Текст книги "Фаэрверн навсегда (СИ)"

Автор книги: Лесса Каури

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Её Величество дождалась, когда утихнут судороги, бившие партнера, потерлась о его грудь спиной, и, изгибаясь, как кошка, томно произнесла:

– Ты – мой славный рыцарь, Астор! Я люблю тебя!

– О, моя королева! – прошептал тот, зарываясь лицом в ее волосы.

– Не вини себя за смерть брата, он сам был виноват! Вот что случается с теми, кто осмеливается отказывать мне, повелительнице Вирховена! Надеюсь, урок, полученный им, и для тебя даром не пройдет?

И она, извернувшись, лукаво посмотрела на него, призывно облизываясь. Вместо ответа Аcтор схватил ее за волосы, повернул сильнее и с жаром впился в губы.

А Викер, закрыв глаза, просил кого-то дать ему терпения, чтобы не убить их обоих прямо сейчас. В это мгновение он простил брата – мужчина, потерявший голову от страсти к порочной женщине, не ведает, что творит! Но эта шлюха заслуживала наказания! Проблема заключалась лишь в одном – шлюха была королевой. Его королевой.

* * *

Я проснулась незадолго до рассвета в кресле у окна, за которым струился по мостовой тонкий пласт тумана. И не сразу поняла, где очутилась – перед глазами все еще стоял охваченный огнем Фаэрверн, и кровавые розы расцветали на телах моих сестёр, пронзённых клинками Воинов Света. Внутреннее убранство дома сильно изменилось. Роскошь и комфорт теперь не бросались в глаза, как когда-то. Отец старел и становился с годами мудрее, хотелось бы и мне однажды поймать себя на мудрости вместо недальновидных порывов сердца. Поднявшись, я потянулась и ощутила голод. И отправилась на кухню, где обнаружила кладовку, забитую продуктами, свежеиспеченный пирог с мясом, накрытый полотенцем и крынку с молоком. Поколебавшись, накрыла на стол на двоих и отправилась искать паладина. Он должен был быть где-то в доме.

– Он ушел, – раздался тихий голос из-под лестницы, когда я собиралась подняться на второй этаж, где располагались гостевые комнаты.

Обернувшись, увидела человека, укутанного в черное. Так, скрывая лицо, предпочитали одеваться наемные убийцы. Ну конечно! Кому еще доверили бы охранять дом главы их гильдии и всего преступного мира Вирховена? Были у отца и громилы, одним своим видом наводившие ужас на простых обывателей, но самыми эффективными являлись именно эти – невысокие, гибкие как змеи, люди ‘без лиц’.

– Куда? – сорвалось невольно с языка.

Тихий смешок был мне ответом.

– Не могу знать…

И действительно, откуда ему?

Я вернулась на кухню, налила себе молока и взяла кусок пирога. Покидая Фаэрверн не предполагала, что мне придется вернуться так скоро! Но после прочтения письма мэтрессы, нет, тети Клавдии, сделать это было необходимо!

В прихожей послышался шум, шаги. Мой спутник застыл в дверях, и мне показалось вначале, что он ранен, так замедлены и неверны были его движения. Тяжело ступая, он прошел на кухню и сел напротив, сцепив перед собой руки. Костяшки пальцев побелели от усилия. Под прокушенной нижней губой запеклась плохо стертая кровь.

Я молча смотрела на него, не желая спрашивать: скажет сам, ежели ему это нужно! Но на сердце было тяжело. Этому человеку сейчас было плохо, очень плохо. Ему следовало помочь, однако букет из кровавых роз надежно перекрывал путь моей доброте.

– Брат… – наконец, с трудом выговорил он и запнулся, отведя глаза – не стыд ли я видела в них? – Это был мой младший брат Астор.

Как бы ни хотела я оставаться равнодушной от его слов, признание ударило под дых. Как жить после такого?

– Почему? – разлепив губы, спросила я.

– Он выполнял приказ.

Мужской голос звучал безжизненно, будто принадлежал привидению.

– Чей?

– Её Величества…

– Атерис? – моему изумлению не было предела. – Зачем ей твоя смерть?

От гримасы, на миг промелькнувшей в его лице, мне захотелось отшатнуться. Все в ней было – ненависть, боль, презрение, отчаяние, но больше всего… стыда.

– Я отказал ей… в близости!

Сказал, и покраснел. И отвернулся. Вообще встал и отошел к окну, повернувшись ко мне спиной. Развернувшись на стуле, я разглядывала его: темные волосы до плеч, мощную фигуру, меч у пояса с рукоятью, перевитой старым ремешком. Физически ощущая ту боль, что бушевала пожаром в его душе, я видела двух мальчишек, старшего и младшего, которые почти не расставались, вместе ели, учились драться и охотиться. Вместе слушали сказки о прекрасных принцессах и рыцарях, спасавших их от бед… Не все принцессы однажды становятся королевами, и не все рыцари остаются ими с течением лет.

Тихо поднялась и подошла к нему сзади. Кровавые бутоны никуда не делись из моей памяти, но рядом со мной находился человек, страдающий от боли.

Мои ладони легли на его плечи, слегка массируя. Он весь был как валун – твердый, холодный, безответный. Тепло, что источала моя кожа, проникало внутрь, расплетая тугой клубок отчаяния, отравляющий душу. Нет, я не смогла бы заставить его забыть. Или простить. Однако, разделяя одну боль на двоих, позволяла ему вздохнуть свободнее и взять себя в руки.

Викер вздрогнул, начиная вновь ощущать жизнь жизнью, а не бездной отчаяния.

В последний раз провела ладонями по широким плечам. Уже отмечала мужскую силу и привлекательность паладина, потому не удержалась… Монахини Великой Матери не стремились к воздержанию, любя жизнь во всех проявлениях и почитая отношения между мужчиной и женщиной её венцом.

Осознав это, резко отдернула руки и отошла. С момента падения Фаэрверна я впервые подумала о чем-то, не связанном со смертью!

– Спасибо, Тамарис! – ар Нирн, повернувшись ко мне, смотрел своими яркими как синие звезды глазами, и взгляд был чист. – Ты помогаешь всем…

– Великая Мать учит нас не проходить мимо чужих бед, тем самым умножая их, – тихо ответила я, вновь садясь за стол. – Благодари её!

Викер сел напротив и, посмотрев мне прямо в глаза, сказал открыто:

– Я пока не могу…

Часть 2 Тайны Фаэрверна

Глядя на Тризан, он вспоминал, как любил видеть его таким – источающим сияние. В честь Великого праздника стены и башни были украшены магическими светильниками, и ни одно кольцо для факела не пустовало. От обители Первосвященника в небо поднимался мощный столп света, который должен был перекрыть даже восход солнца. Но до рассвета было еще далеко.

– Спускайся, не медли! – послышался хриплый шепот отца Тамарис.

Викер подтянул повыше сапоги и спрыгнул в дыру, обнаружившуюся под одним из бочонков на каком-то складе неподалеку от центрального рынка.

Хлюпнула вода. Здесь она доходила до колен и пахла, слава богу, не испражнениями, а тиной и болотом. Десять одетых в черное человек, среди которых Викер мог узнать Стама лишь по мощным плечам, уверенно двинулись в черноту коридора, взяв ар Нирна в кольцо, чтобы не потерялся. Викер никак не мог угадать среди фигур с лицами, укутанными тканью по самые глаза, Тами, и отчего-то это его нервировало. Дорогу освещали специальными магическими браслетами на запястьях, которые простым дуновением можно было погасить или включить в любой момент.

– Куда, говоришь, должны были подогнать телеги с барахлом из монастыря? – поинтересовался Стам, и Викер увидел, как одна из закутанных в черное фигур резко обернулась, укоризненно взглянув на него ореховыми глазами.

– Пятый уровень, тринадцатый внутренний двор, – машинально ответил ар Нирн, более не выпуская гибкую фигурку из поля зрения – так ему было спокойнее.

– Пятый – предпоследний! – присвистнул кто-то из сопровождающих головорезов.

В том, что в одной компании с ним идут воры и убийцы паладин больше не сомневался. Тогда, на кухне, за куском пирога и кружкой молока, они с Тами впервые открылись друг другу. Он рассказал ей о брате, она ему – об отце и давнишней ссоре. Да, Фаэрверн еще стоял между ними, но пересказывая друг другу сцены из прошлого, они более не скрытничали и не стеснялись откровенности. Частичка тепла, которую один случайный попутчик мог подарить другому, была поделена на двоих.

– Файлинн, видать, ценит эти сокровища, раз пустил обозы во внутренний круг! Может, и мы найдем, чем поживиться!

Тамарис дала говорившему нехилую затрещину.

– Ой! – шепотом завопил тот. – Простите, сестра, я имел в виду сокровищницы Первосвященника, а не награбленное паладинами в Фаэрверне!

Викер тихонько скрипнул зубами. Одна и та же ситуация выглядела совершенно по-разному с двух точек зрения. С его – и его теперь уже бывших братьев, – спасением человечества от скверны. С точки зрения этих простых, но опасных людей – то ли карательной операцией, то ли обычным разбоем. Он размышлял над этой странностью всю дорогу, занявшую около часа, махнув рукой на попытки запомнить многочисленные повороты и развилки. Ясно, что одному ему никогда не выбраться из этого подземного царства.

– Мы на месте, – констатировал один из сопровождающих, и все, остановившись, задрали головы, разглядывая люк, ведущий наружу.

– Где мы окажемся? – поинтересовался Стам.

– Там, куда стремились, – в голосе говорившего слышалась насмешка, – в закромах Его Первосвященства!

Тамарис сделала движение, будто желала что-то сказать. Но промолчала.

Люк оказалось непросто сдвинуть, однако совместными усилиями Стама и одного из взломщиков, не менее широкого в плечах, чем он, это, наконец, удалось. Один за другим все поднялись по металлическим скобам, ведущим наверх. Викер крутил головой, оглядываясь, ладонь лежала на рукояти меча. Прошли времена, когда он мог ходить в Тризане, как у себя дома. Нынче он был ничем не лучше своих спутников – воров и убийц, таким же, как и они, – вне закона.

– Вот это дело! – тихо сказала одна из ‘черных фигур’. – Берем все!

Они оказались в помещении, вдоль стен которого стояли сундуки, набитые мехами, богатыми тканями, свитками пергаментов с заклинаниями, магическими артефактами.

– Стойте! – Тамарис резко подняла обе ладони. – Это – не то, что мне нужно!

– А что ты ищешь, дочка? Может, скажешь нам, наконец? – задал вопрос Стам.

– Нам следует разбиться на пары и обыскать этот уровень. И искать мы будем… маленькую девочку, вывезенную из Фаэрверна!

– Что?! – изумился Викер, а остальные взломщики зароптали глухо, удивляясь и негодуя.

Ар Нирну даже в голову не приходило, что она следовала за его отрядом из-за ребенка! Впрочем, он только теперь понял, что находилось в закрытой кибитке в обозе, под постоянной охраной нескольких паладинов, особо приближенных к Его Первосвященству, а ранее даже не догадывался! Думал, какие-нибудь сокровища Фаэрверна.

– Молчать! – Стаму удалось рявкнуть шепотом. – Раз путь проверен – сюда мы всегда сможем вернуться! А сейчас ищем то, что нужно Тами! Ничего не предпринимать, найти девчонку и сообщить мне. Мы будем ждать вас здесь!

Одна за другой пары начали растворяться в темноте. Послышался тихий скрежет вскрываемого замка, и все затихло.

– Мы с Викером не будем ждать! – парировала Тамарис.

– Ты останешься! – прошипел отец.

– И не подумаю! – рыжая стянула с лица повязку, неожиданно задрала голову и поцеловала отца в подбородок. – Я уже взрослая, ата! И могу постоять за себя!

– Боевая монахиня Сашаиссы, – насмешливо протянул он, – ну конечно, как же я забыл!

Но взгляд был тревожным – свет браслета не смог этого скрыть.

– Иди, егоза! – тяжело вздохнув, Стам оттолкнул от себя дочь и повернулся к Викеру: – Защищай её! Вижу, с мечом ты умеешь управляться. Но лучше бы не пришлось…

– Я сама заинтересована в том, чтобы уйти тихо, ата!

Тамарис вновь скрыла лицо, оставив лишь прорезь для глаз. Посмотрела на Викера.

– Готов?

Он молча кивнул. Сделка есть сделка – свою часть он выполнит. А потом она поможет ему поймать Астора!

* * *

Мы с паладином, подобные теням, бесшумно следовали круговыми коридорами Тризанской цитадели, скрывались, сворачивали, едва слышались шаги охраны. Гвардейцы Первосвященника не прятались – громко разговаривали, топали подкованными сапогами по каменным плитам. К слову сказать, патрули были редки. Здесь Файлинн ощущал себя в полной безопасности. Наверное, узнай он, что монахиня Сашаиссы идёт по его владениям, счел бы это самым кошмарным из кошмарных снов!

По мере осмотра помещений, мое разочарование усиливалось. Здесь было полно книг, одежд, предметов роскоши и тому подобного хлама, но ни следа, ни звука белокурой сестрички Асси, которой о ту пору едва исполнилось шесть. Прочитав письмо Клавдии, я понимала, зачем дитя понадобилось Первосвященнику, и в этом была главная причина того, почему мне следовало вернуться в Фаэрверн, чтобы уничтожить тайник.

Коридор заканчивался винтовой лестницей.

Викер предостерегающе поднял сжатый кулак – знак во все времена призывающий затаится и прекратить движение. Но за мгновение до этого я услышала негромкие голоса.

– Давно не видел тебя, ар Тарин, где демоны носили?

– Устраивали рейд по приказу Его Первосвященства.

– Славно развлеклись?

– Славно, Дакер! Десятка четыре отступниц уже каются у порога Единого в том, что предали его, и с воплями и плачем отправляются в Преисподнюю!

– Хорошая работа, ар Тарин! Мое почтение!

– Мое почтение, Дакер!

Судя по звукам, собеседники разошлись – один поднимался вверх, другой спускался.

В сердце будто проворачивали ледяное шило.

‘Славно развлеклись?’

‘Хорошая работа!’

Они говорили о моих сестрах. О тех, кому я открывала сердце, с кем делила пищу и кров… спасала людей!

Воин Света, обернувшись, молча смотрел на меня. Выражение его лица было сумрачным, непонятным.

Сердито отвернувшись, смахнула непрошенные слезы и вдруг ощутила его руки на своих плечах. Прикосновение было мимолетным – он сжал меня и отпустил. То ли пытался поддержать, то ли… просил прощения?

Не солоно хлебавши мы вернулись к отцу. Другие уже были там. Асси нигде не обнаружили.

– Нам нужно обыскать остальные уровни Тризана, – сказал отец. – Только на сегодня наше время вышло – пора убираться. Если тебе это так важно, мы вернемся завтра – другим путем и в другое место.

– Что же делать? – прошептала я, глядя в темноту, расцвеченную блеклым светом магических браслетов. Время уходило бесследно. Завтра можно было не успеть…

Один из сопровождающих отца ответил, явно усмехаясь:

– Только молиться…

Молча опустилась на колени, отмахнулась от пытающихся удержать рук. Вопрос мной был задан и ответ получен! Неисповедимы пути божественного провидения!

Зашептала молитву Великой Матери, загоняла слова внутрь сознания, свивала их плотной сетью, текучей дорогой огней, за которыми следовала глубже… глубже… глубже…

Под Тризаном находились катакомбы, Древний город, на костях которого строилась и вырастала столица.

Искра, вырвавшаяся из моего сознания, казалась слабой и неяркой, но она была живой! Я следовала за ней, вниз-вниз-вниз, в самое нутро Тризана, в самое нутро столицы. Там, среди костей давно умерших, среди признаков не упокоенных, в круглой зале с нишами для мёртвых, в серебряной клетке сидела моя Асси. Сидела, обняв руками колени, глядя в одну точку. Душа ещё теплилась в ней, но силы постепенно оставляли, выгоняемые холодом, голодом и страхом.

Рядом с ней лежала сухая корка хлеба.

Отчего-то эта корочка ударила меня в сердце похлеще кинжала! Когда в земле Костерн, в которой находился Фаэрверн, два года подряд случался неурожай, сёстры делились с людьми плодами своих полей и садов. В первую очередь с беременными, имеющими детей и больными. Да, мы грызли чёрствые корки, но знали, что какая-нибудь женщина сможет сварить детям на ужин тыквенную кашу с горсткой пшена! Асси была слишком мала, и не застала то время, а я помнила… оказывается помнила, как будто это случилось только вчера.

– Можно уходить отсюда, – сказала я, поднимаясь. – Отец, есть среди твоих людей тот, кто хорошо знает катакомбы?

Отец взглянул на меня не столько с испугом, сколько с изумлением. Коротко спросил:

– Дитя там?

Я кивнула.

Нехорошо ухмыльнувшись, он посмотрел на тех, кто пришёл вместе с нами.

– Планы меняются, ребята! Берите всё, что сможете, и уносите ноги. Если при этом вам удастся навести среди местных панику – будет неплохо!

Один за другим, как тени, наши провожатые растворились в окружающих помещениях.

– Идёмте! – сказал отец. – Никто в Ховентале не знает катакомбы лучше меня!

Спуск показался мне ужасно скучным и долгим. Тётя Клавдия учила сдерживать свои порывы, и сейчас это умение сильно пригодилось. Я шла, считая ступени и искоса поглядывая на Викера – их ширина позволяла двоим идти рядом. Воин Света казался големом, выполняющим чей-то приказ: бесстрастное лицо, выверенные движения. На мгновение я пожалела, что не видела, как он бьётся, но тут же пристыдила себя. И где я могла бы увидеть подобное чудо? Не иначе в Фаэверне, где кровь моих сестёр окропляла его меч! Но всё же Викер ар Нирн был красив! Мне доставляло удовольствие смотреть на его правильный профиль, тёмные волосы, лежащие на широких плечах. Простая рубаха, которая была ему чуть маловата, рельефно облепила грудь, очеркивая пластины мышц. Паладин – машина смерти на защите обиженных.

Лишь покачала головой. Как всё смешалось в этой жизни. Добро и зло. Ненависть и… симпатия. Да что со мной, в конце концов, такое?

* * *

Викер бросил считать ступени на четыреста пятьдесят восьмой. Судя по тому, как шевелились губы у Тами, упрямая девчонка не сдавалась, продолжая счёт.

Здесь царила кромешная тьма. Факельные кольца давно заржавели, некоторые незажженные факелы были воткнуты прямо в звенья толстенных цепей, зачем-то висящие на стенах. Слава богу, браслеты давали достаточно света – неяркого, но цепкого, позволяющего не потерять ни себя, ни спутников в темноте. За всю дорогу им не встретилась ни единая живая душа. Даже крыс, этих вездесущих посланцев чумы, нигде не было слышно. И то верно, что им тут делать? Грызть холодный камень, да слизывать влагу со стен?

Тризанский колодец привёл ко входу в катакомбы. Сколько Викер помнил, здесь никогда не было стражников – никто не желал проводить в подобном месте ни дни, ни тем более ночи. Ходили слухи о пропавших патрулях, страшных криках, холодящих кровь, явлениях ужасающих призраков, но, скорее всего, всё это было не более чем игрой распоясавшегося человеческого воображения. На самом деле людям казалось невыносимым находится под тоннами камня и земли, в окружении сотен и тысяч мертвецов. Какими бы спокойными ни были останки, их близость усиливала человеческий страх до недостигаемых пределов, ибо живым нечего делать рядом с мёртвыми!

Под ногами что-то противно захрустело. Викер перевёл взгляд вниз – пол усыпали кости. Большие и маленькие, рассыпавшиеся в пыль и почти целые. Больше тысячелетия жители Ховенталя высекали в скальной породе ниши, чтобы хоронить своих мертвецов. Город рос, возводил над кладбищем новые каменные арки, которые в свою очередь уходили по землю под давлением неумолимого времени. Викер покосился на Тамарис. Боевая монахиня не должна бояться костей, но вдруг испугалась? Отчего-то ему хотелось, чтобы она, ища поддержки, взяла его за руку и взглянула снизу-вверх своими огромными ореховыми глазами. Он привык всегда и во всем чувствовать себя сильным, но ей, кажется, его сила была вовсе неинтересна, и это задевало чувствительное мужское самолюбие.

Впрочем, сейчас рыжая вовсе никуда не смотрела. Глаза её были закрыты, губы шевелились, безмолвно произнося слова молитвы. Тонкое бледное лицо, пятно света в темноте… Внутренним взором ар Нирн увидел, как оросили его брызги крови… с его меча! По телу прошёл озноб. Да, она не попала под его удар в Фаэрверне, будь он проклят, но ведь могла?

Монахиня открыла глаза, решительно оттолкнула отца и пошла в левый коридор. Спустя некоторое время остановилась, поводя головой, будто лань в лесу. Прошептала одними губами: ‘Притушите браслеты!’

Коридор заполнился тьмой. В ней шептали безмолвные голоса, раздавались какие-то шумы и шорохи, от которых волосы у Викера встали дыбом. Воины Света не должны ничего бояться, однако сейчас ему было страшно, как никогда в жизни!

– Какого Дагона ты не избавляешься от неё? – донёсся до них визгливый истеричный голос, в котором ар Нирн с удивлением узнал голос Её Величества. – Тебе доставляет удовольствие наблюдать за её мучениями? Покончи с ней, и забудем об этом!

– Не мучениями – угасанием! Блекнущая день за днём искра жизни в телесном вместилище – самое прекрасное зрелище! Когда-нибудь, солнце, она погаснет и в тебе!..

Последовала пауза. Затем, изменившимся голосом испуганного ребёнка, королева спросила:

– Но ты ведь не допустишь этого?

– Бог не допустит, – сразу, будто ждал вопроса ответил её собеседник. – Тебе не стоит бояться ребёнка. Сюда никто, кроме нас, не ходит, даже мои доверенные слуги! Совсем скоро она угаснет – от голода, холода и одиночества. Тело я развею в прах. Считай, уже развеял! Так что спи спокойно, моя прекрасная Атерис, не беспокойся ни о чём! Идём!

Яркая вспышка прорезала воздух. Из-за поворота коридора плеснуло алым. А затем наступила призрачная тишина, нарушаемая шорохами… Будто множество когтистых лапок карабкались по стенам, тревожа мёртвых. Будто мёртвые тревожились…

Тамарис зажгла браслет и чуть не бегом бросилась вперёд по коридору, который вывел в круглую залу. В стене чернели ниши. Если покойники когда-то и лежали в них – давно обратились в воспоминания.

В центре залы, на постаменте, стояла клеть, на дне которой замерло бездвижно худенькое тельце.

Монахиня ладонями закрыла рот, сдерживая вскрик, метнулась к клети раненой птицей, трясущимися руками принялась ощупывать замок, висящий на двери.

– Отойди, – нехорошим голосом сказал ей отец и достал из висевшей на поясе сумки отмычку, – здесь молитва не поможет!

Замок поддался быстро. Видимо, заточивший ребёнка в клетке не стал заморачиваться хитроумными механизмами, полагаясь на крепость обычного амбарного замка.

Очень осторожно, будто величайшую драгоценность, Стам вытащил безвольно обвисшее тельце девочки из клетки и передал Тами. По лицу той текли слёзы, однако она более не кричала, не причитала, даже не молилась. Лишь с ужасом смотрела в запавшие глазницы девочки со спутавшимися волосами неопределённого цвета.

Викер пытался увидеть в ребёнке зло, как видел его в ней Первосвященник Файлинн. Именно его голос отвечал королеве – ар Нирн слишком хорошо был знаком с этими мягкими, обволакивающими и в тоже время стальными нотками, чтобы ошибиться. Да, он пытался. Но у него не получалось. Перед ним был замученный ребёнок, которому дела не было ни до добра, ни до зла, ибо жизненный срок подходил к концу, ибо испуганное сознание страшилось финала.

– Что ты стоишь, Тами? – неожиданно хриплым голосом рявкнул он. – Помоги ей, она умирает!

И отвернулся, ощущая себя предателем Веры, худшим из еретиков.

– Какое зверство, – недобро сказал Стам, – слыхивал я про всякие дела Его Первосвященства, однако такое вижу впервые! Чем девочка ему не угодила?

Между тем Тамарис, опустившись на каменный пол, положила ребёнка головой себе на колени, накрыла ладонями её веки. Ар Нирн уже видел однажды, как происходит исцеление именем Богини, но и сейчас смотрел не отрываясь, не понимая, богохульство он наблюдает или чудо.

– Бирюза и мёд твоих глаз, Великая Мать, тепло и сила твоих ладоней, да пребудут со мной! Дай мне возможность исцелить невинное дитя! Дай силу подарить ей долгую жизнь рядом с любящими…

Тамарис резко оборвала фразу, глядя огромными глазами в темноту.

– Что не так, девочка моя? – Стам осторожно положил ладони ей на плечи. – Чего ты испугалась?

– Я прошу Богиню подарить ей жизнь рядом с любящими… с теми, кто уже мёртв, с теми, кто остался в Фаэрверне! – сдавленно произнесла она. – Я не могу молиться! Вижу смерть вокруг… В этом склепе… в монастыре… в этом теле!

– Тами… – растерялся отец.

Ар Нирн с неожиданной силой оттолкнул его и за воротник куртки вздёрнул монахиню на ноги.

– Молись, – с ненавистью сказал он, – молись, чтобы дитя увидело небо, а не полные праха могилы! Даже если ей суждено умереть, молись, чтобы она умерла, вдыхая свежий воздух, а не запах тлена! Молись, демоны тебя побери!

В глазах рыжей появилась осмысленность. Она вырвалась и вновь опустилась на колени, наложила ладони на закрытые веки девочки, из-под которых виднелись белые полоски склер.

* * *

‘Бирюза и мёд твоих глаз, Великая Мать, тепло и сила твоих ладоней, да пребудут со мной! Дай мне возможность исцелить невинное дитя! Мои вера в любовь и справедливость угасают вместе с её жизнью, но я верую в тебя! Я не знаю, откуда взялась эта тьма, павшая на мою родину, но мне тяжело, Великая Мать, так тяжело! Сможет ли Асси забыть тот ужас, что испытала в Фаэрверне и здесь? Сможет ли жить дальше? Не поломана ли теперь её душа? Я прошу тебя дать мне Силу исцелить этого ребёнка, а сама боюсь того, что увижу в её глазах, когда она их откроет. Но, Сашаисса, этот ‘Воин Света’, сам того не зная, дал мне крючок, за который я цепляюсь. Имя ему – надежда! Каков бы ни был приговор, там, наверху, царствует вечное небо – твои голубые ладони, Великая Мать! Он прав, враг мой, – Асси должна увидеть его! Бирюза и мёд твоих глаз, тепло и сила твоих ладоней, да пребудут со мной!’

Я молилась, а душа моя плакала. Плакала, а душа молилась. Асси казалась мне тем огоньком, что – единственный живой! – остался от пылающей сути Фаэрверна. Да, я боялась за её рассудок, но сильнее боялась того, что эта искра угаснет. И мир погрузится во тьму.

Знакомое тепло наполнило, заставив позабыть обо всём. В кончиках пальцев стало щекотно – Сила истекала из меня, вливаясь в испуганное сознание и замученное тельце девочки. Спустя некоторое время она вздохнула со всхлипом и задышала глубоко, порывисто, а не так поверхностно-страшно, как ранее. Спустя ещё немного её накрыл целительный сон. Пока я больше ничего не могла сделать!

Я открыла глаза, с удивлением ощутив, что щёки мои мокры от слёз. Давно не плакала во время молитвы, да и зачем плакать там, где следует радоваться целительной силе Великой Матери? А вот поди ж ты, как скрутили сердце сомнения, заставив вывернуть душу, словно карман!

– Викер, возьми её на руки, – приказал отец, – я бы сам понёс, но мне лучше идти впереди! Думаю, самое время уматывать!

Паладин бережно поднял её. Нежно прижал к груди. Я смотрела на него во все глаза – он должен был ненавидеть и проклинать маленькую отступницу, а я видела радость в его лице оттого, что смерть ей более не грозила!

– Уходим, – сказал отец, встряхивая меня за плечо, – Тами, приди в себя!

Мы покинули Тризан без особых приключений. Идя по канализационным тоннелям слышали доносящиеся из открытых люков топот множества ног и крики. Ребята Стама Могильщика знатно почистили сокровищницу Первосвященника, навели, что называется, шороху.

К рассвету мы были дома.

Дома… Подумала, и сама удивилась. Это здание, в котором отец устроил логово, было для меня чужим, но слово, его обозначающее, уже обрело смысл. Мой дом был в Фаэрверне, после того, как монастыря не стало, разум пытался искать замену.

Я приготовила для Асси тёплую ванную и вымыла её. На тельце не было следов пыток – ублюдок Файлинн просто держал её в темноте, не давая пить и почти не давая есть. Как она выдержала эти дни? Ладно без света и еды. Человек может выжить без них какое-то время. Но без воды?

Завернув девочку в полотенце, я понесла её в выделенную мне комнату, намереваясь положить спать рядом с собой. Правда, после канализации мне тоже не мешало бы вымыться! И вдруг увидела, что Асси внимательно и серьёзно смотрит на меня. В голубых глазах не было страха. Она рассматривала меня с таким выражением, словно разгадывала величайшую загадку бытия.

– Ты мертва, сестра Тами? От тебя пахнет мертвечиной! Значит, я тоже умерла? – спросила она.

Я как раз зашла в свою комнату и аккуратно уложив ее на кровать, стащила полотенце с худенького тельца. Одела его в чистую рубашку отца, в которой Асси просто утонула, накрыла одеялом, поправила спутавшиеся влажные волосы, чтобы не касались лица.

– Посмотри вокруг, сестричка, – улыбнулась, стараясь сдержать слёзы, – это обычная комната. Самая обычная. В таких люди живут, разговаривают друг с другом, ложатся спать, кушают… Мои пальцы тёплые, вот я касаюсь твоей щеки… И запах, который ты чувствуешь, тоже говорит о том, что я живая. Просто очень грязная!

Асси очень осторожно ощупала мои пальцы. А затем вдруг подложила мою ладонь себе под щёку и закрыла глаза.

– Это хорошо, что ты живая, сестра Тами, – сказала она, – значит и я не умерла!

– Не умерла! – успокоила я, сглатывая ком в горле. – И не умрёшь, именем Великой Матери клянусь!

Я дождалась, когда её дыхание выровняется и встала, снимая куртку. Надо вымыться. Смыть с себя запах мертвечины… Глупость какая! Те, что похоронены в Тризане, не сохранили даже собственного запаха! Прах не пахнет, Асси говорила о другом. Об ощущении, исходящем из этого места. Что-то там было не так, в Тризане!

Выкинув эти мысли из головы, я отправилась в купальню. Мыться, спать, а завтра на свежую голову думать, как и куда вывезти Асси!

Рванула на себя дверь, выпуская наружу клубы пара. Уходя, не вылила воду из большого корыта, в котором мыла девочку, вот и запотел воздух!

Вошла и… остановилась, будто налетела на стену. В корыте, спиной ко мне, стоял Викер ар Нирн, держа в поднятых руках ведро с водой, лил неспешный поток себе на макушку. Вода приглаживала его кудри, заставляя их липнуть к широким плечам, текла между лопатками, в ложбинку на пояснице, оглаживала ласковыми ладонями его крепкий поджарый зад и мускулистые ноги.

Моя челюсть в буквальном смысле отвисла и влажный воздух слишком глубоко проник в горло. Я закашлялась. Паладин резко обернулся, явив мне себя во всей красе. Во взгляде его заметался ужас. Он с грохотом уронил ведро, попытался выпрыгнуть из корыта и… поскользнувшись, со всего размаха уронил себя на пол.

Последовавшие за этим слова, сорвавшиеся с благостного языка Воина Света цитировать я бы не рискнула.

– Эй, – спросила я, когда он выговорился, – ты живой?

– Уберись отсюда, ведьма! – прошипел он, пытаясь подняться. Нога неловко подогнулась, и он снова упал.

Я шагнула к нему.

– Что с ногой? Дай посмотрю?

– Дай полотенце! – прорычал он. – И не смотри на меня!

– Надо же, какие мы стыдливые, – фыркнула я, стягивая со скамьи полотенце и кидая ему. – Думаешь, я бы обнаружила для себя что-то новое, неизведанное?

Он ничего не сказал, обматывая чресла полотенцем, но люди с таким взглядом обычно решаются на убийство!

Ногу он растянул в голеностопном суставе. Прежде чем положить на него ладони, я взглянула на красного как помидор Воина Света и спросила уже серьёзным тоном:

– Ты позволишь тебя вылечить?

– Почему ты спрашиваешь? – буркнул он, не глядя не меня.

– Не хочу оскорбить твою веру, – ответила я.