Текст книги "Пирог с казённой начинкой"

Автор книги: Лев Гурский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Лев Гурский
ПИРОГ С КАЗЁННОЙ
НАЧИНКОЙ

Литературные фельетоны

Рисунки Аркадия Гурского

Автор выражает благодарность Виктору Маркову, Аркадию Гурскому, Андрею Тужилкину, Григорию Айрияну и Юлии Арановской за помощь в издании этой книги.

© Leo Gursky, 2011

© А. Гурский, иллюстрации, обложка, 2011

© Оформление. «ПринТерра-Дизайн», 2011

На нас смотрят

Статистика знает все. Но мы-то сами хотим ли знать то, что знает статистика? Не испортит ли нам это аппетит, не подорвет ли веру в себя или в человечество? Согласно законам физики, любой человек – в силу особенности строения его слухового аппарата – слышит свой голос не таким, каким он доносится до окружающих. И не исключено, что звучит он не столь уж приятно. Вот и человек, обратившийся за помощью к непредвзятому эксперту со стороны («Свет мой, зеркальце, скажи…»), может вдруг выяснить, что он на самом деле не является чемпионом по румяности и белизне.

В последние годы – особенно после громкого федерального телескандальчика с участием Геннадия Хазанова (артист сравнил Саратов с «деревней Гадюкино» из рассказа Виктора Шендеровича) – даже рядовые саратовцы смекнули: имидж нашей губернии в глазах российских СМИ вовсе не так благостен, как нам бы того хотелось. Если, например, элементарно набрать в Интернете, в поисковой системе «Яндекс» словосочетание «Саратов триумф», то бесстрастная статистика выдаст нам 328 тысяч страниц, а если запустить сочетание «Саратов трагедия», то в итоге мы получим 1 миллион страниц – почти в три раза больше.

Словосочетание «Саратов талант» даст 500 тысяч упоминаний, а «Саратов смерть» – 2 миллиона. Сочетание «Саратов меценатство» – 90 тысяч, а «Саратов преступность» – 859 тысяч. «Саратов честность» – 123 тысячи, а «Саратов коррупция» – 2 миллиона. На «Саратов» вкупе с «порядочностью» отзовутся 75 тысяч страниц, зато на «Саратов» плюс «нарушение» – 4 миллиона. И, наконец, набрав в «Яндексе» сочетание «Саратов великодушие», мы получим 16 тысяч упоминаний – в то время как «Саратов убийство» сразу даст 5 миллионов страниц. Понятно, подход наш не вполне безупречен: хроникеры больше ориентируются на происшествия, нежели на достижения. Однако все равно тенденция обескураживает.

Как, например, выглядит наша губерния сквозь призму информационного интернет-издания «Лента.ru»? Если отследить упоминания слов «Саратов» и «саратовский», исключить все случайные попадания – вроде фамилии Саратов, советского холодильника «Саратов» или корабля «Саратов» – и сосредоточиться на новостях, то обнаружится следующее. Рекордсмен по числу упоминаний (восемь раз) – арестованный экс-мэр Саратова Юрий Аксененко. Шесть упоминаний – в связи с покушением на журналиста Вадима Рогожина, четыре упоминания – в связи с убийством областного прокурора. По два раза мы засветились в новостях из-за отзыва лицензии у «Поволжского немецкого банка», беспорядков в исправительной колонии и драки мэра с депутатом гордумы, а также благодаря тому, что Саратову посчастливилось быть родиной Романа Абрамовича.

По одному разу нас упомянули, когда джип сбил четырех подростков, автобус врезался в привокзальный киоск, произошел взрыв в жилом доме, обрушилась стена двухэтажного дома, горожане перекрыли улицу из-за высоких коммунальных платежей, а одного саратовца арестовали на двое суток за татуировку. Еще по разу Саратов был помянут как историческая родина Вячеслава Володина, Любови Слиски, Олега Янковского, а также как место, где отбывал наказание Эдуард Лимонов. Нельзя сказать, что культурных событий совсем уж не было в новостях: один раз речь зашла о победе нашей тележурналистки в номинации «Новостной репортаж», один раз – о предстоящих Днях славянской письменности и еще один раз режиссер Иосиф Райхельгауз упомянул пьесу молодого саратовского драматурга Ксении Степанычевой…

Если заняться мониторингом новостей в «Газете.ru», то к криминальной хронике прибавится еще и жуткий происшествие, когда оперативники сожгли подозреваемого. Интернет-газета «Частный корреспондент» напоминает об аварии Ми-24, «Ежедневный журнал» – об уголовном деле против журналиста Сергея Михайлова. Все остальное – уже знакомое нам: убийство прокурора, покушение на Рогожина, автокатастрофы, обрушения…

Чуть-чуть отдохнем от новостной горячки. Современные деятели литературы, кино, эстрады и шоу-бизнеса тоже упоминали нас в своих произведениях, выступлениях и интервью. Порою речь шла о наших культурных достижениях или городских знаменитостях – так, например, российско-израильский поэт Игорь Губерман признавался, что любит Саратов «за то, что здесь живут Лев Горелик и Владимир Глейзер», актер и писатель Сергей Юрский хвалил в интервью Нейгаузовский фестиваль и «выдающегося пианиста Альберта Тараканова», а поэт и гурман Евгений Евтушенко в превосходных степенях отзывался о кухне ресторана «Ереван».

Чаще, однако, нашу губернию вспоминают с печалью, иронией или сарказмом. Скажем, для уже упомянутого Виктора Шендеровича наша губерния – место, где Вячеслав Володин «задавил всю саратовскую прессу»; для писателя и публициста Юлии Латыниной – место, где все тот же Володин произвел «жесточайшую зачистку всего, что как-то контачило с бывшим губернатором, так же всего, что могло представлять коммерческий интерес». Букеровский лауреат Людмила Улицкая, говоря о Саратове, отмечала, что Дом Павла Кузнецова находится в бедственном положении («впечатлило несоответствие – такие хорошие люди находятся в жутких условиях»). Известный эстрадник Михаил Задорнов упоминал Саратов как место действия сюрреалистического анекдота о памятнике Гагарину, поставленному на ленинский броневик, а для певицы Ларисы Долиной Саратов ныне ассоциируется с неприятных инцидентом во время недавних гастролей: она (если верить «Комсомолке») выгнала из своего номера местного минкультовского чиновника.

Об Эдуарде Лимонове речь уже шла выше: для автора книги «Это я – Эдичка» Саратов есть точка на карте, где он сидел. Любопытно, что Валерия Новодворская, к примеру, о современном Саратове не высказывается, зато вспоминает позднесоветские времена: чтобы встретиться с местными диссидентами ей пришлось «пробираться партизанскими тропами, время от времени прыгая с товарных поездов на ходу» («Я сама прибыла в Саратов в 1990 году на платформе с углем, спрыгнув у семафора»). Представляете, да?

Не забывают о Саратове авторы современных художественных текстов – прежде всего почему-то фантасты. Контекст, по преимуществу, тоже мрачноватый. У Эдуарда Геворкяна во «Временах негодяев» наш город становится одним из мест действия романа-катастрофы. В романе Павла Крусанова «Укус ангела» на Саратов обрушиваются полчища летучих мышей, которые пьют кровь у младенцев. В рассказе Виктора Пелевина «Вести из Непала» из потустороннего радиоприемника доносятся жуткие слова: «Надо всем тем, во что ваши души наряжают смерть, разольется задумчивая мелодия народного напева саратовской губернии «Уж вы, ветры»…» (к чему бы это?)

Пожалуй, внешне наиболее толерантен к нашему городу фантаст Сергей Лукьяненко, сделавший Саратов родиной главного персонажа всех «Дозоров» Антона Городецкого. Кстати, в «Сумеречном дозоре» есть примечательный диалог двух персонажей: «Хороший город – Саратов. – И чем же он так хорош? – Ну… На территории Саратова испокон веков жили люди. Этим он выгодно отличается от районов крайнего Севера и приравненных к ним. В царские времена там была губерния, но отсталая… Ныне же это – промышленный и культурный центр региона, крупный железнодорожный узел». После этого диалога один из собеседников размышляет про себя: «Непонятно было, всерьез он говорит, или просто несет пургу, в которой слово «Саратов» легко заменить на «Кострому», «Ростов» или любой другой город». Вторая из версий, согласитесь, выглядит гораздо убедительнее.

Это я тебе, голуба,
говорю как краевед

«Что значит имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет. Ромео под любым названьем был бы тем верхом совершенств, какой он есть», – полагала Джульетта. «Вы, может быть, думаете, что название роли не играет? – возражал шекспировской героине Христофор Бонифатьевич Врунгель. – Назовите судно «Геркулес» или «Богатырь» – перед ним льды расступятся сами, а попробуйте назовите свое судно «Корыто» – оно и плавать будет, как корыто, и непременно перевернется где-нибудь при самой тихой погоде».

Суждение капитана Врунгеля выглядит, по меньшей мере, спорным. Как известно, свежепостроенный океанский лайнер «Титаник» быстро пошел ко дну, а, скажем, некоторые наши речные «омики», давно выслужившие пенсию, до сих пор бороздят просторы Волги. Сложная «нелинейная» магия имени, его соотнесенность с кармой судна, влияние имени на будущность корабля – лакомая тема для исследователя. Так что когда в конце октября краевед-любитель Владимир Цыбин вместе с соавторами Валентином Кузнецовым и Александром Скляровым презентовали в Областной библиотеке книгу «Имя «Саратов» на борту» (Саратов, «Приволжское издательство», тираж 1000 экземпляров), многие ждали сюрпризов. Разве не любопытно было бы узнать, например, о том, повлияло ли на участь сухогруза «Саратов» его скоропостижное переименование в «Самару», или о том, как прихотливо сложилась судьба десантного корабля, сперва нареченного «Воронежским комсомольцем», затем ставшего просто «БДК-65» и наконец получившего имя «Саратов»?

Выступление самого Цыбина на презентации поначалу сулило некую интригу – в особенности когда он, отвечая на вопрос о спонсорах издания, с горькой усмешкой заметил, что, мол, от областного правительства помощи он не дождался, а частные предприниматели, давшие деньги на книгу, предпочли скрыть имена, опасаясь за свою жизнь. После таких слов следовало ожидать от книги если уж не «тайн роковых», то как минимум опасных нелицеприятностей. Однако ни секретов, ни ослепительных прозрений, ни разоблачений в книге нет. Авторы почтительны к любому начальству, прошлому и настоящему – от Великого Князя Александра Михайловича до экс-губернатора Дмитрия Аяцкова и нынешнего губернатора Павла Ипатова. Тональность книги стерильна; сколько ни старайся, не отыщешь тут ни сюжетных кульбитов, ни поводов для полемики, ни спорных интерпретаций. Полный штиль.

Характерно, что одним из наиболее употребительных местоимений в книге оказывается «я», а по числу упоминаний фамилия первого из соавторов чуть ли не оттесняет слово «Саратов». При чтении временами так и тянет взглянуть на обложку и проверить, не называется ли книга «Имя «Цыбин» на борту»? Вот характерные цитаты: «Хочу рассказать своим читателям о том, как судьба несколько раз связывала меня с Севастополем», «меня стали использовать для преподавания авиавооружения новых реактивных самолетов», «бывая в Севастополе, я всегда стремился посетить исторические места города», «я всегда интересовался историей своего родного отечества и часто покупал разные исторические книги», «на это небольшое застолье был приглашен и я как историк волжского судоходства», «спросил его, какая фантазия подвинула его на это путешествие в одиночку. А он ответил, что на этот подвиг его натолкнула моя книга «Пароход на Волге», которая вышла в свет в 1996 году…» И так далее, и тому подобное – о себе, драгоценном. Отражены все нюансы биографии Цыбина, включая меню обеда, которым автор угощал приезжего журналиста.

В книге всего 126 страниц, и немалая часть опубликованного либо имеет весьма косвенное отношение к заглавной теме, либо не имеет никакого. Вот, например, трепетный абзац: «Я шел по перрону железнодорожного вокзала. И вдруг увидел, что навстречу мне идет К. Е. Ворошилов в сопровождении двух молодых охранников, которые буквально сверлили меня насквозь взглядами. В то время К. Е. Ворошилов был Председателем Верховного Совета СССР, и по уставу я обязан был его приветствовать, что я и сделал, перейдя на строевой шаг и приложив руку к головному убору. Ворошилов слегка улыбнулся и вежливо раскланялся, а его охранники проводили меня внимательным, зорким взглядом (вероятно, уже одним на двоих. – Л. Г.). Эту встречу с Ворошиловым я запомнил на всю жизнь».

Ну и что, извините? Чем нам любопытен этот эпизод? Быть может, в дальнейшем Ворошилов как-то повлияет на биографию Владимира Михайловича? Поспособствует переименованию какого-нибудь судна? Да ничего подобного. Встреча, благоговение – и все. Подобный «мемуар» более всего смахивает на ехидную пародию Аркадия Бухова «Лев Толстой в бане». Помните? «Лев Николаевич Толстой зашел в баню. Один из его поклонников, духобор Иннокентий Гнедых, вошел в парильню с шайкой в руках и сказал: «Я написал поэму о неубийстве комаров и телят». Толстой вздохнул и отвернулся к стене. Иннокентий Гнедых бросился домой и радостно изложил свою встречу с мировым писателем». Только Ворошилов – все-таки не граф Толстой. И, кстати, если уж быть точным в деталях, Климент Ефремович на момент встречи со старшим лейтенантом Цыбиным, был Председателем Президиума Верховного Совета СССР.

Некоторые встречи, впрочем, оказались для автора не только приятными, но и весьма полезными. Пример тому – главка «Новые сведения о пароходе «Саратов» Добровольного флота». Начинается текст с мемуарного абзаца: «Как-то В. М. Цыбин (порой автор, словно индейский вождь, пишет о себе в третьем лице. – Л. Г.) встречался с саратовским писателем С. Г. Боровиковым, работавшим тогда главным редактором журнала «Волга», и он подарил Владимиру Михайловичу журнал «Наш современник» № 3 за 1993 год, где имеются малоизвестные сведения об этом пароходе…» Далее на двух страницах обстоятельно пересказывается и цитируется эта историческая беллетристика. Конец цитаты – конец главки.

Вообще же Цыбин оснащает свой текст чужими находками с трогательным простодушием человека, который лишь недавно научился читать и уверен, будто окружающие не обладают такой способностью. «Читая книгу Водопьянова «Повесть о первых героях», я узнал из нее очень много нового и интересного» (далее несколько абзацев – краткий пересказ книги). «В журнале [ «Вокруг света»] № 7 за 1995 год в очерке «Три дня с графом Клейнмихелем» […] я узнал много нового и интересного» (дальше – подробный пересказ очерка). «В севастопольской газете «Флаг Родины» от 23 ноября 2007 года была помещена статья под названием…» (дальше две книжных страницы – цитата из газеты).

Автор, не мудрствуя, составляет книгу с помощью ножниц и канцелярского клея, а иногда и просто клея. Немаленькая газетная статья И. Жигановой о танкере «Саратов» приведена полностью, статья Г. Стригина – полностью, статья В. Еленской – тоже полностью. Думаете, авторы этих журналистских публикаций хотя бы упомянуты в оглавлении? Их имена приведены в Списке литературы? Названы среди тех, кому в конце книги будет выражена скупая авторская благодарность? Еще чего, обойдутся! Пусть, мол, будут довольны уже тем, что их привлекли к такому духоподъемному делу.

Ни хронологический, ни логический принципы в композиции книги не задействованы совсем, стиль – унылая провинциальная газетная жвачка советских времен, эдакий областной «Коммунист» forever: «большое воспитательное значение для молодежи», «дружба, проверенная временем», «заряжались энергией и боевым настроением экипажа», «саратовскому областному военкомату, так же, как и общественным организациям, стоит более активно работать с призывниками» и тому подобное.

Историческими все эти штудии можно назвать лишь весьма условно. Цыбинне историк, не писатель, он собиратель, но этого хобби еще недостаточно для создания полноценных книг. Превратить коллекционерскую эмпирику в нечто цельное – задача не из простых. Кое-кто из саратовцев не без оснований полагает, что самая первая (и самая лучшая) книга нашего героя, «Пароход на Волге», была буквально слеплена из кусочков прекрасным редактором Владимиром Ниловичем Пановым, который в ту пору заведовал отделом публицистики в журнале «Волга». Теперь же такого редактора-энтузиаста не нашлось, да и оригинальность «кусочков», как видим, сомнительна.

Предвижу возражение: дескать, краеведческий жанр – не совсем история и совсем не литература, не надо требовать от авторов глубины проникновения в тему и особых красот слога. Мол, работа краеведа – протереть несколько пар штанов в архивах, тщательно поскрести по историческим сусекам и явить на свет божий россыпь неизвестных фактов, которые позднее, возможно, будут востребованы профессиональными историками. В этом случае главнейшим критерием успеха становится формальный приоритет, а на знамени краеведов возникает фамусовский лозунг: «Я первый! Я открыл!»

Однако если и так, проблем с книгой Цыбина и К^о не становится меньше. Наоборот, их возникает больше. На презентации вскрылись шокирующие подробности истории проекта «Имя «Саратов» на борту». Чинную благостность мероприятия взорвало взволнованное выступление председателя Саратовского историко-краеведческого общества Юрия Сафронова. Юрий Александрович рассказал собравшимся о том, что приоритет в выборе темы книги, ее будущего названия и в сборе материала принадлежит вовсе не Цыбину, а краеведам Герману Рассветову и Юрию Пырсову, которые задолго до Цыбина собрали большую часть материала (папка с пожелтевшими листочками была продемонстрирована), но ушли из жизни, так и не успев выпустить книгу. При этом ни в первом издании «Имени «Саратов» на борту» (2001 год), ни в теперешнем покойные Рассветов и Пырсов не удостоились даже упоминания мелким шрифтом: их словно бы не было вовсе.

«Я знаю Цыбина не один десяток лет, изучил его тактику – это полная беспардонность и железный прессинг», – объявил Сафронов и, назвав поступок героя дня «глумлением над памятью моих старших товарищей», покинул трибуну под громкие аплодисменты публики. В ответном выступлении Цыбин попытался возражать, но не был убедителен.

Не исключено, что библиотекари, организовавшие презентацию, смутно подозревали и о таком повороте сюжета. Иначе зачем в программу вечера было включено выступление студентки Областного колледжа искусств, исполнившей русский классический романс под названием «Не лукавьте!» (автор – Александр Дюбюк)? Возможно, именно к Владимиру Михайловичу Цыбину был обращен такой вот текст: «Не лукавьте, не лукавьте! / Ваша песня не нова. / Ах оставьте, ах оставьте!/ Все слова, слова, слова…»

От него нам – балалайка!

Оговоримся сразу: автор не имеет предубеждений ни к каким видам народных инструментов и не считает, будто скрипка или виолончель «по рангу» выше жалейки или владимирского рожка. Автор ценит самоотверженную и скудно оплачиваемую работу свирельщиков, ложкарей, домристов, бубнистов, гусляров и прочих тружеников на ниве народной музыки, обладающих талантом извлекать мелодию из кусков обработанного дерева или металла. Дело, сами понимаете, не в них…

На заседании Общественного совета по культуре при облправительстве спонтанно произошла некая дискуссия среди советников культминистра Владимира Синюкова. Яблоком раздора стала кругленькая сумма в 12 миллионов рублей, которые министр вознамерился потратить на создание в Саратовской губернии оркестра народных инструментов. Когда же худрук филармонии и ее директор в деликатных выражениях посоветовали министру временно воздержаться от создания новых коллективов, а лучше помочь тем, которые уже существуют и притом бедствуют, Владимир Николаевич сурово ответил зарвавшимся филармонистам: мол, смета уже заложена в облбюджет и этот Карфаген будет построен при любой погоде. Да-с!

Таким образом, Владимир Синюков ясно, без экивоков дал понять, что на сакраментальный вопрос «С кем вы, мастера культуры?» по-прежнему может существовать лишь один ответ: с начальством. Ну а те, которые не с начальством, те, значит, и не мастера, и не культуры, и вообще невесть кто. Шпалоукладчики. Крутильщики сигар. Валяльщики валенок. Торговцы подержанной мебелью. Короче говоря, те, чьими суждениями на фоне открывающихся перед губернией ослепительных перспектив вполне можно пренебречь…

Поведение Владимира Синюкова кажется удивительным и даже отчасти шокирующим лишь на первый, мимолетный взгляд. При взгляде более пристальном подоплека описанной выше ситуации проясняется. Назначение на главный пост в областном минкульте Владимира Синюкова должно было, по дерзкому замыслу губернатора Павла Ипатова, сломать давнюю и дурную традицию: несколько предыдущих культминистров были профессиональными музыкантами и, как на грех, не очень-то преуспели (один даже переместился из кабинета на нары). Но вместо того, чтобы – по Жванецкому – подправить что-то в консерватории, решено было пойти иным путем: продвинуть на министерскую должность милицейского генерала. Губернатор надеялся, что человек, культурно девственный, встанет «над схваткой» и избежит соблазна завести любимчиков.

Увы! Губернские кадровики, завороженные блеском погон и почетных званий претендента (некоторые из них были, думается, вполне заслуженными), просмотрели важную строчечку в его личном деле. Вместо того, чтобы вручить бразды человеку, вообще не способному отличить «анданте» от «си бемоли», в кресло культминистра усадили человека, который окончил таки музыкальную школу. Когда кадровики спохватились, было уже поздно: приказ о назначении вступил в законную силу.

«Я внимательно изучаю разные направления деятельности отрасли культуры», – объявил министр в одном из первых же после назначения интервью. В том же интервью Владимир Николаевич заметил, что будет уделять внимание народному творчеству и следить за тем, «насколько учреждение культуры развивает международные и региональные связи, работает на имидж региона».

Далеко не сразу саратовцы оценили своеобразный подход министра к понятию «имидж региона». Пока работники филармонии, бездомные после пожара, неприкаянно мыкались по чужим залам, имидж, конечно же, нисколечко не страдал. Пока сотрудники музеев и библиотек продолжали вкалывать за копейки, на чистом – еще советских времен – энтузиазме, имиджу губернии ничего не угрожало. Пока лучший нестоличный журнал «Волга» продолжал выходить в свет не благодаря, а, скорее, вопреки желанию облминкульта, с имиджем региона все было замечательно. Пока облминкульт щедро оплачивал пышные чествования гонителя Александра Твардовского (причем, что характерно, в год юбилея самого автора бессмертного «Василия Теркина»!), имидж родины грибоедовской тетки, разумеется, сиял, как начищенный пятак. Тучи над губернским имиджем сгустились лишь сравнительно недавно, в преддверьи юбилея гагаринского полета. Тут-то губернатор Павел Леонидович, очнувшись, попенял своему культурному министру: дескать, «Саратовская область не представлена в мировом культурном пространстве. Она – ноль. Что мы тут можем показать?! В России мы еще как-то звучим, в Европе – уже нет».

Губернатор – это все-таки не культсоветники. Отмолчаться невозможно. Что делать министру Синюкову? Брать под козырек и действовать – в соответствии с воспитанием и мироощущением. И вот уже давняя сказка о губернском оркестре народных инструментов на глазах становится былью. Будь у Владимира Николаевича высшее музыкальное образование или, напротив, не будь вообще никакого, у филармонии были бы шансы. Но детская музыкальная школа – роковая середина. Больше нуля и меньше единицы. Тот печальный минимум, при котором милицейский генерал уже считает себя вправе не оглядываться на чужие мнения…

Если кто помнит, знаменитый американский кинохит середины 60-х, фильм Дэвида Лина «Доктор Живаго» начинается с эпизода, в котором юному Юре торжественно вручают балалайку, оставшуюся от покойного родителя. Наш зритель улыбается, а американский серьезен: он-то уверен, что этот музыкальный инструмент – неотъемлемая часть нашего быта. Похоже, для Владимира Синюкова наша губерния если и может «прозвучать» на всю Европу, то лишь с помощью «малого туристического культнабора», отполированного десятилетиями: всех этих залихватских гармошек, дудочек, кокошников, хорового пения частушек, шелковых рубах, бодрых посвистов и прочего сугубо «экспортного» ассортимента из репертуара парижского ресторана «Максим» незапамятных времен.

Вероятно, именно такого рода «культура» – развесистая, громкая, балалаечно-декоративная, придуманная для иностранцев и удобная для отчетности, – по сердцу, по уму и по плечу саратовскому министру Владимиру Синюкову. Досадно, когда чужие стереотипы живучи. Но еще досадней, когда мы сами с готовностью подстраиваемся под эти стереотипы, по принципу «Чего изволите?»

«Я – поэт. Зовусь Незнайка. От меня вам балалайка…» Владимир Николаевич, дорогой, это ведь про вас.