Текст книги "Семья"

Автор книги: Лесли Уоллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

– Да, они все коммунисты, – объявил Палмер диктору. – Все крестьяне там являются активными членами партии.

– Вудс, ты не можешь перестать спорить с телевизором?

– Мне действует на нервы такая пошлая ложь!

– Несколько позади развернут полевой госпиталь. Это тот же самый склон, который, если вы помните, три месяца назад переходил из рук в руки. Теперь он наш навечно. Тем временем в Вашингтоне…

– Сумасшествие стало королем, а сумасшедшая леди Берд – королева, – опять вылез Палмер.

– Вудс!

– На Манхэттене демонстранты развязали драку, и их разгоняли дубинками у здания женской тюрьмы. Это случилось ранним вечером, когда Эллен Гордон, девятнадцатилетняя…

– Какого черта, что это такое? – спросил Палмер. Он смотрел на лицо Кимберли. Его дали крупным планом. Он стоял почти по стойке «смирно» и держал свой плакат. Палмер слышал страшный шум и крики, сопровождавшие это сообщение. Потом на экране появилось изображение подростков, которые раскачивали полицейскую машину, затем дали короткое интервью с сержантом полиции.

– Это просто местные ребятишки. У них хороший настрой, и они настоящие патриоты.

– Но вы…

– Сержант, – окликнул его другой журналист, которого не было видно на экране.

– Разве не правда, что… – пытался продолжить первый комментатор.

– Сержант, всего несколько слов о…

Потом на экране снова появился Кимберли, но на этот раз уже без своего плаката.

– Расскажите нам, как все началось?

– Была арестована Эллен Гордон, и ее поместили вместе с преступными элементами в женской тюрьме, и они…

– Вы не можете говорить немного гром..?

– Ее изнасиловали…

Комментатор телевидения немного нахмурился, потом посмотрел прямо на Палмера и сказал:

– В Фарго, Северная Дакота, сегодня во второй раз родилось еще пять близнецов…

– В чем там дело? – спросил Палмер.

Она не сразу смогла ему ответить.

Палмер продолжил:

– Я хочу сказать, что их работа комментировать происшедшее, а я с трудом могу разобраться кто, почему и где. А ты?

– Нет.

– Что?

– Нет.

– Что-то случилось? – спросил он, пристально глядя на нее.

– Нет.

– Точно?

Она кивнула и начала подниматься. Палмер выключил телевизор.

– Если тебя все это так расстраивает, не стоит смотреть «Новости», – заметил Палмер.

Эдис повернулась к нему. Она уже переоделась ко сну, на ней была ночная рубашка и скромный халат, с тоненькой рюшкой у горла. Палмер пытался понять по выражению ее лица, что случилось.

– У тебя действительно все в порядке?

Она кивнула и вместо того, чтобы выйти из комнаты, снова села в кресло. Казалось, что у нее не было сил двигаться. Она тяжело дышал. Он нахмурился и снова спросил:

– Ты в этом уверена?

– Да.

– Мне кажется, что с тобой что-то происходит. Ну хорошо, я пришел сюда для того… – Он сделал паузу. – Мне попался чек на две с половиной тысячи долларов для этой, как ее там, «Операции Спасение». Это что, благотворительность?

Он ждал ее ответа.

– Или что-то еще?

Часть четвертая

Среда

Глава пятьдесят восьмая

Это был рабочий день, но стройка на Лексингтон-авеню почти бездействовала. Уже в течение нескольких недель среди железобетонных конструкций, которые поднялись почти до тридцатого этажа, не наблюдалось никакого движения. Возвели колонны и перекрытия, но отсутствовала электропроводка, система воздухозабора и канализации и т. д. В данный момент здание напоминало раковину из бетона, усеянного красно-ржавыми отметинами на металлических крепежных штырях. Любому прохожему, а их в обычный день набиралось до сотни тысяч, попадавшему на Лексингтон-авеню, могло показаться, что стройка замерла, впрочем, это случалось в Нью-Йорке, привыкшем к неким необъяснимым паузам, будь то из-за задержки материалов, забастовки рабочих или вообще необъяснимых причин.

Но опытный глаз архитектора, строителя, разработчика, генерального подрядчика (они также часто бывали в этом районе) сразу бы подметил иное. Существует особый темп при строительстве любого крупного здания, расположенного на большом земельном участке. Строительство мешает нормально функционировать городскому транспорту, и поэтому стройка должна идти в скором темпе. С этим также связан бюджет строительной фирмы. Все завязано по времени. В ходе строительства прибыли нет. Соответственно, чем быстрее можно списать расходы и получить прибыль, тем лучше.

«У Клэмена неприятности» – таково было мнение специалистов.

При нормальных условиях работы по электропроводке, воздухозаборной системе и канализации все должно было идти параллельно с возведением бетонных перекрытий и вместе с ними двигаться вверх, отставая всего лишь на несколько этажей. А сейчас огромная раковина покоилась в тишине, как выгоревший каркас. Никто не вызывал рабочих по системе внутренней связи. Не было никакого движения транспорта. Еще неделю назад отсюда убрали огромные краны. Над стройкой нависла зловещая тишина, так отличавшаяся от шума и суматохи последних месяцев.

Несколько сторожей проверяли нижние этажи и выдворяли бродяг из их временных пристанищ по случаю наступления утра. Вечером же они не обращали внимания на худых, небритых мужчин, кое-кто приносил с собой в бумажных пакетах бутылки с остатками выпивки. Бродяги находили себе здесь прибежище, прячась от дождя и ветра.

Утром в среду Сол Герачи сидел один в трейлере, приспособленном под офис, и смотрел в окно на четыре будки сортира зеленого цвета. Рабочие, которые сотнями работали здесь на заливке бетона и подготовке арматуры, разрисовали туалеты разными идиотскими надписями.

«Ирландская забегаловка», – читал он эту надпись в сотый раз. «Итальянское консульство». Сол прищурился, пытаясь прочитать третью строку. Кто-то написал ее прошлой ночью мелом, может, это сделал сторож. «Место рождения Гарри Клэмена», – наконец-то разобрал он.

Сол не мог удержаться и засмеялся. Он поднял трубку и позвонил в основной офис «Компании Клэмена». Гарри обещал быть на стройке не позднее девяти, а сейчас уже половина десятого. Пока ждал ответа, Сол увидел, как две секретарши, опоздавшие на работу, остановились и начали изучать фривольные надписи. Казалось, что на резком мартовском ветру у них вот-вот отмерзнут коленки.

– Привет, Гарри, это – Сол.

– Я сказал, что приеду, перестань надоедать мне.

Сол заметил, что Гарри говорил таким голосом, будто он известный предприниматель, которого беспокоят по пустякам и ему все жутко надоело. Но Сол уловил за всей этой бравадой и нотку обреченности.

– У тебя все в порядке?

– Почему у меня может быть что-то не в порядке? Все распрекрасно. На Лексингтоне работа не двигается. Пришлось также прекратить рытье котлована в Йонкерсе. Но прекратить работу в Парамусе я не могу. И знаешь, меня преследуют привидения.

Сол нахмурился.

– Что ты сказал? Где?

– Э, малыш, я не имею в виду свой старый телевизор. Я звоню в банк, а они только записывают мои послания. Но мне никто не перезванивает. Тони Фиш звонит мне, назначает встречу, а потом не приходит. Я ему звоню, и он мне не перезванивает. Потом он снова назначает мне свидание и, конечно, снова не является. Такое впечатление, что меня окружают призраки.

– Гарри, здесь тоже становится не по себе. Я больше не стану приходить сюда по утрам. И я хочу тебе напомнить, что ты обещал приехать утром.

– Да, знаю я, – вздохнул Клэмен, – но самое ужасное – это наш друг на Бликер-стрит.

– Кто?

– Винни. Похоже, что он исчез с лица земли. Когда я звоню в банк или Тони Фишу, мне хоть кто-то отвечает и записывает мое послание. Великолепно. Они не перезванивают мне, но я хотя бы разговариваю с их людьми. А звоню Винни, и как только кто-то поднимает трубку и слышит мой голос – гробовое молчание, Эти ублюдки знают мой голос, Сол, и вешают трубку. Этот, как его там зовут, Рокко вешает трубку и не желает разговаривать с Гарри Клэменом. Представляешь?

Сол покачал головой, зная, что Гарри его не видит.

– Конечно, приятель, – сказал он, – я все понимаю. Я зайду к тебе. Здесь жутко противно и мерзко, и сплошная тоска.

– Давай!

Гарри повесил трубку.

Сол запер вагончик, попрощался со сторожем и пошел по Лексингтон-авеню к гаражу, где оставил свою машину.

Было уже без пятнадцати десять. Солу показалось, что улица просто кишит людьми. Он сказал себе, что это не похоже на пробку из пешеходов, которым мешает их строительство. Он уже прошагал два квартала к югу от стройки. Рядом не было станции метро. Он прошел Центральный вокзал. Было поздно, так что толкучка не от пассажиров пригородных поездов, они уже сидят в своих офисах. Да и большой праздник, когда люди мотаются за покупками, как это бывает, например, перед Рождеством, не приближался. Он отвел взгляд от людей на тротуаре и, так бывало с ним нечасто, посмотрел вверх. Закинув голову, он смотрел на десятки небоскребов, в которых размещались офисы. На отели, расположенные на Лексингтон-авеню. На здания, стоявшие за ними, здания на Третьей авеню, три здания, возведенные «Компанией Клэмена».

Зданий меньше чем в двадцать этажей почти не было, большинство гораздо выше. Они, как правило, занимали на улице пространство в треть или половину квартала. Сол знал, что, с учетом последних расчетов наиболее выгодного использования полезной площади, большинство фирм, арендовавших эти баснословно дорогие земельные участки, старались загнать как можно больше столов и оборудования в самые крохотные помещения. При месячной аренде в десять – пятнадцать долларов за квадратный фут площади приходилось учитывать каждый миллиметр.

Сол потянулся за логарифмической линейкой, которая всегда была с ним, потом передумал и пошел дальше. Он понимал, что может примерно прикинуть, сколько людей приходит на работу в эти здания, но эта цифра еще сильнее расстроит его.

Стоя на перекрестке и дожидаясь, пока переключат светофор, он размышлял, отчего такое скопление людей в этом городе, в городах вообще. Кто-то толкнул его сзади, он обернулся и увидел двух молодых людей в спортивных пиджаках. Они рванули по диагонали через улицу, пользуясь временным затишьем в движении транспорта. Они проскакивали мимо грузовиков, такси и машин, как шустрые игроки на футбольном поле.

Сол увидел, как за ними последовало еще несколько человек. Они во всех направлениях бежали через перекресток. Одного из водителей грузовиков эта суета вывела из себя, к тому же он не был уверен, переключился ли светофор, он начал резко и коротко сигналить, звук напоминал резкое мычание быка.

Когда, наконец, сменились огни светофора, между машинами оказалось слишком много людей, попавших в ловушку. Сол забыл даже, куда он идет, он стоял и смотрел, как на Лексингтон-авеню возник затор на целых шесть кварталов. Пробку было трудно расчистить еще и из-за машин, которые припарковались рядом по обе стороны Лексингтон-авеню. В принципе достаточно широкая улица, Лексингтон в некоторых местах из-за этого сужалась до жалких двух полос. Да еще строительство, к которому был причастен Сол. Кроме того, улицу ремонтировали – техника мешала. Мешало все, поэтому подальше, у здания почты, машины старались свернуть на запад на Сорок пятую улицу. Но им и здесь не везло, транспорт шел лишь в два ряда, что еще больше задерживало движение. Такси замедляли ход, проезжая мимо Центрального вокзала, высаживая или подбирая пассажиров. Все вносили свой вклад в пробку по Лексингтон-авеню.

Женщина в туфлях на высоком каблуке больно наступила на мизинец правой ноги Сола. Он скорчился от боли и нечаянно шлепнул другую женщину по заднице.

Та с ненавистью посмотрела на него.

– Мразь! – прошипела она.

Сол покраснел и выпрямился. Кто-то, пытаясь перебежать на желтый свет, снова толкнул его. Это был достаточно крупный мужчина, и когда Сол отпрянул от каменной стены здания банка, к которой его отшвырнули, его плечо сильно болело. Он хотел рассмотреть невидимого обидчика, пытаясь понять, кто же из этих сотен и тысяч пешеходов причинил ему такую сильную боль.

Он продолжал стоять на месте и массировать плечо, пока боль не утихла. Сол почти не попадал в такие переделки. Он ровно в половине восьмого или в восемь утра приезжал на машине на стройку. В это время улицы были сравнительно пустынными. Служащий помощник брал его машину и либо парковал ее неподалеку, либо отгонял машину к концу рабочего дня. Конечно, Сол возвращался домой, когда движение еще было интенсивным, но он находился в машине один, и окна были закрыты. Он включал радио и кондиционер и с комфортом ехал по своим делам.

Сейчас его лицо выражало что-то среднее между гримасой отвращения и боли. Сол продолжил свой путь через толпу. Он толкался, и его толкали.

Ему было любопытно, что скажет Гарри, когда он появится у него в офисе. Что, финансирование обеспечено? Этого они никогда не дождутся. Что еще хуже, самому Солу Герачи нечего сказать Гарри, разве что молчание Гарри – золото, но так редко это бывает!

Сол прекрасно знал, как действует Винни Биг. Все всё знали, но Сол, занятый строительством, лучше других представлял себе действия Дона Винченцо. Тони Фиш делал все, что ему приказывал Дон Винченцо. У Тони Фиша не было своей головы – и об этом тоже все знали. Солу было неприятно, что у Тони Фиша создалась подобная репутация. Они были связаны родственными узами. Тони женился на Лимандри, а ее брат, Бруно, на Констанции Герачи. Это была тетка Сола, правда, она уже давно умерла. Так какие же они родственники? Пятиюродные сестры, так, что ли?

Да, что-то вроде этого. И тогда получалось, что сам Сол тоже был пятиюродным братом Винни Бига.

Он вошел в гараж и достал пропуск розового цвета. Служащий гаража молча взял пропуск, казалось, и он был чем-то недоволен. Сол встал в ожидании своей машины. Уже было десять часов. Стоя молча и нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, Сол пытался определить свое родство с Винни Бигом. Один из Фискетти женился на Бийиото в середине прошлого столетия, на Сицилии. Этот Бийиото был отцом Дона Джи и дедом Винни Бига. Его жена стала прабабушкой Тони Фиша, и поэтому он был…

Машина остановилась перед Солом, и громкий гудок оглушительно прозвучал в замкнутом пространстве гаража. Сол отпрыгнул и гневно посмотрел на водителя. Тот насмешливо отдал честь Солу и выехал на улицу, болвану, видно, невдомек, что нельзя резко сигналить над ухом постороннего – оглушить можно.

Сол решил, что он сегодня получил сверхдозу боли. Он по-прежнему ждал свою машину, хотя все другие уже уехали. Никогда раньше город не причинял своим жителям столько неприятностей и страданий. Адский шум, вонища, все толкаются, мчатся как сумасшедшие. Народу кишмя кишит, все горят злобой друг к другу. Ад, а не город. Попробуй уберегись. Люди частенько нарочно причиняют боль. Ему сейчас совсем худо, лучше бы ему лечь на дно, то ли еще будет, когда они по-настоящему начнут закручивать гайки. Все знали, что Винни Биг был мастером этого дела. Да еще нащупал этот банк в Вестчестере, который умело ему подыгрывал. Они вместе взяли Гарри под ноготь, как вошь.

Пригнали машину Сола. Он сел в нее, хлопнув дверью, и оказался в своем коконе – работало радио, приятно освежал кондиционер. Сол подумал о городе с меньшей неприязнью, нажал педаль акселератора и направил машину прямо в середину уличной пробки.

Глава пятьдесят девятая

В десять тридцать Вудс Палмер-младший открыл совещание. Подобно остальным мероприятиям такого рода, оно носило неформальный характер. Он придерживался этого правила с тех пор, как встал во главе ЮБТК. Сам Палмер способствовал созданию подобной атмосферы, которую критиканы называли атмосферой «Среднего запада» или даже «провинциальной». Критиканами были консервативные служащие Нью-Йорка – консерваторы вне зависимости от возраста.

Он оглядел присутствующих в зале членов исполнительного комитета правления директоров. Он не чувствовал никакого удовлетворения при мысли о том, что в свои сорок шесть лет был, видимо, самым молодым среди сидящих за этим длинным, узким столом.

Справа от него находился Гарри Элдер, отец Донни, первый вице-президент в отставке, но по-прежнему член правления директоров. Маленький, толстенький, седой мужчина, с руками и лицом в пигментных пятнах, признаком близкой старости и больной печени. У него был сиплый голос человека, у которого постоянно болело горло, и потому приходилось напрягаться, чтобы понять, что он говорил. Палмер сажал его к себе поближе, потому что к его словам стоило прислушаться.

Слева от него сидел один из двенадцати членов правления, которые не занимали никаких должностей в банке и не были вообще связаны с банковским делом. Плотный человек по имени Барни Кинч был президентом крупной холдинговой компании – «Джет-Тех Интернэшнл». Два года назад Палмер отбил атаки «Джет-Тех», пытавшейся подмять ЮБТК и получить контрольный пакет, дабы легче делать займы в банке. Он так лихо пресек все их наскоки, что спустя год, после нескольких слияний с другими банками, перемен и дополнительного финансирования за счет других, Палмер даже подобрел к «Джет-Тех» и начал сотрудничать с ними. Барни Кинч начинал свою карьеру инженером. Он сохранил технический склад ума и не был администратором или финансистом. Палмеру легко работалось с ним.

Еще одним членом правления, не работающим в банке, был Тим Керью, худой лысеющий мужчина, чуть старше Палмера, который недавно прибыл из Вашингтона, где в течение десяти лет занимался административной работой в области ракетостроения, теперь он возглавил крупный инвестиционный трест. Он имел зуб на Палмера по двум причинам, ни одна из которых не была слишком важной. Во-первых, он был третьим или четвертым мужем тетушки Джейн со стороны Эдис, Палмер полагал, что он, таким образом, приходится ему кем-то вроде двоюродного дяди. И, во-вторых, Корью считал, что во время борьбы с «Джет-Тех» Палмер чересчур использовал его и подставлял. Палмер прекрасно понимал, что все это заставляло Керью испытывать к нему смешанное чувство ненависти и преданности одновременно. Но на этого хоть можно было положиться.

Другой, далекий от банковских дел член правления, – Эдди Хейген сидел на дальнем конце стола и внимательно читал протокол предыдущего собрания. В двадцатые годы Эдди был молодым протеже Билли Митчелла.[103] Его карьера в армии пострадала из-за чересчур большой преданности генералу, но в конце Второй мировой войны Эдвард Эверетт Хейген получил повышение и стал бригадным генералом Военно-воздушных сил. После ухода в отставку он руководил одной из компаний, производящих военную технику. Фирма, расположенная в Бостоне, процветала и находилась под крылом МТИ.[104] Хейген был командиром Палмера, возглавлял разведку на Средиземноморье, удачно провел, в частности, высадку на Сицилии, другие заслуги Палмер уже с трудом мог припомнить по прошествии стольких лет.

Остальные участники совещания были служащими ЮБТК в ранге вице-президентов. Но двое, лучше всех разбиравшиеся в деле, отсутствовали на совещании, что, впрочем, было типично для организаций типа ЮБТК, эти люди попросту еще не доросли до номинальных командных высот.

Разговор шел о будущем слияния с Народным банком, но ни Билл Элстон, ни Дони Элдер не были в том ранге, который позволил бы им присутствовать. Выкладки Билла лежали в папке у Палмера, но это было в порядке вещей.

Собравшиеся обсудили почти все другие вопросы по повестке дня: проголосовали за увеличение кредитов новому правительству в Центральной Америке; сократили финансирование, ранее предоставленное крупной компании, работающей по системе кредитных карточек; пробежались по датам платежей налогов главного концерна по производству телевизоров на Среднем Западе; ликвидировали по задолженности две фирмы, скверно распорядившиеся займами; помогли дружественной маклерской конторе выкупить новый выпуск муниципальных облигаций; обусловили годовую аренду некоторых заводов и капитального оборудования для прокатных станов. Решили перестать оказывать поддержку сомнительным облигациям, которые пыталась ввести в оборот администрация аэропорта в Миннесоте, гарантировали поддержку разработке залежей сланца в Западном Техасе. Правление продлило действие двадцатипятимиллионного проекта по строительству домов и торгового центра недалеко от Балтиморы; участники проголосовали за прекращение отношений с одним маленьким государством на Ближнем Востоке, перевели основные операции по арбитражу в отношении золота из Женевы на рынок Брюсселя на апрель; профинансировали операцию по продаже нового сверхзвукового бомбардировщика и пассажирского самолета, предложенную лоббистами производителя из Вашингтона; одобрили поддержку стерлингового блока Бенилюкса, чтобы не произошло дальнейшего падения английского фунта.

– Теперь переходим к вопросу о слиянии с Народным банком Вестчестера, – начал Палмер. – Мелкий картофель, но глубина опасная, если вы сможете оценить мой намек при помощи такого сравнения.

Гарри Элдер прищурился.

– Что вы хотите сказать, Вудс?

Палмер покачал головой.

– Просто хотел сказать, что у них все очень запутано.

– Однако нас подобные вещи никогда не останавливали, – заметил один из служащих ЮБТК.

– Да наплевать на все препятствия, – произнес Эдди Хейген с другого конца стола. – В чем дело, Вудс?

Палмер откинулся в кресле, зал заседаний по размерам походил на его собственный офис. Хейген сидел недалеко, и Палмеру не требовалось повышать голос, чтобы тот его расслышал, хотя их разделяло примерно метров десять свободной площади, как будто они собирались проводить чемпионат по настольному теннису.

– Вы должны бы помнить, Эдди, – начал Палмер. Палмер завел в ЮБТК, как признак неформальных отношений, привычку называть друг друга по имени. До его прибытия сюда, во время самого расцвета банка, члены правления обращались друг к другу только по фамилии, точно чопорные члены клуба с карикатур Питера Арно. «Черт вас побери, Каррутерс, вы слишком далеко зашли на этот раз!» – Вы помните Дона Джи? – спросил Палмер Хейгена.

Генерал в отставке прищурился, как бы имитируя традиционный стальной прищур пилота самолета.

– Дон Джи, – он потер подбородок. – Сицилия, 1943-й, понял.

– Перехожу на прием. – Палмер оглядел остальных участников совещания. – Простите нам жаргон бывших летчиков, джентльмены. Все дело в том, что ситуация с Народным банком тесно связана с джентльменами из Сицилии.

Гарри Элдер внезапно наклонился вперед.

– Мафия?

Палмер отмахнулся от подобного определения.

– Мне кажется, что этот термин не совсем точно определяет их положение, но термин использован кстати.

– Черт побери, – заявил вице-президент по имени Фиппс. – Но это уже второй случай за месяц, когда эти люди проникают в банк. На совещании ассоциации банков Америки приятель из Сан-Франциско рассказывал мне о попытке захвата банка то ли в Денвере, то ли в Солт-Лейк-Сити. Точно не помню.

– Это далеко не второй случай, – заметил Палмер. – Я уверен, что операция продолжается более десяти лет. Просто вы услышали о втором случае в течение одного месяца.

– Черт побери! – повторил Фиппс.

– Так что, – вмешался другой вице-президент, – слияние не состоится.

– Нет? – спросил Палмер.

– Вудс, – начал Тим Керью. Он разговаривал со специфическим акцентом уроженца Новой Англии. – Конечно, вы не можете продолжать с ними работу, зная обо всем этом.

– Почему?

– В чем тут дело? – спросил Гарри Элдер. – Правда, у нас есть обязательства. Но подобное сообщение подрывает все основы желания заключить сделку. Мы, таким образом, можем ее аннулировать.

– Вы так считаете?

– Разве есть какие-нибудь сомнения по этому поводу? – спросил Эдди Хейген. – Что в этом банке такого особенного, зачем нам новая головная боль?

Палмер помолчал секунду. Члены правления начали шептаться. Потом он откашлялся.

– Вы забыли об одной вещи: то, о чем я вам сообщил, не может быть нигде доказано, ни в суде, если мы будем настолько глупы, чтобы обратиться в суд, ни в другом месте. Нет никакой возможности доказать недоказуемое. Кроме того, у нас есть обязательство, и мы можем причинить себе больше неприятностей, если отступимся от него, не постаравшись как-то избавиться от этих обязательств. Но это только в том случае, если кто-то из присутствующих может предложить мне способ, как избавиться от обязательств, не ударив в грязь лицом.

– Вы, надеюсь, не собираетесь предложить довести это дело до конца? – спросил Хейген.

– Я вам прямо говорю, что если мы не придумаем, как выкрутиться, то придется довести дело до самого конца.

– Нужно найти зацепки во время ревизии, – предложил Тим Керью.

Палмер покачал головой.

– Тогда может начаться кампания против Народного банка. Мы не можем отвечать за их просчеты.

– Откажите им в представительстве в правлении, – предложил Фиппс.

– А они и не рассчитывают на это, – возразил Палмер. – Уверен, это им и не нужно. Не дадим место – и не надо.

– Откажитесь принимать их бумаги по ссудам, – сказал Гарри Элдер. – Скажите им, что эти бумаги слишком ненадежны.

– Ничего не выйдет. Мы работали с ними в качестве корреспондентского банка. Почему вдруг отказываться от тех бумаг, которые мы до последнего времени принимали без всяких оговорок?

Все сидящие вокруг стола замолкли. Наконец Эдди Хейген грустно вздохнул.

– Какие гарантии, что эти сицилийские джентльмены не подчинят нас себе, как только Народный банк станет частью ЮБТК?

– Постоянная бдительность, – предложил свою точку зрения Палмер.

– Да пошли они! – ухмыляясь, заметил Хейген. Фиппс и Тим Керью нахмурились. – У нас и без них хватает хлопот!

– Интересно, – начал было Палмер и замолчал. – Может, мне кто-нибудь скажет… – Он снова замолчал, ему пришла в голову идея, но он никак не мог сформулировать ее. – Разрешите выразиться иначе, – снова попытался объяснить Палмер. – Чего мы на самом деле боимся?

Лицо Тима Керью вновь помрачнело и стало неприятным.

– Послушайте, Вудс. Мне странно слышать этот вопрос здесь. Эти люди жулики! Все очень просто!

– Более того, – сказал Фиппс, – известно, что они прибегают к насилию, даже в своих законных операциях, – и мы все прекрасно это знаем. У них наготове пистолет или дубинка.

Палмер посмотрел на остальных присутствующих.

– Джентльмены, может, еще кто-то желает высказаться? Я повторяю свой вопрос: чего же мы, собственно, боимся?

Никто не откликнулся.

– Эдди? – спросил Палмер.

Хейген пожал плечами.

– Я должен подумать. Я выскажусь последним.

– Кажется, никто не желает высказаться? А ты, Гарри?

Элдер откашлялся:

– Вудс, вы, как всегда, задаете коварные вопросы. Я не знаю, что вы задумали, но понимаю, что здесь таится какая-то каверза. И тем не менее я хочу сказать, что не знаю, чего мы должны опасаться. У этих людей плохая репутация, но мы же занимаемся бизнесом с людьми с точно такой же репутацией. Это всем известно. Мы финансируем множество компаний, которыми руководили по доверенности. Мы сталкивались со множеством непорядочных людей, хотя они учились в престижных школах и принадлежали к элитным клубам. Мне вам не стоит объяснять, как в настоящее время делается бизнес. И эти сицилийские джентльмены, как их называют, так же хорошо умеют играть в эти игры, как и все остальные.

– Значит, вы считаете, что нам не следует брать в голову эту сторону дела и одобрить слияние банков?

– Я этого не говорил.

Голос Гарри Элдера стал хриплым.

– Не пишите в протоколе, что Гарри Элдер призвал к тому, чтобы допустить мафию в ЮБТК. Но я действительно не понимаю, чего мы должны бояться. Может, кто-то из вас сможет объяснить мне? Пока мне не разъяснят, я руководствуюсь интуицией. Вудс может назвать мою интуицию обычными вульгарными предрассудками. Может, это так, а может, и нет! – добавил он с сарказмом.

– Твердая позиция, – отметил Палмер. – А ты, Барни?

Кинч коротко вздохнул, будто Палмер ущипнул его.

– Вудс, я мало чего смыслю в этом. Может, мне и встречались подобные люди, так, видимо, и было. Точно никогда не скажешь. На нашем заводе по сборке радаров в Колорадо мы сталкивались постоянно с проблемами профсоюзов. Однажды я обратился за консультацией к человеку, которого мне порекомендовали. За двадцать тысяч наличными он вылечил мои профсоюзы от болезней. А помните случай со срывом поставок металла для труб прошлой осенью? Мои ракетные заводы встали. Да и другие мои заводы нуждались в листовом металле. Ну и что? Приходит человек и спрашивает, будет ли меня волновать, где он все достанет, причем его поставки будут соответствовать нужным стандартам. Я ответил: «Да мне на это наплевать!» Поставки от него начались через трое суток. Это обычная практика, и не нужно наклеивать никаких ярлыков. Мне показалось, что они добыли металл не совсем законным путем. Это похоже на выпивку к Рождеству, которую мы покупаем за половину цены! Предприятия металлургии и электроники, с которыми я связан, в декабре покупают от трех до пяти сотен ящиков выпивки, празднично оформленной, но взятой неизвестно откуда. То же делают мои фирмы, связанные с машиностроением, и многие другие. А то вы никогда не встречались с эдакими страждущими конгрессменами, мэрами, агентами и руководителями профсоюзов, ну и что делать? Если все покупать за полцены, можете представить, сколько мы экономим на праздничных винных наборах? Содержимое там настоящее, настоящие бутылки и этикетки и даже праздничная упаковка. И кроме того, когда нам приходится развлекать нужных людей, мы снимаем половину отелей в Лас-Вегасе и на Багамах. Так вот что я хочу сказать: мне приходилось сталкиваться с этим народом, ну и что? Они, по-моему, тоже бизнесмены, люди, занимающиеся бизнесом. Они предоставляют нам то, в чем мы нуждаемся. Так же, как мы это делаем в отношении наших клиентов.

Палмер выдержал долгую паузу, чтобы эти слова запечатлелись в сознании остальных.

– Не будучи экспертом, Барни, вы обладаете огромными познаниями. Не каждый из нас может похвастаться этим. Эдди, вы уже все обдумали?

Хейген выглядел очень несчастным.

– Я не представлял себе, что служащие Барни могут ввязываться в подобные дела. Наверное, мои служащие тоже так поступают. Мы же работаем в одной области. Но это ничего не решает. Я хочу сказать, это все равно что заниматься любовью с нимфоманкой. Все готовы лечь с ней в постель, а жениться никто не хочет.

– Значит, вы разделяете…

– Да, наверное. – Хейген недовольно уставился на Палмера. – Да, я разделяю бизнес, которым я занимаюсь, и тот, которым занимаются эти сицилийские джентльмены. Вы можете это отметить. Может, Барни и не видит разницы, но я ее вижу!

– Браво. – Палмер улыбнулся своему старому командиру. – Так расскажите нам, Эдди, в чем же состоит разница.

– Хорошо.

Хейген встал и потер коротко остриженные седые волосы над правым ухом.