Текст книги "Доктор Красавчик"
Автор книги: Лена Сокол
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
– Ч-что? – Я смотрю на него с непониманием.
– Мне пора. – Бросает Никита на ходу.
– Я не стану этого делать. Я не убью нашего ребёнка! Как ты можешь такое говорить? – Кричу я слишком громко.
Это заставляет его развернуться и снова подойти ко мне.
– Я не просил тебя об этом, Алиса. – Цедит он сквозь зубы, опасаясь, что кто-то услышит. – Я не просил тебя беременеть. Мне это не нужно!
– А как же мы? Ты и я? – Дрожа всем телом, спрашиваю я, хотя прекрасно понимаю, что никаких «мы» уже нет.
– Если ты хочешь, чтобы всё было по-старому, избавься от него. Если не сделаешь этого, у нас всё, поняла? – Буквально выплёвывает он мне в лицо.
Я широко распахиваю глаза. Кто этот нависающий надо мной мерзавец? Кто он? Я никогда не видела Никиту таким и не понимаю, как он мог скрывать эту свою личину всё это время. От шока у меня кружится голова, и трясутся поджилки.
– Значит, у нас всё. – Тихо произношу я.
– Вот и славно. – Равнодушно кивает мужчина. – Я пришлю кого-нибудь за ключами от квартиры.
7
Мне трудно дышать.
Если вы не знали, как рушится мир, то это происходит именно так. Всё, что казалось вечным и незыблемым в один миг превращается в ничто.
А была ли любовь? Или я её сама себе придумала? Дорисовала необходимые детали реальности, а Никите мысленно прибавила недостающие черты. Всё, во что я верила, и чем жила, оказалось ложью, и он меня просто вышвырнул из своей жизни, как только на горизонте объявилась другая.
А, может, это и не её вина. Может, она станет следующей жертвой его бесчувственности? Точно так же поверит, влюбится, откроется ему, а потом…
Всё это уже не моё дело.
Я еду по дороге и рыдаю в голос. Задыхаюсь, давясь собственными всхлипами, размазываю горячие слёзы по лицу. В туманной слёзной каше перед глазами мелькают огни встречных фар и кривая лента дорожного полотна. Мне просто не хочется больше жить.
Когда женщина узнаёт, что беременна, она понимает, что случилось чудо. И это маленькое чудо теперь внутри неё. Она ждёт, что, услышав эту новость, избранник будет также восхищён и обрадован, как и она сама, что у него загорятся глаза и задрожат ладони. От счастья. Но, к сожалению, иногда бывает по-другому. Бывает больно, дико, несправедливо, и кажется, что больше незачем жить.
«Па-ба-а-а-ап!» – сигналит грузовик, и этот низкий, гулкий звон разрывает моё сознание пополам.
Я вздрагиваю, возвращаюсь к действительности и судорожно хватаюсь за руль. Машину бросает из стороны в сторону. С трудом выруливаю к обочине, останавливаюсь и включаю аварийку.
Падаю на руль лицом и, сотрясаясь всем телом, кричу. Или вою. Или скулю. Звуки, которые покидают моё тело, больше похожи на беспомощный визг раненой собаки, попавшей под автобус. Мне хочется, чтобы с ними покинула тело и душа, но это так не работает. Слёзы и крики не приносят облегчения, они лишь опустошают.
– Девушка? Девушка! – Кто-то настойчиво стучит в окно.
А я вообще не понимаю, где я, и что происходит.
Для меня всё потеряло значение.
– Девушка! – Этот кто-то открывает дверцу и заглядывает в салон.
Я вбираю носом воздух и чувствую, как сильно жжёт горло. Мой кашель теряется в булькающем звуке беспомощного всхлипа.
– Это оживлённая трасса, здесь нельзя останавливаться. Вы создаёте аварийную ситуацию, я прошу вас немедленно…
Его голос обрывается, едва я отнимаю голову от руля и поднимаю на него мутный взгляд.
– У вас всё в порядке? – Спрашивает озадаченный моим видом молоденький инспектор в форме.
– Да. – Отвечаю я.
И двумя руками смахиваю слёзы с лица.
Вижу черноту на пальцах: значит, тушь потекла. Наш журнал размещал рекламу этой туши на развороте в прошлом месяце, и она обещала волшебную суперстойкость. Опять обман. Чудес не бывает. От обиды накатывает новая волна слёз, и мне приходится стиснуть зубы, чтобы сдержать её.
– Вам нужна помощь? – Интересуется он растерянно.
И в этот момент я понимаю, что мне нельзя раскисать. И эта дикая боль, разрывающая грудь, вдруг придаёт мне сил. Надо жить. Надо держаться. Надо сделать это всем назло!
– Нет, уже всё нормально. Я в порядке. Честно. – Твержу я, громко всхлипывая и откидывая волосы с лица. Светлые пряди липнут к щекам, но я отлепляю их и отбрасываю назад. – Всё. Хорошо.
Размазываю остатки макияжа ладонями по лицу и пытаюсь криво улыбнуться.
– Точно? – Поглядывает на меня с недоверием инспектор.
– Да. – Ожесточённо киваю я. – Просто ноготь сломался. Бывает, знаете ли.
И закусываю губы до боли.
– Хорошо. – Инспектор догадывается, что дело не в ногтях, но больше вопросов не задаёт. – Счастливого пути…
А когда дверца закрывается, мне нестерпимо хочется упасть на руль лицом и продолжить рыдать. Но я этого не делаю. Собираю силы в кулак и завожу мотор. Выезжаю на трассу и вливаюсь в поток автомобилей.
Моей решимости быть сильной хватает ровно до того момента, как я переступаю порог нашей с Никитой квартиры. Здесь повсюду его одежда, запах его парфюма, его сигареты на подоконнике. Паника накатывает с новой силой, но я вдруг останавливаюсь и понимаю, что у нас нет даже совместных фото на память, кроме тех, что остались на телефоне – нечётких, смазанных, сделанных буквально в темноте кинотеатра на ночном сеансе.
У нас никогда не было нормальных отношений.
Никогда.
Боже…
Мы выходили куда-то только под покровом ночи – чтобы его не узнали. Мы ездили отдыхать только в закрытые дома и отели – чтобы не одолевали фанаты. Мы снимали гостиницы на моё имя – чтобы никто не слил информацию о нём в сеть. Никита даже не знакомил меня ни с кем из своих друзей. Почему? Да потому, что стеснялся меня и не планировал ничего серьёзного.
Кошмар.
И почему осознание приходит так поздно?
Я всё это время была лишь уютным запасным аэродромом, на который можно было завалиться после съёмок. Не нужно было напрягаться и соблазнять кого-то. Набрал номер Алисы, и вот рядом с тобой уже живая, готовая на всё, женщина. А с тех пор, как я переехала к нему, ещё и ужин, чистое бельё, массаж, секс и тёплая постель.
Очень удобно.
Я бросаюсь в спальню, выкатываю из-за двери свой чемодан, открываю и начинаю яростно кидать в него свои вещи.
Жаль, что не сохранила за собой прежнюю съёмную квартиру, сейчас даже некуда идти. Можно попробовать найти место в гостинице, но чем платить, если меня скоро выпрут из журнала? К отцу точно не пойду, но куда тогда? Завалиться к Кате? Или к Лесе? Она живёт ближе.
Мои размышления прерывает звонок в дверь.
Никита?
Передумал, понял свою ошибку, помчался за мной, чтобы всё исправить?
Сначала мне хочется броситься к двери, но затем я выдыхаю, расправляю плечи и направляюсь в коридор медленным шагом.
– Кто? – Спрашиваю тихо.
– Андрей. – Слышится с той стороны.
Я знаю этот голос. Андрей – охранник Никиты, часто сопровождает нас в различных поездках. Сдержанный, немногословный мужчина.
– Здравствуйте, – говорю я, приоткрывая дверь.
– Привет. – Усмехается он, наваливаясь на косяк.
Раньше охранник не допускал в мою сторону ни подобных наглых взглядов, ни фамильярности.
– Что-то случилось? – Интересуюсь я настороженно.
– Никита попросил меня забрать ключи от квартиры.
– Вот как… – Запинаюсь я. – Хорошо… Скажите, куда их завезти, я завезу их утром.
– Ты не поняла. – На его лице расцветает хамоватая улыбочка. – Я заберу их сейчас.
8
Я гордо вздымаю голову:
– Сейчас?
– Да. – Мужчина бесцеремонно ставит носок туфли в дверной проём.
Да что он себе позволяет?!
– Эй!
Моё сердце замирает. Впервые в жизни мне становится по-настоящему страшно.
– Что такое? – Смеётся он.
– У меня есть полчаса? – Спрашиваю я.
Мой голос дрожит.
Однажды я уже видела этот взгляд. Отец загулял и не встретил меня зимой после школы. Мне было тринадцать или четырнадцать. Две русые косы до талии, неказистое пальтишко, тонкие сапожки, не способные защитить от мороза. Я ждала его: то на улице, то обратно заходила в фойе школы, чтобы погреться. Наконец, отважилась и побрела в сторону дома одна по тёмным переулкам.
Помню, как завывал ветер, как кружил хлопья снегами под ногами. У меня зуб на зуб не попадал, щёки больно щипало от мороза. А я всё шла, не чувствуя ног, и про себя разговаривала с мамой – так, будто она была рядом со мной, будто подбадривала, уговаривала держаться.
До дома оставалось метров сто, когда длинная чёрная тень вдруг отделилась от фонарного столба и метнулась ко мне.
– Замёрзла? – Спросил незнакомец в надвинутой на лоб шапке.
Я молчала и смотрела на него снизу вверх во все глаза.
– Пойдём со мной, я тебя согрею. – Сказал он и усмехнулся точно так же, как этот Андрей.
Быстро оглядевшись по сторонам, он схватил меня за воротник пальто и потащил в темноту. Я успела лишь беспомощно пискнуть, а затем он закрыл мне рот рукой. Втащил в какое-то затхлое место, подвал или подъезд, привалил к стене и стал щупать. Влез рукой под пальто, больно сдавил грудь, затем потянул за резинку брюк.
От него ужасно воняло табаком и перегаром. Это всё, что я запомнила. Я почти сдалась, когда он стал торопливо стягивать с меня одежду. Заледенела изнутри и снаружи, стала как дерево, чтобы не чувствовать того, что должно было неминуемо произойти дальше.
– Ты что, скотина, делаешь?! – Заорала вдруг какая-то женщина.
Это была дворничиха. Кажется, она обрушила на его голову свою тяжелую метлу. В этот момент его хватка ослабла, я смогла вырваться, выбежала на улицу и понеслась вперёд, не различая дороги. Не помню, как добежала до дома.
Отец пришёл ближе к десяти вечера.
Извинялся, что забыл обо мне. Плакал, когда узнал, что произошло. Кричал, звонил в Полицию, требовал найти и наказать негодяя, но под приметы, выданные мной, подходил чуть ли не каждый мужчина нашего района. Папа корил себя за этот случай, долго просил у меня прощения, и я делала вид, что верю ему. Хотя знала: он предаст ещё не раз. Просто такой человек. Ненадёжный.
– Если хочешь, займёмся чем-нибудь интересным, а сборы вещей отложишь до утра? – Андрей кладет руку на дверь.
К горлу подкатывает тошнота, в висках начинается пульсация – признаки подступающего приступа паники.
– Полчаса мне хватит. – Улыбаюсь я. – Подожди меня… снаружи.
И не дав ему опомниться, отталкиваю мужчину и захлопываю дверь.
– Эй! Открой! – Он ударяет по дверному полотну ладонью.
Но я уже поворачиваю задвижку.
– Я позвоню Никите, он тебя уволит! – Зачем-то кричу я.
Из подъезда раздаётся смех.
– Ты больше не его подстилка! Какая тебе разница, с кем трахаться? Хочешь, я тебе заплачу?
Я закрываю рот рукой. Медленно сползаю вниз по стене.
Вот кем считали меня все его сотрудники и подчинённые – подстилкой. Не лучше обычной уличной девки, шлюхи. Вот кем я для них была.
Андрей ещё пару раз барабанит в дверь, затем, выругавшись, уходит.
Наверное, обоснуется в машине и будет меня ждать.
Собрав остатки сил в кулак, я поднимаюсь и иду собирать вещи. Меня некому защитить. Я могла бы позвонить отцу, но не хочу. Ни слышать, ни видеть его просто нет никакого желания.
Застегнув чемодан, достаю телефон, открываю приложение и вызываю такси. Прошу таксиста подняться за мной в квартиру, обещаю за это хорошие чаевые. Через двадцать минут автомобиль уже на месте, а у моей двери появляется невысокий черноглазый мужчина с сильным южным акцентом.
– Я твой чемодан не носить. – Предупреждает он.
– И не нужно. Я сама. – Вздыхаю я, закрывая квартиру и подхватывая тяжёлую поклажу.
Рядом с ним мне спокойнее.
Мы едем в лифте, затем проходим мимо консьержки, затем таксист любезно открывает мне двери. Я не сразу вспоминаю о том, что чемодан можно наклонить, поставить на колёсики и катить – настолько я взвинчена. А когда хочу это сделать, передо мной вырастает фигура Андрея.
– Ключи. – Говорит он.
Вкладываю связку в его потную ладонь и, подхватив чемодан, выхожу на улицу. Мужчина хочет что-то сказать мне вдогонку, но оглядев моего спутника, сдерживается.
Мы с таксистом проходим метров двадцать до машины. Я сама поднимаю свой багаж и запихиваю в машину – таксист не обязан мне помогать, в его лице ни тени беспокойства на этот счёт. Когда я опускаюсь на заднее сидение, у меня дрожат руки, и неприятно потягивает низ живота.
– Куда? – Бросает водитель, хлопая дверцей.
И действительно – куда? Я медленно вдыхаю, выдыхаю, затем называю Лесин адрес. К ней ближе всего. Она – моя подруга детства, мы видимся не так часто, как хотелось бы, но ей и Кате я доверяю больше всех в этой жизни.
Через тридцать минут мы уже у нужного дома. Я расплачиваюсь, накидывая к нужной сумме столько же сверху, выхожу, вытаскиваю тяжеленный чемодан и останавливаюсь у подъезда.
Ветер вздымает в воздух ворохи желтых листьев с деревьев, закручивает их вихрем, а затем опускает на головы прохожих. Они медленно падают, кружась в желтом свете фонарей, точно осколки новогодних конфетти – так загадочно и красиво, словно кто-то замедлил этот осенний кадр, чтобы можно было насладиться им дольше.
У меня в душе так пусто, что я даже не запахиваю плотнее плащ.
Я не мёрзну. Стою и любуюсь этой красотой, стараясь запомнить момент навсегда. Запомнить это ощущение, когда всё вокруг продолжает жить-дышать-сиять-золотиться, а ты словно мёртв, но ещё способен видеть и слышать. Но не чувствовать, и от этого почему-то так больно.
– Алиса? – Замирает Леся, когда видит меня на пороге своей квартиры.
Подруга не ожидала увидеть меня здесь в такой час.
– Привет. – Говорю я хрипло.
На её лице растерянность и неловкость. А затем, едва взгляд падает на чемодан, и беспокойство.
– Что случилось? – Спрашивает она.
Вместо этого я вхожу и висну на её шее. Мне надо бы разрыдаться, но сил уже нет. Я обнимаю её и просто молчу.
9
Какое-то время мы стоим в обнимку, затем Леся отстраняется, берёт моё лицо в ладони и с нежностью заглядывает в глаза.
– Да что такое, Кукушкина?
Представляю это зрелище: моё лицо, покрытое чёрными разводами туши для ресниц, распухший нос, слёзы в глазах.
– Меня Никита бросил. – Признаюсь я.
– Ох… – Она сочувственно мотает головой, а затем снова сжимает меня в объятиях.
Я чувствую запах мяса, доносящийся с кухни, и слышу лёгкую музыку. Из колонок едва слышно льётся джаз.
– Я тебе помешала? – Спрашиваю я.
– Что? – Леся отпускает меня, затем идёт, затаскивает в квартиру мой чемодан и закрывает дверь. – Ничего подобного! Ты проходи-проходи…
Она кидает мимолётный взгляд на свои наручные часы, но я успеваю заметить этот короткий жест. Подруга кажется взволнованной.
– Ты ждёшь кого-то?
– Нет, вовсе нет. – Леся улыбается. Ставит чемодан в прихожей и поворачивается ко мне. – Пойдём, там как раз мясо поспело.
– Просто не хочу мешать. У тебя, наверное, свидание? Давай, позвоню Катюхе, она приедет и заберёт меня?
– Боже, какое свидание, Алис? – Подруга тащит меня за собой в кухню, усаживает на стул. – Лучше расскажи, что у тебя случилось? – Затем бросает взгляд на часы и делает музыку слегка громче. – Только подожди, я на секунду.
Она удаляется из кухни, и мне кажется, что звонит кому-то. Слышны приглушённые обрывки фраз, из которых мне удаётся различить разве что «не сегодня» и «я позвоню».
– Тебе пришлось отменить встречу из-за меня? – Спрашиваю я, когда Леся возвращается.
– Да это не встреча. Так… – Отмахивается подруга.
Ставит чайник, расставляет чашки на столе, достаёт из холодильника десерты. Суетится-суетится, словно боясь поднять на меня свой взгляд.
– Нашла себе кого-то? – Интересуюсь я.
Мне хочется быть деликатной. Леся явно ждала в гости мужчину. Возможно, это важное свидание, или он для неё кто-то особенный. А, может, это уже не первая их встреча? Потому что подруга одета по-домашнему, а её волосы не уложены.
– Просто знакомство по интернету. – Краснеет Леся.
– И ты на него запала? Он красивый?
Подруга ёрзает на стуле:
– Он… славный.
– Прости, что испортила тебе вечер. – Говорю я, накрывая её ладонь своей рукой.
Она едва не подскакивает.
– Да что ты… Ты же моя подруга. – Лесе почему-то неловко. Наверное, расстроена, что пришлось отменить встречу. – Ой, что это я? – Спохватывается она. – Забыла про мясо с овощами! Тебе положить?
– А знаешь что. – Вымученно улыбаюсь я и встаю. – Давай-ка я сейчас умоюсь, вызову такси, а пока оно едет, выпью с тобой чаю. А потом уеду, ты позвонишь своему парню, и он придёт. Ладно?
– Брось, Кукушкина! – Она усаживает меня обратно давлением ладоней на плечи. – Какие парни? Ну, ты что! Ты пришла ко мне заплаканная, с чемоданом, за окном уже почти ночь, куда же ты пойдёшь?
– Но я…
– Ты мне не помешала. – Заверяет Леся. – Этот парень… он… ничего особенного, короче! Таких ещё миллион у меня будет, а подруга одна! – Она сжимает мою руку. – Давай, лучше рассказывай, что стряслось? Ты ушла от Дубровского, да? Он тебя обидел? Расскажи.
Я тяну носом воздух. Такое ощущение, что, стоит мне произнести эти слова, как мир расколется пополам.
Но через пару секунд я, всё же, решаюсь:
– У Никиты роман с другой. Он бросил меня и выгнал из квартиры. Мне негде ночевать, а ещё… я беременна.
– О… – Лицо подруги застывает в немом выражении.
– Да.
Щелчок чайника заставляет её вернуться в реальность. Леся поднимается из-за стола, заваривает мятный чай, неспешно разливает по чашкам и садится обратно. Всё это – в тягостном молчании.
– Держи. – Придвигает мою чашку ближе.
– Спасибо. – Киваю я.
Кладу на чашку замёрзшие ладони и чувствую приятное покалывание тепла. Запах мяты щекочет в носу: я так любила этот чай в детстве. Мама часто заваривала мяту, собранную в саду, и подавала к чаю пирожное «Картошка».
– А теперь давай по порядку и в деталях. – Просит Леся, подпирая рукой подбородок. – Как всё случилось, и что ты теперь собираешься делать?
В её глазах сочувствие и поддержка.
Я рассказываю, и каждое слово режет язык и саднит горло. Мне почему-то жутко стыдно, что всё закончилось вот так. Стыдно, что я была такой дурой, а теперь оказалась в такой ситуации.
Мы говорим долго и неспешно, проходит час, а, может, два или три. Наконец, мне становится чуточку легче, и я предлагаю пойти, лечь спать, ведь завтра к девяти нужно быть в офисе. Леся помогает мне расположиться, застилает постель, а затем идёт в ванную, чтобы прибраться.
– Иди, оставила тебе чистое полотенце на полке. – Говорит она, возвращаясь.
– Спасибо. – Целую её в щёку. – И спокойной ночи.
– Да не за что. – Тепло улыбается Леся.
Я бреду в ванную, принимаю душ, вытираюсь, а затем, глядя в зеркало на своё измученное лицо, долго чищу зубы. Не знаю зачем, но рука сама дёргает дверцу настенного шкафчика. Внутри я вижу стаканчик со щёткой и мужским бритвенным станком.
Лесины станок и щётка стоят на краю раковины, а тогда эти чьи? Выходит, она специально спрятала их от меня?
«Этот мужчина не должен был прийти к ней на свидание, – осеняет меня, – он уже живёт с ней!»
Мне снова становится неловко. Значит, подруга попросила его сегодня не приходить. Из-за меня!
Ужас.
Нужно завтра найти себе жильё.
Я выхожу из ванной. В коридоре темно и тихо. Пробираюсь к своей кровати и вдруг запинаюсь обо что-то. Наклоняюсь: мужские тапки. «Эх, Леся-Леся!» Могла и рассказать мне. Я ведь твоя подруга. Я бы порадовалась за тебя.
Улыбаюсь.
Всему своё время.
Я рада, что, хотя бы, она счастлива.
Ложусь и закрываю глаза. Сон приходит не сразу.
10
– Привет!
Звонок отца застаёт меня на полпути в офис.
Я только перекинула все вещи в свою машину, завела двигатель и выехала на оживлённое шоссе. Автомобиль чихает и дёргается, явно сопротивляясь тому, чтобы я приехала на работу вовремя.
– Привет, пап, опаздываю в офис, у тебя что-то важное?
– Нет. – Его голос сипнет. – Просто… соскучился, ты давно не звонила. Хотел узнать, как твои дела?
Вот это да.
– Всё нормально. – Отвечаю я, лихорадочно пристёгивая ремень. – Как всегда.
– Может, встретимся? Придёшь? Или давай пообедаем сегодня вместе?
Движение на дороге достаточно интенсивное, мне нужно сосредоточиться, но разговор явно отвлекает и заставляет меня нервничать.
– Пап, я не знаю точно, чем буду заниматься в обед. – Бросаю раздражённо. – Давай, лучше заеду на днях?
Лихорадочно перебираю в уме все причины, по которым он может звонить. Нужна помощь? Деньги? Отец неплохо зарабатывает. Может, собирается продать квартиру, в которой доля принадлежит мне? В чём же подвох?
– Я буду очень ждать.
– Ага. – Бросаю я.
– У тебя точно всё хорошо? – Интересуется он.
– Точно, пап! Всё, мне пора.
Убираю телефон в карман и оглядываю своё лицо в зеркало заднего вида. Круги под глазами не скрыл даже тональник, ещё и губы потрескались. Достаю помаду, добавляю губам увлажнения и цвета. Пара штрихов, и я снова утончённая деловая леди – одно из важных лиц модного журнала.
Через полчаса я уже в офисе.
– Как успехи, Кукушкина? – Цокая каблучками по коридору, спрашивает Барракуда.
– Успехи? – Выглядываю из-за компьютера.
Здесь каждый мечтает выслужиться перед этой стервой, и лишь я одна постоянно фантазирую на тему того, как буду посылать её далеко и надолго в день своего увольнения.
– Я про интервью! – Напоминает она, недовольно изгибая бровь. – Ладно, доложишь на летучке!
– Угу. – Киваю я.
Вот, блин, задница.
Мне же придётся теперь отказаться от этого интервью, передать его кому-то другому… Барракуда будет в бешенстве. Тем более, у меня еще три материала висят, не готовые к сдаче…
– Вот отличный вариант. – Толкает меня локтем Катя. – Пять минут от метро, квартира-студия. Окна в пол! Представляешь, как круто сидеть вечерами на полу, любоваться огнями мегаполиса и пить вино? Ой… – Откашливается она. – Чего это я… Прости, сейчас поищем варианты с детской комнатой.
– Можно просто однокомнатные, мне ещё месяцев семь-восемь жить одной. И хотелось бы, чтобы не так дорого, я даже не представляю, какие детские прибамбасы мне понадобятся, и сколько они стоят.
– Настька, сестра моя двоюродная, родила недавно, говорит, что коляска стоит как самолёт! Ой… – Катя виновато морщится.
– Кать. – Улыбаюсь я.
– Прости. – Смеётся она с виноватым видом. – Коляска с меня, ладно? Должна же тетя Катя хоть чем-то помочь?
– Вот неплохая квартирка. – Я указываю на экран. – Немного дороже, чем я могу себе позволить, зато в хорошем районе, и до офиса недалеко добираться.
Вспоминаю про чемодан, который лежит в багажнике. Про интервью, которое не состоится. Про работу, которую потеряю из-за этого. Чёрт, да этот вариант мне явно не по карману.
– Мне нравится. – Одобрительно кивает Катя, взглянув на экран. – Посмотрим её сегодня?
– Не знаю. На неё уйдут все накопления, а что дальше? – Я наклоняюсь к подруге и перехожу на шёпот. – Если я через три дня не сдам интервью, Акула Гадюковна вышвырнет меня из журнала! Я останусь совсем без денег!
– Беременных нельзя увольнять. – Парирует подруга. – Скажешь ей, что ты в положении, и Кобра Скорпионовна оставит тебя на должности.
– Но никакого интервью не будет! Она мне этого не простит!
– Проблемки, девочки? – Врывается в наш тихий междусобойчик своим приторным воркованием Владик.
– Не-е-ет! – Дружно отвечаем мы.
Я быстро сворачиваю вкладку с квартирными объявлениями, но он, кажется, успевает мазнуть взглядом по экрану.
– Я же из лучших побуждений. – С ангельским видом складывает ручки на груди Владик. – Если у вас сложности, связанные с работой, могу помочь.
– Нет у нас никаких сложностей. – Нахмуриваюсь я.
– Ты иди, Владик, иди. – Вежливо просит Катя.
– Аллочка приглашает всех в конференц-зал. – Он кивает в сторону коридора. – Вы идёте?
– Да-да, идём. – Переглядываемся мы.
Ну, вот. Момент истины. Обмануть Барракуду или вылететь из журнала прямо сегодня?
– Не опаздывайте. – Улыбается Владик, удаляясь. – Она этого ужасно не любит. Аллочка ценит только дисциплинированных и ответственных…
– Лижет ногу, лижет руку, лижет спину, лижет ни-и-иже. Как котёнок кошку лижет. – Цедит сквозь зубы Катя, прожигая взглядом спину коллеги[1].
– Мне конец. – Шепчу я.
– Ерунда. – Ободряет меня подруга.
Но уже через пять минут мы понимаем, что это далеко не ерунда.
– Ты уже договорилась, Кукушкина? Выбрали дату интервью? Сегодня-завтра? Есть идеи? План? – С ходу стала забрасывать меня вопросами Алла Денисовна. – Оформим красиво, в пятницу из Франции прилетает Давиди, наш гениальный фотограф, сделаем фотосет по высшему разряду, выбери локацию, согласуй с Дубровским. Я уже анонсировала этот материал начальству и коллегам, я…
Барракуда всё говорит и говорит, а я только киваю в ответ, точно зомби. Задница, в которой я увязла, теперь кажется просто беспросветной.
И сколько бы мы с Катей не обсуждали этот вопрос, каждый раз приходим к единому мнению: нужно либо признаться шефине, либо организовать долбанное интервью, наступив на горло своей гордости.
Так проходит два дня. Единственное, что радует – мне удаётся снять понравившуюся квартиру. На неё уходят все мои сбережения, но оплаченные вперёд три месяца проживания создают ощущение подушки безопасности.
– Да, Кать, здесь чудесно. – Говорю я, останавливаясь на пороге.
– Посторонись! – Катюха втаскивает в мою новую квартиру мой чемодан. Ставит его у стены, поворачивается и оглядывает пустые стены. – Да… Зато вид из окна шикарный! – Она скидывает туфли, проходит к окну и опирается на подоконник. – И пусть окна не в пол, зато вид на парк. Очень красиво!
– Хорошо, что есть встроенный шкаф, нужно развесить одежду. – Я тоже стараюсь находить плюсы в новой ситуации. – Осталось только купить диван, да? И стол. И стул. И посуду…
– Ой, надувной матрас остался в багажнике! Сейчас принесу! – Спохватывается Катя. – Давай ключи.
– Да я сама, – пытаюсь сопротивляться я.
– Тебе нельзя таскать тяжести. – Мотает головой подруга.
Берёт ключи, надевает туфли и выбегает из квартиры.
Она права. Сегодня днём так кольнуло в животе, что на минуту стало страшно. Мне в этом состоянии вообще всё в новинку – не знаешь, чего ожидать. И вроде здоровая, не больная, и красивая, стройная, а ощущаешь себя то ли хрустальной вазой, то ли здоровенным пакетом с водой – как-то в целом вообще не уютно.
Даже не верится, что именно в этой квартире я проведу ближайшие месяцы, и здесь впервые буду качать своего малыша.
– Тебе здесь нравится? – Спрашиваю я, поглаживая ещё плоский живот.
И мой голос разносится эхом вдоль голых стен.
А через час мы с Катей уже вышагиваем по улице, отыскивая местечко, где бы поужинать. Аппетит у меня теперь по вечерам, если честно, богатырский – проглотила бы слона. Нет бы, тихо и спокойно посидеть дома, заказать еды, но подруга настояла, что нужно прогуляться и подышать свежим воздухом, ведь это полезно. Чем будущей матери может быть полезен загазованный воздух мегаполиса, скажите?
– Значит, Леська нашла себе мужика? Ты уверена? – Виснет на моей руке Катюха.
– Да. – Смеюсь я. – У него бритва и тапки.
– Ну, раз та-а-а-пки, то точно мужик! – Хохочет Катька.
А я вдруг останавливаюсь у витрины ресторана. Моё бедное сердце рвано дёргается и замирает.
– Что? – Хмурится подруга, но затем следует за моим взглядом и тоже застывает у окна.
Там, за стеклом, за дальним столиком мило беседуют Никита и певица Нелли. Они светятся точно так же, как светились мы с Дубровским на наших первых свиданиях. В моей голове за секунду проносятся все наши с ним счастливые моменты.
Чёрт… Иногда судьба даёт нам счастье только взаймы и под слишком большие проценты.
[1] Катерина вольно цитирует фрагмент из стихотворения «Подлиза» Маяковского.
11
Из моей груди вырывается вздох – беспомощный, тихий. Я даже представить не могла, что это будет настолько больно. Глядя на то фото в газете я думала, что это какая-то шутка, не могла поверить своим глазам, но вживую… Вживую зрелище не оставляло никаких сомнений – это ад.
Катя подхватывает меня под локоть, и только в этот момент я понимаю, что ноги больше не удерживают меня в вертикальном положении.
– Алис! – Бормочет она, вцепляясь в мою руку.
– Всё хорошо, хорошо. – Хрипло отвечаю я, мысленно приказывая своим ногам держать меня ровно. – Я просто… Мне уже лучше.
Чувствую, кружится голова, и на лбу и спине проступает холодный пот. Ощущение у меня сейчас такое, будто по голове ударили тяжелым мешком. Я проваливаюсь в глубокую, тёмную яму, но отчаянно сопротивляюсь, пытаясь хвататься за её края. В ушах нарастает гулкий звон. Кажется, именно так падают в обморок, да?
– Точно? – Голос подруги звучит как сквозь вату.
Мне нужно просто продышаться. Просто вдохнуть глубже и выдохнуть. Вот так, так, и ещё.
– Дыши. – Катя гладит меня по спине.
Вдруг тупая боль внизу живота заставляет меня опереться ладонью на холодное стекло окна.
– Что такое? – Спрашивает она. – Тебе плохо?
– Нет. – Боль ненадолго отступает, и я мотаю головой. – Всё хорошо.
– Я сейчас пойду и всё выскажу этому тупорогому козлу! – Вспыхивает подруга.
– Не надо. – Прошу я, выпрямляясь. – Я сама. Я должна.
Не знаю, что мной движет: обида, ненависть, горечь или сочувствие к той наивной девушке, которая сейчас сидит за одним столом с негодяем и доверчиво смотрит ему в глаза, но я разворачиваюсь и иду к входу в ресторан с твёрдым намерением сказать ему, что… а что? Я и сама не знаю.
Мне просто нужно взглянуть ему в глаза. Или, может, плюнуть в лицо, не знаю. Даже не представляю, зачем я туда иду.
– Алиса! Подожди! – Слышится за спиной голос Кати. – Алис!
Но я уже дёргаю на себя тяжёлые двери.
– Вы куда? – Преграждает мне дорогу охранник. – Туда нельзя.
Я отталкиваю его ладонями и пытаюсь пройти, но передо мной тут же вырастают ещё двое крепких молодых ребят.
– Зал закрыт для посетителей, частное обслуживание. – Один из них хватает меня за предплечье.
– Пусти! – Вырываюсь я.
Да как они смеют трогать меня?!
Я начинаю метаться из стороны в сторону в попытках обойти препятствия, но мужчины непреклонны – встают передо мной живой стеной.
– Алиска! – Врывается в фойе ресторана подруга.
– Дайте пройти! – Требую я.
– Какие люди… – С этим возгласом в фойе появляется Андрей.
– Мне нужно в зал. – Накидываюсь на него я. – Скажи, чтобы меня пропустили. Я что, не имею права даже поговорить с ним? Мне нужно… нужно сказать ему!
Сама не знаю, что именно нужно, но ощущение такое, будто от этого зависит вся моя жизнь.
– А-а. – Андрей отрицательно качает головой. – Никак, детка, извини. – Он разводит руками. – Не хочу, чтобы ты портила вечер хорошему человеку своими истериками. Скажи лучше, чем я могу тебе помочь? Может, тебе не доплатили? Или ещё чем обидели? – Мужчина тянется и пытается провести пальцами по моей щеке.
– Убери свои руки! – Выпаливаю я, отшатываясь в сторону. – Пропусти меня сейчас же, или я закричу!
И вздрагиваю, вдруг ощутив на плече чью-то руку. Оборачиваюсь – это Катя. В её взгляде поддержка и сопереживание.
– Что за шум? – Этот голос как ножом по сердцу.
