Текст книги "Флэшмоб-террор"

Автор книги: Леонид Каганов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Каганов Леонид (LLeo)
Флэшмоб-террор

Леонид Каганов

Флэшмоб-террор

Маленькая хаба-хаба гражданского образца лежала на столе не шевелясь и не мигая. Ваня вздохнул, обхватил ладонями стриженную макушку и вновь склонился над планшеткой. Личное дело Всеволода Трохина было странным и простым одновременно. Ване здесь было понятно далеко не все, но блестящий выход он уже придумал. Ваня перечитывал дело уже в шестой раз, и чувствовал, что не зря выпросил Трохина тебе, вызвав удивление начальства. А чутье Ваню никогда не подводило. Вот, например, сейчас он понял, что на хабу-хабу пришло долгожданное сообщение еще задолго до того, как сверкнул огонек и включился динамик.

"Извини, сегодня у меня флэшмоб." – на весь кабинет объявила хаба-хаба равнодушным голоском Инги.

Вот, собственно, и все. Больше ждать нечего, пора за работу. Ваня покусал губу и хотел было мысленно выругаться, но вовремя взял себя в руки. А затем хлопнул ладонями по столу и объявил:

– Всеволода Трохина в кабинет!

Не прошло и пяти минут, как пара робокопов ввела Трохина. В реальности он оказался еще колоритнее, чем на голограмме – седые волосы, горящий взгляд и хитрый прищур глаз, неожиданно синих для его возраста. Но довольно бодрый, пожалуй, даже чересчур. Робокопы козырнули и удалились. Ваня щелкнул пальцами, вызвав кресло, изящным жестом пригласил Трохина сесть и для приличия помолчал немного.

– Не надо волнения, гражданин Трохин! – начал он бодро. – Я буду ваш новый следователь. Правду признаться, я молод, только из корпуса, и это мое первое дело. Но обещаю, что справлюсь на совесть, и помогу вам выйти из беды с честью!

Трохин сидел хмуро и никак не реагировал на эту заготовленную речь. Но Ваня не терялся.

– Скажу вам по чести, гражданин Трохин, я отыскал для вас прекрасную лазейку в законе и уже переговорил с кем надо. Если вы мне доверитесь, то наберете столько бонусов, сколько понадобится для погашения долгового счета. Вы ж у нас какого года рождения будете?

– У вас написано. – Трохин хмуро кивнул на планшетку и отвернулся.

– Верно, гражданин Трохин, написано! – улыбнулся Ваня, показав крепкие белые зубы, – Одна тысяча девятьсот восемьдесят третьего. А от чего ж вы так насупились и разговор заводить не желаете? Прямо как маленький?

Трохин повернулся к нему и оглядел стриженную голову с торчащими ушами, которые даже чуть зарумянились от смущения.

– А вам сколько? – брезгливо процедил Трохин сквозь зубы.

– Скоро двадцать, – с достоинством кивнул Ваня. – Но к нашему с вами делу это...

Тут хаба-хаба подпрыгнула на столе, сверкнула огоньками и снова громко объявила на весь кабинет: "Извини, сегодня у меня флэшмоб." Ваня совершенно смутился, закусил губу и покраснел окончательно. Он быстро схватил хабу-хабу, отключил ее, спрятал в карман кителя, и только тогда поднял глаза на Трохина, ожидая новой волны презрения. Но Трохин улыбался.

– Девушка твоя?

– Девушка, – уныло кивнул Ваня. – Дубль сообщения почему-то брякнулся...

– На свиданку не придет? – снова понимающе усмехнулся Трохин.

– Не придет, небось, – вздохнул Ваня.

– Ну-ну, – подмигнул Трохин, – Не расстраивайся так.

– С чего же это вы взяли, будто я расстраиваюсь? – спросил Ваня, чувствуя, как голос предательски дрожит. – Вы только не думайте, будто у меня какая-то проблема с этой девушкой, и я вам жалуюсь!

– А я и не думаю. Я вам завидую. Всем. Я уже понял, что в вашем мире нет проблем ни у кого. Кроме меня. У вас слишком легкая жизнь.

– Что? – Ваня вздрогнул, сжал челюсти и сурово взглянул на Трохина.

– Я опять сказал что-то не то? – насторожился Трохин.

– Да уж, – пробормотал Ваня. – Совсем не то. Вот это слово не надо было говорить.

– Какое слово?

– Вот это, на "ж"...

– Которое? Ах, на "ж"... – Трохин задумался, – Нет, не понимаю! Чем и оно вам не угодило?

– Я здесь для того, гражданин Трохин, чтоб помочь вам освоиться в нашем мире, – выдал Ваня еще одну заготовленную фразу. – Поэтому судиться с вами я не буду. А просто запомните: это слово и похожие слова нельзя произносить никогда и нигде!

– Спам?

– Хуже. Моральный травматизм.

– Каким образом?!

– Э-э-э... – Ваня замялся, – Как бы так попроще... Ну, вот если мы скажем: "утро". То это означает, что неизбежно наступит и вечер, правильно? А там уж, чего греха таить, и ночь... Так же и здесь: если произнести это слово...

– На "ж"?

– Да, на "ж"... То этим самым вы как бы намекаете собеседнику, что и для него когда-нибудь наступит вечер... Ну и... ночь.

– Пардон?

– Объясню. Если все, что с нами происходит, это "ж", то когда-нибудь это наше "ж" закончится, верно, гражданин Трохин?

– То есть слово "ж" намекает на слово... – начал Трохин, но Ваня замахал руками.

– То слово уже совершенно произносить нельзя!!!

– Но почему? – искренне удивился Трохин и его мохнатые брови полезли вверх.

– Есть проблема, которую человечество пока решать не научилось. Каждый человек несет в себе стресс осознания этой проблемы. Вечный страх перед...

– Не продолжайте, я понял, – кивнул Трохин. – Я как бы наступаю собеседнику на больную мозоль, напоминая о том, что его неизбежно ожидает?

– О! – обрадовался Ваня. – Кажется мы с вами достигаем полного взаимопонимания! Остается лишь напомнить, что любой нормальный собеседник, услышав от вас подобное слово, непременно обратится в ближайший моральный травмпункт, зарегистрирует травму, и вместе со своим психистом подаст заявление в суд о причиненном ущербе. Меньше, чем полсотней бонусов, дело не кончится. Ну а если психисту удастся доказать, что клиент из-за ваших слов впал в депрессию, не смог работать и упустил выгоду...

– Вы на меня тоже подадите в суд? – сурово перебил Трохин.

– Что вы, гражданин Трохин! – покачал головой Ваня, – Я ж понимаю, вы человек древний, ошибаетесь по незнанию. Но уж если вы второй раз это слово повторите – то нам придется с вами расстаться навсегда. Верну ваше дело прежнему следователю и...

– Я понял, – кивнул Трохин, – То есть, я не должен повторять эту фразу? Которая звучала, напомню, следующим образом: "У вас слишком легкая жизнь"...

Ваня не выдержал и треснул кулаком по столу.

– Вы надо мной издеваетесь, гражданин Трохин? – крикнул он.

– Отнюдь. Я просто дал вам выбор. Вы вольны немедленно прекратить со мной всякий разговор, отбросить мое дело и заняться другими заключенными. А можете считать, что я не произносил это повторно, а лишь сознательно повторил единожды сказанное.

– Но вы ж сказали?

– Нет, только повторил.

– Зачем? – спросил Ваня жалобно. – Зачем?

– Я устал. Мне нечего терять. Я хочу общаться с нормальным, понимающим человеком, а не педантом. Ну а если вы все еще продолжаете общение со мной, значит, оно вас по какой-то причине интересует?

Ваня глубоко вздохнул.

– А вы не так уж просты... – сказал он, – И вы правы. Буду честен. Вы меня интересуете по служебной линии. Это я уговорил начальство отдать вас мне. Если вы поможете мне – я помогу вам. Если нет – что ж, пусть ваше дело пытаются уладить другие.

– Чем я могу вам помочь? – удивился Трохин. – Я провел в вашем мире всего сутки и уже попал на восемьдесят тысяч бонусов!

– На сто двадцать тысяч... – потупился Ваня. – Инфоканал "Сурен" подал иск...

– Вы одурели? – разъярился Трохин и даже вскочил с кресла. – Я не выступал на канале "Сурен"! Я выступал на канале "ПТК"!!!

– Но вы же обещали затем выступить на "Сурене"? Это для них упущенная выгода.

– Но как я мог выступить на "Сурене", если меня повязали прямо в студии "ПТК" по их команде?!! Пусть "Сурен" подает иск "ПКТ"!!!

– Он и подал иск "ПТК", – терпеливо пояснил Ваня, – А "ПТК" добавило этот иск вам, потому что вы причина скандала. Так что плюс сорок тысяч.

Трохин схватился за голову и начал бегать по кабинету. Наконец подскочил к столу, нагнулся над Ваней и зашипел:

– Слушай, ты! Но если мое выступление на канале стоит сорок тысяч, почему мне ничего не заплатили? А?

– Как же вы не понимаете, гражданин Трохин? – удивился Ваня. – Я слышал, что в вашем далеком веке уже существовала юридическая наука? Постараюсь объяснить. Ваше выступление не стоит ничего. Напротив, это чистая благотворительность канала, который дал вам, знаменитому писателю, слово в прямом эфире. Но вы занялись спамом, получился скандал, на этом скандале "ПТК" заработало огромное количество бонусов. Восемьдесят тысяч это рекламный иск вам. Но куда больше "ПТК" получил за счет общественного внимания. Ведь скандал – прекрасная имиджевая реклама. Поэтому канал "Сурен" полагает, что и он тоже мог на вас заработать, но ему не дали. Он подает иск на "ПТК " в размере половины той суммы, которую "ПТК" взыщет с вас. Что ж здесь непонятного?

Всеволод Трохин молча схватился за сердце, отступил назад и упал в кресло.

– Я ничего не понимаю... Я ничего не понимаю! – повторил он с отчаянием. – Сначала мне говорят, что канал потерпел убыток из-за моего спама в прямом эфире! Теперь оказывается, что он получил с меня такую прибыль, что всем прочим завидно? Так почему же я сижу в тюрьме, в немыслимом долгу, который мне никогда не погасить?!!

– Успокойтесь, гражданин Трохин! – проникновенно сказал Ваня, – Я же вам обещал – погашу ваш долг и верну вас обратно в прошлое. А прибыль – что ж тут непонятного? Убыток от вашего спама потерпела рекламная служба канала, она и предъявила иск на основании действующих расценок. А прибыль от скандала получила имиджевая служба, но прибыль имиджевая точной оценке не поддается. И вы не сможете доказать, что она была получена, потому что заказать имиджевую экспертизу на всей территории мира обойдется во много раз дороже.

– Но как тогда "Сурен"... – начал Трохин, но Ваня его перебил.

– Гражданин Трохин! Вы скажите главное: вы верите что, хоть я и молод, и только закончил корпус, и впервые веду дело, но неплохо разбираюсь в тонкостях? И смогу вам помочь?

– Верю... – вздохнул Трохин. – А что мне остается делать? Как любил говорить мой коллега...

– Стоп! – сурово прервал Ваня и поднял ладонь, – Скандал на канале вас ничему не научил? Шаг первый: сразу и навсегда отучаемся спамить собеседника! Даже если это не прямой эфир, а приватная беседа! Не называйте никаких имен, товаров и услуг! Кроме собственных. Собственные – можно. Я вам помогу научиться свободно говорить. Давайте попробуем прямо сейчас. Кто вы?

– Меня зовут Всеволод Петрович Трохин. – хмуро начал Трохин.

– Пока все правильно, – одобрил Ваня.

– Я мужчина пож...

– Не касаемся половых различий, это дискриминация.

– Я человек пож...

– Дискриминация зверей. Этот закон введен лигой защиты зверей еще в две тысячи сто двадцать первом году.

– А кто же я?

– Вы – гражданин.

– Я гражданин уже пож...

– Внимательней! – одернул Ваня. – Избегаем запрещенных слов!

– Уже не молодой, – поправился Трохин.

– Тоже плохо, – вздохнул Ваня. – Дискриминация собеседника по возрастному признаку.

– Я гражданин, который провел всю свою ж...

– Я прибыл ненадолго из своего далекого века, – поправил Ваня.

– И оказался не знаком с местными обычаями, – поддержал Трохин, – У меня возникли большие проблемы...

– Слушать о чужих проблемах – работа психиста. Частный собеседник может потом выставить счет.

– А как сказать? – растерялся Трохин.

– Никак. Никогда и никому не говорите о своих проблемах. Говорите об успехах.

– Я гражданин из двадцать первого века... Писатель... Дискриминация по профессиональному признаку?

– Нет, пока такой закон не принят. Хотя вопрос уже не раз обсуждался в мировом парламенте.

– Меня зовут Всеволод Петрович Трохин. Я гражданин двадцать первого века, приглашенный на встречу с далекими потомками, известный писатель, автор таких книг, как...

– Вот, очень хорошо! Ведь можете когда хотите! – улыбнулся Ваня. – А меня зовите просто Ваня. А фамилию мою знать нам пока ни к чему. А дел у нас впереди много, дорогой товарищ, а времени мало. Возвращайтесь в камеру, соберите вещи, вас освобождают под мою ответственность, мы отправляемся осматривать наш свободный мир. Я пока переоденусь в штатское. Главное – ни с кем больше не общайтесь! Захотите что-то сказать – только мне на ухо.

– Я надеюсь на тебя, Ваня, – вздохнул Трохин.

– И я не подведу!

* * *

Трохин думал, что Ваня повезет его в полицейском каре, но Ваня взял личный – невзрачную плоскую капсулу без полицейских знаков. Когда они уселись, прозрачный люк над головой упруго чавкнул, и Ваня стремительно повел кар вверх. Трохин почему-то подумал, что модель у Вани гоночная.

– Гоночная модель? – спросил он, чтобы начать разговор.

По лицу Вани проползла удовлетворенная улыбка, а уши чуть порозовели.

– Меня устраивает эта машина. Я счастлив! – произнес он наконец. – А более подробные описания будут спамом. Вот если бы я был рекламным агентом, имел лицензию на беседы с частными лицами и платил налог на рекламу, я бы рассказал больше.

– А мне и так все ясно, – кивнул Трохин.

– Посмотрите вниз, – предложил Ваня. – Все эти башни – это Новгород, столица московской губернии.

– Очень красиво, – сказал Трохин.

– Вы представляете, в каком государстве мы находимся?

– В этом... Всемирном! – вспомнил Трохин, – Я уже слышал про Объединение!

– Плохо слышали, – нахмурился Ваня, – Последнее Великое Объединение, которого мы ждали так долго, состоится через трое суток на стадионе острова Пасхи. Мы сейчас туда летим.

– Зачем?

– Вы все поймете. Гражданин Трохин, у нас мало времени, не отвлекайтесь. Итак, мы находимся на территории свободного государства, которое называется Евроиндоафрокитайский союз. Сокращенно: ЕИАК.

– Можно шепотом вопрос? – Трохин наклонился к Ване, – А вот было такое государство – Россия...

– Россия давно вошла в ЕИАК.

– А вот был такой язык – русский...

– Весь мир, да и мы с вами, говорим сегодня на Лингвике, великом и могучем, седьмой версии. Когда вас вынимали из машины времени, его вписали прямо в мозг.

– Помню, – кивнул Трохин и нервно почесал виски.

– Вернемся к нашим делам. Существует второе государство, тоже совершенно свободное, оно называется СШП. Есть идеи?

– Соединенные штаты... э-э-э... политики?

– А еще писатель... – недоуменно поморщился Ваня, склонившись над штурвалом, – Чего вдруг политики? Соединенные Штаты Планеты!

– Очень разумно, – на всякий случай кивнул Трохин и начал глядеть вниз.

Внизу мелькали дороги, леса, поля и купола населенных полисов.

– Хотя, постойте! – обернулся Трохин, – Какой планеты? Где тогда наше государство?

– СШП называется так очень давно, с момента объединения с Австралией. Ну, захотелось им так. А по размеру территория СШП составляет всего треть Земного шара! – Ваня усмехнулся, но тут же спохватился, – Мы их очень, очень любим! Очень любим!

– А я в этом и не сомневался! – громко сказал Трохин.

– Не бойтесь, прослушивания здесь нет, – проворчал Ваня. – Но ход вашей мысли мне нравится.

– А я и не боюсь прослушивания! Да здравствует ЕИАК и СШП!

– Да! У нас с ними не может быть никаких разногласий! – подтвердил Ваня.

– Мир и дружба, – заявил Трохин. – Просто как родные братья! То есть... Я хочу сказать, конечно же и сестры тоже! В том смысле, что независимо от пола...

– Абсолютно родные нам граждане и их звери! – облегченно закончил Ваня. – Наконец произойдет долгожданное Объединение.

– И как будет называться окончательное государство?

– Это пока государственная тайна. Но вам я по секрету скажу. Так и будет называться: государство.

– Я счастлив! – сказал Трохин.

– А вы делаете неплохие успехи в общении! – улыбнулся Ваня.

– Тогда можно вопрос? А в СШП какие деньги?

– Деньги?

– Ну, вот у вас... то есть у нас – бонусы, а в СШП?

– Оба государства совершенно одинаковы во всем. И у нас единая система бонусов. Но бонусы – это не деньги. Деньги давно отменены на всей планете! Весь соцминимум бесплатен!

– Как это? – изумился Трохин, – Все бесплатно? Кушать бесплатно? Ходить в это... в гала-кино бесплатно?

– Так и есть. Свободный равноправный мир.

– И можно не работать? – удивился Трохин.

– Работает только шесть с половиной процентов людей.

– Ради чистого интереса? – восхитился Трохин.

– Ну, скорей ради персональных бонусов. Например, в гала-кино бесплатны только кресла задних рядов. А для передних кресел нужны персональные бонусы.

– Ага, то есть бонусы – это деньги? И сколько бонусов надо отдать за билет в гала-кино?

– Да ни сколько! Почетные кресла резервируется для высокобонусных. Бонусы при этом не отнимаются.

– Тогда я ничего не понимаю, – вздохнул Трохин.

– Объясняю, – кивнул Ваня. – Бонусы можно приобрести: заработать или отсудить. Количество бонусов определяет ваш уровень, бонусы при этом не тратятся. И, наконец, бонусы можно потратить – купить на них вип-услугу или вип-товар, не соответствующий вашему уровню. Если у вас бонусов ноль – вы можете ходить в гала-кино на последние ряды. Если бонусов двести – можете сидеть в средних рядах, и даже сажать рядом своего френда. А можете купить за пару бонусов место в первом ряду, хотя оно предназначено для тех, у кого бонусов двести тысяч.

– Все понятно, – грустно кивнул Трохин.

– Очень рекомендую книгу профессора Койло из СШП "Как стать счастливым" или отечественный справочник: Мишурко, Вальдер "Высокобонусность для чайников". Это школьные азы, так сказать.

– Спасибо, обязательно прочту. Последний вопрос: а что с теми, у кого бонусов меньше нуля?

– Они поражены в правах. Чем меньше – тем глубже.

– А если, к примеру, ровно минус сто двадцать тысяч?

– Минус сто двадцать три тысячи с мелочью, – уточнил Ваня.

– Что?!! – заорал Трохин, – Черт побери, да откуда взялись еще три тысячи?

– Частные иски, – пожал плечами Ваня.

– Что я еще такого натворил?! Когда?!!

– Успокойтесь, гражданин Трохин! Помимо иска от инфоканала, в вашем деле фигурирует около сорока частных исков морально травмированных вами людей. Это ученые и лаборанты Института времени, работники канала "ПТК", транспортеры, экскурсоводы, зрители гала-кино, рядом с которыми вы вчера смотрели картину... Вы же с ними пообщались?

– Мы только перекинулись парой фраз! Я ничем их не оскорблял!

– Вот уж не знаю как вы с ними говорили, – грустно покачал головой Ваня. – Но если как со мной, то ничего удивительного.

– Но никто мне не делал никаких замечаний!

– А вы как думали? Это чтобы потом подать больше исков. Кстати, больше всего исков подал ваш прежний следователь – тысячи на полторы бонусов, потому что он был при исполнении. С ним-то вы много говорили вчера?

– Ну, тварь! – возмутился Трохин.

– Тс-с-с!!! – округлил глаза Ваня. – Ни в коем случае не говорите таких слов!

– И ты на меня подашь кучу исков? – грустно вздохнул Трохин и отвернулся, глядя на ползущую внизу пелену облаков, между которыми изредка мелькал далекий океан.

– Нет, – убежденно сказал Ваня. – Ни одного! Обещаю! Там у вас и так около двадцати дискриминаций, десяток моральных травм, пять религиозных оскорблений, тринадцать домогательств сексуальных, восемь гомосексуальных...

– Что за бред?!! – воскликнул Трохин, – Я никого пальцем не тронул!!!

– Иные слова хуже пальца, гражданин Трохин, – возразил Ваня, – И на сегодняшний день еще далеко не все травмированные успели подать иск. Так что в одиночную камеру, которую вы почему-то упорно называете тюрьмой, вас изолировали для вашего же блага.

– Господи! – всплеснул руками Трохин, – И это называется свободная страна?!

– Кстати, давно хотел спросить, но раз уж разговор зашел... Вы поминаете то Черта, то Бога, и я не могу понять – по вере вы сатанист будете, христианин или кто?

– Атеист, – мрачно сказал Трохин. – Опять оскорбил всех?

– Почему же? Это ваше право на Веру, – задумчиво кивнул Ваня. Атеист... Кто б мог подумать... Но все будет хорошо! Наберитесь терпения. Мы, кстати, уже прилетели. Это пятно на горизонте – остров Пасхи, сейчас мы снизимся и увидим гигантский стадион. Он построен специально для церемонии Объединения.

* * *

Ваня умело посадил кар на площадку и повернулся к Трохину.

– Повторяю еще раз: никаких разговоров ни с кем, кроме меня. И запомните: здесь никто не должен знать, что я следователь! На худой конец, если зайдет разговор, то я – ваш близкий френд. – с этими словами Ваня приладил к правому уху небольшую сережку.

– В каком смысле "френд"? – насторожился Трохин. – Если нас спросят, я должен буду ответить, что мы геи?

– Я вижу гражданин, Трохин, вы еще слишком плохо понимаете законы свободы. Ежели кто-нибудь наберется наглости подойти к нам и поинтересоваться какие наши отношения, то мы подадим иск и отсудим прекрасные бонусы!

– Ах, ну да... – вспомнил Трохин.

– А серьга для маскировки надета, – пояснил Ваня, – Представьте: два гражданина с большой разницей в годах – не подумайте что я вас оскорбляю, но года не скроешь – появляются вдвоем в общественном месте. Кто это? Или отец с сыном – а многие смотрели вчера канал и знают, что вы прибыли из далекого века и сыновей у вас тут нет. Или же – гей-френды. Иначе, согласитесь, такая пара выглядит очень подозрительно и наводит на мысль о разных извращениях.

Трохин вздохнул и ничего не ответил. Ваня подмигнул ему, хлопнул по штурвалу и люк кара распахнулся. Трохин неуклюже задрал ноги, перекинул их через бортик кара и спрыгнул на землю, выстланную зеленым податливым пластиком. Краем глаза он увидел, что Ваня шагнул прямо сквозь борт, который распахнулся перед ним непонятным образом.

Дул приятный ветерок, пахло океаном – солью, чайками, водорослями. Впереди возвышался гигантская чаша – белая, совершенно гладкая стена. Ее верх терялся в небе, а края тянулись вдаль по обе стороны, сколько хватало глаз. Трохин оглянулся – сзади до самого горизонта тянулась пустыня, выстланная упругим пластиком, и кое-где бродили люди.

– Нравится, гражданин Трохин? – спросил Ваня.

– Красиво, – кивнул Трохин и поспешно добавил, – Я счастлив!

– Сейчас мы пойдем внутрь стадиона и посидим на трибунах. Просто чтобы иметь представление.

– Так это остров Пасхи? А знаменитые статуи убрали?

– Насчет статуй – не скажу, не искусствовед я. Может они на старом острове? А это новый остров Пасхи. – Ваня топнул ногой. – Искусственный. Сто двадцать километров в диаметре! Специально построен для Объединения.

Они зашагали вперед к стадиону. Людей вокруг почти не было, и Трохина это радовало. Зеленый пластик упруго гнулся под его подошвами, далекая стена приближалась неохотно.

– А ближе нельзя было подлететь? – спросил Трохин.

– Как же ближе, если это режимная зона? – удивился Ваня, – Через три дня здесь соберутся самые высокобонусные граждане мира! А остальные, кто захочет, будут толпиться здесь, на площадке перед входом. Поэтому режим, все оцеплено. Здесь под настилом, – Ваня на ходу подпрыгнул и топнул сразу обеими ногами, – сидят тысячи робокопов. Если что – вылезут. А сейчас мы подойдем ближе и увидим настоящие войска ООЦ... Ни слова им не говорите!

Действительно, вскоре Трохин разглядел под стеной парадную арку, а рядом – толпу людей в странных доспехах, закрывавших все тело, и даже щеки. Рисунки на груди у них тоже были странные – у кого крест, у кого череп, у кого зеленый лист.

– Церковные войска, – пояснил Ваня. – Международные, всех конфессий.

Трохин внимательно разглядывал самого пузатого стражника, преграждающего путь ко входу – рослого, с золотым крестом на выпуклом пузе и белой сверкающей дубинкой в руке.

– У него в лицевой щиток встроена хаба-хаба? – шепотом спросил Трохин.

– Нет, просто броня на правой щеке толще на сантиметр, – так же шепотом ответил Ваня, – В бою, на случай удара, устав велит подставить именно правую щеку. Традиция. Никто не помнит откуда она пошла, видимо норма физиологии.

Ворота приближались. Ваня и Трохин спокойно подошли к ним и прошли сквозь строй, а пузатый стражник, хоть и глядел насупленно, в последний момент отступил в сторону, пропуская их к турникетам. Ваня поднял ладонь, и турникеты распахнулись.

Сразу же ковровая дорожка рванулась вперед из-под ног, и Трохин бы упал, если б Ваня не схватил его за руку. Ковровая дорожка вынесла их на открытое пространство и стремительно взмыла вверх, так, что у Трохина екнуло внутри, как бывало в детстве на качелях. Быть может, Ваня как-то управлял дорожкой, а может она сама знала куда их нести, но вскоре они оказались посередине пустого и чистого сектора. Вокруг сверкали тысячи одинаковых кресел из ярко-белой искусственной кожи, они чем-то напоминали стройные ряды унитазов. Ваня сел, Трохин сел рядом. Пустые трибуны стадиона убегали вдаль, и теперь было понятно, что он совершенно гигантских размеров. Сотни рядов ниспадали вниз, сбегая к зеленому ковру сцены, который простирался до самого горизонта. Трохин обернулся. Еще сотня бесконечных рядов поднималась вверх, упираясь в ослепительно синее небо. Справа и слева полукруг стадиона уходил вдаль, и неясно было, смыкаются трибуны впереди за полем или там просто темная полоска горизонта. Стадион был пуст, но, приглядевшись, Трохин увидел кое-где крошечные точки. Несколько точек маячило далеко внизу, где начиналась сцена.

– Потрясающе! – сказал Трохин. – Но отсюда почти не видно людей? Кто будет на сцене?

– Здесь, перед нами, – Ваня протянул руку, – Будет гигантская голограмма деятелей и ведущих церемонии. А, кроме того, – Ваня хлопнул по спинке переднего кресла, и она засветилась, – Здесь можно будет увидеть любой участок стадиона.

Ваня быстро поводил руками, на экране стремительно мелькнули белые ряды, резко приблизились, и вдруг Трохин увидел крупным планом свое лицо, будто в зеркале.

– Потрясающе! – сказал он.

– То же самое может видеть любой гражданин из своего дома по сети. Вполне возможно, что на нас сейчас кто-то смотрит – предупреждаю сразу.

– Ясно, – сказал Трохин и сел прямее. – А нас прослушивают?

– Нет. Но когда захотите сообщить мне что-то приватное, заслоните губы ладонью и говорите сквозь зубы чтоб не читалось, – махнув рукой, Ваня отключил экран кресла и весело продолжил, – Вот таким вот образом, гражданин Трохин! Нашей планете давно не хватало такого стадиона!

– Но если все можно посмотреть из дома, зачем стадион?

– А как же эффект присутствия? – удивился Ваня. – Любой высокобонусный гражданин желает присутствовать лично на Великом Объединении!

– А у вас действительно все так хорошо решено с этим... с безопасностью, терроризмом? – спросил Трохин с сомнением.

– Вот! – кивнул Ваня, – Вот для того мы и здесь. Объясняю ситуацию кратко. Нынешний терроризм – не тот, что был в древности. Современные системы охраны не дадут принести сюда оружие. Бомбы, газы, ножи, вирусы про это забудьте. Но есть в мире одна, самая опасная вещь, которую никакая система охраны не выявит...

Ваня сделал такую эффектную паузу, что Трохину показалось, будто он сейчас процитирует любимого преподавателя или начальника.

– И что это за вещь? – спросил Трохин.

– Вот она. – Ваня похлопал ладонью себе по лбу, – Голова. Что в ней творится – не знает никто. А через пару дней этот стадион будет полон. И над каждым креслом, – Ваня картинно простер руку, – Будет своя голова. И какие идеи граждане принесут сюда в своих головах – этого сейчас никто не знает. А ведь не всем может нравиться идея Объединения, верно?

– Может я чего-то не понимаю, – удивился Трохин, – Но что они смогут натворить?

– А они, гражданин Трохин, могут Объединение сорвать, – сухо сказал Ваня, прищурившись и глядя в пространство совсем взрослым, жестким взглядом. – Вы ничего не слышали про флэшмоб-террор?

– Про флэшмоб я что-то слышал... – нахмурился Трохин, – В нашем веке молодежь списывалась по интернету, собиралась в каком-то месте и разом открывала, например, зонтики... Массовое чудачество без смысла. Я, помнится, еще писал статью в журнал о том, что эти люди-машины, устав от труда в офисах, хотят почувствовать себя единым организмом и...

– Фи, какой зачаточный флэшмоб! – перебил Ваня. – Современный флэшмоб наполнен смыслом! Он продуман и давно взят под контроль каналами, ньюсами и рекламными агентствами. Флэшмобом занимаются у нас почти все. Например моя знакомая... – Ваня замялся, что-то вспомнил, полез в карман и включил хабу-хабу, – Она увлекается спортивно-пазловым флэшмобом. Есть еще сотни видов. Но дело не в этом. Кроме мирного флэшмоба существует флэшмоб-террор. Что ужаснее всего, им поражено огромное количество высокобонусных во всем мире. И мы не можем знать заранее кто и что принесет сюда в своей голове.

– Но я не понимаю, в чем опасность? Что они могут сделать? Зонтики открыть?

Ваня нарочито зевнул и прикрыл рот ладонью.

– А вы представьте себе, гражданин Трохин, что половина стадиона во время церемонии вскочит и покажет "ж"? – процедил он.

– Как? – растерялся Трохин, – Наше запретное слово?

– Отнюдь, гражданин Трохин, отнюдь! – с горечью отозвался Ваня, не отрывая ладони ото рта, – Самую свою обычную голую "ж" они покажут! Снимут штаны и повернутся вон туда, в сторону Запада, к трибунам СШП! Это будет неслыханное оскорбление дружеского государства, это увидит весь мир, главы государства оскорбятся и Объединение будет сорвано.

– Из-за чьей-то "ж" сорвется Объединение? – удивился Трохин.

– Не из-за чьей-то "ж", гражданин Трохин, а из-за чьих-то трибун, покрытых голыми "ж". Это – оскорбление. А в руководстве СШП, в отличие от нашего ЕИАК, сидят, между нами говоря, не самые умные и разборчивые граждане... – Ваня осекся, – То есть, мы их очень любим! Очень, очень!

– Это... про "ж"... точная информация? – серьезно спросил Трохин, облокотившись локтем на ручку кресла чтобы невзначай упереться в ладонь подбородком и тоже прикрыть рот от нескромных взглядов.

– Увы, – вздохнул Ваня. – Таков настрой умов.

– Но можно это предотвратить? Найти главного?

– У флэшмоб-террористов нет главного.

– Но кто дает команду?

– Это происходит стихийно. Никто не знает заранее кто спровоцирует акцию.

– А если проследить за их общением... Они же как-то общаются?

– Хаба-хабами. Подписываются друг на друга, а потом рассылают по каналам массовые касты. Но есть закон о свободе переписки, поэтому прослушать их нельзя...

– Но кто ими управляет? Кто рассылает эти, как их... касты?

– Любой гражданин, имеющий свой авторитет и рейтинг, способен послать по касту сообщение, которое поднимет толпу на акцию.

– А если отключить связь над островом?

– Не реально.

– А если внедрить к ним своих агентов?

Ваня замер, отнял ладонь ото рта и поднялся с кресла. Глаза его блестели.

– Я очень рад, гражданин Трохин, что не ошибся в вас! – сказал он облегченно и торжественно. – Пойдемте отсюда скорее! У нас мало времени, детали обсудим в пути! У вас уже есть своя хаба-хаба?

* * *

Дождя не было, но Трохин уже третий час стоял под зонтом в самом центре Площади Победы. Кроме зонта, на нем были сандалии и алые трусы, слегка напоминавшие привычные плавки двадцать первого века. Другой одежда на нем не было. Перед Трохиным стояла табличка с надписью. "Писатель-путешественник Трохин. Частный флэшмоб протеста против всего!" Эту надпись Трохин придумал накануне, а Ваня одобрил.