Текст книги "История русской революции. Том 1. Февральская революция"

Автор книги: Лев Троцкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Осмысление истории Октября в контексте теории «перманентной революции» не позволило увидеть Троцкому то, что было ясно Ленину при оценке перспектив революции. Ленин считал ее социалистической, но постоянно выступал против немедленного введения социализма. Для этого в России не было ни объективных, ни субъективных предпосылок. В одной из своих последних статей («О нашей революции») он прямо поставил задачу создания этих предпосылок в условиях, когда пролетариат в союзе с крестьянством находится у власти. Для Троцкого же нахождение пролетариата у власти должно быть использовано прежде всего для «подталкивания» мировой революции. Если это не удастся сделать, считал Троцкий, значит, Россия начала слишком рано и гибель революции неизбежна.

Разве это похоже на чеканную ленинскую формулу из статьи «Грозящая катастрофа и как с ней бороться»:…»либо погибнуть, либо догнать передовые страны и перегнать их также и экономически… Погибнуть или на всех парах устремиться вперед. Так поставлен вопрос историей».[17]17
  Ленин В.И Полн. собр. соч. Т. 34. С. 198.


[Закрыть] Фактически уже в этих словах заключена идея модернизации нового типа, которую предстояло осуществить в России после провала политики Витте и Столыпина и повести страну по традиционному для Европы пути индустриального развития.

Об особой позиции Троцкого после Февраля можно судить и по упорному нежеланию его вступить в большевистскую партию. На Петроградской конференции межрайонцев – социал-демократов, пытавшихся примирить большевиков и меньшевиков (май 1917 г.), в присутствии Ленина он заявил: «Большевики разболыпевичились – и я называться большевиком не могу… Признания большевизма требовать от нас нельзя».[18]18
  Ленинский сборник IV. С. 303.


[Закрыть]

Но переход масс под знамена большевизма изменил и тактику Троцкого. На I Всероссийском съезде Советов Троцкий по ряду вопросов блокировался с большевиками, в частности в решительном осуждении готовившегося наступления русской армии на фронте. Им даже был написан текст заявления большевиков по этому вопросу, оглашенный на съезде. В Исполкоме Петросовета он поддержал предложение большевиков о проведении 10 июня демонстрации под лозунгом: «Долой десять министров-капиталистов!», «Вся власть Советам!» Его не остановило и то, что в знак протеста против таких действий Троцкого часть межрайонцев покинула заседание Исполкома.[19]19
  См. наст, изд. Т. 2, часть первая. С. 33.


[Закрыть] Троцкий подготовил текст заявления фракции большевиков, зачитанный на заседании съезда Советов 12 июня, в котором разоблачались попытки меньшевиков и эсеров обвинить большевистский ЦК в «авантюризме» за призыв к демонстрации.

Особую активность Троцкий развил в июльские дни. Вслед за Лениным, Зиновьевым, Каменевым, Свердловым и другими лидерами РСДРП(б) он стремился предостеречь рабочие и солдатские массы от опрометчивых шагов, в частности от проведения антивоенной демонстрации 4 июля, которая могла вылиться в уличную борьбу за низвержение Временного правительства и повлечь за собой огромные жертвы 5 июля, по свидетельству Троцкого, между ним и Лениным состоялась встреча, на которой обсуждались планы действий на случай ухода в подполье. Такая встреча не зафиксирована в четвертом томе Биографической хроники В.И.Ленина. Но в нем есть сообщение о том, что вечером 4 июля в Таврическом дворце Ленин участвовал в объединенном заседании Центрального и Петербургского комитетов РСДРП(б), Военной организации при ЦК партии и Межрайонного комитета РСДРП, членом которого являлся Троцкий.[20]20
  Ленин Владимир Ильич. Биографическая хроника. Т. 4. Март – октябрь 1917 М., 1973. С. 272


[Закрыть] Не исключено, что встреча, о которой говорит Троцкий, могла иметь место днем раньше.

С конца июня в повестку дня вновь выдвинулся вопрос об объединении межрайонцев с большевиками. В № 5 органа меж-районцев «Вперед» (28 июня/II июля) появилась статья Троцкого «От слов – к делу (К вопросу об объединении интернационалистов)». В ней он подверг критике точку зрения, согласно которой объединению с РСДРЩб) следует предпочесть союз с меньшевиками-интернационалистами. Троцкий писал, что такая постановка вопроса в корне неправильна: «Вся наша работа в Петрограде ведется в форме «сепаратного» сотрудничества с большевиками. Задача состоит теперь в том, чтобы устранить организационные перегородки, тормозящие и дезорганизующие эту общую политическую работу».[21]21
  Троцкий Л. Сочинения. Т. 3, ч. 1 С. 146.


[Закрыть]

2(15) июля в «Правде» появилась заметка Троцкого «Нужно немедленно объединиться на деле. Ответ на запрос». В ней была сформулирована объединительная платформа из пяти пунктов. «Никаких принципиальных или тактических разногласий между «объединенной» и большевистской организацией, по моему мнению, не существует в настоящее время», – сообщалось в заметке. Отсюда следовал категорический вывод: «Объединение всей работы в Петрограде должно, на мой взгляд, осуществиться немедленно, не дожидаясь партийного съезда, который нам должен дать полное организационное слияние».[22]22
  Троцкий Л. Сочинения. Т. 3, ч. 1 С. 149.


[Закрыть]

Заметка была специально приурочена к открывшейся 2 июля второй петроградской конференции межрайонной организации. На ней присутствовало 70 делегатов. И, естественно, главным вопросом повестки дня был вопрос об объединении с большевиками. Подавляющим большинством он был решен положительно. Конференция выделила двух представителей «межрайонки» в оргбюро по проведению VI съезда РСДРП(б).[23]23
  См.: Троцкий Л. Сочинения. Т. 3, ч 1 С 408, 410.


[Закрыть]

Однако принять участие в работе съезда ему не удалось. 23 июля ночью на квартире М. Лурье (Ю. Ларина) Троцкий вместе с А. Луначарским был арестован. Поводом для ареста послужило письмо Троцкого Временному правительству от 10 июля, которое опубликовала «Новая жизнь» (13 июля, № 73). Оно явилось его ответом на вымыслы Временного правительства, а также буржуазной и близкой к ней прессы о разрыве Троцкого с Лениным, клеветнически обвиненным в шпионаже в пользу Германии. «Сообщение газет о том, будто я «отрекся» от своей причастности к большевикам, представляет такое же измышление, как и сообщение о том, будто я просил власти защитить меня от «самосуда толпы», как и сотни других утверждений той же печати». Далее Троцкий сообщал, что его неучастие в «Правде» и невхождение в большевистскую партию объяснялись не политическими расхождениями, а условиями «партийного прошлого, потерявшими ныне всякое значение». После чего следовал вывод: «…у вас не может быть никаких логических оснований в пользу изъятия меня из-под действия декрета, силою которого подлежат аресту тт. Ленин, Зиновьев и Каменев. Что же касается политической стороны дела, то у вас не может быть оснований сомневаться в том, что я являюсь столь же непримиримым противником общей политики Временного правительства, как и названные товарищи. Изъятие в мою пользу только ярче подчеркивает, таким образом, контрреволюционный произвол в отношении Ленина, Зиновьева и Каменева».[24]24
  Троцкий Л. Сочинения Т. 3, ч 1 С. 166.


[Закрыть]

Менялась и позиция Ленина в отношении Троцкого. В «Моей жизни» Троцкий вспоминал: «Отношение Ленина ко мне в течение 1917 г. проходило через несколько стадий. Ленин встретил меня (в мае. H.B.J сдержанно и выжидательно. Июльские дни нас сразу сблизили».[25]25
  Троцкий Л. Моя жизнь. М., 1991. С 327


[Закрыть]

Свидетельство Троцкого подтверждается оценкой, данной ему Лениным в тезисах для доклада на конференции 8 октября петербургской организации. В примечании к тезису «О списке кандидатов в Учредительное собрание» читаем: «Само собою понятно, что из числа межрайонцев… никто не оспорил бы такой, например, кандидатуры, как Троцкого, ибо, во-первых, Троцкий сразу по приезде занял позицию интернационалиста; во-вторых, боролся среди межрайонцев за слияние; в-третьих, в тяжелые июльские дни оказался на высоте задачи и преданным сторонником партии революционного пролетариата. Ясно, что нельзя этого сказать про множество внесенных в список вчерашних членов партии».[26]26
  Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 34. С 345.


[Закрыть]

Общественное мнение также все больше воспринимало Троцкого как соратника Ленина. В столице стойко держался слух о возможном приходе к власти триумвирата в лице Ленина, Троцкого и Луначарского. Насколько убедительной казалась такая версия, можно судить хотя бы по тому вниманию, с каким к ней отнесся Суханов, сам едва не поверивший в нее.[27]27
  См.: Суханов Ник. Записки о революции. Т. II. Книги 3–4. М., 1991. С. 366.


[Закрыть]

Находясь в тюрьме, Троцкий продолжал активную публицистическую деятельность. Одна за другой появлялись его статьи и заметки. В тюрьме Троцким были написаны две брошюры «Что же дальше? (Итоги и перспективы)» и «Когда же конец проклятой бойне?», вышедшие в издательстве большевиков «Прибой».

Брошюры имели успех. Особенно первая. В ней Троцкий подвел итог событиям первой половины 17-го года, проанализировал расстановку классовых сил после ликвидации двоевластия, попытался наметить перспективу на ближайшие месяцы, недели, даже дни.

«После события 3–5 июля эсеры и меньшевики в Петербурге еще более ослабели, большевики еще более усилились, – писал Троцкий. – То же самое – в Москве. Это ярче всего обнаруживает, что в своей политике большевизм дает выражение действительным потребностям развивающейся революции, тогда как эсеро-меныпевистское «большинство» только закрепляет вчерашнюю беспомощность и отсталость масс. И сегодня уже этого одного закрепления недостаточно: на помощь ему идет самая разнузданная репрессия. Эти люди борются против внутренней логики революции, и именно поэтому они оказываются в одном лагере с ее классовыми врагами. Именно поэтому мы обязаны подрывать доверие к ним – во имя доверия к завтрашнему дню революции».

После освобождения из тюрьмы Троцкий, избранный заочно на VI съезде РСДРЩб) членом большевистского ЦК, активно включился в работу по подготовке Октябрьского переворота. Как председатель Петроградского Совета (этот пост он занял за месяц до вооруженного восстания), он оказался в центре решающих событий революции. Ленин высоко оценивал роль Троцкого в октябрьские дни, ставил его в пример как «лучшего большевика». Однако совместная дружная работа по становлению Советской власти продолжалась только до первого же крупного послеоктябрьского внутрипартийного кризиса в связи с брестскими переговорами.

В основе оппозиционной платформы Троцкого и его сторонников лежало вытекавшее из теории «перманентной революции» особое отношение к Октябрю, представление о курсе большевиков на построение социализма силами трудящихся Советской России как следствие их узконационального толкования марксизма, как проявление своего рода российского мессианизма.

Все силы молодого Советского государства Троцкий предлагал бросить на подготовку мировой революции. «Если восставшие народы Европы не раздавят империализм, мы будем раздавлены, – это несомненно», – говорил он на II съезде Советов сразу же после победы восстания. «Сколько бы мы ни мудрили, какую бы тактику ни избирали, спасти нас в полном смысле слова может только европейская революция», – повторял он ту же мысль в 1918 г. «Если капиталистический мир просуществует еще несколько десятилетий, то этим будет подписан смертный приговор социалистической России» (1922). Перечень подобных высказываний Троцкого можно продолжить, многие из них он воспроизводит в настоящей книге.

Когда суть этих установок была вскрыта в ходе внутрипартийных дискуссий, сторонники оппозиции стали заявлять, что они не против строительства социализма, его строить можно, а построить нельзя, пока не произойдет мировая революция. Сам Троцкий редко использовал подобную формулу (автором ее является Зиновьев, объявивший курс партии на построение социалистического общества строительством социализма «в одном уезде»).

Подобные умозрительные рассуждения, подкрепляемые лишь цитатами из соответствующих текстов (Маркса, Энгельса, Ленина и т. д.), не встречали сочувствия у людей груда, вступали в противоречие с реальной практикой их деятельности и преобразований в стране. Они расходились и с мыслями Ленина. В своих последних работах он выразил твердую уверенность в том, что в России есть все необходимое для построения социализма («О кооперации»).

Сейчас, когда социализм в нашей стране разрушается, возникает вопрос: а не был ли прав Троцкий, так последовательно боровшийся против идеи «социализма в одной стране»? То. что он предсказывал: и засилье бюрократии, и перерождение верхушки партии, и ликвидация Советской власти, и рост крупного капитала в уродливых формах, и поглощение страны западными монополиями, и социальная апатия масс, и многое другое, казалось бы, налицо. Но ведь Троцкий полагал, что все это (как и поражение СССР в новой мировой войне) случится уже в 30-е, в крайнем случае в 40-е годы. Однако картина гибели революции стала реальностью лишь через полвека. Да и распад советской модели обусловлен прежде всего внутренними факторами, а не тем, что не свершилась мировая революция. К тому же следует подчеркнуть, что с социализмом в России еще не покончено. Поэтому такого рода прогнозы действующего поли– тика сродни предсказаниям Нострадамуса. Но все же Троцкий многое подметил верно, и тревога одного из руководителей революции за ее будущее имела серьезные основания. К сожалению, она не насторожила партию. И это стало одной из причин трагедии России.

Революционный потенциал Октября таков, что его хватило для того, чтобы коренным образом изменить лицо всего мира. Десятки революций, освободительных движений считают себя прямым продолжением дела, начатого в России в 1917 году. Да и сам народ России не отказался от свершенного в ней под влиянием Октябрьской революции. Униженный новоявленными хозяевами, он уверен в грядущем возрождении. И это возрождение в современных условиях возможно лишь на пути, проложенном героями Октября. Эпоха Великой революции не закончилась с поражением раннего социализма.

Социалистическое переустройство мира неизбежно. И тогда человечество вновь с благодарностью обратится к памяти первопроходцев общества реального гуманизма.

Ленин заключил одно из своих послеоктябрьских выступлений крылатой фразой: «Из России нэповской будет Россия социалистическая!» Нет сомнения в том, что современная Россия выйдет из гибельной для нее катастрофы и, используя весь свой положительный опыт, корректируя и обогащая его, создаст (пусть и в одной стране!) общество социальной справедливости, подлинной свободы, равенства и братства. Именно о таком обществе мечтало поколение, совершившее Октябрьскую революцию. Именно к построению такого общества зовет и предлагаемая читателю книга Троцкого, которая навсегда останется одним из ярких литературных памятников XX века.

Н. Васецкий

* * *

Книга печатается по тексту издания: Троцкий Л.Д. История русской революции. Берлин: Изд-во «Гранит», 1931 1933. Даты, цифровой материал и цитаты даются по тексту берлинского издания. Исправлены опечатки, наиболее известные имена и фамилии приводятся в современной транскрипции. В необходимых случаях исправлены устаревшая орфография и пунктуация, унифицировано написание названий.

Предисловие к русскому изданию

Февральская революция считается демократической революцией в собственном смысле слова.[28]28
  Февральская революция была буржуазно-демократической революцией, в которой рабочий класс возглавлял общенародное движение против царизма и феодализма. Троцкий еще в 1905–1907 гг. критиковал положения Ленина о неизбежности победы в России именно такой революции. Но приводимый в данной книге фактический материал, а также общая характеристика революций 1917 г. свидетельствуют о существенной корректировке Троцким своих взглядов с учетом ленинской позиции.


[Закрыть] Политически она развертывалась под руководством двух демократических партий: социалистов-революционеров и меньшевиков. Возвращение к «заветам» Февральской революции является и сейчас официальной догмой так называемой демократии. Все это как будто дает основание думать, что демократические идеологи должны были поспешить подвести исторические и теоретические итоги февральскому опыту, вскрыть причины его крушения, определить, в чем собственно состоят его «заветы» и каков путь к их осуществлению. Обе демократические партии пользуются к тому же значительным досугом уже свыше тринадцати лет, причем каждая из них располагает штабом литераторов, которым во всяком случае нельзя отказать в опытности. И тем не менее мы не имеем ни одной заслуживающей внимания работы демократов о демократической революции. Лидеры соглашательских партий явно не решаются восстановить ход развития Февральской революции, в которой им довелось играть такую видную роль. Не удивительно ли? Нет, вполне в порядке вещей. Вожди вульгарной демократии тем опасливее относятся к действительной Февральской революции, чем смелее они клянутся ее бесплотными заветами. То обстоятельство, что сами они занимали в течение нескольких месяцев 1917 года руководящие посты, как раз больше всего и заставляет их отвращать взоры от тогдашних событий. Ибо плачевная роль меньшевиков и социалистов-революционеров (какой иронией звучит ныне это имя!) отражала не просто личную слабость вождей, а историческое вырождение вульгарной демократии и обреченность Февральской революции как демократической.

Вся суть в том, – и это есть главный вывод настоящей книги, – что Февральская революция была только оболочкой, в которой скрывалось ядро Октябрьской революции. История Февральской революции есть история того, как Октябрьское ядро освобождалось от своих соглашательских покровов.[29]29
  Пример того, как Троцкий пытался уложить исторические факты в русло теории «перманентной революции». Сказав (стр. 23), что Февральская революция – демократическая «в собственном смысле слова», он тут же утверждает, что это была «только оболочка, в которой скрывалось ядро Октябрьской революции», т. е. социалистической. На самом деле Февральская революция по своему содержанию была буржуазно-демократической, затем через ряд этапов переросла в социалистическую.


[Закрыть] Если бы вульгарные демократы посмели объективно изложить ход событий, они так же мало могли бы призывать кого-либо вернуться к Февралю, как нельзя призывать колос вернуться в породившее его зерно. Вот почему вдохновители ублюдочного февральского режима вынуждены ныне закрывать глаза на свою собственную историческую кульминацию, которая явилась кульминацией их несостоятельности.

Можно, правда, сослаться на то, что либерализм, в лице профессора истории Милюкова, попытался все же свести счеты со «второй русской революцией». Но Милюков вовсе не скрывает того, что он лишь претерпевал Февральскую революцию. Вряд ли есть какая-либо возможность причислять национал-либерального монархиста к демократии, хотя бы и вульгарной, – не на том же основании, в самом деле, что он примирился с республикой, когда не осталось ничего другого? Но, даже оставляя политические соображения в стороне, работу Милюкова о Февральской революции ни в каком смысле нельзя считать научным трудом. Вождь либерализма выступает в своей «Истории» как потерпевший, как истец, но не как историк. Его три книги читаются, как растянутая передовица «Речи» в дни крушения корниловщины. Милюков обвиняет все классы и все партии в том, что они не помогли его классу и его партии сосредоточить в своих руках власть. Милюков обрушивается на демократов за то, что они не хотели или не умели быть последовательными национал-либералами. В то же время он сам вынужден свидетельствовать, что чем больше демократы приближались к национал-либерализму, тем больше они теряли опору в массах. Ему не остается, в конце концов, ничего иного, как обвинить русский народ в том, что он совершил преступление, именуемое революцией. Зачинщиков русской смуты Милюков, во время писания своей трехтомной передовицы, все еще пытался искать в канцелярии Людендорфа. Кадетский патриотизм, как известно, состоит в том, чтобы величайшие события в истории русского народа объяснять режиссерством немецкой агентуры, но зато стремится в пользу «русского народа» отнять у турок Константинополь. Исторический труд Милюкова достойно завершает политическую орбиту русского национал-либерализма.

Понять революцию, как и историю в целом, можно только как объективно обусловленный процесс. Развитие народов выдвигает такие задачи, которых нельзя разрешить другими методами, кроме революции. В известные эпохи эти методы навязываются с такой силой, что вся нация вовлекается в трагический водоворот. Нет ничего более жалкого, как морализирование по поводу великих социальных катастроф! Здесь особенно уместно правило Спинозы: не плакать, не смеяться, а понимать.

Проблемы хозяйства, государства, политики, права, но рядом с ними также и проблемы семьи, личности, художественного творчества ставятся революцией заново и пересматриваются снизу доверху. Нет ни одной области человеческого творчества, в которую подлинно национальные революции не входили бы великими вехами. Это одно уже, отметим мимоходом, дает наиболее убедительное выражение монизму исторического развития. Обнажая все ткани общества, революция бросает яркий свет на основные проблемы социологии, этой несчастнейшей из наук, которую академическая мысль кормит уксусом и пинками. Проблемы хозяйства и государства, класса и нации, партии и класса, личности и общества ставятся во время великих социальных переворотов с предельной силой напряжения. Если революция и не разрешает немедленно ни одного из породивших ее вопросов, создавая лишь новые предпосылки для их разрешения, зато она обнажает все проблемы общественной жизни до конца. А в социологии больше, чем где бы то ни было, искусство познания есть искусство обнажения.

Незачем говорить, что наш труд не претендует на полноту. Читатель имеет пред собою главным образом политическую историю революции. Вопросы экономики привлекаются лишь постольку, поскольку они необходимы для понимания политического процесса. Проблемы культуры совсем оставлены за рамками исследования. Нельзя, однако, забывать, что процесс революции, т. е. непосредственной борьбы классов за власть, есть, по самому своему существу, процесс политический.

Второй том «Истории», посвященный Октябрьскому перевороту, автор надеется выпустить в свет осенью этого года.

Принкипо, 25 февраля 1931 г.

Лев Троцкий