Текст книги "Дядя Коля – поп Попов – жить не может без футбола"

Автор книги: Лев Давыдычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Лев Иванович Давыдычев
Дядя Коля – поп Попов – жить не может без футбола

Внучке Оленьке

Постарайся вырасти умной, доброй и веселой

Дедушка Лев

Героев книг этого писателя не надо искать среди знакомых детей и взрослых. Они, конечно, на наших знакомых похожи, но не такие. Иван Семёнов, например, – не просто лодырь и выдумщик, он великий лодырь и выдумщик. Петька Пара из другой повести – не просто засоня, он засоня невероятный, жуткий, фантастический. Сусанна Кольчикова – не просто злая девчонка, а такая, что злее не придумаешь. Зато Лёлишна – такая девочка-умелочка, что старательнее и добрее не найдешь. И всё, что в этих книгах происходит с ними – мальчиками и девочками, бабушками и дедушками, циркачами и милиционерами, – не просто весело, а ужасно смешно.

Уж такой любитель преувеличивать этот писатель Лев Иванович Давыдычев. Такие у него правила игры.

Вот и сейчас вам предстоит встреча не просто с дядей Колей Поповым, а бывшим попом Поповым, и хочет стать тот бывший поп не просто вратарём, а вратарём непробиваемым. И советы этому дяде Коле даёт сам господь бог. Правда, во сне… А на самом деле стать настоящим футболистом помогают дяде Коле, конечно, люди. Хорошие люди – демобилизованный ефрейтор Егор Весёлых и мальчик Шурик, который упрямо не желает быть абсолютно круглым отличником…

Но стоп, стоп! Так ведь можно нечаянно рассказать всю повесть, и читать её будет неинтересно. А нам хочется, чтобы вы, уважаемые читатели, как называет вас автор, его повесть прочитали и догадались, зачем это он всё и всех так преувеличивает. Совсем не только затем, чтобы посмешить вас и позабавить, а затем, чтобы вы получше разглядели доброту добрых, упорство упорных, силу сильных и коварство злых, жадных, несправедливых, А ещё чтобы поняли вы: у злости, жадности, несправедливости одна добрая мамочка – ЛЕНЬ. Из маленьких лодырей могут вырасти бо-оль-шие тунеядцы. Об этом – все книги веселого писателя Давыдычева.

ГЛАВА ПЕРВАЯ
Чем закончилось для попа Попова приобретение им в районном центре телевизора

Жил-был поп Попов.

Не беспокойтесь, не волнуйтесь, уважаемые читатели, всё напечатано правильно, без единой ошибочки: да, действительно жил-был поп по фамилии Попов.

Как же так смешно получилось?

Поп Попов!

– Сие, видимо, потому, – терпеливо объяснял поп Попов тем, кто удивлялся смешному сочетанию его звания и фамилии, – что весь наш род с наидревнейших времён был поповским. Конечно, не каждый раб божий по фамилии Попов обязательно из поповского рода, но и далеко не каждый поп носит фамилию Попой. Со мной же по воле господней произошёл именно этакий редкостный случай. И вполне вероятно, что можно встретить кузнеца Кузнецова или сапожника Сапожникова. Но и не менее вероятно встретить кузнеца Сапожникова или сапожника Кузнецова. Всё в руках божьих.

И сколько бы и скольким бы людям ни сообщал терпеливо поп Попов об этом, они, люди, всё-таки удивлялись, а иные и посмеивались даже.

Жил поп Попов в далеком старинном селе. Церквушка там была весьма и весьма дряхленькая, готовая в любой момент развалиться, но и такая она ещё требовалась некоторым богомольным старичкам и старушкам. Поп Попов и совершал там со своими немногочисленными помощниками положенные церковные дела.

Между нами говоря, поп он был неважный, плохой он был поп, а помощники его и того хуже. Вечно они всё путали, на работу опаздывали, прогуливали нередко, ссорились между собой, обзывались. Словом, с трудовой дисциплиной в церковном коллективе было примерно на троечку с минусом.

Сам поп Попов очень обожал рыбалку, любил собирать грибы и ягоды, с большим удовольствием пилил и колол дрова, часами возился на огороде, летом по многу раз в день купался, а зимой часто ходил на лыжах далеко-далеко в лес. И за всеми этими дорогими сердцу занятиями он мало внимания уделял своим церковным обязанностям.

Странный поп, не правда ли?

Но вы о нем, уважаемые читатели, ещё и не такое узнаете!

Богомольцы и богомолки ворчали-ворчали, терпели-терпели до тех пор, пока их батюшка не увлёкся футболом. А футболом поп Попов увлёкся так быстро и, главное, так страстно, что однажды на проповеди в церкви вдруг заговорил о том, что…

Ох, зароптали богомольцы и богомолки, глаза вытаращили от изумления и ужаса, обескураженно переглядывались, пожимали плечами в великом недоумении, испуганно крестились…

А поп Попов громогласно вещал о том, что рука господня обязательно покарает грешника-судью, который вчера в конце первого тайма не засчитал гол, а во втором тайме изгнал с поля совсем неповинного перед зрителями и богом достойнейшего раба его в майке с номером 10, чей гол он не засчитал в конце третьего тайма…

– Помолимся, братья и сестры во Христе, – громогласно призвал поп Попов. – Помолимся за то, чтобы судейство в футболе было справедливым и милосердным, как милосердны и справедливы деяния господа! Аминь!

Ещё возмущённее зароптали богомольцы и богомолки, ещё больше вытаращили глаза от изумления и ужаса, совсем обескураженно запереглядывались, запожимали плечами в великом недоумении, очень испуганно закрестились, но их батюшка ничего этого не заметил, да и впредь не замечал ничего этого и теперь все церковные службы сводил к длинным и задушевным разговорам на футбольные темы.

А началось всё это вот с чего.

В районном центре поп Попов вдруг неожиданно для самого себя купил телевизор. Собственно, приобрести его батюшка давно собирался, но считал сие не совсем удобным для священнослужителя. А тут он представил, как длинные, скучные, тоскливые зимние вечера будут – имей он телевизор – не такими уж длинными, скучными и тоскливыми.

Первой передачей, которую увидел поп Попов, оказалась трансляция футбольного матча. Батюшка и в кино-то не чаще одного раза в год ходил, в театре никогда не был, даже ни одного концерта художественной самодеятельности в сельском клубе не видел. А тут сидит он себе, чаёк попивает из своего любимого самоварчика и с удивлением поглядывает, как два десятка рабов божьих за одним мячиком бегают, падают, толкаются, прыгают…

– Донельзя глупо, но тем не менее занятно, – вслух сказал поп Попов и тут же ощутил какое-то неясное беспокойство, и не сразу понял его причину.

Правил-то игры он не знал, вообще ничего в футболе не разумел, ибо увидел его впервые, но уже незадолго до перерыва между таймами тихо и неуверенно выкрикнул:

– Мазила…

И сам поразился, откуда ему в голову пришло это доселе неизвестное слово.

К середине второго тайма, забыв о любимом самоварчике, поп Попов уже разобрался в главном: играют две команды, и которая больше забьёт мячей в ворота, та и станет победительницей.

Вот ему и захотелось, чтобы мячик как можно чаще попадал в ворота. В которые ворота, для батюшки сначала было безразлично.

Неясное же беспокойство усилилось, когда поп Попов уразумел, что ему – неизвестно отчего – нравится команда в белой форме. И он по привычке молил господа бога, чтобы тот покарал её противников двумя-тремя-четырьмя голами…

Но команда в белой форме проиграла, и у попа Попова настолько испортилось настроение, что он выключил телевизор и стал мучительно размышлять о случившемся. Почему проиграла именно та команда, которая ему нравилась?! Конечно, всё в руках божьих… И чудовищная мысль вползла ему в голову: если речь идет о футболе, то так и хочется сказать, что всё в ногах божьих… Поп Попов суматошно перекрестился, но думы о футболе вытеснили все остальные. Может, отслужить молебен за понравившуюся, но проигравшую команду? Футболисты, конечно, безбожники, но он, поп Попов, будет молиться за спасение их душ и ловкость ног, и тогда они, дорогие безбожники, никогда никому больше не проиграют! Милость господня распространится отныне и на футбол!

Уже рассвело, а поп Попов ещё и не засыпал. Необыкновенное ощущение своей силы, здоровья, желания двигаться, что-то делать подняло его с постели. Поп Попов оделся и вышел в огород. Ноги его сами собой стали выделывать что-то похожее на удары по мячу, потом он несколько раз подпрыгнул, бодая головой воздух.

Набегавшись и напрыгавшись, поп Попов вернулся домой и заснул воистину богатырским сном.

Днём он, сколько ни боролся с собой, отправился в библиотеку, что-то там, сгорая от стыда, наврал и ушёл домой с кипой спортивных журналов. В них он прочел всё о футболе, но далеко не всё понял и очень расстроился.

С кем посоветоваться? У кого спросить, например, что такое «положение вне игры»? Или что такое «угловой»? За что назначают одиннадцатиметровый?

Конечно же, смешно даже и предполагать, что хотя бы один богомольный старичок, не говоря уже о богомольных старушках, худо или плохо мог разбираться в футболе!

Казалось, что проще всего было бы обратиться к мальчишкам. Но их поп Попов боялся. Он был глубоко убеждён, что почти в каждом мальчишке сидит бесёнок, а то и два. Засмеют они батюшку, задразнят бедного.

Вот и приходилось надеяться на какой-нибудь счастливый случай. А пока поп Попов не пропускал ни одной игры и внимательно слушал комментаторов.

Нынешняя его жизнь стала куда интересней прежней. То он с острым нетерпением ждал очередного матча, то бурно радовался победе своей любимой команды, то чуть ли не до слез огорчался её поражению, то пытался разгадать: радоваться или огорчаться ничьей?

Верующие уже открыто возмущались поведением своего непутёвого батюшки, писали на него жалобы, как вдруг с нашим болельщиком произошло нечто, я бы сказал, совсем не церковное.

Представьте себе, уважаемые читатели: попу Попову самому захотелось научиться играть в футбол! И он съездил в районный центр и купил мяч, всю дорогу бережно, даже нежно держал его в руках, дома поставил на стол, любовался, но что делать дальше, понятия не имел.

Вечером, однако, он не выдержал, вышел в огород – там была небольшая полянка, – опустил мяч на землю и очень призадумался.

Конечно, господь бог вряд ли что понимал в технике удара по мячу, но поп Попов ни с кем больше не мог посоветоваться и исступленно прошептал:

– Господи, благослови… помоги рабу своему грешному…

Он истово перекрестился, отбежал назад, ещё раз и ещё более истово перекрестился, бросился вперёд, к мячу, и со всей силы носком правой ноги пнул себе в левую пятку. Как сказал бы спортивный комментатор, удар был сильный, но неточный.

Лежал поп Попов на травке, тихонько постанывал от боли, думал, где бы ему раздобыть учебник для юного футболиста.

И хотя боль в пятке утихла только к утру, батюшка тут же вышел на тренировку.

Ничего у него не получалось!

Не получалось у него ничего!

У него ничего не получалось!

Сам по своим ногам он уже не бил, но толком попасть по мячу так и не мог ни разу. Ударит поп Попов по мячу, чтобы тот летел вперёд, будто там ворота, а мяч летит вправо или влево – в горох или огурцы, в бобы или помидоры. Особенно доставалось бобам и помидорам: после нескольких тренировок все кустики были поломаны.

– Мазила ты мазила! – бранил себя незадачливый футболист-самоучка.

Однако никто в селе о тренировках попа Попова и не подозревал. Он спокойно мог разрушать свой огород.

Скандал разразился совершенно неожиданно. Шел поп Попов через село к себе домой и вдруг увидел: мальчишки гоняют мяч.

Сердце попа взыграло, как сердце профессионального футболиста, который почувствовал возможность забить верный гол. И когда мяч подкатился к его ногам, он успел лишь быстренько перекреститься.

И ударил без подготовки.

Мяч, сами понимаете, уважаемые читатели, полетел не вперёд, а в сторону, а батюшка, запутавшись в рясе, рухнул во весь рост на землю.

Разбив окно в ближайшей избе, мяч, как потом выяснилось, сбил со стола трехлитровый бидон молока, влетел в ещё не протопившуюся печь, полежал там немного и лопнул со страшной силой.

Из печи в избу полетели искры, угольки, клубы дыма и пепла.

Хозяйка – совсем старая старушка – в ужасе зашептала:

– Свят, свят! Свят, свят! Пронеси, господи!

Она упала на колени перед иконами и стала быстро-быстро-быстро молиться.

Ну, знаете ли, это уже анекдот!

Набезобразничал-то кто?

Да поп, самый настоящий, самый обыкновенный поп!

А совсем старенькая старушка быстро-быстро-быстро молилась, чтобы господь спас её.

От кого?

От попа, получается, самого настоящего, самого обыкновенного попа!

Анекдот, конечно. Хотя нашему попу-футболисту было не до смеха. Да, да, скандал разразился невероятный!

Мальчишек поп Попов успокоил без труда: отдал им свой мяч.

– Не поп, не игрок, а мазила какая-то! – повторяли с тех пор, хохоча, мальчишки. – У него даже с правой удар не поставлен!

А к вечеру пришёл милиционер, оштрафовал попа Попова, сказав при этом:

– Вообще-то за такие дела, то есть за хулиганские выходки, положено пятнадцать суток. – И ещё припугнул, уходя: – Не бывать вам, батюшка, в сборной.

В том-то и дело, уважаемые читатели, что поп Попов был опечален только одним: научится ли он когда-нибудь бить по мячу более или менее точно? И случившееся он переживал не как священнослужитель, а как начинающий футболист, мечтающий попасть в сборную команду страны.

Мне даже трудно передать, до чего ему тяжело было. Сидит он вечером один-одинёшенек. Мяча у него нет. Телевизор не включен, потому что трансляции матча сегодня нет. И любимая прежде рыбалка представляется сейчас глупейшим занятием. И даже чай из самоварчика пить не хочется…

Ох…

И за что ему такое наказание?

Эх…

Может, попробовать совсем забыть о футболе, будто его, любезного поповскому сердцу, и на свете нету?

Ах…

Нет, не может он жить без футбола!

В душе попа Попова уже крепли, незаметно для него самого, качества настоящего спортсмена. Вот и сейчас, ненадолго поддавшись унынию, батюшка решил не вешать носа, не сидеть сложа руки, не тосковать, не сдаваться плохому настроению. Ведь к этому времени он привык почти ежедневно делать утреннюю гимнастику, трижды в день заниматься тяжелой атлетикой (поднимал во дворе тяжелый камень), прыгал в высоту (через изгородь) и в длину, много плавал.

Так что, можно сказать, поп Попов достаточно закалился, мускулы и нервы у него окрепли, и он был готов к любым испытаниям («соревнованиям», как подумал он).

Да, он не мог жить без футбола. И настало время выбирать: кем быть?

Попом или футболистом?

Футболистом или попом?

Промучившись очень сильными сомнениями несколько дней и ночей, сел Попов писать заявление с просьбой уволить с работы по собственному желанию, то есть снять с него церковный сан.

Если вы, уважаемые читатели, подумаете, что это решение далось попу хотя бы относительно легко, то вы заблуждаетесь. Даже когда он запечатывал заявление в конверт, руки плохо его слушались, а, когда он относил конверт на почту, ноги у попа чуть подкашивались.

Перекрестившись, он отправил заявление заказным письмом и только тут почувствовал некоторое облегчение: выбор был сделан, все пути назад отрезаны. Остался лишь один путь – вперёд, в футбол!

Прямо с почты пошёл поп Попов в парикмахерскую.

Кстати, по дороге с попом Поповым не поздоровался ни один богомолец, ни одна богомолка, но он весело приветствовал всех! На лице у него так и было написано: физкульт-привет!

В парикмахерской оторопевшая от потрясающей неожиданности пожилая уборщица слова вымолвить не могла, только мелко-мелко крестилась, вытаращив на батюшку испуганные глаза.

Бывший поп в третий раз сказал:

– Мастера мне.

– Зачем, зачем, батюшка? – в третий раз еле-еле выговаривала уборщица.

– Власы лишние убрать желаю, – в третий раз отвечал бывший поп Попов, – а также бороду и усы.

– Что же это такое творится-то? – запричитала уборщица. – Уж не сатана ли тебя попутал, батюшка? В здравом ли ты уме, батюшка?

– Никто меня не попутал. В уме я самом здравом. Просто снимаю с себя сан. Ухожу из лона церкви.

– Куда, батюшка?

– В большой футбол. Или, по крайней мере, в средний. На худой конец, в маленький. Да я в любой футбол согласен. Я без футбола жить не могу. Зови мастера.

Мастера богомольная уборщица позвала, а сама убежала сообщить селу не укладывающуюся в голове новость.

Сбрили бывшему попу Попову усы и бороду, коротко остригли волосы.

Помолодевший, радостный, шагал он и негромко напевал:

– В футбол играют настоящие мужчины, поп не играет в футбол!

(Хоккей он, кстати, не признавал, называя его братоубийством.)

Да и как ему было не радоваться, если теперь он мог посвятить футболу всю свою жизнь без остатка, а сегодня по телевидению – два матча!

Физкульт-ура!

Придя домой, бывший поп Попов начал немедленно готовиться к отъезду.

А куда?

А хоть куда! А хоть куда!

А куда – хоть?

В любой город,

городок,

посёлок,

село,

деревню,

где есть стадион и футбольная команда, отправится бывший поп Попов! Отсюда он и начнёт путь в БОЛЬШОЙ, средний или даже маленький футбол!

Но вот только зря писал он заявление с просьбой уволить его с работы в церкви по собственному желанию. Жалобы богомольцев дошли уже до его начальства, и вечером приехал новый поп. Был он стар, суров и немногословен; плотно поел и сразу же лег спать, предварительно усердно помолившись. А так как он был к тому же ещё и глух, то не мешал бывшему попу Попову до глубокой ночи смотреть футбол.

На этот раз, как-то особенно глубоко переживая за игру своей любимой команды – московского «Торпедо», бывший поп Попов впервые подумал о том, что ему хочется стать не защитником, не полузащитником, даже не нападающим, а ТОЛЬКО И ТОЛЬКО ВРАТАРЁМ!

Хорошо человеку, когда он прямо и твёрдо идет к своей заветной цели! Когда он не боится трудностей! Когда он готов к любым испытаниям-соревнованиям!

Даже сквозь довольно крепкий сон бывший поп Попов чувствовал, какие великие перемены ждут его в жизни в самое ближайшее время. И хотя он, честно говоря, понятия не имел, что и как предстоит ему делать, он знал, что находится на вернейшем пути.

Утро выдалось прохладное и весёлое. Бывший поп Попов, будущий вратарь, сделал гимнастику, семнадцать раз поднял во дворе огромный камень, одиннадцать раз перепрыгнул через изгородь, искупался и пошёл в контору совхоза просить машину до станции.

Новую жизнь свою он решил начать с того, чтобы посмотреть в Москве большой футбол.

И там, в столице – вы только представьте себе, уважаемые читатели! – бывший поп Попов попал на самый настоящий матч, да ещё на стадионе в Лужниках, да ещё играла его любимая команда – московское «Торпедо»!

И – выиграла!

«Господи, господи! – несколько раз по привычке подумал бывший поп Попов. – Хвала тебе, всевышний, что направил раба своего грешного, сына своего недостойного на путь истинный – в футбол!»

Будущее представлялось ему разноцветным и шумным, как переполненные трибуны стадиона, весёлым и ярким, как зеленая травка на милом сердцу футбольном поле, и огромным, как небо над ним!

Купил бывший поп Попов три футбольных мяча, полную футбольную форму, свитер, кепку и вратарские перчатки.

И ничего не волновало, не тревожило, даже не беспокоило его, до того он был уверен в правильности избранного самим собой пути. Пусть всё в руках господних, а все мячи в его руках будут.

В поезде, лежа ночью на верхней полке, со спортивной газетой в руках, он вспоминал свою жизнь. Да, вот так и получилось: он, сын попа, сам бывший поп, решил стать вратарём.

Куда же он едет?

И что же с ним будет?

Как говорится, почитаем – увидим.

Николай Попов надел свитер, кепку, вратарские перчатки и уснул. Во сне он стоял в воротах и пропустил всего один гол.

«Неплохой результат для начала, – подумал бывший поп Попов сквозь сон, – если так будет продолжаться и дальше, я войду в число лучших вратарей сезона!»

ГЛАВА ВТОРАЯ
Полукруглый отличник Шурик Мышкин вполне может стать потомственным, абсолютно круглым отличником, но по ряду причин мечтает стать обыкновенным троечником

Когда в дневнике у Шурика Мышкина среди пятёрок оказывалась четвёрка, его мама в невероятном ужасе восклицала:

– Ты вырастешь недоучкой!

И восклицала она это в таком невероятном ужасе, словно хотела сказать, что из-за единственной несчастной четвёрки её сын, тихий, скромный, старательный, предельно послушный, вырастет убийцей-рецидивистом.

Папа нервно ворчал:

– С этаким прохладненьким отношением к учёбе ничего путного из тебя не получится.

И папа ворчал так нервно, словно был убеждён, что из-за одной случайной четвёрки его сын, тихий, скромный и т. д., после школы станет, по крайней мере, взломщиком-рецидивистом.

Дедушка говорил наиназидательным тоном:

– Тебе, внук мой, следовало бы твёрдо помнить, что в нашей семье все всегда были только круглыми отличниками. И ты вполне можешь, ты просто обязан, следуя семейным традициям, быть потомственным, абсолютно круглым отличником.

И дедушка говорил таким наиназидательным тоном, словно его внук, тихий, скромный, старательный и т. д., будет в каждом классе по два-три-четыре года сидеть.

В ответ Шурик виновато вздыхал и молчал. Был он маленького роста, со взъерошенными волосами, чем-то похожий на озабоченного воробышка. Он даже и не ходил, а подпрыгивал почти при каждом шаге и часто останавливался задумчиво склонив голову набок.

Никому он в этом не признавался, но в глубине души никак не мог понять: почему нельзя хотя бы изредка получать четвёрки?

Что в этом страшного?

А ведь в школе ему буквально каждый день и по нескольку раз напоминали:

– Эх, Мышкин, Мышкин, ты вполне мог бы стать абсолютно круглым отличником!

И доходило до того, что Шурик видел себя во сне круглым, словно мяч, и уже не ходил, а перекатывался, а двоечники с троечниками в диком восторге играли им в футбол!

А вот самому Шурику Мышкину играть в футбол папа и мама с дедушкой не разрешали. Он должен был беречь силы для учёбы.

Вы, уважаемые читатели, удивитесь, и я вас очень хорошо понимаю: а почему, собственно, Шурику Мышкину и не стать абсолютно круглым отличником? Если он уже полукруглый? Тогда бы всё от него, как говорится, отстали. Сейчас же ему доставалось больше, чем любому троечнику или даже двоечнику.

Троечнику – что? Намекают ему, конечно, чтобы он не забывал, что существуют на свете и четвёрки, не говоря уже о пятёрках. Намекать-то намекают, но в общем-то все лишь о том думают, как бы он с троек куда пониже не скатился.

У двоечника же забот и того меньше. Никаких забот у него просто нету! Тю-тю! Кто-то о нём беспокоится, а он знай себе, извините за выражение, круглого дурака валяет. Не его это дело – успеваемость поднимать. ДВОЕЧНИК ОТ ВСЕХ БЕСПОКОЙСТВ ОБ УСПЕВАЕМОСТИ, можно сказать, НАЧИСТО ИЗБАВЛЕН.

Одна забота у него только и осталась – как бы веселее побездельничать.

Лично его, двоечника, давным-давно не ругают хотя бы потому, что занятие это – совершенно бесполезное.

Он ведь в классе, да и во всей школе, вроде бы как посторонний. Кого-то там критикуют за низкую успеваемость, и здорово критикуют, так здорово критикуют, что двоечнику иногда этих людей, которых критикуют, очень искренне жаль.

И если бы у него, у двоечника, была совесть нормальных размеров, он вполне бы мог сделать следующее почти официальное заявление:

– Во-первых, никого ко мне впредь не прикрепляйте. Никого больше из-за меня не критикуйте. Во-вторых, припугните вы меня самым серьёзнейшим образом. Меня лично припугните. Чтоб я хоть раз в жизни почувствовал хотя бы малюсенькую, прямо-таки микроскопическую, ответственность за свое безответственное отношение к учёбе. Издайте, например, строжайший приказ: опытных двоечников, которые упорно не желают учиться по-человечески, из школы исключить. Да, да! И без лишних долгих разговоров. И пусть идут куда хотят. На все четыре стороны. Тут-то мы, двоечники, за ум и возьмемся, тут-то мы и призадумаемся и даже – испугаемся. Не все, может быть, но большинство… А сейчас нам просто неинтересно учиться лучше, чем на двойки. Зачем? Не мы же за себя отвечаем, а кто-то другой. Мы-то знаем, что нас как минимум до восьмого класса, прямо скажем, за уши из класса в класс будут перетягивать.

Словом, уважаемые читатели, вы и сами, без меня знаете: жизнь у троечников и двоечников, если они к ней привыкли, не такая уж трудная.

Зато уж бедному полукруглому отличнику, который мог бы стать абсолютно круглым, не дают покоя.

Вот я и приступаю к краткому изложению тяжелейшей жизни Шурика Мышкина.

Многое в ней вас поразит, а кое от чего вы содрогнетесь.

Да, да, вы только вдумайтесь, уважаемые читатели: ЕГО ЗАСТАВЛЯЛИ УЧИТЬСЯ ДАЖЕ ПО ВОСКРЕСЕНЬЯМ, ДАЖЕ ВО ВРЕМЯ ЛЕТНИХ КАНИКУЛ, не говоря уже о весенних и зимних! Он, горемыка, ежедневно весь год решал задачи и примеры, писал диктанты, зубрил все учебники подряд.

Над его столом – это в каникулы-то! – висело расписание уроков и внеклассных занятий, которые по очереди вели папа, мама и дедушка.

Был дома и специальный звонок, которым оповещали о начале и конце уроков!

Несчастный Шурик Мышкин вёл домашний дневник, получал отметки в домашнем журнале, выпускал стенгазету «Голос круглого отличника», сам с собой соревновался. Его поведение обсуждали на собраниях. В семье работал педсовет.

И всё-таки не мог Шурик Мышкин стать абсолютно круглым отличником! Никак не мог, сколько ни старался! Потому что во взъерошенной его голове давным-давно всё стало постепенно епрепуытваьтяс.

И то здесь, то там,

то ещё где-нибудь —

четвёрка!

Горе-то дома какое ужасно страшное!

Дедушка необычайно сокрушался:

– В кого ты такой уродился? У нас в семье все всегда были круглыми отличниками! В кого же ты такой Анормальный, то есть НЕнормальный?

– Да, да, в кого?!?! – потрясающе громко рыдая, вопрошала мама. – Я никогда и понятия не имела, что такое четвёрка!

– Обо мне и говорить нечего! – очень, почти предельно раздраженно восклицал папа. – Я просто ума не приложу, чего тебе, Шурик, ещё надо! Тебе же созданы все условия для абсолютно отличной учёбы! Для тебя даже пищу готовят специальную, такую, какая, на наш взгляд, должна способствовать твоему быстрейшему абсолютному округлению. Я убеждён, что никто не занимается учёбой столько, сколько ты. Я уверен, что никто из родителей не уделяет учёбе своего ребенка столько внимания, сколько мы. А в результате – что? Что мы имеем в результате?

– В результате за диктант четвёрка! – Мама не смогла сдержать очень громких рыданий. – Написал слово «ВРАЧЬ». Да, да, с мягким знаком! – И её очень громкие рыдания ещё более усилились.

– Он, видимо, разболтался, – нервным голосом высказывал предположение дедушка. – Внутренне разболтался. Делает вид, что занимается учёбой, а сам думает о чем-то совершенно постороннем. Или вообще ни о чём не думает. Или другой вариант, более прискорбный: он – тупица.

– Ну знаете, папа! – возмущался папа. – В нашей семье, как вам должно быть известно, тупиц не встречалось!

– В нашей семье тоже все были очень развиты, – недоуменно говорила мама. – Не знаю, не знаю, ничего не понимаю! Столько внимания! Столько заботы! Я ведь даже уроки физкультуры с ним вела, только на шведскую стенку не лазала.

– Итак, подведём пока сугубо нерадостные итоги, – мрачно и торжественно произносил папа. – Пусть Шурик сам сформулирует, чего ему не хватает для того, чтобы стать потомственным абсолютно круглым отличником.

Шурик виновато вздыхал и молчал, склонив взъерошенную голову набок.

– Сознайся хотя бы в том, – папа начинал очень нервничать, – что ты, сын, предельно недостаточно внимателен.

– Может быть, – еле слышно лепетал Шурик, предварительно вздрогнув.

– Вот видите! – горько радовался папа. – А почему ты недостаточно внимателен?

Шурик виновато вздыхал и пожимал плечами, опять предварительно вздрогнув.

– Сознайся, – предлагала мама строго, но с долей сочувствия, – сознайся, что ты так до конца и не понял важности, даже необходимости, быть потомственным абсолютно круглым отличником. Отвечай же! Решается твоя судьба.

– Мне никогда ни за что не стать потомственным абсолютно круглым отличником, – два раза вздрогнув, испуганно отвечал Шурик. – Никогда. Ни за что.

– По-че-му?! – хором спрашивали папа, мама и дедушка. – По-че-му?!

– Мне не хочется, мне абсолютно не хочется, – втянув взъерошенную голову в плечи, признавался Шурик, предварительно три раза вздрогнув. – Я не понимаю, для чего быть потомственным абсолютно круглым отличником. Мне больше нравится быть полукруглым. Кроме того, у меня в голове давным-давно всё еперпуатолсь…

– Это как?! Это что?! – в ужасе спрашивала мама.

– Это как?! Это что?! – ужасно недоумевал папа.

– Чего? Чего?! – испуганно удивлялся дедушка. Шурик от сознания собственной виноватости долго вздыхал и отвечал тихо:

– У меня в голове давным-давно все… пеерупат-лось… пе-ре-пу-та-лось. Например, мне часто снится сон, что дважды два пять, а слово «врач» пишется с двумя мягкими знаками – «ВРАЧЬЬ». И ещё мне снится, что в каникулы я свободный человек и играю в футбол.

Должен вам прямо сказать, уважаемые читатели, что разговоры эти ни к чему не приводили, всё продолжалось по-прежнему.

Но однажды случилось то, что рано или поздно всё равно должно было случиться.

После того как Шурик получил очередную четвёрку, состоялся очередной семейный педсовет. Начался разговор как обычно и продолжался долго, как обычно, и мог бы закончиться, как обычно, то есть ничем.

Однако мама вдруг заявила:

– Больше так быть не может! Не должно быть! Неужели, сынок, ты совсем забыл, что абсолютно отличная учёба – это путь к знаниям, дорога в большую научную жизнь? Я вижу тебя великим ученым!

– А я – врачом! – горячо воскликнул дедушка. – Обыкновенным участковым врачом! Замечательным специалистом! Как только у меня вот здесь заколет, я немедленно вызываю внука и…

– Нет, нет, нет и нет! – очень категорически запротестовал папа. – Если у вас, папа, заколет вот тут, мы действительно вызовем обыкновенного участкового врача. Но это будет не наш сын и не ваш внук. Шурик же пойдёт по моим трудовым стопам. Он будет выдающимся счетным работником. Нет, нет, нет и нет, не таким бухгалтером, как я! Он будет работать на уникальнейших счетно-вычислительных машинах!

– Он будет ученым! – совершенно твёрдо сказала мама.

– Он будет участковым врачом! – ещё тверже сказал дедушка.

– Он будет выдающимся счетным работником! – скомандовал папа.

Шурик виновато молчал, так виновато, словно был не полукруглым отличником, а самым распоследним двоечником, которого вот уже несколько лет не могут перетащить в следующий класс.

– Возникает естественный вопрос, – предельно недовольно и совершенно обиженно произнес дедушка. – А кем же ты, внук, собираешься стать? Ученым, врачом или электронным бухгалтером? Отвечай! Мы должны быть в курсе твоих желаний!

– Мне хочется быть шофером, – тихо, ласково и виновато отвечал Шурик, – чтобы уезжать из дому далеко-далеко, надолго-надолго. И ещё я хочу быть футболистом. Это так замечательно!