Текст книги "Интервенция"

Автор книги: Лев Славин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Картина пятая. СЕМЬЯ КСИДИАС

Дом банкирши Ксидиас. Комната ее сына Жени. Женя один. Он раскладывает карты.

Женя. Триста рублей? Отвечаю. Никто не мажет? Предположим, что там примазывают еще триста рублей. Отвечаю. Карту? (Говорит за воображаемого партнера.) Да, пожалуйста. (Говорит за себя.) Извольте. Беру себе. Девять! Черт, шесть раз подряд девятка! (Швыряет карты.) Если бы напротив сидел партнер, а не кусок воздуха, у меня было бы уже тысяч десять. Ох, этот ужасный долг!… Почему, когда я сам с собой, мне так прет карта? Вероятно, потому, что я сам себе приношу счастье. Остроумно! Скажу Мишелю. Но где же Мишель? Скучно… Я покончил бы самоубийством просто из любопытства: интересно – что там? Тоже остроумно. Почему, когда я сам с собой, я блестящ? Но вот если сейчас отворится дверь и кто-нибудь войдет, я сразу потускнею, словно этот вошедший отнимет лучшую часть меня. Не отдавать! Не отдавать! Напротив, брать. Брать!

Стук.

Женя. Войдите.

Входит Санька.

Санька. Воронов здесь живет?

Женя. Здесь.

Санька. Где он?

Женя. Садитесь. Он скоро придет. Он уже бежит по лестнице, может быть.

Молчание.

Женя. Я вас знаю. Вы продавщица цветов.

Санька. Ничего подобного.

Женя. Вы можете мне открыться, барышня: я тоже революционер.

Санька. Но вы ошиблись!

Женя. Я понимаю: вы не настоящая продавщица. А это папка с нотами для маскировки, правда? Будто это ноты, а на самом деле подпольщина!

Санька. Мишель вам сказал?

Женя. Я проницателен. Итак, вы почтальон организации? Неужели Робеспьер тоже так начинал?

Санька. Не знаю.

Женя. Дантон начал речью в клубе якобинцев: «Человек, косящий звание французского короля, поклялся охранять конституцию и после этого бежал. И я с удивлением здесь слышу, что до сих пор он не лишен своей короны». А вы как начали свою революционную работу?

Санька. Организовали местком деревообделочников.

Женя. Я хотел бы жить во время Великой французской революции.

Санька. Я тоже хотела бы, чтобы вы жили во время Великой французской революции.

Женя. Она остроумна! Какая игра! В таком случае я вам открою свой план. (Придвигается.) У меня есть серьезное предложение к подпольной организации. Если это предложение пройдет в жизнь, организация будет неуловима. (Продвигается.) Разговаривать на особом языке, непонятном для окружающих. (Придвигается.) На языке «ли». Например: Вы-ли-хо-ли-ро-ли-ше-ли-нька-ли-я-ли де-ли-ву-ли-шка-ли.

Санька. От когда я живу, я не слышала такого идиотства.

Женя (берет ее за руку). Вы-лимне-лио-ли-чень-ли нра-ли-ви-ли-тесь-ли.

Санька. Но вы меня знаете только пять минут.

Женя. Как вас зовут?

Санька. Саня.

Женя. Идемте гулять! Весна. Цветы на улицах. Кино. Ах, Санечка, я вас люблю!

Санька. Вы комик.

Женя. Не злите меня! Я опасен!

Входит Бродский.

Бродский. Женя, кто-нибудь меня спрашивал?

Женя (к Сане). Вот Мишель.

Бродский. Вы ко мне?

Санька. Да.

Бродский. Женечка, можешь ты мне оказать большую услугу?

Женя. Для тебя готов на все!

Бродский (пишет). Мне нужно, чтоб сейчас ушло это письмо. Немедленно, заказным. Ты, наверно, идешь гулять? Заверни на почту и сдай.

Женя. Это если я иду. А если я не иду? Ну хорошо, Мишель, ради тебя… До свидания, Санечка, мы увидимся. (Уходит.)

Бродский. В чем дело? Зачем вы пришли? Что-нибудь случилось?

Санька. Товарищ Бродский, ничего не случилось. Я по личному делу.

Бродский. Вы что, с ума сошли, товарищ? Вы знаете, что я живу законспирированно, и вы, член организации, позволяете себе прийти сюда без дела! За вами может быть слежка! Да вы можете провалить всех с вашими личными делами! Вы понимаете, что вы делаете? Вот вас видел этот тип, Женька…

Санька. Он какой-то чудак. Он говорит, что он революционер.

Бродский. Врет. Безвредный, но пустой малый.

Санька. Он сказал, что я вам, наверно, литературу принесла.

Бродский. Он так сказал? Ну вот… Спасибо вам! Мне надо немедленно отсюда убираться. Квартира испорчена. Ну-ка, помогите мне, раз вы уж здесь. (Вытаскивает портфель, укладывается.) Безобразие! Я поставлю в известность вашу ячейку о вашем непартийном поведении. Личные дела! Какие у вас могут быть ко мне личные дела?!

Санька. Товарищ Бродский! Вы единственный крупный работник, которого я знаю.

Бродский. Ну?

Санька. И мы хотели с вами посоветоваться.

Бродский. Кто «мы»?

Санька. Мы. Группа молодежи.

Бродский. Ну?

Санька. Мы хотим взорвать штаб союзного командования.

Бродский. Что такое?!

Санька. Мы сделали подробный план штаба. Вот, (Разворачивает огромный план, похожий на географическую карту.) Видите, Бродский, это главный коридор. А это боковой. А это кабинет генерала. А это уборная.

Бродский. Нет, вы с ума сошли, товарищи!…

Санька. Почему? Мы сумеем туда пройти. Как водопроводчики. Починить уборную. И заложим там фугас. У нас есть. Подожжем шнур. И все взлетит. Это очень легко. Мы хотели посоветоваться – в какой день это сделать?

Бродский. Как старший товарищ я вам запрещаю это делать. Ты слышишь? В областкоме, конечно, не знают об этом? Еще бы! Что это за партизанщина? Ничего без областкома. Железная дисциплина. Взорвать штаб – смысл? Что это вам, театр? Пора выбирать: или вы революционеры, или шибздики! Ну ладно. Я знаю, вы ребята в общем хорошие.

Санька. Товарищ Бродский, мне так хочется работать!

Бродский. Ну, ты же работаешь.

Санька. Нет, по-настоящему.

Бродский. Ты делаешь большую, полезную работу, товарищ.

Санька. Я знаю, например, французский довольно прилично, Я могла бы агитировать солдат. Я уже агитирую немножко сама.

Бродский. Короче: что ты хочешь?

Санька. С вами по-настоящему поработать. Среди иностранных солдат…

Бродский. Так. (Смотрит на Саньку, размышляя.) И ты действительно знаешь?

Санька (хватая подпольный «Ле коммюнист», читает). Honnкtes hommes de L'Europe et de L'Amйrique doivent reconnaоtre notre droit de reconstruir notrevie comme nous le trouvons nйcessaire…» Честные люди Европы и Америки должны… – как это, фу ты, черт! – понять, нет, признать… признать… что… нет, не что, а наше право – в общем переделать нашу жизнь так, как это мы находим нужным. Ну?

Бродский. Три с плюсом. Ну ладно. (Замыкает портфель.) Приходи послезавтра вечером в кафе «Взятие Дарданелл». Знаешь? Там будут французы, англичане, греки, румыны, американцы. Увидишь за столиком меня или Жанну…

Снаружи кто-то дергает ручку дверей. Бродский открывает. Входит мадам Ксидиас. Она озирается: на столе план, у стены распахнутый шкаф, в руках Бродского туго набитый портфель. Ничего не отражается на лице мадам Ксидиас. Она улыбается любезно и величественно.

Садитесь, мадам Ксидиас.

Ксидиас. Вы очень любезны, мсье Воронов. Я вам не помешала?

Бродский. Мы занимаемся. Это студентка. Это Женечкина коллега.

Ксидиас. Что это такое? (Указывает на план штаба).

Бродский. Это?

Ксидиас. Да.

Бродский. Южная Америка,

Ксидиас. Южная Америка?

Бродский. У нас как раз сейчас урок географии. Мы готовим урок для Женечки.

Ксидиас (плотно усаживаясь). Я послушаю урок географии.

Бродский. Мадам интересуется географией?

Ксидиас. Я интересуюсь всем, чем занимается с вами мой сын.

Бродский (становясь у плана). Южная Америка расположена от десятого градуса северной широты до пятьдесят пятого градуса южной широты. По устройству поверхности Южная Америка напоминает Северную. Это очень богатая страна. (Хватает Ксидиас за руку и как бы впадает в географический экстаз.) Она наполнена вулканами, крокодилами, попугаями, индейцами и бананами. Вот здесь течет река Амазонка. (Тычет в коридор.) А вот здесь живут тигры. (Тычет в кабинет.) А вот здесь благоухают пальмы.(Тычет в уборную.) Понятно?

Санька. Понятно…

Бродский. А вам, мадам?

Ксидиас. Отдайте мне моего сына.

Молчание.

Вы украли моего сына. Отдайте мне его.

Бродский. Мадам?

Ксидиас. Когда-то наших детей крали цыгане. Дети выросли – их начали красть коммунисты! Вы поманили Женю своими звонкими словами, и он пошел за вами, как дитё за цыганской скрипкой. Большевики, воры детей, отдайте сына!

Бродский. Санька, портфель!

Санька берет портфель, идет к дверям. В продолжение дальнейшего разговора Бродский разбирает бумаги, часть прячет, часть сжигает в камине.

Ксидиас. Зачем вам дети чужого класса? Что, у вашего класса нет своих детей? Рабочие плодовиты. А у меня один сын, и его вы украли.

Бродский. Женя – не вещь, которую можно украсть.

Ксидиас. Вещь. Он моя вещь. Я его сделала. Он из меня!

Бродский. Что вам нужно?

Ксидиас. Давайте по-деловому. Вашей партии нужны деньги. Сколько вы хотите, чтобы отпустить Женю из коммунистов? Хотите полтораста рублей?

Бродский (Саньке). Иди.

Санька уходит. Бродский садится.

Ксидиас. Ну, двести. Это хорошие деньги.

Бродский. Но и парень какой! Вы имеете товар,

Ксидиас. Двести пятьдесят наличными.

Бродский (поднимается, говорит с насмешливостью, впрочем не замечаемой м-м Ксидиас). Мадам, моя голова оценена в десять тысяч франков. Неужели мальчик из хорошей буржуазной семьи стоит меньше, чем голодранец большевик? Десять тысяч – и ни копейки меньше! (Направляется к двери.)

Ксидиас. За что? Пожалейте мать!

Бродский (остановился, вскипел). Вы не мать. Вы урод. Вы капиталистический урод. Ваша нежность переродилась в алчность, стыдливость – в скупость. Ваша материнская любовь простирается только до двухсот пятидесяти рублей…

Ксидиас. Ну – триста… Ах, так! Вы добром не хотите? (Бежит к окну.)

Бродский (вынимает портсигар с таким видом, точно это револьвер). Назад!

Ксидиас. Ах! (Пятится, в страхе влезает в шкаф.)

Бродский. Ну вот и прекрасно. (Запирает шкаф на ключ, идет к дверям, сталкивается с входящим Женей.)

Женя. Куда ты с вещами?

Бродский. Уезжаю.

Женя. Почему?

Бродский. Ты слишком глубоко суешь нос в чужие дела.

Женя. Я просто интересуюсь революцией.

Бродский. Твое любопытство подозрительно.

Женя. А где Санька?

Бродский. Ты к ней лез с похабными разговорами? Это тебе не дамочка из мамашиного салона!

Женя. Она не маленькая, и я не ребенок.

Бродский. Я вижу, что ты взрослый, совершенно сложившийся сукин сын! (Уходит.)

Женя. Мишель! Я тебя любил! Берегись! Ну погоди же!

Из шкафа отчаянный стук и крики.

(Обращаясь к шкафу.) Не морочь мне голову!

Картина шестая. ЧАСОВОЙ АЛИ

Штаб союзного командования. Входят: 1. Генерал – главнокомандующий силами Антанты на юге России – помесь солдата и дипломата, крашеные волосы, вспыльчивый, с переходами от площадной ругани к придворной вежливости, взирающий на Россию как на разновидность Африки. 2. Полковник Фредамбе – старый, видавший виды колониальный служака. 3. Капитан Филлиатр – интеллигент из резервистов, по-видимому школьный учитель, дослужившийся до чинов. 4. Румынский, греческий и американский офицеры.

Полковник. Мой генерал, русские политические деятели собрались.

Генерал. Превосходно. Я обращусь к ним со словом.

Полковник (говорит в зрительный зал). Господа русские политические деятели. Господа деникинцы! Господа красновцы! И кадеты! И эсеры! И эсдеки! И эне-сы! Господа из национального центра! Господа из союза возрождения! Из союза сахарозаводчиков! Из союза русского народа! И из прочих союзов! Господа петлюровцы! Господа октябристы! Монархисты! Боротьбисты! И все прочие господа! Главнокомандующий союзными силами на юге России обратится к вам со словом. Слушайте его, господа политические деятели!

Генерал (говорит в зрительный зал). Приветствую вас от имени Антанты, господа. Мы не забыли усилий, приложенных Россией в начале войны, и вот мы пришли в Россию, чтобы дать возможность благонамеренным элементам и русским патриотам восстановить в стране порядок. Надо работать, господа. Вы не любите сражаться. Никто за вас не будет таскать каштаны из огня. Семь с половиной миллиардов вы должны были союзникам еще до тысяча девятьсот тринадцатого года. А три с половиной миллиарда, которые они вам дали во время войны! А два миллиарда гарантированных железнодорожных долгов! Дайте мне счеты. (Щелкает на счетах.) Да плюс два миллиарда, которые союзники одолжили муниципальным предприятиям. Одна Одесса должна семьдесят три миллиона золотых франков. Я подсчитал, господа. Четырнадцать миллиардов семьсот двенадцать миллионов девятьсот девяносто восемь тысяч шестьсот сорок девять франков золотом должна Россия союзникам. Процентов я пока не считаю. А ваши белые офицеры, вместо того чтобы идти в бой, как это полагается честным должникам, виноват, честным воинам, сидят в кафе и распивают коньяк на наши деньги, господа. Здесь все наше. Трамвай! Уголь! Порт! Штаны, в которые вы одеты! Женщины, с которыми вы спите! Господа, мы бескорыстны. Мы пришли помочь вам во имя цивилизации. Поменьше разговоров, господа, побольше дела. На большевиков! На Москву! За наши общие святые идеалы! Я надеюсь, не пройдет и месяца, и под священными сводами Кремля раздастся победоносный звон нашего старого доброго оружия. (Потрясает счетами. Обращается к Фредамбе.) Полковник, я уезжаю, политических деятелей вы примите сами. Отберите наиболее смышленых, соорудите из них правительство. И действуйте из-за его спины. Вы знаете, это наш старый колониальный прием. Объявите через правительство мобилизацию. Постарайтесь поймать коммунистов. Лучше всего, если вы их повесите в рабочем районе. У русских живое воображение. На них это сильно подействует. Со мной сноситесь депешами. Прощайте. (Уходит с частью офицеров.)

Полковник. Ну, капитан Филлиатр, вы приехали с передовых позиций. Рассказывайте. Вы не спешите там у себя на фронте? Ни шагу вперед.

Капитан. Мы вчера отошли на пять километров.

Полковник. Скандал! Мы отступаем перед бандами голодных и вшивых повстанцев и их вождем – этим полуграмотным матросом Бондаренко! Европейский скандал…

Капитан. Было время, и я так думал. Но вот я видел красных в бою. Это не банды, полковник. Красные войска по своим боевым качествам напоминают войска Великой французской революции. Они опрокидывают старую тактику. А мы плохо деремся. В наши ряды проникли красные агитаторы. Вот! (Передает листовку.)

Полковник (читает). «Товарищи, вас обманули, как в тысяча девятьсот четырнадцатом году». Опять! Я узнаю руку областкома. Она всюду тянется из своего подполья, это слишком длинная рука. Я обрублю ее!

Капитан (берет листовку). Они умеют делать эти вещи, полковник. Просто, сильно и – надо признаться – правдиво.

Полковник. Вы устали, капитан.

Капитан. Я сам видел, как солдат, прочитав такую листовку, крикнул: «Боже мой, я же большевик!» Я понял его, полковник. Это идет к сердцу. Это, в сущности, программа порядочных людей.

Полковник. Вам надо отдохнуть, капитан. У вас появляются мысли неврастеника. Идите, капитан, отдыхайте.

Капитан уходит. Стук.

Кто там?

Входит мадам Ксидиас. Одета эффектно, выглядит еще более зловеще и вульгарно, чем обычно.

Мадам, я занят, но для вас я бросаю дела.

Ксидиас. Полковник, у меня сообщение исключительной важности.

Полковник. Неужели и вы, мадам, занялись политикой? Быть может, вы новый претендент на гетманский престол и вас в этом поддерживает могущественная партия, состоящая из прекрасных одесских дам?

Ксидиас. Полковник, я поймала коммунистов.

Полковник. Вы шутите!

Ксидиас. Завтра вечером несколько большевистских агитаторов соберутся вместе с вашими солдатами и матросами в кабачке «Взятие Дарданелл». Там будет один из главарей – Бродский, он же Воронов, такой худой, длинный. Также девушка по имени Санька. Еще кое-кто, наверно.

Полковник (записывает). Откуда эти сведения у вас?

Ксидиас. Откуда бы они ни были, это точно.

Полковник. Быть может, вам известны их планы, мадам?

Ксидиас. Я слыхала, что они хотят взорвать…

Полковник. О, я знаю – старый мир…

Ксидиас. Штаб союзного командования!

Полковник. В самом деле? Кто же такой этот Бродский?

Ксидиас. Берегите от него ваших солдат. Он очарует их своей речью, как очаровал он…

Полковник. Кого?

Ксидиас. Многих… Языкатый…

Полковник. Мадам, от имени цивилизации благодарю вас.

Ксидиас. У меня к вам просьба.

Полковник. Я весь внимание.

Ксидиас. Если вам во время ареста попадется Женя Ксидиас, знайте – это мой сын. Он не коммунист. Он так, балуется. Он с капризами. Вы его отпустите, полковник?

Полковник. Этого нельзя сделать, мадам. Но для вас…

Ксидиас уходит. Входит капитан Филлиатр.

Капитан. Пришел господин, которого вы…

Полковник (прерывая его). Немедленно усилить внешнюю и внутреннюю охрану штаба.

Капитан. Слушаю. Господин, которого вы вызывали, пришел.

Полковник. Впустите его.

Филлиатр впускает Имерцаки и уходит.

Ваша фамилия Имерцаки?

Имерцаки утвердительно кивает головой.

Вы содержатель игорного клуба?

Имерцаки утвердительно кивает головой.

В вашем клубе бывает много офицеров?

Имерцаки. Много, господин полковник. Я даже иногда удивляюсь: кто же на фронте остался?

Полковник. В последнее время в городе было обыграно несколько моих подчиненных: майор Режан…

Имерцаки, Это не я. Это Филькина работа.

Полковник. Лейтенант Тоглие…

Имерцаки. Это не я. Его обставил Ривеле-Язва.

Полковник. Наконец этот возмутительный случай с капитаном Пежо, которого обобрали до нитки!

Имерцаки. Это я. Что я, то я.

Полковник. Вы имеете бестактность обыгрывать офицеров моего штаба. Надо знать меру, господа!

Имерцаки. У каждого свой хлеб, господин полковник.

Полковник. Я призвал вас сюда, мсье Имерцаки, чтобы объявить вам: деньги моих офицеров должны быть возвращены. Даю вам сроку пять минут. Или…

Имерцаки. Или что, господин полковник?

Полковник. Или я вас вышлю из города.

Имерцаки. Куда? Город осажден большевиками.

Полковник. Вот к большевикам я вас и вышлю,

Имерцаки. Они меня не возьмут. На что я им?

Молчание.

Полковник. Я жду, мсье.

Имерцаки. Господин полковник, что я такого сделал? Подтасовал колоду – подумаешь! Это с каждым может случиться.

Полковник. Не посвящайте меня в ваши грязные махинации, мсье.

Молчание.

Я жду.

Имерцаки (делает движение к двери). Ну, я пошел.

Полковник (вежливо). Садитесь, пожалуйста. (Звонит.)

Входит капитан Филлиатр.

Этого плута отправить на фронт и перебросить на сторону большевиков.

Имерцаки. Не надо, господин полковник! Что я буду делать у большевиков? Я ж там пропаду.

Молчание.

Может, сойдемся на половине? Ну, бог с вами, господин полковник. Я не хочу портить отношения с Антантой. (Кладет на стол деньги.)

Полковник. Ступайте. И помните: мои офицеры никогда не проигрывают.

Имерцаки. Будьте спокойны, господин полковник. Я знаю правила игры.

Имерцаки уходит.

Стук.

Полковник. Какой урожайный день! Нельзя. Я занят.

Вбегает Женя Ксидиас. Видно, что он провел несколько ночей черт знает где. Белый воротничок сбит и грязен. Лицо гримасничает.

Женя. Полковник, очень важно!

Полковник. Ни один человек еще не входил в этот кабинет, чтобы не крикнуть: «Очень важно!» Что важно?

Женя. Я вам выдам коммуниста!

Полковник. Садитесь.

Стук.

Да нет, нельзя! Прием прекращен! Часовой!

Входит Али.

Стань у дверей и никого не впускай. Я вас слушаю.

Женя. Я хотел бы поговорить наедине.

Полковник. Так мы же наедине. Ну, это сенегалец. Разновидность мебели. Ну?

Женя. Полковник, я вам выдам коммуниста.

Али прислушивается.

Полковник. Я уже слышал. Имя?

Женя. Не торопите меня!…

Полковник. Черт возьми, почему столько приготовлений?

Женя. Мне тяжело. Я выдаю друга.

Полковник. Я слышал о том, что русские интеллигенты любят долго переживать. У Достоевского об этом читать интересно. В жизни это невыносимо. (Пишет.) Кончите переживать – скажете.

Женя. Когда французы становятся пошлыми, они превосходят в этом все нации!

Полковник. Как и во всем остальном.

Женя. Его имя Бродский, Мишель.

Али прислушивается.

Полковник (читает свою запись, сделанную во время визита Ксидиас). А другое?

Женя. Отчего вы думаете, что у него есть другое?

Полковник. У всех революционеров бывает другое.

Женя. Воронов…

Полковник (сверяясь с записью). Так. Сообщники?

Женя. Я больше никого не знаю. Вы можете арестовать его как-нибудь вечером в одном из ресторанов, посещаемых вашими солдатами. Дайте мне десять тысяч франков.

Али прислушивается.

Полковник. Не так скоро, молодой человек. Деньги вы получите после ареста Воронова.

Женя. Ах так! Не доверяете?

Полковник. Воронов вам тоже доверял.

Женя (вскакивает). Полковник, я негодяй!

Полковник. Успокойтесь, молодой человек. Какова его наружность?

Женя. Он великан!

Полковник. Великан? А какое у него лицо?

Женя. У него лицо огромное. Как Сибирь!

Полковник. Вас зовут Женя Ксидиас. Зачем вы мне врете?

Женя. Полковник…

Полковник. Я все знаю. Я управлял целой страной. Сенегалом. Это страна рабов. Россия – это гигантский Сенегал. Вот стоит сенегалец. Он черен. От туп. Он скот. Я вижу его насквозь. Вы белы. Вы умны. Вы талантливы. Я вижу вас насквозь. Воронов худой и длинный. Сообщники?

Молчание.

Я не поверю, чтобы этот Воронов решил выступить против могущественной Антанты один.

Женя. Я знаю одну… Я получу за нее отдельно?

Полковник (с достоинством). За каждую голову мы платим отдельно.

Женя. А их не очень будут мучить?

Полковник. Какие мученья! Это литература, молодой человек. Это гиньоль. Это фантазия обывателей. Контрразведка – это чистенькая комфортабельная комната, вроде канцелярии; там сидит чиновник с высшим образованием и вежливо разговаривает вроде меня. Вы имеете дело с Европой, молодой человек!

Женя. Девушка по имени Санька.

Али прислушивается.

Полковник (сверяясь с записью). Так, так, так. Вы мне ничего нового не сообщили, молодой человек. Вот. (Показывает запись.)

Женя. Как! Я ничего не получу?

Полковник. Мне очень жаль, но за этих уже уплачено.

Женя. Кто вам их выдал?

Полковник. Этого я вам не могу сказать.

Женя. Позвольте, но кто же мог выдать? Ведь никто из них не мог выдать!

Полковник. Но вот вы же выдали.

Женя. Значит, меня кто-то ограбил… О, если бы я знал, кто! Я бы убил его!

Полковник. Я вижу, вам очень нужны деньги?

Женя. Очень. Полковник, я проиграл чужие деньги. Мамочкины. Она не знает.

Полковник. Ай-ай-ай! Эти игорные клубы – это прямо несчастье. Но где же вам достать деньги? Может быть, вы еще кого-нибудь знаете? Хоть тысяч на десять?

Женя. Эх, если бы я еще хоть одного знал! (Думает.) Нет, больше никого… Жаль… Они мне ведь не очень доверяли. Ну, прощайте, полковник. Так вы говорите, не очень мучают?

Полковник. Чистенькая, уютненькая комнатка…