Текст книги "Наши соседи за Памирами"

Автор книги: Леонид Будкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Но закончим речь о Кафиристане.

Постановка памятника покойному кафиру весьма недешево обходится родным умершего; они должны сделать пир всему селению, и тем более продолжительный и богатый, чем величественнее ставится памятник. Принципы здесь опять те же: «ты хочешь возвысить покойного над общим уровнем, – возвышай, чествуй его, но – плати за это тем, над кем ты его возвышаешь»! говорит народ.

С пиром этим неразлучны и танцы; конечно, в них принимает участие и памятник покойному, привязанный к спине невольника (если только памятник деревянный, а не монолит), вокруг которого и происходят танцы…

Д-р Робертсон особенно оригинальным при всех этих церемониях находит то, что рыдающие, обливающиеся слезами родные в то же время танцуют энергичнейшим образом.

Если смерть дает повод в Кафиристане многочисленным церемониям, то браки почти совсем обходятся без них. Влюбленный, или просто желающий жениться, кафир отправляет друга своего к отцу невесты с предложением и вопросом о цене… Бедный кафир обыкновенно платит за жену 8 коров, побогаче – от 10 до 12; очень состоятельному кафиру жена новая обойдется в 16–20 воров. В случае утвердительного ответа отца и если цена оказывается для жениха подходящая, он немедля является в дом невесты, где и приносится в жертву воза; в этом заключается вся церемония. На молодых смотрят, после этого, как на супругов законных; но новая жена кафира остается в доме отца и работает только на него, до тех пор, пока муж не уплатит всего, что следует за жену. Мы повторили выражение новая жена, ибо в Кафиристане господствует полигамия, и 4–5 жен у кафира не редкость.

Разводы весьма незатруднительны, и если есть охотники на жену его, кафир продает ее, как купил – без всяких церемоний. В случае смерти мужа, жены его переходят по наследству к братьям покойного, которые или оставляют их в качестве жен, или продают. К этим не совсем лестным для кафиров сведениям об их брачной жизни д-р Робертсон в «Report'е» прибавляет, что адюльтер у кафиров чрезвычайно развит и составляет для мужей доходную статью, так как супруг согрешившей требует и получает материальное вознаграждение со стороны любовника. Этот упрек в безнравственности по адресу полудикого народа, по меньшей мере, странен в устах представителя англо-саксонцев, у которых судебные процессы в divorce-court'ах, где муж ищет денежное вознаграждение за убытки (damage) с любовника и этим путем восстановляет честь свою – явление совершенно обычное и никого в цивилизованной Англии не поражает.

«Цивилизация, несколько столетий тому назад заснувшая в Кафиристане, спит и теперь», – заканчивает свой оффициальный «Report» д-р Робертсон; «воинственная раса могла бы прогрессировать в искусствах и цивилизации, но не изолированная раса кафиров, выродившаяся до того, что главные её селения сделались разбойничьими гнездами… Независимость свою им удалось сохранить лишь благодаря таким средствам, как ложь, обман, бегство… В их способах ведения войны нет ничего рыцарского»..

С этими рыцарскими способами войны кафиров вероятно ознакомят войска эмира Абдурахман-хана, снаряженные и вооруженные на средства Англии и обученные её инструкторами.

Раса кафиров перестанет быть изолированною и начнет должным образом прогрессировать под эгидой афганской.

* * *

Вот против английской санкции этой-то эгиды и направлены протесты «Exeter Hall'а».

К первых числах января последовало воззвание о покровительстве «арийцам Гиндукуша», адресованное различным ученым и филантропическим обществам и подписанное именами, авторитетными в науке и обществе: Sayce'а (профессора в Оксфорде), графа Гобле д'Алвиеля, Л. де-Росни, А. Allen'а, В. Уадерберна и т. д.: на страницах «Times'а», «Morning Post» и др. органов ежедневно стали появляться письма, протестующие, полные негодования, образовывались митинги, подана была новая мемория маркизу Сольсбери и т. д. Правительство долго молчало, и наконец, во второй половине января, India Office заявила, что известие, будто эмир афганский овладел Кафиристаном, лишено вероятности, так как экспедиция должна отправиться лишь весною, а горные проходы завалены теперь снегом и льдом. С первой оттепелью поход станет возможным. Этим путем правительство санкционировало планы и намерения эмира и отвечало на полный негодования вопрос общественного мнения: «неужели Англия допустит этот постыдный акт»?

Заявление это не было такого характера, чтобы успокоить общество, и протесты с новой силой возобновились на страницах серьезных органов английской печати, даже консервативного лагеря.

Типом протестов этих может служить статья сэра Lepel Greffin'а в «The Saturday Review», от 18-го января, где в самой резвой форме автор статьи, когда-то объявивший Абдурахман-хана эмиром афганским, в качестве представителя Англии, обвиняет ее в том, что она продала кафиров за свою свободу действий в Читрале, и оправдывает эмира. Но договору Дьюранда, эмир отказался от претензий на Читраль, Дир и Баджаур, а Англия уступила (?) ему всю область кафиров до Читраля. Правда, Англия не имела права отдавать эмиру область, которая ей никоим образом не принадлежала, и над которой никогда не имелось и тени власти или контроля её, но эмир хорошо понял из этого, что Англия не окажет никакого противодействия его вторжению в Кафиристан.

Действия эмира были одобрены последним визитом доктора Робертсона (вторичным), которого в Кафиристан сопровождал солидный зскорт.

Кафиры в посещении этом увидели укрепление надежды их на покровительство Британии, что заставило эмира поторопиться с военными приготовлениями. «Доктора, как бы они храбры и решительны ни были, всегда плохие дипломаты, – говорит сер Гриффин, – будь они в южной Африке, или Читрале, и многие миллионы фунтов стерлингов оставались бы в казне, еслибы доктора эти занимались медициною, вместо впутывания нас в бесполезные распри и осложняющие положения, контролировать которые они неспособны… Еще не поздно. Горные перевалы будут до мая месяца покрыты снегом, и переговоры во-время могут остановить руку эмира… Мы взываем к патриотической партии, ныне у власти находящейся, да спасет она древний и рыцарский народ, да не допустит, чтобы британское оружие обагрилось кровью невинных»!

Прав ли сэр Л. Гриффин, говоря, что «еще не поздно»? Телеграммы собственного корреспондента «Times» говорят, что поздно. Афганцы владеют всей долиной Башголь и другими восточными долинами с 20–25 января. Но в чем состоят те «осложняющие положения», создаваемые докторами-дипломатами, на которые намекает сэр Л. Гриффин?

На это отвечает нам любопытная статья анонимного автора, в котором, однако, нельзя не видеть глубокого знатока востока, – в «Morning Post», от 14-го февраля.

«Походы в Читраль и Гунза-Нагар, увенчавшиеся успехом, не должны нас, однако, ослеплять до такой степени, чтобы мы воображали, что Барогильский и Малого Памира проходы защищают Индию от нашествия русских; упомянутые проходы исполняют задачу эту так же удачно, как защитил бы нас, в Лондоне, от высадки французов в Дувре, форт, построенный в Эдинбурге, или Инвернесе… Если договор Дьюранда заслуживает обвинения, то именно относительно того пути, о котором будет речь, – относительно пути, по необъяснимым причинам, скрытого от британского общества и лишь насмешливо названного – mervousness[11]11
  Nervousness – нервный страх; отсюда игра слов: mervousness – нервный страх, боязнь Мерва.


[Закрыть]. Тем не менее, именно в том направлении, которое этим названием указывается, должны ожидать мы русских, и через нашу измену открытый ныне Кафиристан совершится нашествие русских; это было прежде возможностью, теперь мы в этом должны быть уверены.

По договору Гренвиль-Горчаков, 1872 года, Россия с сожалением уступила Афганистану Бадахшан; теперь она в праве считать себя свободною, овладеть вновь Бадахшаном, как quid pro quo за наше предполагаемое движение вперед и неисполнение нашего слова, выразившееся в предоставлении вассалу нашему, эмиру, независимого и изолированного Кафиристана».

Мы не будем приводить in extenso обширной статьи востоковеда; в ней он, бесспорно страдая mervousness'ом, доказывает, как дважды-два четыре, что легко теперь русским, чуть ли не на законном основании, вторгнуться в Индию, и для большей ясности доводов приводит детальнейший маршрут, которому будут следовать русские войска по Бадахшану, и за который, быть может, автора поблагодарит со временем русский генеральный штаб… Нас в данном случае это мало интересует, и мы отмечаем лишь ту окраску, которую придали вопросу защитники кафиров, – окраску, которая не поможет делу и не облегчит участи народа, обреченного на мусульманское иго, именно вследствие страха перед нашествием России, – страха, в последнее десятилетие ничем не оправдываемого.

Кафиристан является лишь звеном в длинной цепи действий британской политики и в то же время звеном, соединяющем ту железную цепь, которую протягивает против нас Англия на северо-западной границе Индии…

Тщетны протесты достопочтенных людей науки, друзей мира и гуманности; с одной стороны, правительство обходит молчанием эти протесты, с другой – русские по неволе остаются только зрителями разыгрывающейся в Кафиристане истории, составляющей одно из наиболее темных пятен европейского владычества в Азии. Протестанты обещают энергичную атаку на правительство при предстоящем обсуждении в парламенте вопроса об уничтожении невольничества в некоторых колониях и надеются – если не остановить мусульманскую руку совсем, то возможно облегчить участь кафиров. Нельзя не пожелать им успеха!

Л. Б-ч.

Лондон.