Текст книги "Чёрная кровь Трансильвании"
Автор книги: Леонид Каганов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Леонид Каганов
Чёрная кровь Трансильвании
Я пересек площадь и вошел в сувенирную лавку «Old Drakula». Солнце уже уползало за горы, и на деревню спускался туман. В лавке пахло детством – дубленой кожей, древесной стружкой, сушеными листьями, медом, шерстью и еще чем-то таким знакомым, для чего не существовало называния. Под кованым абажуром крутились осы, а за прилавком в плетеном кресле сидела тетушка Агата. Ее голова была обвязана черным траурным платком, и от этого тетушка Агата напоминала то ли ведьму, то ли волшебницу. Сейчас она дремала, но руки ее непрерывно двигались – виток за витком из-под спиц полз шарфик, тоже черный. Я долго смотрел на эти спицы, а затем кашлянул. Она приоткрыла веки:
– Здравствуй, мой мальчик.
Когда-то я обижался, что она продолжает называть меня мальчиком, но когда тебе девятнадцать, это уже не имеет значения.
– Мне нужно купить одну вещь, тетя Агата.
– Ты можешь взять, что тебе нужно, и уйти.
– Я хотел поговорить об этом с отцом Адрианом.
– Отец Адриан ведет службу. А что тебе нужно?
– Мне нужен карандаш.
– Карандаш? – Спицы тетушки Агаты продолжали мерно покачиваться, она совсем не удивилась.
– Да, карандаш.
– Разве ты не знаешь, где у нас карандаши? – она кивнула на прилавок.
– Но мне нужен карандаш из осины, тетушка Агата.
– Они все из осины.
– Так вы говорите туристам, но я должен быть уверен, что у меня настоящий осиновый карандаш.
– Это имеет значение, мой мальчик?
Я задумался. Действительно, имеет ли это значение? Вообще-то ни малейшего, и, разумеется, я это прекрасно понимал. Но почему-то мне очень хотелось, чтобы этот карандаш действительно был не просто с надписью, а из настоящей трансильванской осины.
– Но я пришел именно за ним, тетушка Агата.
– Точно не скажу, из осины или нет, не я их заказываю, – качнула головой тетушка Агата. – Тебе лучше поговорить об этом с отцом Адрианом.
– Я так и хотел. Но он ведет службу.
– Ты можешь дождаться его здесь или пойти в церковь.
Стало слышно, как гудят осы, равнодушно постукивая жесткими мордами о стекло лампочки. Я подошел к прилавку, достал из коробки один из карандашей с выжженной строчкой «Transilvania: Vampire Death» и понюхал. Пахло горелым деревом, но осина это или нет, я не знал. Честно сказать, я вообще сейчас не помнил, как пахнет осина.
– Возьму этот. – Я поднял карандаш и показал ей.
Тетушка Агата кивнула, не поднимая век.
– Ну, я пойду, тетя Агата?
Спицы дернулись и замерли. Тетушка Агата пронзила меня глазами.
– Влад, мальчик мой, я не знаю, что ты задумал, но если ты что-то задумал, поговори об этом с отцом Адрианом.
– Но он ведет службу. Вы не волнуйтесь, тетушка Агата, все будет хорошо.
Я точно знал одно: с отцом Адрианом говорить не хочу и не могу. Я улыбнулся, стараясь, чтобы улыбка вышла искренней. Но, по-моему, она вышла плоской.
* * *
Я ждал Петру в ресторанчике Габи напротив замка, а она все не шла. На площади стояли два натовских джипа, а рядом дремала запряженная в телегу лошадь дяди Себастьяна. Справа у ворот отеля детвора продавала яблоки. А сразу за замком начинались зеленые как мох склоны гор, и шли вверх, вверх. Погода сегодня стояла ясная, тумана не было, и можно было разглядеть отсюда даже клубы колючей проволоки базы «Кемп Ойлвел» и черные мачты вышек.
Кукурузные лепешки уже были съедены и чай выпит, но, казалось, сытости это не прибавило. Очень хотелось заказать еще порцию, но было жалко денег. В ресторанчике стоял шум – за центральным столом гудела компания туристов, кажется натовцы. Среди них был один рослый военный в форме базы «Кемп Ойлвел», а остальные пожилые и полные – то ли родственники, то ли друзья, приехавшие его проведать. Старый Габи приносил им уже вторую порцию свиных окороков.
– Дракьюла! – закричал пожилой натовец, проворно выскочил из-за стола и встал рядом с Габи, одну ручищу положив ему на плечо, а другой придерживая свою нелепую ковбойскую шляпу. – Дракьюла май френд! – объявил он.
Раздался общий смех, и дважды полыхнула фотовспышка. Если Габи и был чем-то похож на графа Дракулу, то только тем, что был старым. Неожиданно я встретился взглядом с молодым военным. Он рассматривал меня открыто и приветливо – с любопытством, но без неприязни. Они все такие в общении – внимательные и обаятельные. Как граф Дракула. Я опустил взгляд в кукурузные крошки на тарелке.
– Извини, задержалась, – раздался надо мной голосок Петры. – Завалили вопросами и не отпускали.
Я вскочил, мы обнялись и поцеловались. Тут же к нам подошел Габи, и я попросил для нас с Петрой немного вина и курицу.
Петра села напротив, плюхнула локти на струганную столешницу, кулачками подперла щеки и улыбнулась. Ужас, какая симпатичная.
Немедленно из-за шумного столика к ней подошел пузатый натовец и стал что-то втолковывать, кивая на замок и жестикулируя. Петра залопотала в ответ, забавно перебирая по воздуху пальчиками. Натовец стянул с головы свою шляпу и трогательно прижал к груди, всем видом изображая смешную мольбу. Голова у него оказалась лысая – с рыжими старческими пятнами и каймой седых кудрей. Петра засмеялась и развела руками. Натовец вздохнул и вернулся за свой столик.
– Чего он? – поинтересовался я.
– Это же Дик, – ответила Петра. – Он мечтает сфотографировать живого вампира. Я, говорит, верю, что вампир живет в замке. Покажите, говорит, настоящего вампира, я сто долларов заплачу. Умора.
– Ну и покажи ему меня! Кто здесь вампир, в конце концов?
– Тебя он уже видел раз двадцать, – блеснула глазами Петра. – Ты его разве не помнишь? Он каждый день на экскурсию ходит.
– Они для меня все на одно лицо, – отмахнулся я. – Что я, буду их разглядывать из гроба вместо того, чтоб работать? Это ты их выгуливаешь по три часа с кормежкой.
– Кстати о кормежке… – Петра нервно побарабанила пальчиками. – Где наш Габи с курицей? Может, ему на мобильник звякнуть, напомнить о нашем существовании?
Это мне не понравилось – я слишком хорошо ее знал. Петре плохо удавалось скрывать тревогу. Я взял ее ладонь в свои руки.
– Петра, что случилось? Плохие новости?
– С чего ты взял? – Петра выдернула свою ладонь и хлопнула об стол.
– Прекрати, Петра! Что случилось? Кто умер?
– Никто не умер, Влад. Просто возвращается Матей…
Хорошо, что в этот момент подошел Габи и расставил перед нами графин, бокалы и тарелки. Я получил возможность собраться с мыслями.
– Он тебе звонил? Ты с ним говорила?
– Да, говорила.
– Он цел? Разбомбили университет?
– Нет, его просто отчислили. По крайней мере, я так поняла. Он там повздорил с деканом и теперь едет домой. Приедет через пару дней, если работает железная дорога.
Я помолчал.
– Ты не подумай, я давно ему рассказала, что встречаюсь с тобой…
– Вот как? И что он ответил? – Я заглянул ей в глаза.
– Влад, у нас все в прошлом, – мягко ответила Петра. – И Матей это знает.
Я опустил взгляд в тарелку. И где она выкопала это выражение «у нас все в прошлом»? Не иначе, из какой-то своей английской книжки. Какое у нас может быть прошлое в девятнадцать лет? Почему-то совсем не хотелось ни курицы, ни тушеного лука.
– Очень неприятная ситуация, – честно признался я.
– Но ты же знал, что Матей когда-нибудь вернется? – возразила Петра.
– Я надеялся, он получит бакалавра и останется в Йассе…
– И ты никогда больше не собирался встретиться со своим лучшим другом? – Петра внимательно смотрела на меня.
Я опустил взгляд.
– Получается, я отбил у инвалида его девушку…
– Не смей называть его инвалидом! – Петра стукнула по столу так, что графин подпрыгнул. – У него всего лишь парализовано лицо! Ты знаешь прекрасно, что мы с ним расстались без тебя! В конце концов, при чем тут ты? Это мое личное дело! А Матея вообще никто не интересует, кроме собственных увлечений!
Я неохотно взял вилку и принялся тыкать горку лука.
– Тарелку насквозь пробьешь, – нервно прокомментировала Петра.
– Хорошо, а из-за чего он повздорил с деканом?
– Я не очень поняла, – Петра сразу успокоилась. – Из-за какого-то графа Кавендиша.
– Кого?
– Кавендиша. Графа. Матей написал реферат о том, что граф Дракула и граф Кавендиш это одно и то же лицо. А декан его за это выгнал.
– А кто такой граф Кавендиш?
– Слушай, что ты ко мне пристал? Поговори с ним сам, когда придет. Он, кстати, о тебе спрашивал.
– Что он спрашивал?
– Спрашивал, работает ли у нас в замке интернет.
– В комендантский час не работает, а так – работает… Ему нужен интернет?
– Ему нужно, чтобы я что-то там переводила в интернете с английского. Какие-то новости.
– Новости про графа Кавендиша? – усмехнулся я. – Или про графа Дракулу?
* * *
Экскурсия двигалась смешанная, я уже слышал издалека голос Петры: она говорила сперва на нашем, затем повторяла на английском. Они стояли еще только в первой комнате, и времени у меня было предостаточно, чтобы наложить грим и лечь в гроб. Я не спеша запалил свечи по углам, подтянул бутафорскую паутину и приоткрыл под потолком краник, чтобы из канистры, спрятанной под балкой, начала капать в чан вода, изображая сырость склепа.
– …датируют серединой пятнадцатого века, – доносился голос Петры, но не звонкий, как обычно, а экскурсионный, «ведьминский». – И поныне человечеству не известно ничего более кошмарного и смертельного, чем вампиры. Ужас перед вампирами, готовыми напасть на человека, чтобы высосать его кровь, до сих пор преследует народ Трансильвании. Поэтому никто из жителей нашей маленькой деревни до сих пор не осмеливается переступить порог замка Бро, где по преданию, граф Дракула провел свои последние годы, прежде чем окончательно лечь в гроб.
Петра перешла на английский, а я принялся натягивать парик.
– Посмотрите в центр зала, – снова донесся голос Петры, но уже из соседней комнаты, – здесь мы видим классическую средневековую виселицу. Во времена инквизиции казнь происходила так: висельника при большом скоплении народа ставили вот на этот табурет, затем ему зачитывали приговор, и палач вот таким ловким движением, – грохот, – выбивал табурет из-под его ног. Посмотрите на петлю. Петля из пеньковой веревки напоминает узел современного офисного галстука, какие все вы носите. Так же, как и галстук, она способна моментально затянуться на горле висельника. Связать хорошую висельную петлю всегда считалось непростым умением. Им владели только опытные палачи. Хотя сделать это не сложнее, чем завязать галстук. Сейчас мы с вами научимся. Посмотрите, как делается узел… Мы кладем веревку на локоть и вот таким движением… вот таким… несколько раз продеваем… и обматываем. И вытягиваем конец! Видите? Петля готова. Теперь можно встать на табурет и просунуть голову. Есть желающие? Ну, смелее! Нет желающих? Хорошо, тогда прошу посмотреть на меня… Вот я встаю на табурет… Надеваю петлю… Обратите особое внимание: мне следует быть аккуратной, потому что табурет очень старый, и в любой момент может подо мной развалиться…
Самое неприятное в двуязычных экскурсиях – это ложиться в гроб раньше времени и лежать там дольше, чем обычно. Пока Петра будет читать текст то на английском, то на нашем, стоя в петле, обязательно какой-нибудь зевака заскучает и заглянет в следующий зал, ко мне. Так и есть: едва я успел натянуть саван, как в дверном проеме появилась пузатая туша в нелепой шляпе. Я следил за ней сквозь полуприкрытые веки. Турист сделал два осторожных шага внутрь и начал оглядываться, держа у груди обеими руками мощную зеркалку – то ли искал, что снять, то ли прикрывался от страха. Сейчас этот любопытный будет наказан.
– …эн вери дэнжер! A!!! – кратко вскрикнула Петра под смачный хруст складывающегося табурета.
– А-а-а-а-а!!! – истерично завизжала экскурсия, и тяжелое эхо подземелья многократно повторило этот вопль.
Турист с зеркалкой все самое интересное конечно пропустил, нечего удаляться от экскурсовода.
– Однако, мы, вампиры и ведьмы, неуязвимы для веревочной петли, ножа и пули, – как ни в чем не бывало продолжала Петра, процеживая слова слегка сквозь зубы.
Я знал, что она сейчас покачивается в мягкой петле, внутри которой спрятан стальной обруч, и грациозно вытягивает книзу носочки стройных ножек. Этот нехитрый трюк выполняли экскурсоводы замка Бро уже более полувека. В исполнении Петры я его видел несчетное число раз, но мне трудно было представить, как его проделывала в молодости ее мама Агата. Тем не менее, трюк производил на посетителей впечатление едва ли не большее, чем мое появление из гроба.
– Запомните, убить настоящего вампира можно лишь одним способом: вогнав ему в грудь осиновый кол.
Гортанный бас что-то забормотал на своем языке, Петра ответила ему и перевела остальным:
– Сэр интересуется, почему вампиры так боятся осинового кола. Нет, отвечаю я, вампиры вовсе не боятся осинового кола! Он их совсем не пугает, пока не окажется забит им в грудь. Они искренне верят, что никто в мире не способен их остановить. Именно это их губит: на каждого вампира рано или поздно найдется свой осиновый кол. И сейчас мы с вами в этом убедимся. Если вы уже осмотрели и виселицу и дыбу, давайте пройдем в последний зал подземелья, где хранится гроб с останками графа Дракулы. Поставьте табурет и помогите ведьме слезть…
Вскоре вокруг меня раздался топот множества ног, и по закрытым векам заполыхали вспышки.
– Мы находимся в склепе графа Дракулы, его последнем пристанище, – объявила Петра совсем уже замогильным голосом. – Это – его гроб. А то, что вы видите в истлевших лохмотьях – сам граф Дракула. Британские ученые доказали, что эти останки действительно принадлежат настоящему графу Дракуле, в отличие от тех подделок, которые вам могли показывать в остальных замках Трансильвании. Британские ученые взяли анализ клеток его ДНК, и ужаснулись: многие из клеток ДНК оказались живыми! Ни одна человеческая клетка не в силах сохраниться живой в течение стольких веков, однако клетки графа Дракулы не похожи на человеческие – это клетки вампира. Точно такие же клетки ДНК ученые обнаружили у летучих мышей, которые тоже сосут кровь.
Снова раздался гортанный бас, он опять что-то спрашивал.
– Плиз но квещен! – холодно отмахнулась Петра. – Местные легенды гласят, что граф Дракула на самом деле не умер, а лишь заснул глубоким сном на десятки, сотни, а может даже тысячи лет… Однажды вампир проснется. И тогда в Трансильвании наступит катастрофа. Согласно поверью, вампир проснется в тот момент, когда его гроб осквернит взглядом любопытный турист, не верящий в вампиров… Мы относимся скептически к этим легендам. Но на всякий случай работники замка приготовили специальный осиновый кол, чтобы вбить его в грудь чудовищу, если оно начнет просыпаться. Вот этот кол, посмотрите на него. Кстати, вы можете приобрести такой же кол и другие интересные сувениры в лавке на площади.
Петра сделала глубокомысленную паузу, с чувством вдохнула воздух и перешла на английский. Я знал, что рукой она сжимает кол, и не отпустит его до самого конца сцены, чтобы он был вбит точно в грудь, в специально предусмотренное гнездо гроба. Три десятка лет назад произошел случай, когда чересчур психованный турист начал вбивать кол в лицо вампира. Тот отделался сломанным носом, а кол с тех пор посетителям в руки не давали.
Петра закончила речь, я сосчитал до пяти, затем чуть выгнулся и рывком приоткрыл рот, издав первый хрип. Тут же истерично завизжала Петра и отшатнулась – ей надо было еще незаметно спустить рычаг падающей двери, чтобы туристы не начали разбегаться. Группа исправно заголосила вслед за Петрой и начала метаться. Я никогда не мог понять – все эти пузатые дядьки и тетки, бывшие такими серьезными минуту назад, они нам подыгрывают или действительно паникуют? А ведь потом будут с таким восторгом советовать знакомым съездить в деревушку Бро и посетить такой маленький, но такой страшный замок… Я чуть приподнялся в гробу, распахнул глаза и начал сверлить их взглядом. Все было нормально, лишь один парень выражал крайнюю степень скуки: он стоял, чуть подвернув ногу, и опирался на щегольскую тросточку-зонт. Один его глаз был цинично прищурен, а уныло опущенный край губ выражал неизмеримое презрение ко всему происходящему. Всегда найдется в группе один такой. Зачем они ездят на экскурсии по вампирским замкам?
– О, май Год!!! – надрывалась Петра, – Ват хэппен?! Он просыпается!!! Какой ужас!!! Хэлп ми!!! Камон!!! Где наш кол?! Скорее несите кол!!! А, вот кол! Банг ин, банг ин!!! Забиваем!!! Все вместе!!! Хелп ми!!! В грудь, только в грудь!!!
Когда представление было закончено, когда кол крепко вошел в гнездо, а вся краска, наоборот, выдавилась наружу, когда я отработал последнюю конвульсию и экскурсанты убедились, что вампир мертв, когда Петра предложила всем побыстрее оставить это ужасное место и подняться в обеденный зал, чтобы принять обед при свечах с дегустацией вин местных виноградников, когда стихли последние шаги в моем склепе, во втором зале, затем в первом, и, наконец, на далекой каменной лестнице, я открыл глаза. И вздрогнул.
Передо мной стоял все тот же парень; казалось, он не изменил позы. Этого не могло быть – Петра была обязана полностью вычистить помещение от туристов. Но парень стоял и смотрел на меня – все так же цинично, прищуренным глазом, все так же кривил рот, выражая отвращение…
– Матей?! – Я рывком сел в гробу, откинув в сторону залитую краской ветошь.
– Ну наконец-то, Влад! – раздался знакомый голос.
Матей распростер руки и шагнул ко мне.
– Осторожно, краска!
– Да ладно! – Матей обнял меня и похлопал по спине.
Я готов был поверить, что он действительно рад меня видеть, но лицо его оставалось таким же унылым, а при свете свечей выглядело и вовсе жутковато.
– Главное, не смотри на лицо, – Матей словно читал мои мысли. – Я сейчас улыбаюсь тебе во всю варежку. Но лицо не работает. Ты, главное, поначалу не пугайся, а потом привыкнешь. Все привыкают. Ты-то мне рад?
– Еще как! – ответил я честно. Действительно был дико рад его увидеть.
– Сразу хочу попросить, – перебил Матей. – Петра сказала, что ты беспокоишься из-за ваших отношений и чувствуешь вину.
– Матей, не надо сейчас об этом… – поморщился я.
– Надо, – твердо ответил Матей. – И надо именно сейчас, с самого начала, чтобы это не повлияло на нашу дружбу. Я попал под кобальтовые бомбы и стал инвалидом. Просто, чтоб ты знал и больше не задавал вопросов. У меня даже не может быть детей, проблемы с координацией, и вообще я решил посвятить жизнь науке. Я сам сказал Петре, что у нас все кончено, и попросил ее начать встречаться с тобой, моим лучшим другом.
– Вот как? – Я ошарашенно стянул парик. – Встречаться со мной?
– А ты бы на моем месте поступил иначе?
– Не знаю, Матей… – вздохнул я. – Давай не будем об этом. Расскажи, как ты добрался?
Я щелкнул выключателем, задул свечи, и, как всегда, вампирское очарование подвальной комнатки исчезло вместе с полумраком. Стали видны слоящейся хлопья нитрокраски на стенах, проводка, вентиляционная гофра под потолком и рваные шляпки шурупов, скрепляющих постамент гроба.
Пока я снимал с себя ветошь, оттирал грим и натягивал рубашку, Матей рассказывал, как его чуть не ссадили с поезда на натовской границе, потому что подумали, будто он диверсант и провозит на оккупированную территорию оружие. А он вез самые обычные приборы, каких навалом в любой лаборатории. Хорошо, что один из натовцев слегка понимал в физике.
Мы вышли из замка через черный ход, обогнули розарий и зашли к дядюшке Габи выпить по бокалу вина за встречу. Ведь не виделись больше года. Матей сел так, чтобы оказаться к залу спиной, и я понял, что у него после контузии завелась привычка прятать лицо.
– Матей, а чем ты так разозлил декана, что он тебя отчислил? – спросил я.
Рот Матея скривился еще больше, он качнул головой.
– Это тебе так сказала Петра? Никто никого не отчислял, просто университет временно распустили на каникулы. Знаешь, когда в городе каждую неделю ракетные бомбежки, не до университетов…
– В интернете пишут, ракетных бомбежек давно нет, – удивился я.
– А что они вам ещё напишут? Йасса лежит в руинах, ракеты бьют по графику. Я тебе покажу потом фотки с мобильника… – Матей умолк и залпом осушил бокал.
– Так значит, тебя не отчислили, с деканом ты не ссорился, и никакого реферата про графа Дракулу не писал?
Матей пожал плечами.
– А что я по-твоему должен был рассказать Петре, если звонил по мобильнику с границы между правительственной зоной и натовской?
Я вскинул брови.
– Думаешь, они прослушивают мобильники? Откуда у них столько переводчиков?
– Откуда я знаю, может, у них роботы ключевые слова пишут? Решил не рисковать.
– Хитер! А я уже представил себе эту картину, как ты машешь рефератом перед деканом по физике, а декан орет, что ты провинциальный мальчик из туристической деревни, совсем спятивший на своих вампирах…
– Декан по физике не бывает, – деловито поправил Матей. – Декан – это декан. Кстати, доктор наук и вообще очень грамотный мужик. И тоже лютеранин, между прочим.
– Так, значит, ты специально наплел ерунды? – улыбнулся я. – Рад, что у тебя голова варит.
– Сомневался?
– Ну… Просто читал в интернете, что контузия – это что-то с рассудком. И когда Петра съездила к тебе в йасский госпиталь, долго ее расспрашивал, как ты…
– А она?
– Сказала, что никаких новых странностей у тебя не добавилось.
– Это она зря, – серьезно сказал Матей, глядя мне в глаза, и вдруг со всего размаха грохнул бокалом об пол, даже не посмотрев на прыснувшие во все стороны осколки.
Я недоуменно замолчал.
– Ты знаешь что-нибудь про графа Кавендиша? – поинтересовался Матей как ни в чем не бывало, продолжая смотреть мне в глаза.
– Нет.
– Это был самый гениальный физик в истории человечества! Граф!
Дядюшка Габи принес новый бокал и хмуро поставил перед Матеем.
– Аккуратней, будь добр, – пробурчал он.
– Простите, дядюшка Габи, – кивнул Матей и снова повернулся ко мне. – Ты знаешь, что говорили ученые-современники о Кавендише? «Его облик – всего лишь маска, скрывающееся под ней существо не является человеком!»
– Знакомо, – усмехнулся я. – Так говорит Петра, когда подводит толпу балбесов к моему гробу.
– Кстати, ты слегка переигрываешь, – заметил Матей. – Ненатурально, особенно когда язык высунул. Это имело бы смысл, если б он у тебя был раздвоенный, а так – обычный, розовый, как у поросенка. С остальным гримом и клыками не сочетается.
– Слушай, давай тебя буду физике учить? – обиделся я.
– Не обижайся, – Матей неловко разлил вино по бокалам, и я заметил, что руки у него слегка дрожат. – Кстати о физике. Ты знаешь, что граф Кавендиш первым вычислил массу Земли? Проверить это смогли только в двадцатом веке. И знаешь, на сколько он ошибся? Всего на полпроцента! Представляешь? Всего полпроцента! А ведь он жил в тысяча семисотых годах…
– Типа, все кругом думали, что Земля плоская, а он уже ее взвесил? – Я тоже решил блеснуть эрудицией.
– Во-первых, уже давно так не думали, – неожиданно обиделся Матей. – Во-вторых, она реально плоская.
– Теперь так учат физику в Йассе? – улыбнулся я.
– Не учат, – серьезно возразил Матей. – Но я тебе покажу. Сегодня ты увидишь то, что Кавендиш увидел в восемнадцатом веке.
– Постой, в каком-каком веке? – насторожился я.
– В восемнадцатом.
– Ну и какой же он граф Дракула? Дракула-то жил в пятнадцатом!
– Да что ты ко мне пристал со своим Дракулой?! – Матей возмущенно откинулся на спинку стула, и мне показалось, что выражение его лица сейчас впервые соответствовало эмоциям.
– Да чего ты бесишься? – удивился я. – Сам же сказал, что граф Кафендиш – это граф Дракула, одно лицо…
– Влад, ты дурак что ли? – Матей аккуратно оглянулся по сторонам и продолжил шепотом: – Я тебе еще раз повторяю: забудь про Дракулу. Что я должен был говорить по мобильному Петре? Что расшифровал чертежи Кавендиша, набрал приборов в разгромленном корпусе и хочу повторить его эксперименты?
– Взвесить Землю? – не понял я. – А смысл?
– Смысл? – Митей сжал в руке бокал, и я испугался, что он разобьет и его. – А какой смысл тебе три раза в день плясать в гробу перед натовскими ублюдками, обливаясь краской?!
– Матей, между прочим, деньги зарабатываю. – Я пожал плечами. – И почему только натовскими? Натовских конечно понабежало, но ведь еще есть венгры, словаки, румыны, албанцы, немцев много… У меня что, есть выбор, в конце концов?
– У всех есть выбор, – сказал Матей, со стуком опустив бокал на стол. – Например, тебе не приходила в голову мысль пробраться в Букурешти или Йассу и вступить в армию сопротивления?
– Да? – Я почувствовал, что завожусь. – Сопротивления? Какой ты умный! И как я буду сопротивляться? Выйду на перекресток с осиновым колом и буду встречать натовские сверхзвуковые ракеты? Про какое сопротивление ты говоришь? Пройдет еще месяц-два, пока правительство найдут и убьют, за это время от твоей Йассы с Букурешти камня не останется!
– От моей Йассы? – Матей сжал кулаком тоненькую ножку бокала так, что стеклянный диск со щелчком отскочил и покатился по полу. – От моего Букурешти?! Моего?! Не твоего?! Это уже не твоя столица, да?! Это не твою страну восьмой месяц безнаказанно бомбит чудовище с другой точки земного шара?! Это не на твоей стране испытывают сверхзвуковые ракеты с кобальтовыми боеголовками?! Мы наверно выросли с тобой в разных странах, Влад?! Или ты думаешь, что Трансильвания теперь другая страна с тех пор, как здесь обнаружили самый крупный в мире запас нефти, будь она трижды проклята?!
– Какой нефти? – изумился я. – Что ты плетешь?
Матей решительно поставил бокал и взялся обеими руками за графин, но бокал без подножки упал и покатился, подпрыгивая на досках стола. Я подхватил его. Появившийся дядюшка Габи назидательно вынул из рук Матея графин и молча унес, хотя там оставалась еще половина. Матей проводил его суровым взглядом, но спорить не решился, и снова повернулся ко мне.
– Какой нефти, спрашиваешь? – Он снова перешел на угрожающий шепот. – Черненькой такой, мокренькой. Которой здесь, – он постучал ногтями по столешнице, – нашли сорок процентов мирового запаса, больше, чем у русских с арабами вместе взятых! Ты что, действительно идиот или вам тут мозги промыли? Ты забыл, после чего началась война? Через пару месяцев после сообщения про трансильванскую нефть.
– Я уже не помню такого…
– А ты напряги память, напряги!
– Миротворческие обстрелы начались после того, как партия радикалистов приказала незаконным бандформированиям разогнать объединенную миссию протестантских церквей… – отчеканил я, но вдруг себя почувствовал не очень убедительным. – Посмотри в интернете, если мне не веришь! Почитай новостные сайты любой нейтральной страны! При чем тут нефть? Если бы от нас что-то скрывали, там бы всплыло!
– А там не всплыло, – хмыкнул Матей. – Ах, какая обида! Кстати, об интернете. Я надеюсь, не зря приехал сюда? У тебя в замке по-прежнему есть интернет?
– Будет у тебя интернет, не волнуйся. Плохой, но будет.
– Спасибо.
Мы помолчали. Петра все не шла. На душе было мерзко.
– Помимо всего прочего, – я вдруг понял, что начал размышлять вслух, но останавливаться было поздно, – помимо всего прочего, моего отца повесят, если я сбегу в армию сопротивления.
– Интересное дело, – заинтересовался Матей. – Твоего отца держат в плену на базе «Кемп Ойлвел»?
– Не в плену, просто он управляющий деревни Бро, и отвечает здесь за порядок. Если его сын сбежит к повстанцам…
– Отвечает перед кем? Твой отец работает жандармом у натовцев? – Матей, похоже, собирался презрительно свистнуть, как любил в таких случаях, но губы его не послушались, лишь на стол упала капля слюны. Матей с отвращением стер ее локтем.
– Прекрати паясничать, – рассердился я. – Ты прекрасно знаешь, что мой отец был управляющим и до натовцев!
Матей некоторое время о чем-то сосредоточенно думал.
– Не ожидал, – произнес он наконец. – Влад, ты, как друг, обещаешь не рассказывать отцу о моем приезде?
– А что такое? – насторожился я. – Ты приехал с заданием взорвать «Кемп Ойлвел», а моего отца считаешь полицаем и стукачем?
– Просто дай слово, как друг? – попросил Матей и оглянулся. – Кстати, вот идет Петра. – Он встал, неловко оперся на свой зонт и хлопнул меня по плечу: – Ну, я пошел. Встретимся в замке после заката, пустишь?
– Только не опоздай до комендантского часа! – крикнул я вслед.
Петра приблизилась своей изумительной походкой, чуть вприпрыжку. Она чмокнула меня в щеку и подозрительно уставилась на пол, усыпанный осколками бокала.
– У Матея все-таки добавилось новых странностей, – хмуро объяснил я. – Два разбитых бокала, полчаса непрерывной истерики.
– Из-за меня? – Петра обессиленно опустилась на лавку.
– Лучше бы из-за тебя!
– Да что ты на меня огрызаешься?! – обиделась Петра.
– Извини, – спохватился я. – Что-то от Матея никак не отойду.
– Ну расскажи, что с ним?
Я задумался.
– Знаешь, это конечно глупо прозвучит, но его как будто вампиры покусали и душу высосали. Злой, жестокий… Руки трясутся… И все время на всех бросается. По-моему, он даже в Господа теперь не верит.
– Контузия, чего ты хочешь… – вздохнула Петра. – А меня Сюзен достала, тварь чернозадая, – с чувством произнесла она.
– Холера… И чего она к тебе липнет?
– Известно, чего… Во-первых, кто ей еще здесь даст интервью на английском? Солдаты на базе?
– А во-вторых?
– А во-вторых, я группу отправила, грим еще не смыла, даже клыки не вынула. И тут конечно она и вваливается…
– Понятно. – Я хмыкнул. – Типичная румынка, находка репортера. Дала интервью-то?
– Чтоб как в прошлый раз было? – Петра фыркнула.
– А чего она спрашивала-то?
– Как обычно. Чего она еще может спросить? Сует микрофон и орет как на футболе: «Как вы относитесь к протестантам? Как вы относитесь к тому, что ваше правительство их уничтожает?» А за ней стоит кретин и все снимает камерой.
– До нее до сих пор не дошло, что наша деревня лютеранская? Сорок домов, и все лютеране?
– Нет конечно, что она, по домам что ли ходит? Живет на базе, выползает раз в неделю с камерой, зайдет в отель и общается со своими туристами на родном языке.
– Ну, так ты сказала бы ей, что ты дочка протестантского пастора!
– Какой ты умный! – Петра смешно всплеснула руками. – Стою такая в гриме: привет, я дочка протестантского пастора!
– А чего? – усмехнулся я. – Может ее наконец выгонят с CNN, и деревня вздохнет.
– Разбежался. Ей, наоборот, медаль с брюликами дадут. Репортаж года из горячей точки!
– А знаешь чего? – Я вдруг почувствовал вдохновение. – В следующий раз дай ей интервью в петле на виселице! Скажи, что ты дочка протестантского пастора, и твое правительство тебя уничтожает!
– Шутки твои плоские, – отмахнулась Петра. – Расскажи лучше еще про Матея?
