Текст книги "Генерал Власов - агент Стратегической разведки Кремля?"

Автор книги: Лев Гицевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

И надо же случиться такому «совпадению»: когда генерал Власов – агент Советской разведки стратегического влияния – приступил к формированию 1-й дивизии РОА, в ее состав он почти полностью включил «Бригаду СС Каминского».

Виктор Филатов в книге «Власовщина РОА: белые пятна» пишет о том, что секретный сотрудник НКВД: «Каминский просто расстрелял попавших ему в плен фашистских захватчиков. Его ошибка заключалась в том, что сделал он это прилюдно. Этим еще больше усилил подозрения, что он никакой не «инженер Каминский». Для советского агента Каминского это была роковая ошибка. Ничего подобного Власов ни разу не делал. Власов работал как высококлассный сапер».

Труд В.П. Артемьева «Первая дивизия РОА» является подробным описанием эпопеи 1-й дивизии.

Когда 1-я дивизия РОА была окончательно сформирована, генерал Кестринг вознамерился изъять из ее рядов крупное подразделение, вооруженное «противотанковыми кулаками». Кестринг приказал срочно отправить этот противотанковый отряд на Советско-германский фронт. А точнее против Жукова, чьи танки в это время стояли на Одере в районе Кюстрина.

С приказом Кестринга радостный полковник Герре примчался к Буняченко и Николаеву, а те прямо с порога – «Нет», «Ни в коем случае», «Никогда».

Фактически Буняченко, под предлогом не дать «распылить силы дивизии», отказался выполнить прямой приказ германского командования.

Буняченко отдал приказ – не пускать немцев в казармы дивизии. Более того, он собрал командиров частей на совещание. На нем был принят «план особых мероприятий в дивизии на случай возможного возникновения конфликта с немцами».

«Впервые возник вопрос о неподчинении, вплоть до вооруженного сопротивления» – свидетельствует в своей книге Артемьев – бывший командир 2-го полка в 1-й дивизии РОА.

Через несколько дней в дивизию приехал генерал Власов. После этого Буняченко вдруг неожиданно согласился выполнить приказ Кестринга и Герре. Но немцы были тут ни при чем. Настоящие командиры Власова и Буняченко находились в Москве. Им и было доложено о затее Кестринга. Эти «несколько дней», пока Буняченко тянул резину и ломал комедию перед немцами, ушли на принятие Советской разведкой решения в Москве. А когда решение в «Центре» было принято – Власов и Буняченко, «хоть и с неохотой», но согласились.

Власов тогда прямо намекнул при немцах Буняченко: «НАША ПОБЕДА будет обеспечена, если нам удастся на каком-то секторе фронта продвинуться, отбрасывая проивника. Первой дивизии предстоит сыграть важную роль – открыть дорогу для дальнейших крупных формирований. Она должна показать, на что она способна. Несмотря на тяжелое положение на Восточном фронте, она должна отличиться. ЕЕ ЗАДАЧА – ЗАДАЧА БУДУЩЕГО».

В эти месяцы наступление Советских войск на Берлин действительно застопорилось на Одере. А разговор этот происходил во время торжественного застолья. Буняченко чокнулся с Власовым и ответил: «В этом вы не должны сомневаться Андрей Андреевич. Мы уж постараемся!»

16 Февраля 1945 года, находясь в 1-й дивизии РОА, генерал Власов приказал снять с мундиров и фуражек нацистских орлов со свастикой!

На фронте против Жукова «противотанковый отряд» пробыл недолго. Нынешние «историки» Запада и РФ до сих пор пишут, что «отряд» на фронте имел «полный успех». К власовцам якобы стала прибывать масса «перебежчиков» даже когда Красная армия стояла у ворот Берлина.

Поэт говаривал: «Блажен, кто верует».

Какие «перебежчики» бежали на сторону власовцев в феврале-марте 1945 года? В Москве уже готовили Красную площадь для Парада Победы! Не «перебежчики» это были на самом деле.

Власов говорил Буняченко о каких-то «дальнейших крупных формированиях». Вдруг после этого «отряд», посланный Буняченко, возвращается с Восточного фронта, приведя с собой огромное количество «перебежщиков».

Эти «перебежчики» – новое пополнение, присланное в первую дивизию РОА Советской разведкой!

Вспомним «пропагандистские акции» Власова на Восточном фронте в 1942-44 годах, когда под прикрытием массы «перебежчиков» Советская разведка сумела осуществить переброску и внедрение своих агентов в структуры Восточных формирований Вермахта и СС. Вспомним «Локотскую республику» на Брянщине в 1942-43 годах, когда на сторону «армии Каминского» дружно переходили целые «партизанские группы» (ОСНАЗ НКВД) со всем своим вооружением.

2-го марта 1945 года полковник Герре получил приказ двинуть 1-ю дивизию РОА на соединение с армейской группой «Вайксель», которой командовал Гиммлер на Советско-германском фронте.

Когда Герре передал этот приказ Буняченко и его офицерам, те вновь начали под смехотворными предлогами «тянуть резину». Сначало Буняченко сослался, что его главнокомандующий – это генерал Власов, а его дивизия – часть армии Власова. Потом он сообщил, что дивизия может быть введена в действие на фронте только вместе с другими частями РОА, которые еще не готовы.

Иными словами, история повторяется один к одному. Буняченко, как и тогда, ждет приказа из «Центра».

Прошло четыре дня, которые потребовались Москве на то, чтобы выработать окончательное решение по применению Первой власовской дивизии на Советско-германском фронте. А когда оно было выработано, приказ из Москвы получил Власов в Карлсбаде. После этого он передал его Буняченко, который наконец-таки (к радости немцев) двинулся на соединение с армейской группой «Вайксель».

Артемьев свидетельствует, что к тому моменту: «В частях дивизии царило напряжение, все были готовы… в любую минуту приступить к боевым действиям. Было организовано круговое сторожевое охранение и выслана разведка. Настроение солдат и офицеров было таким, что достаточно было одной команды, чтобы они в неудержимом стремлении ринулись в бой. Солдаты наперебой задавали своим офицерам волнующие их вопросы: «Где генерал Власов?», «Когда начнем действовать?», «НЕЛЬЗЯ ЛИ ЗАХВАТИТЬ НЕМЕЦКИЕ СКЛАДЫ ОРУЖИЯ И ВООРУЖИТЬ ВТОРУЮ ДИВИЗИЮ?».

7-го марта генерал Власов отдал приказ своей дивизии выступить в ночь с 8-го на 9-е марта 1945 года походным порядком в направлении Нюрнберг. Так начался таинственный, пока еще скрытый в архивах под грифами «совершенно секретно» и «без срока давности», легендарный путь Первой власовской дивизии. История его сегодня ждет своих Александра Фадеева с его «Разгромом» и Александра Серафимовича с его «Железным потоком».

Гиммлер определил, что первая власовская дивизия будет воевать в Померании, в районе Штеттина. Однако попала она «загадочным» образом в район Люббена – Франкфурта-на-Одере – Коттбуса, то есть километров 30 на юго-восток от Берлина и этак километров на 150 от Штеттина, если строго на юг. Получилось, как в песне про матроса Железняка «Он шел на Одессу, а вышел к Херсону».

Артемьев почти открытым текстом объясняет это так: «Пятого марта генерал Власов вернулся в дивизию. В результате его переговоров были сделаны некоторые изменения. Дивизия все же должна была выступить, но не в район Штеттина, а в район Люббена, Франкфурта-на-Одере, Коттбуса, юго-восточнее Берлина».

Если учесть, что именно на этом участке фронта наступали танки Жукова, то ситуация становится более чем пикантной и еще более «загадочной». Власовская дивизия пошла «воевать» против Жукова, который за три месяца до «ухода» генерала Власова к немцам написал на него очень хорошую боевую характеристику. Теперь вот, назначенный лично Сталиным, Жуков командовал 1-м Белорусским фронтом, который должен был вести лобовое наступление на «логово» фашистского зверя – Берлин. А на пути его, фактически в центре немецкой обороны, должна была встать Первая власовская дивизия!

Сразу возникают следующие вопросы: кто, как и почему в последний момент поменял район будущей дислокации Первой власовской дивизии, кто скомандовал направить дивизию не на периферийную Померанию, а в самое пекло – под Берлин? Это одна из тех государственных тайн, которая до сих пор хранятся за семью печатями в цинковых коробках с запаянными крышками.

Вот выписка из дневника ОКВ с 20 апреля по 9 мая 1945 года:

«…Можно сделать следующие выводы относительно преследуемых противником целей: НА ФРОНТЕ советских войск четко вырисовывается направление главного удара на БЕРЛИН, в то время как наступление в Саксонии и районе ШТЕТТИНА имеет целью сковать крупные немецкие силы…»

Далее начинается настоящий «цирк». Власовскую дивизию немцы решили по-быстрому перебросить к месту боев по железной дороге. Для этого выделили почти 40 эшелонов, на каждый из которых нашли по два паровоза. Но тут опять «вдруг заартачился» командир дивизии Буняченко. Под предлогом того, что в условиях переброски по железной дороге «нарушется целостность дивизии» и ее «боеготовность» в случае «попыток разоружения», генерал Буняченко наотрез отказался грузить свою дивизию в эшелоны. Его «поддержал» Власов.

Было решено идти пешком, на своих двоих. Расчет движения пешим порядком был произведен таким образом, чтобы двигаться по 40 километров в ночь, делая большие остановки на отдых по 36 часов через каждые 2–3 перехода. Планировалось в течении двух недель достигнуть Нюрнберга, который находился в 300 км.

А в Нюрнберге вдруг все поменялось на 180 градусов. Буняченко заявил, что теперь он согласен, чтобы его дивизия ехала «на двойной паровозной тяге». Немцы обрадованно подогнали на станции Эрланген и Форхгайм 40 эшелонов. Дивизия проворно загрузилась в вагоны и больше не опасаясь «нарушить организационную структуру дивизии», весело покатила курсом на Франкфурт, что стоит на реке Одер.

Дело было в сроках появления дивизии Советских стратегических агентов Власова и Буняченко на линии фронта, которые расходились со сроками немцев. Власов получил новый приказ из Москвы. Первой дивизии РОА предписывалось сняться моментально с места стоянки близ Нюрнберга и появиться на фронте в районе Люббена – Франкфурта-на-Одере – Коттбуса не позднее 2-го апреля.

Что же касается смысла всего 300-километрового пешего марша Первой власовской дивизии по западной и самой южной провинции Германии Вюртемберг, то он заключается в следующем. В марте-апреле 1945 года американцы и англичане уже отлично понимали, что такое власовцы и как они отчаянно, до последнего воюют против них. А по Ялтинскому соглашению эта провинция и соседние к ней отходили «союзникам». В те предпобедные месяцы англо-американцы уже не сомневались, что власовцы – это те же русские, только в немецкой форме одежды. Сталин и Советская разведка этим власовским пешим походом по провинции Вюртемберг много чего давали понять нечистоплотным «союзникам».

Опять слово командиру 2-го полка Власовской дивизии: «По пути движения попадались лагеря «остовских» рабочих, в которых жили насильственно вывезенные из Советского Союза люди в тяжелых условиях. По ходатайству генерала Власова… дивизия получала право проверки условий жизни и труда «остовцев» в этих лагерях».

Про это же самое пишет А. Казанцев: «Севернее намеченного пути дивизии были только разбросанные по всей Германии отдельные батальоны, правда, с внушительной цифрой в 800 тысяч человек, но не имевшие друг с другом связи и не объединенные общим командованием. Миллионы русских людей с надеждой следили за каждым шагом дивизии. Со всех концов Германии к предполагаемому пути ее следования спешили одиночками и небольшими группами добровольцы. Это были рабочие, военнопленные, каким-то чудом бежавшие из лагерей».

Далее Казанцев сообщает потрясающие сведения. Оказывается, что 1-я дивизия РОА за счет присоединившихся к ней военнопленных и «остовцев» выросла с 14 тысяч до 22 тысяч человек. То есть сравнялась по численности с советским стрелковым корпусом.

Это говорит о том, что советский разведчик Власов и его соратники (при помощи своих агентов из школы «пропагандистов» в Дабендорфе) создали в 1943-44 годах целую подпольную антигитлеровскую сеть в лагерях Советских военнопленных и на предприятиях в Германии, где работали «остовцы».

Именно так оно и было. «Офицеры дивизии по всей линии своего пути контролировали лагеря русских рабочих», – резюмирует Казанцев. Это страна Власова! Народ Власова! Армия Власова!

Задача ВЛАСОВА состояла в том, чтобы «объединить их под общее командование», на тот случай если возникнет вооруженный конфликт с «союзниками» и Красной армии придется идти на ЛА-МАНШ. Сталиным и Советской разведкой было дано задание ВЛАСОВУ и его людям – ПОДНЯТЬ ЭТИ СОТНИ ТЫСЯЧ ЛЮДЕЙ НА ПОМОЩЬ НАСТУПАЮЩЕЙ КРАСНОЙ АРМИИ.

Многие до сих пор верят, что против «антинародного режима» можно бороться с помощью разжигания гражданской войны. Мол, как-нибудь потом вывезет, пронесет… Сотни «национал-патриотов» и сейчас убеждены, что можно победить «режим», действуя исключительно только взрывами бомб на рынках, убийствами «инородцев», обрезами, ножами и битами. Стоящие за ними современные политические кукловоды, демагоги и подстрекатели почти ничем не рискуют за свою деятельность.

Генерал Власов и тысячи таких, как он, бойцы совершенно иного типа. Эти люди побеждали по-другому. Они никого не боялись, ни перед кем не робели. Они были умны и изворотливы, талантливы и бесстрашны. Удел Власова и его соратников (в той реальности) – самим быть впереди всех и действовать, наперед зная, что конечной «наградой» будет только смерть от врагов или от «своих».

У Жукова, Власова, Путина, Медведева – конечная цель была и есть одна. Но пути достижения этой цели – разные. И тогда и теперь разные пути к одной цели делают почему-то нас, граждан России, смертельными врагами друг друга.

Ну, скажите, зачем было Владимиру Путину, Дмитрию Медведеву и Владиславу Суркову «давать отмашку СМИ» вновь начать поносить генерала Власова, делая этим из себя «мелких пакостников?» и подмастерьев (почившего в бозе) примитивнейшего хрущевско-брежневского агитпропа?

Может быть потому, что Путин и Медведев до сих пор ощущают себя «мелкими винтиками» все той же «СИСТЕМЫ», для которой нет Великой Росссии, а есть только «Революция» и бесконечная «Гражданская война»?

Ведь они, по своему служебному положению и доступу к закрытым архивным источникам, прекрасно знают, что Власов никогда не был «предателем» и делал свое великое русское дело.

Генерал Власов – это огромная русская планета. На этой планете каждый может выбрать СВОЕ место для проживания. В данном случае Путин, Медведев и Сурков выбрали такое СВОЕ.

26-го марта 1945 года последний эшелон с частями Первой власовской дивизии прибыл на станцию Либерозе, в 25 км. севернее Коттбуса и в 30 км. от линии фронта, проходившей по рекам Одер и Ниссе.

Непосредственный участник тех событий В. Артемьев пишет: «…Генерал Буняченко получил от командующего группой армий «Север», генерал-полковника Вейсе приказ о том, что дивизия поступает в распоряжение командующего 9-й немецкой армией… Буссе дал приказ о подготовке второй линии обороны в 10–12 километрах от передовых позиций… Штаб дивизии расположился в деревне Гросс-Мукров, а полки готовили оборону по линии реки Штаубе, между Рейхскрецем и Мюльрозе, юго-западнее Франкфурта-на-Одере».

Получается, что власовцев опять поставили за спиной немецких полков. Точно так же было и на Курской дуге. На отдельных участках фронта во втором эшелоне стояли Восточные части. В решающий момент битвы потрепанные немецкие дивизии попятились в расчете, что у них за спиной стоят свежие части, включая Восточные формирования. Но Восточные части расступились и пропустили через свои порядки советские танково-механизированные части. Те ворвались в тылы немцев – исход битвы был решен.

Гиммлер знал это в мельчайших подробностях. Ведь это он доложил Гитлеру о катастрофе на Курской дуге по вине «власовских» восточных батальонов. Почему он допустил повторение случившегося на Курской дуге? Ведь немцы собирались стоять насмерть в обороне – за спиной у них дымилась столица тысячелетнего Рейха. Они удерживали УЧАСТОК ОБОРОНЫ, через который ПРОХОДИЛА САМАЯ КОРОТКАЯ И ПРЯМАЯ ДОРОГА НА БЕРЛИН.

Ситацию проясняет Юрген Торвальд. Оказывается, пока власовцы добирались до фронта, «20 марта Гиммлер покинул пост командующего армейской группой «Вайксель», выставив как причину «расшатанное здоровье». На самом деле он бежал с поста командующего. С 22-го марта фронтом на Одере командовал генерал-полковник Гейнрици.

Это не случайность. Зловещая роль Власова в делах Гиммлера в последние месяцы войны – воистину роковая! Несомненно, Власов и Советская разведка держали убойный компромат на Гиммлера, которым так «прижали за яйца» Рейхсфюрера СС, что тот не осмелился помешать действиям 1-й дивизии РОА. Ведь в 1943-44 годах Гиммлер знал почти все о готовящемся покушении на Гитлера. Но при этом бездействовал. Сейчас уже известно, что он готовился сменить Гитлера.

Гиммлер «вдруг», «как гром с ясного неба» приказывает дивизии сниматься и следовать на фронт. Гиммлер «вдруг» после беседы с Власовым нарезает ему тот участок фронта, который указывает ему Власов и покидает пост командующего армейской группой, в состав которой он включил власовцев.

Гиммлер прекрасно знал, что отвечать перед Гитлером придется ему, когда перед Советскими танками власовцы снова, как на Курской дуге, откроют фронт и они в одночасье окажутся у Рейхстага!

Юрген Торвальд сообщает о том, что Гейнрици застало врасплох «сообщение о том, что в его районе будет действовать русская дивизия. …Он спросил, неужели еще существует кто-то, кто верит в желание русской дивизии бороться на Восточном фронте? …А потом решил: Гиммлер приказал перебросить дивизию сюда, пусть он и несет всю ответственность за дальнейшее».

Так Первая власовская дивизия попала в состав 9-й немецкой армии под командованием генерала Буссе. Торвальд ясно дает понять, что Буссе согласился взять «под себя такое шило», как власовцы, не без нажима Гиммлера.

Далее Торвальд сообщает следующее: «Был найдет и сектор фронта и специальная задача для дивизии, которая произвела бы политический и пропагандистский эффект. Кроме большого предмостного укрепления возле КЮСТРИНА, Советы имели другое, меньшее, южнее Франкфурта-на-Одере. Это укрепление называлось ЭРЛЕНГОФ. Находясь в СЕРЕДИНЕ ФРОНТА, Эрленгоф представлял собой прекрасное место для атаки Первой дивизии».

Напомним, что Эрленгоф находился в полосе действия 33-й советской армии, входившей в состав 1-го Белорусского фронта под командованием маршала Жукова.

Что же делает в этой «середине фронта» капризный Буняченко? Бунтует против подчинения немцев? Ничего подобного! Он съездил к Буссе в гости, попил с ним чайку, мирно побалакал, со всем, что говорил Буссе, согласился.

Что было дальше сообщает наблюдательный Юрген Торвальд: «Буняченко отправился на фронт. Он долго и внимательно осматривал позиции в полевой бинокль. Было заметно, что он проявляет все больший интерес к положению на фронте. Он осведомлялся о численности и силе красных частей за Одером, о силе и вооружении немецких частей, а главное, о результатах разведки – когда же предполагалось наступление красных? Это повторялось каждый день. При совещаниях в штабе генерала Буссе выяснилась изумительная согласованность его тактических взглядов с немцами».

Можно себе представить, что значила для Советской разведки и нашего командования «миссия» Буняченко «в середину фронта», знание «результатов разведки» немцев, «согласованность его тактических взглядов с немцами».

Советская армия находилась на чужой территории. Стояла под Берлином. Добыть полные оперативные сведения о противнике обычным методом фронтовой армейской разведки – почти невозможно. Получение разведданных из штаба самого командующего армией, да еще после того как Буняченко сам прощупал все своими глазами, – это было на грани фантастики! Буняченко, выражаясь образно, добыл для советской разведки штабную карту командующего всей 9-й немецкой армии, которая затем была положена на стол Сталину и Жукову. Последним оставалось лишь озвучить ее своими танками, артиллерией, авиацией и солдатским «ура!». Чтоб они и сделали с блеском.

26-го марта 1945 года последний эшелон Первой власовской дивизии прибыл на станцию Либерозе. Через три дня после этого – 29 марта – маршал Жуков прибудет с фронта в Москву к Сталину с «детально разработанным планом» Берлинской операции.

В своих знаменитых «Воспоминаниях и размышлениях» маршал Жуков рассказывает о том, что Иосиф Сталин вечером 29-го марта вызвал его в свой Кремлевский кабинет:

«…Он, как всегда, будто продолжая недавно прерванный разговор, сказал:

– Немецкий фронт на Западе окончательно рухнул… гитлеровцы не хотят… остановить продвижение союзных войск. Между тем на всех важнейших направлениях против нас они усиливают свои группировки. Вот карта, смотрите последние данные о немецких войсках.

…Верховный продолжал:

– Думаю, что драка предстоит серьезная…

Потом он спросил, как я расцениваю противника на Берлинском направлении. Достав свою фронтовую разведывательную карту, я положил ее перед Верховным. Сталин стал внимательно рассматривать всю оперативно-стратегическую группировку немецких войск на Берлинском стратегическим направлении».

Далее Жуков сообщает, что Сталин после этого сказал следующее: «Ну что ж, придется начать операцию, не ожидая действия фронта Рокоссовского. Если он и запоздает на несколько дней – не беда».

Целый фронт не готов наступать, а Сталин говорит – «не беда»! Почему? Да потому, что оттягивание начала советского наступления означало для власовской дивизии полное уничтожение.

Во-первых, (и это главное) немцы могли разгадать «двойную игру» Буняченко, после чего генерал Буссе мог всей мощью своей 9-й армии раздавить 1-ю дивизию РОА.

Во-вторых, за это время немцы могли начать бросать 1-ю дивизию РОА в каждодневные бои. В ходе этих боев от власовской дивизии, к началу Генерального наступления Советских войск на Берлин, ничего бы не осталось.

Георгий Жуков мог этого не знать, но Сталин знал.

В связи с вышеизложенным, крайне любопытен следующий эпизод разговора Жукова со Сталиным, который «подошел к письменному столу… и достал письмо.

– Вот прочтите.

Письмо было от одного из иностранных доброжелателей. В нем сообщалось о закулисных переговорах гитлеровских агентов с официальными представителями союзников… Немцы предлагали союзникам прекратить борьбу против них, если они согласятся на сепаратный мир на любых условиях…

– Ну, что вы об этом скажете? – спросил Сталин. И, не дожидаясь ответа, тут же заметил – Думаю, Рузвельт не нарушит Ялтинской договренности, но вот Черчилль, этот может пойти на все…

Наступление на Берлин было решено начать 16 апреля, не дожидаясь действий 2-го Белорусского фронта…

В ночь на 2 апреля в Ставке в моем присутствии Верховный подписал директиву 1-му Белорусскому фронту о подготовке и проведении операции, с целью овладеть Берлином и указание в течении 12–15 дней дойти до Эльбы».

Очень существенные изменения Сталин внес в план 3-го апреля, когда (по его инициативе) Ставкой было принято решение начать срочную перегруппировку основных сил перед началом наступления на Берлин. Именно в связи с этим Буняченко в это же самое время «отправился на фронт», где «долго и внимательно» осматривал немецкие позиции в полевой бинокль, активно интересуясь «силой и вооружением» немецких частей.

Маршал Жуков пишет, что после всех этих последних уточнений и исправлений Сталина, «выходило, что 1-й Белорусский фронт должен был в первые, наиболее напряженные дни наступать с открытым правым флангом, без оперативно-тактического взаимодействия с войсками 2-го Белорусского фронта».

Эти замечания были бы справедливы если бы не было у Сталина в середине германского фронта (в районе Эрленгофа) Первой власовской дивизии. Один из главных ударов, по замыслу Сталина и Советской стратегической разведки, должен был наноситься в самые первые «напряженные дни» по позициям, которые занимала 1-я дивизия РОА.

Пока же генерал Буняченко лобызался с командующим 9-й немецкой армии Буссе, уверяя его в «верности и преданности» своей власовской дивизии, которая старательно возводила вокруг себя оборонительные сооружения. На виду у немцев она «готовилась умереть», но не пропустить советские танки на Берлин. Гут! Отшень гут! Именно после этого немцы стали потихоньку снимать свои части с этого участка, перебрасывая их на другие, более слабые места фронта.

Так складывалось в районе дислокации 1-й дивизии РОА. Иначе – в других местах.

Артемьев пишет: «Во многих местах начали разоружать добровольческие части, а разоруженных солдат и офицеров водворять за проволоку в лагеря военнопленных. Кое-кому удалось бежать, и они, с трудом добравшись до Первой дивизии, рассказывали о происходящем. Начали приходить в дивизию люди и из некоторых казачьих частей, подтверждавшие, что в некоторых местах разоружаются и казаки. Обстановка складывалась так, что Первая дивизия должна была быть настороже и готовой ко всяким неожиданностям».

Какие события побудили немцев в других местах попытаться начать разоружение власовцев и казаков? Ведь одни только подозрения и предчувствия не могли заставить немцев решиться на этот шаг. Совершенно ясно, что другие Восточные добровольческие части на своих участках пытались делать то же, что и первая власовская дивизия!

Что делает Буняченко, получая эту тревожную информацию? Он начинает проявлять бешеную активность. Буняченко срочно едет к Буссе и требует у того дать его дивизии серьезное «боевое дело». Ведь ему нужно продержаться на фронте, чтобы 1-ю дивизию РОА ни в коем случае не сняли с передовой до 16-го апреля – начала Советского наступления на Берлин. И вскорости Буняченко получает такое «боевое дело». Буссе приказывает 1-й дивизии РОА выбить части 33-й армии с предмостного укрепления Эрленгоф и ликвидировать Советский плацдарм.

Дальше начинается очередное достаточно кровавое «цирковое представление» для немцев.

13-го апреля 1945 года власовские батальоны дружно начали ИМИТАЦИЮ МОЩНОЙ АТАКИ на Эрленгоф.

Советские части дружно отступили на 500 метров.

После этого власовцы заняли без серьезных потерь первую линию траншей.

При попытке взять вторую линию траншей по власовским батальонам ударили станковые пулеметы и минометы.

Причем огонь велся, в основном, щадящий – заградительный и на отсечение. Власовцы «бетоном» залегли и никаким подъемным краном их невозможно было поднять в новую «атаку».

Через несколько часов противостоящие Советские части дружно пошли в контратаку на первую линию траншей, захваченную власовцами.

Власовцы тут же дружно отступили на исходные позиции.

После этого Буняченко приказал офицерам 1-й дивизии РОА немедленно прекратить бой и новых «атак» на советские укрепления больше не производить.

Общие потери власовцев к исходу этой операции составили максимум 300–350 человек.

Данные цифры ясно свидетельствуют, что потери власовцев достаточно умеренны.

Буняченко сделал все возможное, чтобы (во время имитации мощной атаки и боя за предмостное укрепление Эрленгоф) НЕ ДОПУСТИТЬ в 1-й дивизии РОА слишком больших и серьезных потерь, которые могли ее полностью обескровить и сорвать выполнение следующего задания Советской разведки.

После этой «неудачи» Буняченко, доложив командующему 9-й армией обстановку, получил новый приказ: «Наступление продолжать. Выбить противника из предмостного укрепления и во что бы то ни стало занять оборону по левому берегу излучины Одера». При этом приказ заканчивался словами: «Вы сменяете немецкие части, стоящие в обороне на этом участке фронта»!

А время неумолимо приближалось к 16-му апреля – дате всеобщего наступления на Берлин.

Дальшее началось еще более невероятное: Буняченко на совещании офицеров дивизии объявил, что соединение выходит из подчинения немцев. Больше того, было объявлено, что не исключены бои с немецкими войсками. Дивизия готовилась к боям с немцами. Власовцы поспешно рыли окопы, сооружали противотанковые заслоны, создавали круговую оборону.

Командир полка Артемьев пишет: «15-го апреля, с наступлением темноты, дивизия двинулась на юг с соблюдением походного охранения. Был составлен план боевых действий на марше на случай столкновения с немецкими войсками, если они попытались бы оказать давление силой».

Это что же получается? Первая власовская дивизия заменила на самом ударном участке фронта немецкие воинские части! После этого, буквально за несколько часов до общего Советского наступления, власовская дивизия снялась и ушла на юг! За те оставшиеся несколько часов немцы уже никак не могли залатать хоть чем-то и как-то оголенный власовцами важнейший участок фронта на Одере. Повторилась ситуация на Курской дуге.

Вот, что написано у Жукова про этот участок фронта: «Прикрывавшая город 9-я армия генерала Буссе усиливалась людским составом и техникой. От Одера до Берлина создавалась сплошная система оборонительных сооружений, состоящая из ряда непрерывных рубежей… Главная оборонительная полоса имела до пяти сплошных траншей».

Вот почему Сталин приказал начать операцию 16-го апреля, не дожидаясь готовности к наступлению 2-го Белорусского фронта, которым командовал Рокоссовский. Кстати, под Москвой он командовал 16-й армией и был соседом Власова – командарма 20-й армии. Для Победы и взятия Берлина 1-я дивизия РОА генерала Власова оказалась важнее войск Рокоссовского. Именно из-за Власова не стали ждать Рокоссовского. За время задержки в несколько суток немцы успели бы перебросить столько войск на оголенный участок фронта, что их хватило бы на «пять траншей» и более.

Чистую правду сообщает нам Жуков! Он только «забыл» сообщить про ту огромную дыру в этой «оборонительной полосе», которую проделала ему «15 апреля с наступлением темноты» Первая власовская дивизия, снявшись с фронта. Как это сделали Восточные батальоны в 1943 году на Курской дуге.

Далее Жуков пишет о том, что «События, предшествовавшие Берлинской операции, развивались так, что скрыть от противника наши намерения было очень трудно. для всякого, даже не посвященного в военное искусство человека, было ясно, что ключ к Берлину лежит на Одере… Немцы ожидали этого».

Одного только немцы не ожидали, что власовцы пропустят жуковцев им в тыл. Вот почему Сталин и Жуков не боялись, что от немцев не была секретом вся подготовительная часть Берлинской операции. Без рассказа о Первой власовской дивизии ну никак не сходятся у Жукова концы с концами.

Утром 16-го апреля войска 33-й армии, под прикрытием сплошной дымовой завесы, начали наступление с предмостного укрепления Эрленгоф на участок фронта, который оголила Первая власовская дивизия. Ударные танково-механизированные группы стальным ураганом прошли Эрленгоф почти без потерь и ворвались в тыл к немцам. 9-я немецкая армия генерала Буссе, на которую Гитлер возложил задачу не допустить прорыва советских войск с юга на Берлин, была смята и уничтожена.