Текст книги "Человек с того света"

Автор книги: Лев Аскеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава первая
«Осы» и шеф Интерпола

^{Маг приглашает Осу. Вексель. «Вечерний Звон…»}

I

Леший вскинул брови. Бесшумно вылетевшие из его глаз три пронзительно синих разряда впились в оголённое плечо спящего. Ужаленный вскочил и, ещё не вполне проснувшись, хорошо отработанным взмахом руки коснулся панели, приводящей в действие защитный механизм. Системой защиты командовал Леший. Он же невидимым лучом окидывал помещение и всё, что подавало признаки жизни, конвульсивно дернувшись, замертво падало на пол. Беззвучные и незаметные для глаза парализующие импульсы Лешего поражали любую проникшую сюда живую тварь.

Система сработала. Леший отреагировал как надо. С потолка, звонко стукнувшись о накрахмаленный пододеяльник, упала скукоженная муха. Та самая, за которой он с мухобойкой в руках, безуспешно гонялся почти весь вечер. Эта крупная, зелёная дрянь, залетевшая, видимо, из мусоропровода, сумела скрыться от него. «От человека – можно, от чёрта же – никому и никогда», – стряхивая муху с одеяла, сказал он про себя и вдруг поймал на себе довольно неприятно пронизывавший взгляд сатаны.

Леший в упор, не без высокомерия обдал его ядом своей саркастической ухмылки и, очевидно, удовлетворившись растерянностью хозяина, неожиданно захохотал. В его смехе было всё: самодовольство и бесшабашное веселье, самоиздёвка и море искреннего добродушия. Смех его был заразительным. Обычно, слушая его, Мефодий тоже начинал хохотать. Но смех сатаны имел свой смысл. И он, конечно, никакого отношения к «опасности» или «тревоге» ие имел. Леший так заливался лишь в тех случаях, когда хозяин допускал какую-либо потешную промашку. Он как бы подтрунивал над ним.

На этот раз, не расслышав тихий зуммер телефонного аппарата и спросонок ие сообразив, почему робот разбудил его в столь сладкую пору сна, Мефодий, вместо того, чтобы поднять трубку спецсвязи, привёл в действие боевой механизм Лешего. И вот… жалкая жертва.

– Ну ты даешь, черт эдакий, – подавив вспыхнувший было в себе смешок, промычал он заспанным голосом и потянулся к аппарату.

– Доброй ночи, Меф, – услышал он хорошо знакомый ему баритон, хозяин которого отнюдь не баловал сотрудников редкими качествами его тембра.

Во всяком случае, за шесть лет работы в Интерполе Мефодий по телефону спецсвязи разговаривал с ним ие то два, не то три раза. Правда, тет-а-тет общался гораздо чаше.

Мефодий внутренне подобрался. Шеф Интерпола но пустякам не выходит на связь.

– Я русский, наверное, никогда не одолею, – уже на родном английском пожаловался он.

– Добрый день, Боб.

– Без упреков, Меф. Пеняй не на пояс времени, а на свою профессию.

– Уже начал.

– Ну и отлично. Но, ругая себя, ты, как у вас в Одессе говорят: «Слушай сюда».

Последнюю фразу шеф слепил по-русски и рассмеялся.

– Я весь внимание, Боб.

Странно, поймал себя на неожиданной мысли Мефодий, что значит привычка! Еще несколько лет назад ему, русскому человеку, привыкшему к старшим по возрасту, должности и званию обращаться по имени отчеству, казалось диким называть грозного шефа Интерпола по имени. Тем более, что Роберт Мерфи был старше него, Мефодия Артамонцева, на 22 года. При первой же беседе с ним, с новым сотрудником, Мерфи заявил: «Я люблю, когда меня называют просто – Боб, а лучше – Бобби… Если же вы, сэр, не хотите, чтобы наша встреча закончилась для меня вывихом языка при произношении вашего имени с отчеством, вас я стану называть Меф…».

А однажды Роберт Мерфи, которого Артамонцев упорно величал «господин Мерфи», резко оборвал его: «Мы здесь, – заметил он, – скорее товарищи. По работе. Но слово „товарищ“, насколько мне известно, имеет красный цвет. Поэтому я предпочитаю бесцветное – Бобби…»

В таких взаимоотношениях была своя сермяжная разумность. Раскованность, что ли. Нет, скорее всего, доверительность.

– Ну, слушаю тебя, Бобби, – нетерпеливо бросил он в трубку.

Артамонцев сначала не обратил внимания на свой по-мальчишески капризный тон, но позже, анализируя состоявшийся диалог, объяснил его тем, что в его отношениях с шефом, по ряду известных причин, давно уже появилась глубокая взаимная симпатия. Какая бывает между любящим мудрым отцом и сыном, промахи которого по возрастным соображениям принято называть непосредственностью.

– В общем, дела такие, – продолжал после непродолжительной паузы Мерфи. – К нам, то есть лично ко мне, обратился МАГ. Да-да, ты не ослышался, мой мальчик. То самое Международное Агентство по тем самым непонятным проблемам двуногих, – с жестковатой насмешкой выговорил он. – И не перебивай!

Мефодий и рта не раскрыл. Хотя его так и распирало поправить шефа – ни «по непонятным проблемам двуногих», как тот выразился, а «по глобальным проблемам Человечества».

– Да, по глобальным проблемам Человечества, – словно прочитав его мысли, согласился Мерфи. – Дело не в названии. У них там что-то произошло. Чтобы разобраться в этом деле, как объяснил их представитель, им нужен человек посторонний. Видимо, для объективности. Они остановили выбор на сотрудниках вашего отдела.

Шеф закашлялся. Артамонцев напрягся. МАГ – это не шутка! Он мельком глянул на Лешего. Умница, сатана! Без всякой на то команды он записывал начавшийся разговор.

– Меф, – откашлявшись, снова начал Мерфи, – знаешь, что во всем этом меня здорово огорчило?.. Они там знают всех вас поименно… Я стал убеждать этого парня, что ваш отдел только формируется, в нем пока четыре-пять сотрудников, да и те без нужного опыта сыскной работы… А он, представляешь, выложил список всех шестнадцати ваших ребят… И все данные о каждом… Каково?!

Живо представив себе эту сцену и невозмутимое лицо огорошенного шефа, Артамонцев рассмеялся.

– Мой мальчик, я поступил точно также. А что мне оставалось делать? Это был удар настоящего мастера… Меф, ты слышишь, он издевался надо мной, почти 60-летним человеком. Этот сопляк с нахальной мордой заявил, что им нужны не все, а только те, что отмечены красными птичками. Мол, МАГ интересует опыт вашей не столько сыскной, сколько исследовательской работы по профилю отдела… Одним словом, они «оптичили» пятерых: Артура Манфреда, Сильвио Скарлатти, Конрада Блэйра, Натана Гордона и тебя.

Мефодий чувствовал, что за всем сказанным стоит еще что-то. Тут не просто обида из-за ехидства, скрытого в проявленной осведомленности МАГа. Для шефа это в конечном счете мелочь. В удобный момент они получат от него сполна. Тут что-то другое. И Мефодии без обиняков спросил его об этом.

– Ты прав, – проворчал Боб. – Они поставили одно условие. Донельзя унизительное условие. Видишь ли, они остановят свой выбор на том из вас, кто пройдет в их оффис через парадную дверь с первого раза.

– Не понял.

– Не прикидывайся идиотом, – неожиданно вспылил шеф. – Что тут непонятного?.. То есть дверь в их сверхсекретную и сверхмудрую резиденцию открыта и день и ночь. Но пройти туда дано не каждому… Можно подумать все только и мечтают об этом… Итак, если кто-то из вас спервого раза не сделает этого – вторая попытка исключена. Такой им не нужен. Он, видите ли, не справится с их задачей.

– Всего-то? – усмехнулся Мефодий. – Оригиналы!

На другом конце провода наступила тишина. Без характерной трескотни эфира, без вздохов и сопений шефа. Артамонцев затряс трубкой.

– Боб! Боб! Что случилось? Что молчишь?!.

– Говоришь, молчу?! Да эти оригиналы троих наших уже посадили на задницу, а полчаса тому назад стало известно, что Гордон умудрился носом пропахать порог их обители…

Оказалось МАГ обратился в Интерпол в начале недели, а к исходу четверга четверо из выбранных ими кандидатур не прошли оговоренного испытания.

– Значит…

– Да, именно это и значит. Ты последняя наша попытка.

– Боб, я отквитаюсь и за тебя, и за ребят. Даю слово…

Большего, как Мефодий ни старался, выдавить из себя не мог. Губы одеревенели, неожиданно пропал голос… «Леший, – догадался Мефодий. – Паршивец…»

На лбу сатаны светился текст: «Не увлекайся. Нас слушают. Как – не знаю».

Мефодий понимающе кивнул.

Между тем шеф радостно рокотал:

– Молодчина. Уверенность уже полдела. Ты не представляешь, как я хочу этого. Однако знай, если и тебе не удастся, то я лично сниму с тебя кличку «Красной Сатаны», которой ты гордишься, и публично объявлю «индюком», «свистуном», «сопляком»… Вдобавок разгоню весь ваш отдел!

«Этого не сделает», – подумал Артамонцев, а вслух, хотя и тихо, но твердо сказал: – Заметано.

– Слушай, Меф, меня всегда к концу разговора с тобой мучает один и тот же вопрос: «Заметано» надежней, чем «ол-райт»? – на ломаном русском произнес шеф и, не делая паузы, на английском спросил:

– Когда собираешься там быть? Мефодий задумчиво посмотрел на сатану.

– Шеф, вы, судя по всему, еще наслаждаетесь вчерашним для меня днем. А у меня всего два часа как пятница. Когда я не высыпаюсь – день, считай, разбит. И все-таки я постараюсь свой отчет об ураганах закончить и отослать. В общем, в понедельник, думаю, встречусь с великим Магом.

– Ты что?!

Мефодий даже зажмурился. Мерфи сейчас скажет: «мелешь!» и весь его сию минуту возникший план полетит к чертовой матери. Ведь отчет под кодовым названием «Смерч» был отправлен двое суток назад самолетом. Лично Роберту Мерфи на его домашний адрес в Балтимору. Вероятней всего, он во время их разговора листал его. Но, выпалив два слова, шеф словно задохнулся.

– Ты что, – повторил он, – до сих пор не сделал? Ну, мой мальчик, знаешь… я не нахожу слов… Но об этом потом…

«Боб, ты – гений!» – ликовал Артамонцев.

– А сейчас, – продолжал шеф, – прошу вразумительно ответить на мой вопрос.

– С Великим патроном МАГа я встречусь в понедельник.

– Не будь самонадеянным, Меф. Он никогда никого не принимал и не принимает. Думаю, для тебя исключение не сделает. Кстати, у патрона МАГа, то есть у того, кого ты соизволил назвать Великим, есть имя. Сато Кавада.

– Знаю, – отозвался Мефодий.

– Помни, – продолжал шеф, – ты – последний, пятый. Они не должны посадить тебя на пятую точку. Понял?!. Сегодня утром курьер доставит тебе пакет. В нем подробные объяснения ребят об их неудачах.

– Я с ними сам переговорю.

– Твое дело… Еще я вложил фотокопию списка, который мне дал посланник МАГа. Может быть, пригодится.

– Спасибо.

– Что нужно будет – обращайся лично ко мне. Когда полетишь туда – позвони… Ну вот, кажется, все. Ко мне вопросов нет?

– Всё понятно.

– Тогда доброй ночи.

– До свидания.

Артамонцев окончательно забыл, что за окном поздняя ночь и что еще недавно он глубоко и сладко спал. Положив трубку, Мефодий придвинул к себе лист бумаги, на котором написал: «Нас продолжают слушать?»

Лоб Лешего вновь превращается в экран. «Слушают. Возбужден блок звонка. Микрофон телефона работает на прием…»

«Воспринимает речь?» – выводит Артамонцев.

На лбу Лешего загораются два слова: «Да. Принимает».

Озадаченный Мефодий потирает переносицу, а потом нервно черкает: «Вздор! Такого быть не может. Трубка лежит надежно. Цепь разомкнута».

Текст наэкране мгновенно меняется. Нервозность Мефодия передается и Лешему. Проецируемая им надпись светится красным цветом. «Цепь не разомкнута. Посмотри на схему. Видишь?.. Нас слушают через блок звонка».

Мефодий задумался. Разговаривая с шефом, он решил объявиться в МАГе внезапно. Не тянуть до понедельника, а вылететь сегодня же. Неожиданность дает кое-какой шанс, но достаточен ли он в этом случае? Кстати, четверым его коллегам, которым не занимать ни опыта, ни хитроумия, эти совершенно не лишние качества не помогли. Они растянулись на пороге маговского оффиса. Я не лучше их. Тут надо все взвесить, продумать. Спешить нельзя.

Проникнуть туда теперь ползадачи. Надо отыграться. И за ребят, и за Боба. Пройти так, чтобы у Великого патрона МАГа по имени Кавада отвисла челюсть. После этого он не посмеет им командовать, как ему вздумается. Посаженный на место – теряет гонор.

Но как это сделать? Надо подумать. По-ду-мать!

Приказав Лешему соединить его с ребятами, он пошел на кухню варить кофе.

Последним на связь вышел начальник отдела Скарлатти.

– Мефодий, я ждал твоего звонка, но забылся, – ворчливым, со сна надтреснутым голосом сказал он.

Все поочередно с ним стали здороваться. Приветствия, как заметил Артамонцев, прозвучали довольно скучно. После непродолжительной паузы Скарлатти спросил:

– Кто начнет?

– Так на трубках мы будем висеть, как бабуины на ветках, часа три, – тотчас же отозвался рациональный Конрад Блэйр. – Предлагаю выслушать Сильвио Скарлатти. Детали, если они понадобятся, добавим мы.

– Ты в Калькутте не был? – начал Скарлатти.

– Нет.

– Резиденция МАГа находится на окраине города, неподалеку от кольцевой магистрали. Стрелка указателя показывает поворот к ней. Через пять минут, как свернешь, въедешь на площадку – стоянку автомобилей. Все это место практически безлюдное, но живописное… Стоянка, на мой взгляд, ничем не примечательна. Скромная. Сотрудники МАГа ею не пользуются. Или пользуются от случая к случаю. Видимо, для них существует служебный вход. Возможно, тоннель. В общем, ничего особенного, чтобы меня могло насторожить на этой площадке, я не заметил. Может, ребятам повезло больше?

Манфред, Блэйр и Гордон молчали. «Ничего такого», – ответил за всех Конрад. «Да ничего особенного», – подтвердили двое других.

– Значит, не заметили? Тогда продолжим… От стоянки к оффису ведет широкая аллея. Дорожка посыпана красными гранулами, похожими на керамзит. Выводит она к фонтану, что в метрах десяти от фасада трехэтажного дворца, принадлежавшего некогда какому-то магарадже. Фасад повернут строго на восток. В глаза бросаются двенадцать колонн, украшенных голубой глазурью и разрисованных кабалистическими знаками. По верху и по низу колонн, а также по карнизам – искусная лепка, изображающая лица, фигурки и сцены из жизни. Очень красивая старинная, из черного дерева огромная дверь, по всей плоскости которой вырезан четкий рельеф танцующей богини Шивы… Рядом с дверью, в половину ее высоты – вделанные в стену часы. Сделаны они со вкусом и нисколько не диссонируют со всем ансамблем. Они показывают время всех широт земли.

Но все это антураж… Сам понимаешь, назывть себя там некому. Но и искать, как этосделать, – особо не придется. Я, положим, сразу заприметил поставленные между двух колонн четыре дюралевые стойки. Застекленные по бокам, они образовали нечто вроде коридора. Тут и балбесу ясно: надо пройти по нему, чтобы электронная начинка стоек сняла бы твой биоритм, передала на пульт, и ты, по идее, должен после этого беспрепятственно пройти в оффис. Я еще подумал, мол, ничего умней придумать не могли. Испортили этим примитивом такую красоту. Спокойно прохожу коридор. До двери не больше пяти-шести метров. Конструкция позади меня щелкнула и автомат ясно проговорил: «Проходите». Створка двери, которая была плотно затворена, явно ослабла, даже приоткрылась. И только после этого я смело иаправился к ней. Не успел я взяться за рукоять, как дверь резко захлопнулась и мощный, тугой импульс толкнул меня в грудь так, что я оказался на полу. В конструкции опять щелкнуло и автомат бесстрастно вымолвил: «Прощайте».

Каждого из нас встречала самая разная конструкция, но конец, как ты знаешь, был у всех одинаков. У Блэйра это была будка, напоминающая телефон-автомат. В ней вместо таксофона висел изящный никелированный ящик. К приезду Артура Манфреда они перед входом поставили строительные леса. Натану Гордону пришлось проходить через вертушку, которую когда-то устанавливали на заводских проходных.

– Но мне, – не выдержал Гордон, – досталось больше всех. Когда они посадили меня на задницу я-таки взбесился. Ринулся на дверь. Хотелось разметать ее в щепки. Но силовой вихрь крутанул меня и так шарахнул, что я пропахал животом гравий…

– Успокойся, Нат, – глухо сказал Блэйр, – мы все прошли через это унижение. Надо теперь, чтобы Мефодий показал им, как у них, у русских, говорят, «кузькину мать.»..

Эфир Лондона, Парижа и Вены, где сидели Манфред, Гордон и Блэйр, обрушил на Артамонцева лавину самых изощренных и яростных советов, как отомстить зазнайкам МАГа. Молчал только Рим.

– Прекратить! – вдруг рявкнул Скарлатти.

Сильвио уважали. Не только потому, что он руководил отделом и был старше всех. В конце концов 37 лет не ахти какой возраст. Дело заключалось в другом. Почти все его сотрудники участвовали с ним в делах, в которых Скарлатти учил их новой и совсем не простой науке – сыску. Работавшие с ним воочию убеждались в том, что этот обоятельный брюнет, с обволакивающим взглядом добрых, серых глаз может быть крутым и холодным.

– Нас оставили в дураках не шулера и не проходимцы, – бросил в притихший эфир Скарлатти. – И уж совсем не зазнайки… Мефодий, ты это учти особо. Я ведь знаю тебя – ты из увлекающихся… Если бы они не считались с нами, они не обратились бы к нам. Это – первое. Второе – представьте себя на их месте. Вы приглашаете для серьезной работы людей со стороны. Естественно, несмотря на заслуги этих людей, о которых ходит добрая молва, вы захотите проверить их хваленую компетентность. Наверняка вы придумаете какой-нибудь заковыристый тест. Не откажете себе в удовольствии профильтровать через него всех кандидатов… С их тестом к сожалению, мы не справились… И, наконец, третье. У нас осталась единственная возможность реабилитироваться. Она – в синьоре Артамонцеве. Ехать ему туда обозленным – ошибка.

Отчитав подчиненных, Скарлатти заметно успокоился.

– Итак, подытожим все рассказанное мной. Есть моменты, которые я упустил? Нет… В таком случае, мы четверо, синьор Артамонцев, скорее всего, прошли один из фильтров. Первый он или второй, а также сколько их всего – неизвестно. Разбираться в этом придется тебе самому. Во всяком случае, я тебе ничем не могу быть полезным. Разве советом – будь осмотрительным… Может, кому есть что сказать? Пожалуйста.

Блэйр: «Нет!» Манфред: «Добавить нечего». Гордон: «Семь раз отмерь – один раз отрежь!»

– Отлично, синьоры!.. Я отключаюсь. Всего хорошего.

II

Не успел Мерфн дочитать первый абзац следственного отчета по делу «Смерч», как дверь распахнулась и в ярком прямоугольнике проема возник нескладный силуэт его долговязого помощника Питера Хейка. Пока он вприпрыжку добирался до стола, Мерфи всегда старался определить: с хорошей или плохой вестью он скачет.

Перед тем как уединиться Мерфи просил ни с кем его не соединять и ни о чем не докладывать. Потом, критически смерив взглядом объемистый пакет, пришедший из Москвы от Артамонцева, на всякий случай оговорил: «Если придет сообщение из Калькутты – сообщишь немедленно».

Это распоряжение Хейк сейчас и выполнял. А судя по высокой амплитуде прыгающей походки помощника, говорящей о его внутреннем чувстве удовлетворения, а верней, о злорадстве, Мерфи понял – опять провал. Пит ненавидел Сильвио Скарлатти и всех ребят его отдела. Именно с его легкой руки сотрудников, работавших с Сильвио, стали называть «осами». То есть те, объяснял Пит, кто работает в Отделе Скандальных Агентов. Если по буквам – ОСА. На самом же деле служба называлась Отделом следствия по спровоцированным стихийным явлениям. Для краткости – ОССЯ.

Если быть справедливым, подумать и подойти доброжелательней, можно было дать им кличку и получше. Например, «асы». Больше бы подошло. Парни там собрались умные, напористые, хваткие. Не раз проведенные ими расследования, факты и документы фигурировали на специальных заседаниях ООН, неизменно вызывая громкие скандалы. Постоянные представители, а иногда полномочные посланники глав ядерных держав вынуждены бывали публично объясняться, выступать с заявлениями, опровергать… Но факты – документы, кинокадры, свидетельства пострадавших, очевидцев, заключения ученых и противоречивые показания самих виновных в содеянном – не просто уличали, а прямо-таки гвоздили к позорному столбу.

Державам приходилось раскошеливаться. Золотом расплачивались за нанесенный материальный ущерб, оставшимся в живых назначали пожизненные пособия, детям, потерявшим во время бедствия родителей, до совершеннолетня обеспечивали обучение в частных пансионах, а по поступлению в колледж или вуз выплачивали стипендию. Многих должностных лиц, санкционировавших действия, которые вызывали затем стихийные бедствия в том или ином районе земного шара, отправляли в отставку и подвергали тюремному заключению.

Создавая этот отдел, Роберт Мерфи и не подозревал, сколько хлопот хлебнет с ним и сколько сильных мира сего лишат его своего дружеского расположения. Он, правда, плевать хотел на их дружбу, попахивающую с его стороны лакейством. Но, как не крути, она помогала работе.

Если бы не каждодневное давление ООН, Мерфи не дал бы согласия на организацию этого улья. Теперь, что ни дело, то скандал. Не служба, а какой-то генератор сенсаций.

Нет, тогда он четко не представлял себе какого рода деятельностью станет заниматься новое подразделение. Долго не мог взять в толк, что имелось в виду под странным сочетанием слов «спровоцированные стихийные явления». Какой характер работы, ее масштаб и конкретный объект приложения сил? Проклинал на чем свет стоит параграфы достигнутого между ядерными державами соглашения по контролю и ответственности за последствия проведенных испытаний любого из неизвестных и известных видов оружия. Будто не могли договориться вообще о разоружении. Запретить производить и экспериментировать. Чтобы в конце концов не превращать Интерпол в санитара-надсмотрщика. У него без санитарных проблем забот предостаточно.

Теперь кто-то чем-то позабавится, а где-то по этой причине произойдет нечто экстраординарное – сокрушительное землетрясение или цунами, наводнение или небывалой силы ураган, вспыхнет эпидемия неизлечимой болезни или вдруг среди лета ударят морозы и т. д. и т. п. – Интерпол должен будет спешить на место происшествия. Интересно, в какой форме им туда отправляться? С санитарной сумкой через плечо или в мантии бакалавра наук?

Интерполу, думал тогда Мерфи, нужны не худосочные научные червяки, в наружности которых надежно выглядят лишь очки, а профессионалы с атлетическим телосложением и не без царя в голове. Сколько раз он просил об этом. И сколько раз слышал одно и то же: «Нет денег, Боб». А тут, видишь, хозяевам понадобилась научная лаборатория при Интерполе и они стали предлагать кучу денег. В какой угодно валюте… Раз хотят – черт с ними. Кто имеет деньги, тот может поблажить. Решив так, Роберт Мерфи не стал стеснять рекомендованного хозяевами на должность заведующего этим отделом доктора права Сильвио Скарлаттн в подборе личного состава.

Сильвио он знал неплохо. Одно время, года два-три, тот работал под его началом. Был довольно-таки способным сотрудником. Затем неожиданно для всех Скарлатти ушел из Интерпола. Увлекся наукой. Роберт краем уха слышал, будто он стал преподавать на юридическом факультете Сорбонского университета… Но кроме него, пожалуй, еще трое, из всех взятых в отдел, обладали необходимым профессионализмом. Остальные, судя по досье, никогда ничего общего с сыском не имели. Все как один подвизались в мире науки. Работали в самых неожиданных ее областях. Один на стыке физики и биологии, другой – химии, биологии и физики, третий—философии и кибернетической математики… Ни одного узкого специалиста. К удивлению Мерфи, все они имели научную степень, солидное имя в своих кругах, являлись авторами множества книг и публикаций в престижных научных журналах с заумными названиями. Хотя все они были молоды. Старший из них с неделю ходил в возрасте Христа. Самому младшему, с самой трудной фамилией, какие встречаются только у русских, едва перевалило за двадцать восемь.

Как удалось Скарлатти убедить их дать согласие прийти в Интерпол, для Мерфи тогда было тайной за семью печатями. Оказывается, каналья Сильвио лучше всех знал какого рода деятельностью будет заниматься отдел. Знал чем подкупать.

Мерфи хорошо помнил, как, с неохотой подписав документ об организации в составе Интерпола новой службы, он с легким сердцем приказал подготовить распоряжение о размещении штаб-квартиры вновь созданного отдела в Риме… «Чтобы не путались у нас под ногами», – доверительно сказал он Питеру Хейку, упорно подбивавшему шефа не спешить с открытием сомнительной службы. Позиция Пита была понятна Мерфи.

Хейк невзлюбил Скарлатти со всеми его ребятами за то, что тот на его просьбу взять к себе, сказал: «Пит, я знаю вас как опытного работника. Но вы нам не подходите. Тут нужна квалификация другогс рода. Не думайте, что у меня вам было бы спокойней, чем у Боба…»

Год спустя, после разразившегося на весь мир скандала, затеянного новичками, Мерфи пожалел, что удалил их от себя. Каким же он был дураком, когда сознательно затягивал свое «добро» на их существование. Ведь решая «быть им или не быть», он, не подозревая того, балансировал на черте рокового выбора – приобрести себе и своему хозяйству статут настоящего международного органа со всеми вытекающими отсюда преимуществами – или остаться прежним начальником сыскного ведомства, отличающегося от других разве одним прилагательным «международный». У всех слова «вор», «гангстер», «мошенник», а у него они звучат пострашней. В сочетании со словом «международный». Обыкновенный преступник как бы получает из его рук почетное звание. Обывателя оно может повергнуть в оторопь. Специалиста же – никогда. Это тот же самый преступник, которому удалось улизнуть от правосудия с ведома… правосудия. Благодаря тому, что стоящие за ним хозяева щедро меценировали стражей правопорядка.

Добраться до этих меценатов было голубой мечтой шефа Интерпола. Ведь меценаты тоже не сами по себе. За ними стоят могущественные силы. И потрясти всю эту паутину у Мерфи давно чесались руки. Но они были коротки. По этому поводу он не без горечи шутил: «Интерпол – это звук! А власти – на пук».

Действительно, любой начальник полиции, даже из завалящего городка, когда в его поле зрения попадал агент Интерпола, поднимал такой крик и вой, словно Мерфи покусился на его девственность. Ему уже раз сто, как дрессированному псу, указывали – «Место!» Мол, свои акции вам необходимо согласовывать с местными властями. Мерфи выходил из себя: «Как вы не понимаете, черт бы вас подрал, что есть такие действия, которые исключают так называемые согласования… Дайте в интересах дела самостоятельности. Ведь я как стреноженная лошадь.»

Но то был глас вопиющего в пустыне.

Итак, шаг к реальному, а не мнимому авторитету Интерпола Мерфи сделал по наитию. Теперь он стоял не ниже некоронованных королей мира сего, которые, держась в тени, могли в угоду себе назначать президентов, тасовать как им заблагорассудится правительственные кабинеты, устраивать кровавые путчи, терроры, нанимать убийц, поощрять торговлю наркотиками…

Отныне на их пути встал Роберт Мерфи. Верней, его новый Отдел следствия по спровоцированным явлениям.

Мерфи оценил его по ходу дел… Когда это началось?.. Ну-да, конечно, года два назад, во Франции. Его тогда удивило чрезмерное внимание к своей особе боннского министра безопасности. Обычно более чем сдержанный в отношениях с Интерполом и его шефом, он вдруг отыскал Мерфи в Париже и пригласил поужинать.

Весь вечер, за трапезой, весьма обильной и роскошной, Мерфи ждал, когда министр наконец раскроет карты, скажет о главном, ради чего позвал. Боб сгорал от любопытства, а немец вел себя как последний кретин. О чем только не болтал…

О деле министр заговорил в машине. Если бы он не отгородился от шофера стеклом, Мерфи не понял бы, что его собеседник приступил к главному. Потому что тот начал издалека. Как показалось, слишком издалека. С экскурса в природно-географические особенности, занудные социально-экономические и политические проблемы, какие стоят перед известной ему, шефу Интерпола, африканской страной Тонго…

Если отбросить пустословие, мысль министра сводилась к одному. Имея огромные пространства, насыщенные людскими ресурсами и обладая громадными возможностями недр, Тонго влачила жалкое существование. Картина изменилась после того, как ею заинтересовался и вложил в нее свои капиталы президент химического концерна ФРГ Феликс Краузе. Страна расцвела…

Мерфи с неподдельным недоумением смотрел на своего собеседника. Мол, к чему все это он говорит. Министр же, как позже понял шеф Интерпола, не без раздражения, очевидно, обзывал его «пройдохой», «облезлым лисом» и «комедиантом». В общем, о чем в тот момент думал глава боннских ищеек, можно было только догадываться. Во всяком случае, он уверен был, что Мерфи ломает перед ним шута.

Если бы министр знал, как искренен шеф Интерпола, он, наверное, иначе построил свою беседу. А Мерфи ни черта не мог понять. Он, конечно, знал, что Скарлатти с группой своих парней находится в Тонго, но ему и в голову не приходило увязать с ними Феликса Краузе с его предприятиями, которые являлись частью известного на весь мир суперконцерна американца Германа Марона. С последним Мерфи, конечно, был знаком и причислял его к тем немногим паукам, что плетут ту самую паутину, какую он давно мечтал потрясти…

– Скарлатти слишком далеко заходит, – донеслось до него.

Эта глуховато прозвучавшая в салоне автомобиля фраза своей неожиданностью и резкостью походила на удар. Мерфи ощутил аж головокружение. «Нокдаун. Нокдаун, черт возьми!» – сказал он самому себе, откинувшись на спинку сидения, поспешно собираясь с мыслями. Мерфи прокручивал в памяти события последнего месяца, связанные с работой нового отдела.

Что он в принципе знал об их работе? Ничего. Скарлатти несколько раз порывался доложить ему о каком-то интересном деле, какое они принялись раскручивать, но Мерфи неизменно отмахивался от него. «Не до тебя. Потом… Действуй самостоятельно. Опыт у тебя есть…» Всегда в таком ключе. А дня три назад Скарлатти из Тонго настойчиво пытался связаться с ним. Мерфи слышал по селектору его густой, раздумчивый голос.

– Это Скарлатти, Пит, соедини меня с босом.

Мерфи покачал головой.

– Он занят. У него представители ООН, – не моргнув глазом, соврал помощник.

– Тем лучше. Пусть послушают и они. Соединяйте! – потребовал он.

– Не могу. Он запретил его тревожить.

– Зайдите к нему и скажите, что Скарлатти срочно нуждается, в его совете. Вы меня поняли?!

– Минутку, – промямлил помощник, вопросительно глянув на шефа. Мерфи поморщился:

– Передай, шеф считает, что Скарлатти достаточно умен и может обойтись без меня… В течение дня я постараюсь с ним связаться…

Пит оттарабанил все слово в слово и, сделав паузу, от себя добавил: «Боб передал также, что вы со своими осами сможете все…»

– Проинформируй его, – перебил Сильвио, – а впрочем, не надо! До свидания!

В Тонго бросили трубку.