Текст книги "В горах Вестфалии (СИ)"

Автор книги: Лев Кириллин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

В горах Вестфалии

   Первого сентября одна тысяча девятьсот тридцать третьего года мало кто на Земле осознал, что произошло невероятное событие, равного которому никогда не было раньше в истории планеты. Земля, двигаясь по своей орбите, пересекла нейтринную призму, артефакт, оставшийся от некогда могущественной цивилизации Атлантов, созданную ими для решения каких-то проблем в далеком прошлом. Возможно, Атланты тогда предчувствовали гибель своего материка, и попытались воспрепятствовать ходу истории, создав линзу, через которую прошла Земля через сотни лет после их исчезновения. Так или иначе, технический гений Атлантов привел к тому, что у Земли появился двойник, Земля-два, состоящая из нейтринной материи, и потому не наблюдаемая с нашей планеты, но как две капли воды повторяющая ее на момент раздвоения. После первого сентября одна тысяча девятьсот тридцать третьего года история Земли-два пошла по-другому. Многое, что произошло на ней, привело бы в ужас читателя с Земли-один, если бы в действительности на ней произошло. Поговаривают, что в самом факте появления Земли-два заложена цель объединения со своей предшественницей. Посетим-же нашего космического двойника в один из кульминационных моментов его истории.

   Девятого мая одна тысяча девятьсот сорок пятого года. Сегодня великий день для Германии. Фюрер, сильно нервничавший в течение последних нескольких лет, наконец-то позволил себе расслабиться. Подписание договора о капитуляции России с присоединением ее к Третьему Рейху. Этого стоили все эти годы кровопролитных битв, черт побери. Ради этого и созван сегодня скромный банкет на семьсот персон в замке Вевельсберг. Гости уже собрались, ожидали выхода фюрера. Но он сам задерживался, ожидая подъезда рейхсфюрера Генриха Гиммлера. Гиммлер же телефонировал, что опаздывает на час. Он вез в замок сюрприз. Где-то ему удалось найти живого еврея. Теперь, в сорок пятом, евреи остались редкостью. Практически всех истребили по газовым камерам. Несколько экземпляров содержали в Берлинском зоопарке в отделе человекообразных обезьян, но директор зоопарка наотрез отказался отдать хотя бы одного из них начальнику CC. Размножаются плохо, а публика валом валит посмотреть. Дети Германии любят зоопарк. Поэтому Гиммлеру пришлось искать еврея в другом месте. Еврей был очень нужен, столько народу собралось. Показательная казнь приятно оживит второй день праздника, после горячих блюд и рыбы. А потом будут танцы, танцы до упаду. Все напьются шнапса и шампанского. Но это уже не будет касаться скромного Гиммлера. Его дело достать еврея. И он достал-таки неплохую особь, которая отсиживалась в горах Вестфалии. Мерзавца заметили с вертолета и ловили целую неделю. Устроили в горах настоящую облаву. Даже натянули сети. Ведь еврея надо было взять живым. И арийское упорство в который раз увенчалось успехом. Пойманный пройдоха барахтался в сети как налим. Бойцы дивизии, поймавшие его восьмого мая, на радостях откупорили шампанское. Уже на следующий день еврея везли в крытом фургоне по автобану, покрытому выщерблинами от осколков и ямами от взрывов в Вевельсберг. Гиммлер захотел лично допросить недочеловека прежде, чем того доставят в замок. Поэтому рейхсфюрер выехал рано утром, чтобы встретить арестанта в дороге, словно дорогого гостя, и пообщаться в пути. Не хотелось задерживать праздник.

   Пока Гиммлер пылил по дорогам Вестфалии, фюрер еще раз перечитывал текст своей праздничной речи, внося последние коррективы. Конечно, он мог поручить составление речи помощникам, и получить блестящее творение эпистолярного жанра. Но именно сегодня почему-то захотелось внести что-то свое, личное. Фюрер встал со стула в своем кабинете, несколько раз прошелся по кабинету оглядел себя в зеркало. Как всегда подтянутый, гладко выбритый, в отлично сидящем костюме пятидесятилетний мужчина. В самом расцвете нравственного и политического благосостояния. Стройный. Короткостриженый. Немного вытянутый арийский череп. Он безусловно нравился себе. «Ежовские» усики завершали картину.

   Еще раз пробежал глазами речь.

   «Сегодня, в этот великий для Рейха день, я еще раз убеждаюсь, что именно провидение спасло Германию. Именно благодаря провидению мы смогли разработать ядерное оружие раньше, чем это сделали США и Россия, и обрушить его мощь на города противников, стерев их с лица земли! Именно провидение вдохновило нас послать экспедиции в Тибет и к Южному полюсу, и случайно открыть там артефакты, оставленные великими ариями прошлого, использовать их в создании Машин перемещения в пространстве и времени, гравицапов, помогших нам донести мощь нашего оружия до нужной точки и нужного места, своевременно ликвидировать главнокомандующих вражеских армий, и одержать те блистательные победы, которые мы одержали! Нет, я не секунды не сомневался в нашей победе под Сталинградом. Но именно тот момент оказался для нас ключевым, именно тогда произошел переход в ходе войны, и в этом сказалась великая сила Провидения, назначившая меня первым Канцлером Германии!»

   В этот момент он должен был сделать маленькую передышку, налить себе воды из стакана. И в этот момент должны были раздаться крики «хайль Гитлер», такая маленькая пятиминутная овация.

   В это время Гиммлер уже приехал встречать еврея. Машина рейхсфюрера плавно припарковалась около разбомбленной англичанами бензоколонки, где уже ждал фургон с последним представителем семитской расы. Моросил легкий дождик, и он капота «Мерседеса»-микроавтобуса шел пар. Значит только что приехали, решил Гиммлер. Из фургона вышел, отдавая нацистский салют, командир роты альпинистов-стрелков, которым посчастливилось поймать еврея. Командир хотел лично передать пленника рейхсфюреру. Тот ответил приветом.

   – Как ваша фамилия?

   Командир отрапортовался.

   – Я передам приказ о вашем повышении.

   – Хайль Гитлер!

   – Зиг хайль! Поедем через несколько минут. Но сначала я его допрошу.

   Голова командира стрелков склонилась в почтительном поклоне.

   Фургончик был оборудован под перевоз пленных. Его разделяла надвое решетка, позволявшая остаться с пленным наедине без опасности, что узник убежит или нападет. Разве что страх придаст пленнику нечеловеческие силы, и он вырвет решетку. Впрочем, на этот случай следовало держать наготове пистолет.

   Гиммлер влез в фургончик, присел на привинченную к полу металлическую скамейку. В глубине фургончика находился одетый в одежду охотника сравнительно молодой человек, не выглядевший ни особо испуганным, ни подавленным своим задержанием. Он сидел на лавке и смотрел на рейхсфюрера с не меньшим любопытством, чем на него рейхсфюрер. Гиммлер вынул из кармашка блокнот, где были набросаны пропорции лица еврея. Несколько раз посмотрел на пленника, потом в блокнотик. Тот повернулся в профиль.

   – Повернись ко мне лицом,– приказал Гиммлер.

   Тот повернулся вполоборота, осклабившись.

   – Зачем твои люди устроили на меня охоту?

   –Твоя раса должна быть уничтожена, – спокойно разъяснил Гиммлер,– а ты последний ее представитель. А теперь, пожалуйста, поверни ко мне лицо полностью. Мне надо записать твои пропорции.

   Еврей выполнил просьбу, слегка погримасничав.

   – Что вы собираетесь со мной сделать?

   – Расстреляем. Но если очень хочешь, можем повесить. По твоему выбору. Таков порядок. Ничего личного.

   – О... – сказал еврей. Потом немного подумал.

   –Наверное, надо сперва расстрелять, потом повесить. Чтоб вернее было. А может быть, наоборот. По вашему выбору.

   – На твоем месте, я бы не был настроен так весело.

   Рейхсфюрера удивило самообладание еврея. В Аушвице таких не встречалось. Самообладание – арийская черта. Но форма черепа пройдохи явственно свидетельствовала, что его обладатель – типичный экземпляр еврея.

   – Что ты делал в горах?

   – Пас овец, охотился. Занимался сельским хозяйством.

   Это не представляло интереса.

   –И больше ничего?

   – Занимался познанием мира. Изучал руны.

   –Руны?

   Гиммлер чуть не подпрыгнул.

   – Откуда ты, поганая тварь, знаешь о рунах? Ты раздобыл сочинения Блаватского?

   – Если это разговор с самим собой, то мне отвечать вряд-ли следует.

   Гиммлер не понял, при чем тут разговор с самим собой. Упоминание о рунах его насторожило. Немецкой расе только еще предстояло пройти путь до истинных ариев, людей, наделенных сверхъестественными способностями, перед которыми умение читать мысли и левитировать покажутся вставанием на четвереньки ребенка, которому предстоит научиться ходить. Экспедиции в Арктику и в Тибет не сделали Рейх ближе к разгадке рун, а без этого завоевание мира не представляло ценности. Надо было во что бы то ни стало выяснить, не наткнулся ли еврей в горах на что-нибудь интересное.

   –Где ты видел руны, милейший?

   Гиммлер знал, что когда хочет, может сойти за добряка. Его лицо изнеженного аристократа, изучавшего в свое время философию и изящные искусства, любящего слушать классическую музыку, а не только марши и вопли людей под пытками, обладало способностью воплощать самый широкий спектр человеческих эмоций. Еврей, кажется, купился.

   –В пещере. Там их много, все стены исписаны.

   Рейхсфюрер задумался. Возможно еврей с хитростью, свойственной их расе, пытается запудрить мозги, чтобы избежать смертной казни. Простак, он не знает Гиммлера. Одним только умением держаться рейхсфюрера не проведешь. Может, и нет там никаких рун. Просто он хочет, чтобы в горы вместе с ним послали еще одну экспедицию, в которую взяли его – показать местоположение пещер, а сам рассчитывает сбежать.

   – Ну и что же ты еще почерпнул из этих рун? Какие-нибудь знания, умения, – Гиммлер все так же подделывался под простака.

   –Не так чтобы слишком много...

   Еврей изображал скромность.

   –Ну например вот это...

   Узник уставился на значок CC на лацкане пиджака своего собеседника. Гиммлер не понял в чем дело, пока не почувствовал запах дыма. Значок раскалился и жег лацкан мундира.

   – Стой! Перестань!

   Узник пожал плечами, и значок остыл обратно.

   – Как ты это делаешь?

   Тот пожал плечами.

   – Не знаю. Умею и все.

   – А что ты еще умеешь? Владеешь ли ты телекинезом?

   – Я всего лишь предпринимаю попытки овладеть этим высоким искусством.

   – Кончай трепаться! Не заговаривай мне зубы! Покажи что-нибудь из телекинеза.

   Еврей как бы поискал глазами, пытаясь найти какой-нибудь предмет, на котором можно было продемонстрировать телекинез, но таковых не оказалось.

   – Что ты ищешь?

   – Мне нужны какие-нибудь мелкие предметы. У вас есть мелкие монетки?

   Гиммлер вынул из кармана несколько рейхсмарок, держа на открытой ладони.

   Еврей уставился на мелочь, лежащую на ладони по другую сторону решетки, забормотал что-то, похожее на заклинание. Прежде, чем рейхсфюрер смог определить, на каком заклинание языке, его рука дернулась, как будто бы по ней ударили снизу и монетки, подпрыгнув, упали на пол. Одна из них стукнула рейхсфюрера по круглым очкам, вторая по подбородку. Гиммлер выругался.

   – Сожалею, что не могу продемонстрировать вашему превосходительству более достойные опыты, но положение узника этого не позволяет.

   То, что увидел рейхсфюрер, потрясло его. Похоже, ловкачу удалось разыскать истинные руны, являющиеся национальным достоянием ариев! То, к чему ученые Рейха пытаются прийти путем расовой селекции, лежит на поверхности, и завладеть им может каждый. Надо только попасть в пещеры, на которые указывает этот мерзавец. Впрочем, теперь это больше, чем мерзавец. Он заслуживает того, чтобы называть его по имени.

   –Как тебя зовут, милейший?

   – Йоэль.

   – Откуда ты родом?

   –Из Чехии.

   –Очень хорошо. Ты покажешь мне расположение пещер, ведь правда?

   –Я бы с радостью показал вашему сиятельству расположение пещер, но боюсь, что не смогу этого сделать, поскольку несколько месяцев назад вход в пещеры был уничтожен авиаударом. А спустившийся с гор оползень сделал невозможным найти даже приблизительно то место, где находился вход в пещеры.

   Гиммлер промолчал. Йоэль, сам того не сознавая, отменил свою отсрочку от смертного приговора. Теперь его место на празднике фюрера предопределено. Главное, чтобы он не отщебучил каких-нибудь фокусов с помощью своих сверхспособностей. Впрочем, пустые сомнения. Если бы Йоэль действительно что-то умел, он бы не позволил поймать себя так легко. Впрочем, лучше перестраховаться. Но об этом он подумает через несколько часов. А сейчас – в путь, в Вевельсберг. Гиммлер покинул фургончик и отдал приказ ехать в замок.

   Вевельсберг представлял собой старинную тевтонскую крепость, восстановленную практически из развалин и переделанную под замок перед самой войной. Это была святая святых CC с усыпальницей для праха офицеров рейха и комнатами для медитации, картинными галереями и роскошными номерами, множеством зал, на натуральном дровяном отоплении, с видом на Альпы, конюшнями для элитных скакунов, тайными борделями, наполненными изысканными красавицами со всей Европы и Азии, саунами, ледяными бассейнами, в общем местом, где уставший в боях офицер мог восстановиться душой и телом. Вевельсберг постоянно совершенствовался и достраивался, рейх не жалел денег на свою святыню, особенно теперь, когда мировое господство стало реальностью. Гиммлер ощущал скромную радость от того, что в величии Вевельсберга теперь внесет вклад и его заслуга.

   Как и все, кто собирался участвовать в сегодняшнем пиршестве, Гиммлер ощущал некоторое любопытство: узнать дальнейшие планы фюрера, которые тот собирался огласить на сегодняшней речи. Эти планы Гитлер вынашивал втайне, не обсуждая даже с ближайшими соратниками. Говаривали, что он собирается теперь двинуться на восток и подчинить себе Китай, но из других источников, не менее проверенных, шла информация, что Поднебесная уже заготовила великому вождю грамоты о безоговорочном подчинении и только и ждала момента отдаться в его власть. Куда теперь двинется Фюрер? Любопытство будет удовлетворено весьма скоро.

   Рейхсфюреру все же не удалось успеть в замок до начала праздника, поэтому, когда он, в запыленном с дороги френче вошел в банкетную залу, Гитлер уже начал свое выступление. Зала была битком набита, но для Гиммлера преданный слуга держал место на одной из скамей, стоящих по периметру на возвышении, откуда оратор выглядел наиболее четко. Всего несколько минут прошло, а Гиммлер уже почувствовал, как магнетизм, исходящий от фюрера, проникает в него, заставляет забыть о всем бренном, взвиться вверх под властью чистой идеи и парить там, завороженным красотой формулировок и отточенностью движений фюрера, блестящего оратора, рожденного, чтобы подчинить себе толпу. Только перед немногими приближенными, в число которых входил и Генрих, фюрер приоткрыл тайну своего мастерства. Его движения во время речи были срисованы с древних магических иероглифов, часть которых впоследствии использовали для создания символики рейха. Знак Солнца, урожая, знак победы. Символ смерти, равенства и возрождения. Даже не слыша того, что говорил фюрер, можно было уловить содержание речи невербальным способом. Заслуга оратора состояла в том, что он сумел закодировать в такт речи интонации голоса. Как именно, этого не знали даже ближайшие соратники. Великая тайна фюрера. Ну а если к этому добавить еще смысловую кодировку, о!.. немецкий язык содержит для этого уникальные возможности, то в сумме получается великий фюрер, стрелок своих идей в массы, кукловод и повелитель толпы, могущественный бог и безжалостный демон в одном лице.

   К некоторому удивлению собравшихся, фюрер не огласил никаких великих идей по-поводу дальнейших планов рейха. То, что необходимо построить концентрационные зоны для славян и так было ясно, этим он Новый свет не открыл. А вот Северную Америку нельзя даже мыслить как технического конкурента Европе. Наука будет только в Германии, и точка. Ну, это легко осуществить. Для этого подавить оставшиеся очаги сопротивления в Северной Америке, Южную Калифорнию и Флориду сделать курортными зонами. Если по мелочам, надо зачистить от гомосексуалистов Сан-Франциско, который не до конца разбомбили, открыть границы с Мексикой и отменить визовый режим с африканскими и азиатскими странами. Об остальном хлынувшие толпы иммигрантов сами позаботятся.

   Банкет мыслился до поздней ночи. После речи фюрера наступил двухчасовой перерыв для коктейлей и развлечений. Развлекательную казнь еврея запланировали на следующий день после ланча. А пока Гитлер фланировал среди гостей, время от времени отвечая на звонки по радиотелефону, носимому сопровождавшим его слугой венгром.

   Сгущение народа вокруг фюрера как всегда достигало наибольшей плотности, тем не менее, Генриху удалось пробраться поближе к вождю и тот его заметил.

   – Очень хорошо, Генрих, что вы успели на банкет во-время,–сказал Гитлер, пойдемте ко мне в кабинет, есть интересная и очень конфиденциальная информация.

   По пути он зацепил еще несколько офицеров, и вот уже они уединились в зале, которую фюрер называл кабинетом. Все скромно, доспехи и мечи на стенах, из новшеств только интерактивная карта звездного неба и трофейные бластеры, захваченные со случайно сбитых летающих тарелок.

   –Вы привезли еврея, дорогой Генрих?

   Фюрер, как всегда, проявил великолепную память без колебаний захватил инициативу в разговоре.

   –Да, мой фюрер. Но дело оказалось сложнее, чем мы ожидали.

   –Что-нибудь не так? У вас сомнения в чистоте еврея? Мы все равно казним его, раз обещали гостям.

   –Дело не в этом, мой фюрер. Еврей чистокровный. Но, как выяснилось из допроса, он владеет секретами рун. Мерзавец изучил руны в какой-то пещере, которую впоследствии разбомбила авиация вражеской коалиции.

   Фюрер пристально посмотрел в глаза Гиммлеру.

   –Пустяки, Генрих. Руны нам больше не нужны. Мы уже завоевали мировое господство. Бластеры и гравицапы, вот что нам сейчас надо. Еврей не представляет ценности.

   –Но мой фюрер...

   –Что подпитывает ваши сомнения? Его способности серьезны?

   –Совсем нет. Так, детские фокусы. Двигает мелкие предметы, раскалил знак отличия на лацкане мундира, тот оставил след на сукне. Но обещает, что способен продемонстрировать большее.

   –Дайте ка взглянуть.

   Фюрер заценил потемнение под свастикой на лацкане.

   –Я ничего не вижу. Мундир попал под дождь, сукно под металлом потемнело. Еврей парит вам мозги, чтобы отсрочить свой конец, делая это с присущей его жалкой расе мастерством. А по-поводу летающих предметов, то у вас галлюцинации, дорогой Генрих. Вам надо попариться в сауне или съездить на охоту. А закончить свой день офицера с новыми девочками, дочками персидского шаха. Говорят, они украсили бордель своей непревзойденной красотой, подняв его на новый уровень.

   –Мой фюрер, я примерный семьянин,– засмущался Гиммлер.

   –Пустяки, никто не узнает. Мы все здесь примерные семьянины.

   Последнюю фразу услышали вошедшие в кабинет офицеры, которых впустил секретарь по знаку фюрера, и загоготали. Под их пошлые шуточки Гиммлеру стало ясно, что его доклад окончен.

   -Времени у нас в обрез,– продолжил Гитлер...

   Улучив удобный момент, Гиммлер решил навестить еврея.

   Несчастный ждал своей участи в одиночной камере, с некоторой тоской разглядывая трещины в каменном полу.

   Понаблюдав за узником через окошечко в двери камеры, Гиммлер отдал приказ тюремщику и тот впустил его вовнутрь.

   – Как дела, еврей? – немного высокомерно спросил нацист размышляя, как преподнести узнику неприятную новость.

   – Хорошо. А ваши, ваша.. эээ... честь?

   Без ответа Гиммлер пожал плечами.

   – Я пришел, чтобы сообщить тебе не очень хорошую новость.

   – Какую, ваша честь? Я готов к любым новостям.

   – Завтра тебя вздернут.

   Новость не понравилась Йоэлю.

   – За что?

   – За то, что ты еврей.

   – А как же руны, мою способности?

   – Они никого не волнуют. Гитлер сказал, что ты – ошибка природы. И потому тем более заслуживаешь смерти. Благодари еще, что тебя всего лишь повесят. А не затравят, например, собаками, чего ты вполне заслужил.

   – Понятно, – задумчиво сказал Йоэль.

   Вдруг он затрясся и вытянул руку в направлении Гиммлера.

   – Что ты делаешь, презренный черт? – успел пробормотать нацист, чувствуя, как какая-то сила плющит его и размазывает по полу. Вырывает суставы, видоизменяет нос, скрючивает, растягивает голосовые связки, сужает и вытягивает лоб. Несколько минут – и второй Йоэль в костюме офицера CC валялся на полу камеры. Сам же еврей, спешно раздевшись, наоборот, приобрел практически портретные черты Гиммлера: арийский череп, стать, выработанную годами муштры. Легкий жирок в брюшке, волевой нос и твердое, с усмешкой, лицо.

   «Скорей, скорей»,– бормотал Йоэль, переодеваясь в одежду рейхсфюрера. Немного сморщившись, он не все же не смог заставит себя надеть трусы Гиммлера, оставив себе свои старые, заштопанные Сарой лохматые «семейные». С некоторой брезгливостью он напялил на Гиммлера свои лохмотья. Тот лежал в параличе, только моргал глазами. Пару раз Йоэль двинул рейхсфюреру в морду, чтоб придать естественность горизонтальному положению последнего, после чего на хорошем немецком приказал часовому, которой в это время приходил в себя от столбняка: «Ну-ка отопри! Да быстрее, болван!».

   Часовой, чистокровный ариец, бесстрастно и расторопно отворил камеру. «Йоэль» к этому времени очнулся, и попытался вскинуться в гневной реплике.

   – Их бин...

   – Успокой его, – не глядя приказал «Гиммлер», и не оборачиваясь вышел из камеры, слыша за спиной тупые удары тяжелых кулаков охранника.

   Никто на следующий день не удивлялся причудам рейхсфюрера, затворнически просидевшего в своем кабинете подписывая бумаги, а потом уехавшего в одиночестве на охоту верхом на лошади. Лошадь вернулась к вечеру без седока. Поиски помогли найти его вещи. Аккуратно сложенные, они лежали на берегу горного ручья, несущего в этот сезон бурные потоки подтаивающих ледников. В замке объявили траур и по всему третьему Рейху тоже. И только под вечер повесили в утешение собравшейся толпе последнего еврея.

   Из трупа негодяя решили сделать чучело. Когда вынутое из петли тело раздели, на его бедрах с удивлением обнаружили именные трусы Гиммлера. Об этом тут же сообщили Гитлеру, который велел сию информацию засекретить, а обнаружившим пикантный факт служащим сделать лоботомию, чтоб не болтали.

   И только в разговоре с верным другом Эмилем Морисом Гитлер признался:

   – Я давно замечал за Генрихом этот грешок, но закрывал на него глаза. Он взрослый человек, какое нам дело до его личной жизни, если он хороший солдат Рейха? Но чтоб с евреем... это уж слишком. Ты знаешь, Морис, что я думаю?

   – Что? – спросил Морис, преданно глядя в глаза фюреру.

   – Я думаю, это был суицид. Генрих не мог пережить, что его друга повесят. И решил уйти из жизни, утопившись в горном ручье.

   – Наверное, это так, мой фюрер, – согласился Эмиль, Он всегда соглашался с гением начальника.

   – Давай помянем нашего соратника глотком хорошего шнапса?

   – Давайте, мой фюрер.

   По-фронтовому они выпили шнапс не чокаясь и не закусывая.

   А в это время в горах Вестфалии угрюмо трусил, спускаясь в долину, избегая человеческого жилья, бенгальский тигр. Сложно было сказать, куда он хотел попасть, и как здесь оказался. Может собирался огородами пробраться в Индию или Китай. Или просто искал, где спрятаться от людей.

   Видя военные объекты, охраняемые вооруженными нацистами, он тихонько рычал, и шерсть на его макушке становилась дыбом. Но близко не подходил.

   Как-то встретив купающихся детей, тигр дружелюбно заскулил и забил хвостом, как дворняжка. Дети не убежали. Тигр подошел к маленькой девочке и лизнул ей нос. А она дернула его за уши. Но он не обиделся, а просто вздохнул.

   Когда появились взрослые, тигр убежал в лес.

   Так он и скитался, долго или коротко мы не знаем. В охотничьей хижине в горах он нашел спрятанную тору, зубами положил ее на стол, и вечерами, когда заходящее солнце освещало стол наподобие настольной лампочки, как будто читал ее, листая своими лапами.