня уже вот так десятый раз возят, – пояснил он свое совсем нетрепетное отношение к показу достопримечательностей. – Депутатом Госдумы я был, представителем ООН – тоже, а пару раз выступал в роли американского диверсанта, отловленного при попытке организовать покушение на Салаутдина. Надоело…

Между делом Руслан рассказал и показал нам, на чем зиждется процветание могучего клана Асланбековых и почему Салаутдин должен вскорости непременно стать президентом Ичкерии. И хотя не следовало особенно доверять нашему «экскурсоводу», памятуя о патологической склонности тутошнего народа к некоторому преувеличению своих достижений, увиденное и услышанное меня вполне впечатлило.

В селе не было ни одной покосившейся лачуги: все дома, как на подбор, лажены из новехонького кирпича, под черепичными и шиферными крышами, обнесены изящными, преимущественно металлическими, изгородями самых разнообразных конфигураций и выстроены как по ниточке – будто один военный архитектор равнял улицы. Все улицы аккуратно заасфальтированы и даже размечены в соответствии со стандартами ГОСТА! А между прочим, когда я проезжал здесь что-то около года назад, ничего подобного не было и в помине. Были глинобитные домишки, с некоторым вкраплением каменных построек, и бурая густая пыль на дорогах – на всем протяжении, вплоть до серебряного рудника, где некогда обитал славный горный орел Абдулла Бекаев (УАЕД). «После войны все заново отстроились, – похвастался Руслан. – У нас тут есть свой кирпичный завод. И бетонный завод есть, и асфальтный завод есть – мы все сами сделали. Сейчас я вам покажу…»

Посмотрели мы эти три завода – любо-дорого! Какой-то талантливый ворюга нахапал где-то оборудования европейского качества, поднял все это дело сюда, в горы, и смонтировал, как положено, по мировому стандарту. Все скрипит, шипит, жужжит – одним словом, работает.

– Сами монтажили! – горделиво пояснил Руслан, заметив, как у нас вытянулись лица при виде исправно функционирующих мини-предприятий. И счел нужным скромно добавить:

– Ну, итальянцы мало-мало помогали – Салаутдин нанимал… Кирпич и плиты всем раздавали бесплатно – сколько хочешь. Салаутдин щедрый…

Аэропорт, разумеется, Салаутдин не возводил – места тут, знаете ли, маловато для строительства такого уровня. Но взлетно-посадочную полосу действительно монтировал! Имели счастье полюбоваться: ровная как стрела трасса из бетонных плит – длиной пока что метров в триста.

А еще нам были представлены маленький, но богатый базар, не хуже грозненского, несколько магазинов с приемлемыми ценами, большая школа с просторным спортзалом, новая мечеть, телевизионный ретранслятор и ряд других достопримечательностей, совершенно неожиданных в этом некогда захолустном горном селе.

Однако жители села нигде не работают, ничего не производят и вообще не участвуют в каких-либо межотраслевых отношениях – даже хлеб сами не сеют, поскольку в данной местности это совершенно невозможно: на скальных склонах, как известно, злаки не произрастают. Откуда же дровишки?

– А экспроприации, – научно выразился Руслан и тут же пустился в пространные объяснения по поводу суровой необходимости, заставляющей гордых чеченских орлов заниматься столь рисковым занятием.

Ну что ж – все ясно. Банда Салаутдина денно и нощно занимается всеми доступными видами грабежа, а награбленное пускает в общий котел: вождь не скупится на благоустройство своего «гнезда».

Зелимхан был прав: попытка грозненских властей официально покарать Салаутдина выльется в кровопролитную межродовую войну с непредсказуемым финалом. Клан Асланбековых крепко обеспечивает своих вассалов всем необходимым, в самом Мехино и прилегающих селах царят достаток и железный порядок… Что еще нужно людям в нашу бардачную эпоху? Ретранслятор работает исправно, и в каждом доме – телевизор: все видят тотальную нищету, произвол и разгул преступности, царящие как в Ичкерии в частности, так и в Федерации в целом. А тут – этакая розочка благополучия на фоне беспросветного дерьма… Немудрено, что тутошние аборигены готовы Салаутдина со товарищи в попу целовать, и не захотят добровольно отказаться от налаженного бытия.

И никого не смущает, что этот славный парень убивает и грабит напра-налево: настоящий чеченский мужчина должен прежде всего обеспечить свою семью. Каким образом – его личные проблемы. Тут от века так было – это закон, а вовсе не нововведение, продиктованное суровыми условиями действительности…

Следующая «экскурсия», устроенная для нас гостеприимным Русланом, разительно отличалась от первой. Я бы назвал это скорее актом устрашения, нежели мероприятием познавательного характера, если бы не так хорошо знал повадки чеченцев. Мои боевые братья, кстати, да и фээсбэшник тоже, восприняли эту акцию именно в этом аспекте. Но все бьшо гораздо проще: в этот раз Руслану взбрело в голову, пользуясь случаем, похвалиться перед нами железным порядком и строгостью нравов, царившими в данном удельном княжестве.

Через день после «секретной» демонстрации нас в качестве важных персон после обеда Руслан вновь запихал на заднее сиденье «Ниссана», и мы покатили на центральную площадь села.

В этот раз обошлось без почетного эскорта: на нас напялили наручники в положении «руки за спину» и пропустили через некое приспособление, похожее на гибкий велосипедный замок, сковав таким образом в единую «неразлучную» пятерку.

– А если удерем? – пошутил Джо, убедившись, что сопровождение отсутствует.

– Шутишь? – Руслан ухмыльнулся. – Ну куда вы на хер денетесь с подводной лодки?!

Действительно, деваться было некуда. Через двести метров «Ниссан» выкатил на окраину площади, которая была заполнена огромной толпой, изрядно разбавленной вооруженными гвардейцами Салаутдина, облаченными в новехонький камуфляж самых разных стандартов.

Посреди площади мрачно возвышался помост с диковинным сооружением: невысокой, чуть более человеческого роста стенкой, перед которой симметрично торчали три вертикальные толстые жердины. Или три тонких столбца – как хотите. Стенка была накрыта черным крепом, свешивавшимся по обеим сторонам помоста до самого асфальта.

– А-ха! – озадаченно протянул Джо. – Прям как в Грозном! Вы че – расстреливать кого-то будете?

– Ну зачем как в Грозном? – обиделся Руслан. – У нас что – своей головы нет, что ли? Это стандарт – по шариату так положено… А расстреливать не будем – некого пока.

– А что будете? – мрачно поинтересовался Братский.

– Сиди спокойно – увидишь, – пообещал Руслан и вышел из машины – пообщаться с «основными», расположившимися на некотором удалении от общей массы.

– Тут раньше что-то подобное было? – шепотом спросил я Братского, перегнувшись через мускулистую спину Джо.

– Пока я сидел – нет, – так же шепотом ответил чекист.

– Хорош, бляд, шиптат! – лениво вмешался водила, выразительно похлопав ладошкой по автомату, торчавшему промеж передних силушек. – Тывой смотры и афуивай, какой ми тут парьядак навол, бляд! Рот, на фуй, закрыл и малчыт, на фуй! А то…

– Все, все, братан! – примирительно пробормотал Мент. – Уже закрыл и молчит – без базара.

– Маладэць, бляд, – похвалил водила. – Смотры – вон пошел…

Толпа притихла и раздалась в стороны, образуя узкий коридор. По этому коридору шестеро гвардейцев Салаутдина вели к помосту двух человек. Когда они подошли поближе, я разглядел, что это женщина неопределенного возраста (лицо ее почти полностью закрывал низко повязанный черный платок) и молодой мужчина – практически юноша, едва вступивший в совершеннолетие .

И юноша и женщина были облачены в чистую, хорошо выглаженную одежду мрачных тонов – на голове у парня красовалась черная четырехугольная тюбетейка, чуть великоватая по размеру – она лезла ему на брови, и приговоренный (к чему?) ежесекундно поправлял свой строптивый головной убор скованными спереди руками.

– Чего они натворили-то? – болезненно поморщившись, поинтересовался Джо. – Угрохали кого?

– Син и мат, – хмуро пояснил водила, бросив через плечо неприязненный взгляд. – Атэц уехал – он ибалса мало-мало. Адын родстник паймаль…

В этот момент Руслан вернулся в салон, одновременно хлопцы Салаутдина начали пристегивать приговоренных наручниками к столбам – какие-то там у них скобы были для этой цели, то ли петли – не рассмотрел.

Конвоиры обращались с пленниками очень деликатно: не дергали, не толкали, зачем-то разомкнули наручники и пристегнули каждого за левую руку, на высоте метр с небольшим от помоста.

– Это чтобы молиться было удобнее, – пояснил Руслан, перехватив мой взгляд. – По шариату, нельзя отказывать в последней молитве – даже самому плохому мусульманину…