355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Леонид Афанасьев » Путешествие на Марс » Текст книги (страница 2)
Путешествие на Марс
  • Текст добавлен: 3 октября 2016, 18:48

Текст книги "Путешествие на Марс"


Автор книги: Леонид Афанасьев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

III

Доктор Гаукинс, поселившийся незадолго перед этим в Лондоне, был иностранец. Он прибыль в Англию из Нью-Йорка и окружил свою жизнь непонятной таинственностью. Гаукинс купил себе на Риджент-Стрите огромное пустое пространство земли, занимавшее почти целый квартал города, построил здесь маленький домик и поселился в нем совершенно одиноко, даже без прислуги, за исключением необходимаго привратника, которому была отведена отдельная будка у ворот. На вид Гаукинсу было лет пятьдесят. В два часа ежедневно он ходил обедать в одну из ближайших гостиниц. Остальное время он сидел дома, за редкими исключениями. Он сам покупал все необходимое и не принимал у себя никакого человека. Никто из посетителей гостиницы, где обедал Гаукинс не мог никогда добиться от него ни одного слова; лишь только кто-нибудь пробовал с ним заговорить, Гаукинс бормотал себе под нос что-то безсвязное. Такая подозрительная таинственность сначала было обратила на себя внимание полиции, но так как Гаукинс ничего предосудительная не совершал, то власти скоро успокоились и решили, что это ни больше, ни меньше, как полупомешанный чудак, совершенно безвредный. Соседи говорили, что это какой-то известный ученый, помешавшийся на одной идее. Все знали, что Гаукинс был очень образованный человек доктор каких-то наук, кажется, математики, и даже, как утверждали некоторые, бывший профессор. По вечерам соседи видели в доме доктора огонь до поздней ночи, но что он делал, об этом никто не имел никакого понятия.

Вскоре доктор Гаукинс стал ходатайствовать о том. чтобы ему было дано разрешение устроить в собственной усадьбе электрический заводь для приготовления искусственных дождевых облаков из морских волн и направлять их в те местности Европы, которыя в данное время страдают от засухи. Как ни нелепо было такое предприятие, формальных препятствий к нему не было, и доктор Гаукинс получил требуемое разрешение на устройство дождевого оавода. Затем к нему стали доставлять из Шеффильда и Бирмингама разныя непонятныя машины, которыми скоро уставилась огромная площадь в усадьбе чудака. Каждый день он откуда-то получал письма и телеграммы, и в усадьбе молчаливаго иностранца закипела жизнь, а вместо прежней тишины началась шумная работа. В доме поселилось еще несколько лиц. Целый день сновали взад и вперед по Риджен-Стриту к дому Гаукинса разные люди, и сам Гаукинс совершенно изменился. Теперь его можно было встретить во всевозможных публичных местах, в театрах, на гуляньях, в обществе молодых джентельмэнов. Он весь сиял, и по всему было видно, что в его жизни произошла какая-то счастливая перемена.

Постройка знаменитаго дождевого завода, над которым смеялись лондонские электротехники, подвигалась тем временем быстро вперед. Никто из рабочих не понимал для чего будет служить та или иная часть гигантских сооружений, и все только слепо исполняли данныя приказания. Работами непосредственно заведывал инженер, еще довольно молодой человек, тоже иностранец, полезовавшийся, заметно, полным доверием Гаукинса.

Мало-по-малу все привыкли к работам доктора и перестали ими интересоваться, работы между тем продолжались и продолжались, и скоро делу было суждено разъясниться самым неожиданным образом.

Вечером того же дня, в который произошел описанный в предыдущей главе разговор в вагоне о планете Марс, оба иностранца имели продолжительную беседу с доктором Гаукинсом.

– Ну, вот, Виктор Павлович, – говорил инженер, – наши работы и кончены. Теперь дело осталось только за мелочами. Через месяц Марс будет в положении, когда нам как раз и нужно будет махнуть на него.

– Все это хорошо, хорошо, а только не годится так делать, как Шведов. За каким чортом ему понадобилась эта женщина? Чтобы разболтала всем?

– Во-первых, Виктор Павлович, – отвечал помощник инженера, это – не женщина, а молодая, девушка, во-вторых, она никому ничего не скажет уже потому, что сама полетит с нами.

– Да на что она нам нужна? Куда, лучше-бы было полететь втроем! А то поднимет визг, поразвесит по всему судну свои юбки, а там еще окажется в интересном положении… Возись тогда с нею!

– Виктор Павлович! Побойтесь Бога! Она еще барышня.

– Барышня, барышня! Все оне такия! В гимназии до квадратных уравнений еще не дойдет, а уж заведет альбом с любовными стихами!..

– Ну, перестаньте ворчать, Виктор Павлович – сказал инженер: – что сделано, того не воротишь. Я думаю, что нам опасаться не следует: лицо этой англичанки такое симпатичное, что невольно внушает доверие.

– Да пусть летит, мне все равно! Я боюсь только одного, как-бы она не разболтала по всему Лондону прежде, чем мы тронемся с места. А Лессинг и явится тут как тут, и все дело погубит.

– Виктор Павлович! Когда вы перестанете наконец бояться Лессинга? – спросил помощник инженера. – Ведь, целых четыре года прошло с тех пор, как вы оставили университет. Лессинг о вас и думать забыл.

– Как-же, забыл! Это животное все сделает, лишь-бы мне повредить… Он у меня ни на минуту не выходит из головы. Еще-бы мне не бояться! С тех пор как мы прочитали в газетах, что Лессинг командирован с научною целью в Англию, я и спать спокойно не могу. Боюсь, что мы не улетим благополучно.

– Да откуда-же он может знать, что доктор Гаукинс из Нью-Йорка и Виктор Павлович Русаков – одно и тоже лицо? Вы так хорошо скрыли свое имя, что этого никто никогда не узнает!

– Лессинг может узнать. Это – хитрая бестия, а все через вашу девченку, – она разболтает.

– Да не разболтает, я в том порукой. Не понимаю, почему вы так предубеждены против нея. Каким вы сделались ненавистником женщин!

– Ну, да что там толковать! – сказал профессор – пусть едет! Теперь ничего не поделаешь. Дорогой научим ее в винт играть; все лучше, чем с болваном.

– Вот видите, – сказал Шведов: – вам же будет лучше. Да, теперь все готово… А, право, как подумаешь, что через несколько дней предстоит такое путешествие, страшно становится.

– Да, времени у нас осталось всего лишь один месяц, – сказал Русаков, – надо усиленно готовиться.

– Да, ведь, все готово, – заметил Шведов. – А зарядить цилиндры следует не раньше, как девятого сентября. Теперь нужно только меблировать корабль.

– В этом уж мы положимся на вкус Эдвардс. Но вы напрасно думаете, Петр Петрович, что нам делать больше уж нечего, – заметил Краснов. – Работы много. А закупить все необходимое по составленному списку, а запаковать и привинтить все? Это потребуете не мало времени. Вы, ведь, знаете, что если для нас безразлично расположение предметов в дороге, то в момент толчка много значит правильная установка. Если окажется заметная фальшь в равновесии, то мы не попадем на Марс; а если равновесие и не будет нарушено, но вещи будут плохо упакованы, то многое может разбиться, поломаться от внезапнаго толчка, который нарушит общую инерцию. А нужно, чтобы ни того, ни другого не было. Подождем барышню и завтра же примемся за покупки.

– Не забудьте купить карты, – сказал профессор.

– Хорошо, – отвечал Краснов и сделал отметку в своей записной книжечке.

IV

На другой день, часов около двенадцати утра, к дому доктора Гаукинса подъехала карета, из которой вышла мисс Эдвардс и позвонила. Доктор сам отворил ей дверь.

– Имею удовольствие видеть доктора Гаукинса?

– Он самый, он самый. А вы – мисс Эдвардс? Очень рад, очень рад. Едем, едем на Марс. Дорогой будем играть в карты. Вы играете?

– Играю. Но разве вы думаете дорогою взяться за карты?

– А что же мы будем делать 206 дней, пока не долетим до планеты?

– Хорошо, – засмеялась Мэри – но будет ли это удобно?

– Уж не думаете ли вы, что мы отправимся на каком-нибудь аэростате? Нет, сударыня, мы летим на большом корабле, в котором будет общая зала и у каждаго пассажира по отдельной комнате.

– Где же мои вчерашние знакомые?

– А, мои инженеры! В машинном отделении. Пойдемте туда.

Они направились к машинному отделению. Инженеры заметили их приближение и поспешили им на встречу.

– Здравствуйте, друзья, – сказала мисс Мэри: – покажите же мне ваше диковинное изобретение.

Все вместе вступили под навес машиннаго отделения.

– Честь этого изобретения, – заговорил Русаков: – принадлежит Краснову. Принцип его состоит в том, что совершенно закупоренное судно, в котором мы все четверо поместимся, получит настолько сильный толчок, что благодаря ему оно приобретет огромную скорость, достаточную для того, чтобы в течение 206 дней долететь до Марса. Здесь вы видите, мисс, два отделения. Первое представляет тот механизм, который выбросить нас в пространство; а там наверху, видите, находится вторая наша постройка, наше будущее жилище, уже положенное на место и приспособленное должным образом. Начнем осмотр по порядку с перваго.

– О, нет, нет! – возразила Мэри. – Что я тут разберу? Понять такой сложный механизм свыше моих сил. Здесь без конца колеса, цилиндры, рычаги, ремни!.. Оставим это и пойдемте лучше смотреть корабль. Но скажите, господа, по секрету, – кто вы такие? Ведь мы теперь – свои люди.

– Я – бывший профессор математики в русском университете, Гаукинс, то есть, собственно говоря, моя фамилия не Гаукинс, а Русаков.

– Ах, это вы. Я хорошо помню, как три или четыре года тому назад газеты много писали о загадочном исчезновении знаменитаго русскаго математика Русакова. Так вот чем объясняется ваше исчезновение! Это вы тот знаменитый профессор?

– Да, это я…

– Что-же мне сомневаться в успехе поездки, если за него ручается такое светило ученаго мира! А вы, господа, тоже профессора?

– Нет, мисс, – сказал Шведов: – я всего только бывший студент-математик, ученик Виктора Павловича…

– И лучший ученик, – перебил Русаков. – А вот Краснов так совсем самоучка-математик, но такой ученый, что перед ним сам Ньютон – только мальчишка и щенок. Если бы вы знали, как он остроумно интегрирует!..

– Вот как! Как же после этого мне не радоваться поездке на Марс; которая сводит меня с такими выдающимися людьми! Идемте же посмотреть наше будущее помещение.

Все поднялись по лестницам вверх. Корабль инженера Краснова представлял почти правильный конус, сделанный из какого-то неизвестнаго металла. По средине было небольшое круглое отверстие, которое изнутри легко можно было закупорить так, что судно закрывалось герметически. Стены были очень толстыя и состояли, по словам Краснова, из нескольких перегородок, между которыми находилось ничто иное, как обыкновенная вода, что требовалось для оказания необходимого сопротивления первоначальному толчку. Через весь корабль по боковой стене проходила витая лестница, достигавшая почти самой вершины конуса. Войдя внутрь, Мэри увидела, что корабль состоит из трех этажей. Первый этаж был предназначен для дорожных запасов пищи и воды, продуктов для добывания искусственнаго воздуха и поглощения углекислоты и для склада прочих необходимых в путешествии вещей. Почти весь первый этаж состоял из многочисленных шкапов с мягкими стенками, устроенными для того, чтобы защитить от первоначальнаго толчка хранящиеся в шкапах предметы. Весь корабль был выложен изнутри с тою же целью эластичной обивкой. В этом же этажи находились различные приборы и машины, а также резервуар для поглощения разных нечистот. Второй этаж занимала большая общая зала, а верхний был разделен на четыре квадранта, из которых каждый представлял отдельную комнату для одного из пассажиров корабля.

– Как же называется ваше судно? – спросила Мэри.

– Ах, об этом мы еще не подумали, – отвечал профессор. В самом деле, как нам его назвать?

– Нужно подумать, промолвил Шведов.

– Я предлагаю назвать его «Галилеем», – сказал Краснов. – Галилей первый проник умственным взором в небесныя тайны; пусть же и теперь «Галилей» первый посетить другую планету!

– Отлично, отлично! – воскликнула Мэри. – Я в восторге. Так вы все согласны, господа, чтобы наш корабль назывался «Галилеем»? Профессор и Шведов не протестовали.

– Ну, как вам нравится, мисс, наш «Галилей»? – спросил Краснов.

– Судно прелестное! Я уверена, что дорога отнюдь не будет нам тягостна.

– Тягостна! – воскликнул Русаков. – Не повторяйте больше этого наивнаго выражения! Дорога будет очень интересная и веселая, а не тягостная. Эти 206 дней промелькнут, как одна неделя. У нас будет порядочная библиотека, будут различныя игры и развлечения… Будем играть в винт, я вам буду читать лекции, будем дифференцировать, интегрировать…

– Нет, mercи, я отказываюсь от вашей математики, – сказала Мэри.

– Как! Вы не хотите слушать лекции?

– Да, конечно, не хочу. Я уже забыла алгебру с геометрией, а вы навязываетесь с вашими интегралами!

– Я вам сначала прочту повторительный курс элементарной математики.

– Не хочу я вовсе вашей математики: я ее терпеть не могу.

– Как же это!… Не знать математики!.. Это, это… Пусть лучше на земле остается, чем едет на Марс, не зная дифференциальнаго и интегральнаго исчислений. Я не хочу, чтобы жители Марса смеялись над нею…

– Да они даже и арифметики, может быть, толком не знают! – заметила Мэри. – Вы мне лучше скажите, почему я не вижу окон? Неужели мы весь путь и будем сидеть, как в тюрьме, не видя, что вокруг нас делается? Это электрическое освещение, ведь, надоест до крайности.

– Окна у нас имеются со всех сторон корабля, не безпокойтесь, – отвечал Краснов. – Только они теперь пока закрыты, чтобы не разбились от толчка. А когда мы вылетим в пространство, солнечный свет заменит нам электрический, который нам будет светить только сначала. Электричество – это безподобная вещь: оно будет нас и освещать, и согревать, и обед нам готовить.

– Не нужны ли вам, господа, деньги? – спросила Мэри. – Пожалуйста, говорите, пока не поздно. У меня их, кажется, очень много, более миллиона, и оне мне теперь, как жительнице Марса, совсем не нужны.

– Очень благодарны! – отвечал Русаков. – Глубоко ценим ваше предложение, но должны от него отказаться только потому, что нам также деньги будут уже безполезны: все необходимое в дороге у нас будет, а без роскоши мы обойдемся.

– Напрасно отказываетесь; вы этим меня сильно огорчаете. Зачем отказываться от роскоши и комфорта, если они нам доступны!

– Ну, хорошо. Мы поручаем вам меблировать корабль и приобрести необходимый дорожный инвентарь.

– Охотно принимаю это почетное поручение и постараюсь не ударить лицом в грязь. Земля не должна вызвать порицания на Марсе.

– Но предупреждаю, что вам будет очень много работы. Видите, корабль совершенно пустой. А нужно все закупить и покончить все дела к десятому сентября.

– Тем лучше, что много дела: я, следовательно, не буду скучать. Чтобы не тратить напрасно времени, я отправляюсь сейчас по делам. Вечером я буду снова у вас. Вы же приготовьте мне список нужных вещей, и завтра я начну ездить по магазинам. До свидания!

– Не смеем удерживать, – сказал профессор. Смотрите же, вечером приезжайте снова, мы так рады будем вам.

Мэри уехала.

– Какая симпатичная девушка! – заметил Русаков. Я очень рад, очень рад, что она едет с нами.

Но если кто был этому особенно рад, так это Петр Петрович Шведов. Юный математик сразу влюбился по уши в хорошенькую англичанку. Она целый день не выходила у него из головы, как он ни старался увлечься работой; он с нетерпением ждал вечера. Наконец он не выдержал, оставил работу и пошел погулять по городу, чтобы немного освежиться. Но в городе его ожидал сюрприз, который совершенно испортил его настроение духа. На одной из больших улиц Шведов чуть не столкнулся с господином средних лет. Подняв голову, он с ужасом увидел, что это был никто иной, как профессор физики Лессинг. Под влиянием постоянных речей Русакова о зловредности Лессинга Шведов и сам привык считать Лессинга самым опасным для них человеком. Профессор, конечно, не узнал Шведова, так как последний значительно изменился за четыре года; но зато Шведов узнал Лессинга с перваго взгляда. Это событие так взволновало юношу, что он немедленно возвратился домой. Он решил никому не говорить о своей встрече, чтобы не тревожить друзей, особенно Русакова.

Вечером он успокоился, так как к ним снова приехала мисс Эдвардс, которая провела с ними весь вечер. Они долго разговаривали о предстоящем путешествии, пили чай, играли в карты. Мэри уехала только в два часа ночи, успев очаровать всех троих математиков.

Наступило 11-е сентября. Мэри в течение месяца проводила целые дни на Риджент-Стрите, занимаясь меблировкой «Галилея». Корабль был отделан на славу. Мэри с честью выполнила возложенное на нее поручение. «Галилей» блистал ценными и дорогими предметами, установленными необыкновенно уютно и прочно. В своей маленькой каюте на верху каждый из четырех пассажиров «Галилея» мог найти все, что только пришло бы в голову самому прихотливому человеку. В каждой комнатке были койка, письменный стол со всеми необходимыми принадлежностями, туалетный столик, шкап для платья и белья, кресло и по два стула, Здесь же были электрическая лампа для освещения и электрическая печь на случай холода. Каждая комнатка имела по одному окну, которыя пока были наглухо закрыты. В общей зале около стены стояли два шкапа с дорожной библиотекой. Здесь же была и столовая «Галилея». Среди комнаты находился круглый стол; у стен стояли две кушетки, ряд кресел, пианино, изящные столики и прочая мебель. Окна и здесь пока были закрыты. Кладовыя были переполнены съестными припасами. Посуды, а также белья и платья был взят достаточный запас. Путешественники взяли с собою для сведения жителей Марса много предметов, наглядно свидетельствующих о земной цивилизации, например, фотографический аппарат, фонограф, стереоскоп и проч. Все это также находилось в общей зале. 10-го сентября все было окончательно установлено, проверено по списку и накрепко упаковано.

Краснов раньше всех проснулся 11-го сентября и тотчас же отправился в машинное отделение. Он внимательно осмотрел все части механизма. Было бы очень досадно, если бы в критический момент оказалась какая-нибудь неисправность. Но Краснов мог быть спокоен: все работы велись под его личным наблюдением, и неисправности нигде не оказалось. Часам к двенадцати приехала Мэри, которая в этот день была уже в светлом платье, так как решила вместе с своим траурным костюмом оставить на земле свое горе и начать на Марсе новую жизнь. Друзья позавтракали на земле в последний раз и стали готовиться к отъезду. Под руководством Краснова внимательно обошли еще раз все машинное отделение, а также проверили дорожный инвентарь. Все было в порядке, только Русаков не нашел в кармане своей записной книжечки с вычислениями. Сначала-было это обстоятельство его взволновало; он не мог вспомнить, где мог он ее выронить; если бы она попала в чужия руки, то планы их были бы отчасти обнаружены. Однако Шведову и Краснову удалось его скоро успокоить: вряд ли кто мог понять, что в сущности означают его вычисления; а если бы это и случилось, то теперь их действиям уже никто не помешает: через несколько часов они оставят землю.

В семь часов наши путешественники распрощались с землею и вошли внутрь «Галилея». Краснов герметически закрыл отверстие, и наши друзья оказались на-глухо запертыми в своем корабле. Они сели в общей зале, которая имела красивый и несколько фантастический вид. Совершенно круглая, с закрытыми окнами, залитая электрическим светом, она поражала своей роскошью и оригинальностью. Бархатная мебель, богатыя картины на стенах и лепныя изображения на потолке были расположены с большим вкусом, и в целом зала имела вид необыкновенно роскошный и в то же время уютный. Лестница, соединявшая залу с нижним этажем и верхними комнатами, скрывалась красивой драпировкой. Краснов сел в кресло подле электрическаго аппарата, который должен был привести в движение механизм, и положил перед собой хронометр, тщательно выверенный. Профессор в заметном волнении расхаживал по комнате, а Мэри и Шведов сидели вдали от Краснова на кушетке.

– Итак, прощай, земля! – сказала Мэри.

– Что день грядущий нам готовит? – продекламировал Шведов. – А что если мы не выдержим толчка и разобьем себе головы?

Краснов возмутился.

– Вечно у вас всякия нелепыя сомнения! Это о мягкия-то стены или мебель вы боитесь разбить свою драгоценную голову?

– Если вы, Петр Петрович, боитесь толчка, – сказала Мэри, – я советовала бы вам уйти в свою комнату и лечь в постель.

– Нет, нет, нет, последния минуты на земле мы должны провести вместе, – решительно сказал профессор.

– А чтó, если на Марсе нет атмосферы? – не унимался Шведов.

– А чтó, если нет и самого Марса? – в тон ему проговорил Краснов. – А чтó, если земля стоить на трех китах?..

– Чего вы злитесь? Я, ведь, только шучу. Если бы я в самом деле сомневался хоть немного, я бы не поехал с вами. Разве, можно математику сомневаться в том, что так строго-научно доказано!

– А как однако неприятно это выжидательное бездействие! – сказал Русаков, шагая по комнате.

– Не хотите ли в винт? – пошутила Мэри.

– Нет, теперь не до винта.

– А сколько времени, Николай Александрович? – спросила Мэри.

– Двадцать минут восьмого.

– Уже? Однако ждать-то недолго. Не заметим, как и пролетят последния минуты нашей земной жизни и настанет новое бытие.

– Будем надеяться, что не загробное, – заметил Русаков.

– О, нет! – воскликнула Мэри. – Тогда лишь и начнется у нас настоящая жизнь, как пробьет третий звонок, и Николай Александрович двинет свой поезд.

В таких разговорах незаметно прошло время, пока Краснов, не спуская глаз с хронометра, не объявил:

– Восемь часов шесть минут!

– Да? Только шесть минут осталось?

– Ну, господа, принимайте позы поудобней, – сказал Краснов.

– Уходите, Петр Петрович, – сказала Мэри, я помещусь одна на этой кушетке.

Шведов пересел на соседнее кресло. Профессор занял другую кушетку, а Краснов не изменял своей позы над аппаратом.

– Сколько времени остается? – снова спросила Мэри, когда все расположились на своих местах.

– Восемь минут, двадцать две секунды.

– Еще целых четыре минуты! За это время Петр Петрович успеет еще раз поссориться с Николаем Александровичем.

– Нет, я лучше уже буду молчать, – сказал Шведов.

– И хорошо сделаете, – заметил Краснов.

– Одиннадцать минут! – сказал Краснов.

– Ай! – вскрикнула Мэри. – Одна минута! Нужно теперь крепко держаться, не то подбросит меня с этой кушетки прямо на голову уважаемому профессору! Ну, скоро? А? Скоро?

Краснов молчал и не спускал глаз с хронометра.

– Прощай, земля! – повторила Мэри.

В это мгновение Краснов сильно нажал кнопку. «Галилей» весь как-то дрогнул и подбросил вверх своих пассажиров. Однако все обошлось благополучно, и мягкия стены спасли всех от ушибов. Все свершилось настолько тихо и незаметно, что не верилось, в самом ли деле снаряд дал нужный толчек. Краснов бросился к одному окну и порывисто стал отвинчивать гайки, закрывавшия его. Через минуту внутренняя закладка отпала. Краснов надавил электрическую пружинку, – отпала внешняя закладка и обнаружилось эллиптическое окно, сделанное из толстаго хрусталя. Все бросились к окну. Земля тянулась внизу темной тучей, причем море резко отличалось от суши серебристым светом. Где находился Лондон, о том можно было только догадываться. Через несколько секунд земля заволоклась какой-то дымкой, и уже трудно было отличить море от суши.

– Как просто это произошло, однако! – сказала Мэри.

– А вы разве ждали грома и молний? – спросил Краснов.

– Нет, но все-таки думала, что произойдет не мало пертурбаций.

– Ну, господа, – торжественно проговорил профессор: – наши работы кончены, и нам остается ждать только результатов. Будем коротать время до тех пор, пока Марс не примет в число своих жителей четырех новых членов. Из земных обитателей всех времен до сих пор никто не был на Марсе. Эта честь выпадает на нашу долю.

– Да, на нашу долю, Виктор Павлович! – раздался вдруг позади него голос.

Все оглянулись.

Перед ними стоял профессор Лессинг.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю