Текст книги "Я и дракон ботан (СИ)"
Автор книги: Лена Авес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Я и дракон ботан
Лена Авес
Глава 1
Сколько помню себя, я жила в приюте. Если не знаешь другой жизни, то та, что имеешь, считается нормой. Дети все были разные, хоть обстановка одинакова для всех. Кто-то был наглым и грубым и устанавливал правила, а кто-то скромным и получал за это.
Теперь, будучи взрослой и живя вместе с драконами в другом мире, вспоминаю с грустью себя тихоней, поддающейся чужому влиянию, но не переходящей грани нравственности. Рыжей, мне доставались насмешки, но я хорошо училась и давала списывать. Меня не трогали.
А моя подруга Лизка всегда нарывалась. Дерзкая выдумщица, она никогда не подставляла других и сама отвечала за свои выходки. Мы с ней часто играли "в драконов", сделав макеты летающих ящеров и представляя себя в их царстве и сказке. В которой обязательно боролись за справедливость. Дальше Лиза переносила эту борьбу в реальность, а я оставалась в фантазиях, смаковала детали, сюжеты и не знала, что во мне зарождается непознанная сила. Я хотела узнать, какая я внутри, на что способна. Но это можно было сделать только, действуя в каких-то обстоятельствах. В приюте они были ограничены и тусклы.
Однажды встав ночью в туалетную комнату, я услышала голоса из кабинета директора. Свет падал косо на толстого мужчину с неприятным лицом. На столе лежали фотографии, которые он подносил к глазам и разглядывал.
– Эта подойдёт. Здорова? – и он ткнул пальцем фото, на котором я увидела себя в спортивном купальнике. Нас фотографировали на занятиях физкультуры, объяснив, что это для будущего альбома.
– Лера. Здорова. Умна. Цена будет высокой.
– Кому нужен её ум? – визгливо засмеялся толстяк.
Меня затрясло.
– Хорошо. – толстяк написал что-то на бумаге и показал директору. Тот кивнул. – Завтра я приеду за ней.
Я отступила. Меня продают?!
Все пазлы сложились. За последнее время несколько красивых девочек нашли семьи. За ними приезжали на дорогих авто, и больше мы ничего о них не слышали. Хотя договаривались переписываться. Их всех продали…
Я сжалась внутри, и холод змеёй пополз по спине.
Надо бежать. Сейчас.
Я отступила от кабинета. Но пол скрипнул под ногами, и меня заметили. В ужасе я кинулась обратно в туалет, там была открыта форточка. Худая, я смогла пролезть в неё, спрыгнуть на землю и просто, как была в халате, бросилась прочь от здания. Я знала, где в заборе дырка. Приют был в заброшенном парке на краю города. Я бежала между деревьев и слышала лай собак и гулкие шаги догоняющих. Охранники были спортивные. Я никогда не понимала, зачем нам такие. Теперь понятно, но думать некогда.
Под ногами стало хлюпать. Впереди раскинулась гладь болота.
Страх или беспомощность, я не поняла что, сжало сердце. Рассеянный свет от фонарей делал заросшую опасную поверхность мистически-ужасной. Кочки располагались хаотично. Ближайшая была метрах в трёх.
Я прыгнула.
И промахнулась.
…Я карабкалась вверх, по крайней мере, мне так казалось, стараясь высвободить ноги из водорослей. Они опутали меня всю, я задыхалась в болотной гнилой воде. Которая смыкалась над моей головой…
Переход. Вот он какой…Тянучий и тусклый. Надо сосредоточиться, чтоб не забыть прошлый мир…
–
…Очнулась я, на удивление, совершенно сухая, лежащая на траве. Солнечный свет заполнял пространство. Передо мной стоял дракон и через лупу рассматривал какой-то цветок или бабочку.
Моё потрясение было преизбыточным.
То, что я придумывала, играя с Лизкой в драконов, оказалось реальностью. И я в ней. Почему я не испугалась?..
Дракон повернул голову и внимательно посмотрел на мой возникший ниоткуда образ. Он был худым и в очках. Ботан, – автоматически подумала я и устыдилась. Ставить клише не к чести мне…
– Привет. Я Лера. Где я? – Я постаралась быть приветливой, чтоб преодолеть родившийся страх.
Дракон не ответил.
Наверное, от перенапряжения на меня надавила волна неведомой силы, и я увидела, как дракон вдруг стал видоизменяться. Передо мной стоял худенький юноша, поправляющий время от времени очки и смотрящий внимательно через лупу на каждую травинку или цветок по очереди. Видно было, что он очень сосредоточен и с любовью к каждой букашке, оберегая их, трогает листки.
– Меня зовут Брост, – он опять пристально посмотрел на меня, будто что-то увидел для себя важное. – Ты не из этого мира и тебе надо замаскироваться, чтоб не быть узнанной.
– А как? Зачем? – Я дрожала внутри. Это было невероятно, непостижимо. Неужели такое может быть?!
Но я приняла суть своего перехода.
Покорилась сиюминутности.
Я всегда была мягкой и гибкой в восприятии.
Неожиданная улыбка, лёгкая и славная, изменила лицо парня и сделала его мальчишеским.
– Забросаю тебя травой, ветками, ныряй сюда, – он приподнял часть куста.
– Ты должна слиться со здешней природой, стать её частью и смыть образ твоего мира.
Как всё просто. Непроданная, я теперь не принадлежу своему миру.
Зато принадлежу себе самой. Я всё помню и такая же рыжая – затронутая мной золотая прядь отражала солнце.
Я присела под разляпистый куст, потом повалилась в траву. Ветки похлёстывали меня, не без помощи Броста, было щекотно, смешно, странно и весело.
– Ну что, смылся с меня прошлый мир? – я вплелась в игру, в сказку, или в то, что здесь происходило.
Я улыбалась, и такт наших улыбок сливался, я удивлялась общим вибрациям, чувствовала, что откликаюсь на его излучения, а они становились всё мощнее, набирали силу, трудно представить, что такой хрупкий юноша имеет потенциал могучего дракона.
Удивительные ощущения слияния с природой и окружающим пространством. Оно будто вошло в меня, расширив мои границы теперешнего тела, и я соприкоснулась с чем-то величественным, невозмутимым и уверенным в собственном всемогуществе.
– Что это?
– Этот мир приветствует тебя. В каждом существе есть магия, просто часто несформированная для выхода. Если идёшь навстречу этому миру, раскрываешь себя, он чувствует это и помогает. У тебя хорошо получается.
Он опять улыбнулся, и тепло вошло в моё сердце мягким котёнком.
Вдруг что-то треснуло, и резкий запах дыма зашёл при вдохе в лёгкие. Постепенно дым стал окутывать деревья и стелиться под ноги. Брост резко выпрямился, будто стал выше меня на голову. Но это оказалась не иллюзия. Он действительно поднялся ввысь, расставил резко руки и закричал гортанно. И я увидела опять его настоящего. Передо мной стоял дракон. Худой, в очках, но дракон! Невозможно поверить, но ему было не до меня, быстрыми рывками он стал перемещаться зигзагами, вдоль берега, ступая вглубь леса и возвращаясь. Отовсюду шёл на нас, окружал и распространялся огонь. Кто-то поджёг лес.
–
Теперь, когда мы с Бростом живём высоко в горах и летаем вместе над новым миром, я перебираю воспоминания, как шёлковую ткань, спадающую лёгкими воланами. Грустно и трогательно…
Глава 2
Всё пришло в движение, суетились птицы, ветки кустов шевелились от перемещения мелких животных, насекомых, лоси, олени, кабаны, куницы, белки, всё двигалось. Но куда? Они не знали, что в западне. Огонь шёл вкруговую. Брост метался, расправив крылья, вынося живых существ на себе из дыма, с такой болью и рёвом оглашая пространство, которое полыхало и уничтожало всё живое.
Деревья стонали, трава с визгом трещала. Проревел медведь, косолапя мимо оглушённой и задыхающейся меня.
– Брост! бежим! Сгорим!
Но он не обращал внимания. Носился между завесой огня, вытаскивая кого-то живого, порой, такого маленького, что я не видела, а Брост, казалось, проникал в молекулы жизни, кричащей от ужаса перед огненной смертью. Перекосилось лицо и морда, которая прозрачной оболочкой одела человеческое тело, имея, однако, материальный вес и плотность, благодаря которым Брост спасал десятки жизней, ныряя прямо в огонь и вытаскивая задыхающихся и обожжённых зверушек.
Я кашляла и задыхалась. Огонь добрался до меня, лизнув платье.
Не знаю, как Брост заметил это, но он, сделав петлю, подлетел ко мне и выхватил из огня, резким дыханием затушив одежды.
Мы неслись над дымом и лесом, воющим от огненной смерти. Внизу было всё страшно. Под дымом не видно ничего, но понимание ужаса присутствовало и рвало душу.
Брост, казалось, пропускал через себя боль других и терзался, весь покрываясь испариной из крови – от перенапряжения внутреннего и физического, принятия на себя страданий живых существ. Деревья, трава тоже для него были живые.
Он судорожно держал меня за талию, не соизмеряя силу внешнюю и внутренюю, спустил, прямо скинув, на опушке и готов был опять лететь в самое пекло.
– Стой! – я уцепилась за его жёсткую чешую, но напрасно. Брост с безумными глазами летел прямо в огонь.
Моё сердце стучало, как набат, я вся сотрясалась, Он же дракон, он не боится пламени, вдруг вспомнила я, и в тот же миг что-то громко хлопнуло, зашипело, дым взметнулся вихревым столбом вверх. И стал стихать. Будто в один миг океан воды вылился на огненный лес. Пламя ещё бушевало, но уже одновременно шипело, извивалось, корчилось и умирало. Белый дым или, скорей, пар окутал лес. Смерть отходила. Оставляя жизни куски своих трапез. Броста не было.
И я пошла пешком обратно в лес. Обгорелые стволы, кусты, трава была сплошной пепел. Видны были задохнувшиеся или обгоревшие трупы животных, птиц. Я шла по страшной земле. Впереди на тлеющей траве лежал Брост и плакал. Он был страшен. Одна половина была в копоти. Вторая дымилась и клубилась паром.
– Брост! Откуда вода?
– Это я. – Он повернул лицо и морду ко мне. Оба были ассиметрично перекошенные, боль искажала обе сущности.
– Они все умерли. – Он посмотрел на затухающее пепелище. Вдруг вскочил и стал обнимать обожжённые деревья. – Вы будете жить. И будете петь песни лесу. И небу. – Обернувшись ко мне так же внезапно, как и обратился к деревьям, он стал говорить со страстью и будто отрешившись.
– Мне бабушка рассказывала, что в нашем роду были и ледяные драконы. А память предков передаётся по наследникам. Я никогда не пробовал, но такое жгучее желание и боль так пронзили меня, что получилось вызвать лёд и растопить его огнём. Меня всего раздирало, ведь одна часть была раскалена, а вторая заморожена. Но зато получилось.
Подобие улыбки, вернее, кривая и грустная усмешка чуть осветили его лицо. Он опять стал юношей, и вид его тела был жалок. Но эта жалость – иллюзия. Это был вид победителя. Мне хотелось преклонить перед ним колени. Из-за его спины выходили спасённые животные, расправляли крылья спасённые птицы. Они возвращались в лес. Он должен ожить. И обязательно с их помощью.
Глава 3
Бал только начинался. Генерал Браслей с женой и детьми чеканной походкой входит в коридор, ведущий в зал. Он был некрасив, ассиметрия лица искажала его выражение. Но стать военная и мужество, слетающее с его профиля, делали его образ даже привлекательным, насколько привлекательным может быть генерал.
Жена, само обаяние и нежность, держала за руки двое детей, мальчика и девочку постарше, передала им черты своей красоты и сгладила отцовские гены внешности. Характер у детей был покладистый и доброжелательный, а значит, и здесь гены матери победили.
Воспитывались дети в любви и строгости, что в хорошем сочетании дают необходимые результаты. Девочка белокурая, и лицо романтичное. Мальчишка кудрявый брюнет, ещё будет формировать свою личность и внешность. Дети обучались танцам, и походки у них лёгкие. Мать гордится ими. А отец гордится всей семьёй.
Все гости наклоняют головы в знак приветствия. А генерал, вроде и отвечает всем взглядом, но на самом деле, идёт гордо и важно. Музыка вдохновляет и радует, все шикарно одеты и готовы сплетничать.
К генералу подходит взволнованный молодой офицер, что-то шепчет на ухо, генерал хмурится, извиняется перед женой и военные уходят. Праздник продолжается. А генералу доложили про восстание в народе гессов и необходимость принятия мер безопасности.
–
Армия генерала Браслея императора Корнела шла завоевательными походами по огромной территории, где в разнообразных причудливых ландшафтах жили разные народы. Каждый со своей культурой и памятью родов. Со своими ценностями и обычаями.
Земли были захвачены, а народы поселены в резервациях, ограждённые и специально непривычные условия рельефа и климата. Охранялись такие поселенческие территории большой группой войск, сбежать нельзя, требовать ничего нельзя, живи на предоставленном куске земли и твори свою жизнь в рабстве, отдавай результаты труда императору.
Гессы были гордыми и любящими свободу людьми. Народ гессов жил в горах, и огромные территории и пространство позволяли строить, трудиться, кто как хочет. Общение необходимо было для безопасности и выживания, поэтому праздники родов для всех гессов были возможностью соединиться в танцах и застольях с памятью предков.
Какие зажигательные были у этого народа танцы! С плавными и резкими движениями, с быстротой кружения, красиво и красноречиво. Каждый жест нёс информацию.
Танец был рассказом и повествованием о жизни родов, уметь его читать и создавать учили с детства.
Это был тот связующий поколения яркий штрих, утратить который невозможно было без ухода от своего рода. А это никто не имел права и не рискнул бы сделать.
Гессы страдали в резервации. Где их специально поселили в песчаных пустынных почвах. А отсутствие зелени и жара действовали удручающе и разрушительно.
Генерал быстро был доставлен на место и отдавал приказы. Гессы стояли посреди плато у охраняемой ограды с факелами небольшой группкой. Генерал поднял бровь,
– Где восстание, вот это? Это просто горсть людей.
– Ваше пре-ство, они вооружены и не уходят, они требуют.
– Чем вооружены? У них нет возможности делать оружие.
– Смотрите, лопаты, грабли. И они не расходятся.
– Что вы хотите? – громогласный голос уродливого генерала прорвал тишину. Потому что именно безмолвными были люди с суровыми и непреклонными лицами внутри охраняемой территории. Вышел один гесс вперёд.
– Я Горн. Выбран старейшиной. У всех у нас есть семьи и дети. Много несовершеннолетних. Они обязаны учиться. Чтобы принести пользу стране.
Горн не сказал, какой, имея, конечно, ввиду свою родовую, но для генерала пусть звучит как его стране-агрессору и завоевателю.
– Пришлите учителей и дайте медикаментов. Дети болеют. Есть вспышки неизвестной болезни по всей территории резервации. Возможна эпидемия, и вам ни к чему её наличие на подконтрольной территории.
Генерал был озадачен.
– Эпидемия?
Эта новость перекрыла требование обучения. Это совершенно ни к чему. Император спросит с него. Каждый народ выполнял свою функцию, мастерство каждого было нужно для обеспечения жизни и завоеваний. Гессы были прекрасные оружейники. Конечно, полностью готовое оружие они не выполняли, потому что это противоречило бы их гордости и жизнелюбию. Каждый народ делал какую-то одну деталь. А собирали воедино в мастерских армии. Это было логично для безопасности. Сделав оружие и обратив его против завоевателей, каждая народность была бы опасна.
– Какие нужны лекарства?
– Пришлите лекаря. Пусть он определит, – сказал Горн. Генерал обернулся к офицеру.
– Это не восстание. Это разумные вопросы. Мы должны их решать. Пришлите доктора. – генерал развернулся и поспешил к семье. Бал давал сам император, и негоже было отсутствие по неуважительной причине. А причина была пустяковая. Восстание не могло иметь место, потому что безопасноcть предусмотрена им, генералом Браслеем, кровавым генералом, как его называли за спиной. Но он знал это и даже нравилось такое прозвище.
Браслей не знал пощады. При завоеваниях лилась кровь жителей селений, куда вступала армия завоеватель. Наступления были проведены одновременно во всех направлениях. Армия была огромна, и хватало сил. А внезапность гарантировала успех. И жестокость. Захваченные в плен народы и образовывали каждый свою резервацию. Это было удобно. Рационально. И безопасно.
Выжившие и пленённые страдали. И приходилось это делать молча. Охрана вооружена количеством солдат и оружия. Накапливалось напряжение внутри каждого, кто был порабощён. Но оно не могло вылиться наружу. Дети были в заложниках жизни. Пусть и пленной, но жизни. Это было их право и ответственность родителей. Император это понимал и был доволен своей политикой. Политикой смерти и рабства. А Браслей был лучшим генералом. Беспощадным. Но в нём уживалась жестокость с любовью к своей семье. Красавица жена и дети были его гордостью.
Глава 4
Я всё это видела, находясь на спине Броста. Он, казалось находился в прострации и завис над материальным пространством. Глаза наполнены слезами об ушедших жизнях.
Сердце его плакало и рвалось на куски.
Я могла видеть события все сразу и поочерёдно, познавая этот мир и проникая в него своей сутью. Которую кстати я не успела увидеть в зеркале озера. Но всё ещё впереди.
– Брост! – обратилась я к дракону. – Пойми, все. Кто погиб, они пожертвовали собой ради других, где-то возможна война, болезни, а они взяли на себя смерти.
Они ушли в другие миры, предоставив возможность другим жить и развиваться здесь. Тоже временно, но им значит нужнее находиться в этом мире, кого-то они спасут, и так цепочка жизни будет расцветать и не прерываться. Жизнь, это взаимопомощь и согласие, равновесие и взаимное проникновение. Ради развития…
…Тогда я не могла сказать, откуда это знание. Странное чувство растущей силы было во мне, понимание связи всех во времени и в мирах. Животные, растения, насекомые чувствуют это и подчиняются закону. Человек всё искажает своим умом и так называемой им логикой.
– Кстати, а как драконы, а Брост? Вы чувствуете или знаете?
– Мы чувствуем и знаем, но другое. Мы живём 300 и более лет. Времени поиска истины и связей достаточно. Но то, что мы видим реально, не вкладывается ни в какие законы и связи.
– Ты говоришь, как опытный и зрелый…человек, извини, дракон.
– Я и то, и другое. Человеческое лукавство как главный его виновник во всех бедах, что он сам на себя и на других кличет. Нам тоже в какой-то мере свойственно. К сожалению. Но мы можем с этим бороться, главное, наблюдать себя. А связь с мирами и живыми существами…по-моему, ты видела мою связь…
Дракон-юноша, ибо сейчас он находился в двух ипостасях одновременно, с грустью посмотрел в сторону сгоревшего леса.
– Боль и страдания не отменялись ни в каких мирах. И чувствовать их сложно, но необходимо. Это стоит учиться. Это и есть связь. – Брост отвернулся совсем и замолк надолго. Я притихла и смотрела, как ветер рвёт небо в облака, как взъерошенные вороны носятся в потоках воздуха. Переговариваясь или колдуя карканьем.
– Брост, ты говорил, что каждый здесь имеет свою сущность, что магия просыпается. Я хочу исследвать себя, я себя не знаю. – Мне было больно понимать, что я не имею стержня, сострадания такого, как у Броста. Я должна изменяться, этот мир усть будет мне в помощь…
– Ты должен мне показать мою сущность. В вашем мире столько несправедливости и горя от тирана и его армии. Болит сердце. Я хочу познакомиться с каждым народом. Придумай что-то, мы должны помочь им в освобождении!
Я говорила горячо, но не уверенно. Как я смогу помочь? Дракон сильнее, но он…ботан…с его любовью ко всему живому, можно попасть в ловушку. Его жертвенность может сыграть с ним злую шутку, вернее, кто-то может сыграть на ней.
– Идём к озеру, – сказал Брост.
– Может, полетим?
– Нет, мы должны пройти через мёртвый лес.
И мы пошли. Обугленность и задымленность. Запах неживого, но горелого. Удручающе, я задыхалась. Брост упрямо шёл, успевая по пути заглядывать под каждый кустик в поисках живых. С каким наслаждением он подымал из-под упавшей горелой ветки детёныша зайца, ловил летающих на спасительных паутинках паучков и садил их на живые растения. Даже грибы, которые попадались, не тронутые пламенем, что удивительно (под землёй, что ли прятались), даже их гладил и улыбался. Вот это сочувствие и взаимопроникновение! Я так не умела. Не могла просто. Может, и попала в этот мир, чтоб научиться?
Мы подошли к озеру.
– А теперь расслабься и попробуй увидеть свою сущность. В этом мире у всех она есть, многие видят сущности других людей, а у себя нет. Бывает, что не видят ни у кого.
Я зажмурила глаза и резко открыла, сделав выдох. И ничего не увидела.
– Я неспособная, – сказала я, до рези в глазах вглядываясь куда-то сверху своего отражения.
– Нет, просто ещё не сформировалась.
– Моя сущность? А что надо делать?
– Надо ожесточиться
– Это говоришь ты, который всё подряд любит?
Я не знала, чем моя странная сущность, которую я ещё не нашла, может помочь хоть кому-то. Или мне самой. Что я забыла в этом мире? Почему меня выкинуло именно сюда? Где столько смерти и боли, народы страдают в рабстве, свободного развития и самой свободы нет. Значит, я нужна тут?..
– Поведи меня по резервациям или как они называются? Я к такому слову привыкла. Хочу познакомиться со всеми. Узнать, чем живут, как работают и празднуют.
Зачем это мне? Я чувствовала, что в этом знании может проявиться моя суть.
– Хорошо. Надо договориться с Браслеем.
– Ты к нему пойдёшь? – округлила глаза я. Страшный человек, которого я видела мельком в окно дворца, идущего с семьёй на бал, про которого слышала страшнейшие вещи, он кровавый преступник. Не своими руками, конечно, но приказы отдавал именно он, страшные и жестокие.
– Да, у него договор с драконами.
Я совсем забыла, что Брост принадлежит к племени драконов. И неизвестно, какой статус в этом мире у этого клана или народа, как правильно? И все ли драконы имеют своей сущностью человека? Столько вопросов, как же разговорить Броста?
– Ты пойдёшь один? Возьми меня, – неожиданно говорю я.
– Пошли, – равнодушно сказал Брост и направился к императорскому дворцу.
Я засеменила за ним, даже не переспросив, пустят ли меня. Я ведь не дракон. А неизвестно кто.
Брост передвигался на удивление быстро. Я успела только заметить, что лес кончился, перейдя через поляну, мы вошли во дворец, который внезапно вырос перед глазами, огромный и зловещий. Серый камень, которым были отделаны стены, казалось готов был наблюдать и подслушивать. Он будто нависал надо мной, настраивая сразу на порабощённый тип поведения и мыслей. Нет, меня не задавить. Я насмешливо окинула каменные стены и гордо прошла в открывшиеся двери. Главное, не выпускать из вида дракона.
Его пропускали везде. Это невероятно. Столько охраны я не видела никогда. Последняя дверь распахнулась, и сам генерал вышел навстречу дракону. Улыбка или гримаса была на его лице.
– Клану драконов приветствия! А это кто с тобой? – видно было, что на одном уровне силы находятся оба представителя своих иерархий. Никто никому не кланяется, потому что при всём могуществе и военной оснащённости генерал не сможет противостоять армии драконов. Значит, мир с ними необходим.
– Это Лера. Она хочет пройтись познакомиться с народами по их временным территориям. Я ручаюсь за неё.
– Хорошо, что ручаешься. А давно ли знаешь эту девушку? – Браслей скользил взглядом по моему лицу, будто липкая улитка ползла, но надо вытерпеть, это же кровавый генерал.
– Всю жизнь, – был ответ Броста. Я вовремя сообразила, что нельзя удивиться. Только задышала быстро-быстро, подавляя эмоции.
– Её отец взял мне в прислуги с самого детства.
Надо запомнить, я прислуга дракона. Кстати, сколько ему лет? Но рассуждать нельзя, пока надо остаться живой.
– То есть разрешение есть? – Брост гнул свою линию, но был, казалось, отрешённым от всего, что происходило. Что его тяготило? И убивало чувства. Насколько я узнала его, эмоции у него вибрируют на самом высоком уровне. Вот это выдержка. Надо поучиться у него. Мне не помешает выровнять свой эмоциональный аппарат.
– Разрешаю, – услышала я вердикт и расслабилась. Но этого нельзя делать перед кровавым генералом.
– Только в сопровождении моих людей. – Под надзором. Ни шагу в сторону. Взгляд соглядатая в спину.
Первые на нашем пути были гессы. Я уже видела их в организации требований. Эпидемия! Вот что говорил их главный. Это страшно. А может, заразно? Я испугалась. А потмо стало стыдно своей слабости.
– Мы идём к гессам, – будто прочитав мои мысли, сказал Брост. – Одень защитный костюм и маску.
Нас отвели на склад. Оказывается, есть такое сооружение у завоевателей, где в стопках, на стеллажах и просто набросом находится много необходимых хозяйственных вещей. Да, организация жизни у них налажена. Ведь столько народов держат в повиновении. И получают от них пользу. Мне вдруг представился масштаб всего ужаса того, что происходит в этом мире. Стонущие и не смеющие показать свои слёзы люди, у которых украли их корни, территории и не просто землю, а душу земли и их родов.
–
Мы шли по почти безжизненной степи. Кое-где были посажены деревья. Было заметно, что усилия заботы о них были постоянны и огромны. Домики, отделанные камнями, это жилища гессов, гордого народа, живущего раньше высоко в горах и привыкшего к свободному восприятию и покорению пусть взглядом, движением пространства, поселили практически в пустыне. Заставили пасти коз, овец и производить нити, ткани, отдавать захватчикам продукты труда, получая взамен необходимые для жизни крохи… Небольшие озёра, видно, что искусственные, разбросаны между домами и улочками. Возле них растёт трава. На ней пасутся козы. Земля тщательно обрабатывается, используется искусственный полив. Но на улицах пустынно. Ветер гонит пыль, однако, чисто, мусора нет.
– Если эпидемия, то многие заболели, – сказал Брост.
Мы зашли в первый дом, низкий потолок и тусклый свет из небольшого окна, стены глиняные и неровные, стол и подстилка на полу, на которой кто-то лежит. Ничего больше нет. Мне стало отвратительно. Сердце зацарапалось ножом.
Я будто чувствовала неспокойствие духа в этом куске пространства, непокорённость витала везде и наполняла воздух напряжением. Возможно, именно оно не способствовало здоровой обстановке.
Духи рода, оторванные от своей земли и последовавшие за своими наследниками в плен, раздражались и теряли силы. Витая с неудовольством над своим народом, они не давали, как должны были по своей природе, а отнимали последние силы у каждого гесса.
Такое понимание пришло сразу и привело меня в сосредоточенность и сознание.
Глава 5
На полу лежал взрослый человек, мужчина, рядом с ним, вытирая лоб постоянно погружаемой в чашку с жидкостью тряпочкой, сидела девочка, кудрявая, со вздёрнутым носиком, она обернулась к нам и серьёзно сказала,
– Папа заболел.
– Ей не опасно находиться рядом с больным? – спросила я Броста. Он не ответил, только неотступно смотрел на мужчину. Или не видел его, а только думал с остановившимся взглядом.
– Идём на улицу, – сказал он и вывел девочку за руку из дома. Свет залил глаза и сердце. Девочка улыбалась. Она не понимала грусти или её мыслишки были слишком короткими для рассуждения о будущем.
– Покажи нам ваш храм, – сказал Брост. Девочка вприпрыжку побежала по заросшей тусклой травой дорожке. За домом открылся вид ухоженной территории. Сделанные искусственные холмы, арыки, что питали посаженные растения, всё делало пейзаж нарядным и необычным. Видно было желание хоть немного приблизить вид к горному, но получилось совсем наоборот, равнина с возвышенностями, засаженная разноцветьем, вперемежку с травой разного цвета и высоты. Дорожка заканчивалась у входа в храм. Круглое глиняное сооружение, окрашенное снаружи разными красками, видно что растительного происхождения, т. к. тусклыми и негармоничными в узорах.
Дальше виднелись ещё дома, на удивление тоже разноцветные. На верёвках висели куски тканей ярких цветов. О, вот что гессы смогли унести с собой, образы родов, каждый цвет, это отражение одного рода, сочетание, пусть странное, это соединение памяти и силы (возможно, слабеющей).
Раздался вибрирующий звук трубы. Я вздрогнула, закрыла глаза на миг. А когда открыла, была потрясена появившейся просто ниоткуда толпе гессов в оранжевых, синих, красных одеждах, все пританцовывали. И трубные звуки в такт их шагов разрезали воздух и напряжённые выражения лиц.
– Сегодня праздник духов гор, – сказал Брост. – Это самое важное событие в жизни народа. Мы попали вовремя сюда.
Я смотрела внимательно и взволнованно. Народ, у которого отняли родину, приветствует её духовных жителей, приглашая в гости на территорию плена, не попрошайничая выполнения условий и желаний, а просто славя и воспевая своих предков, роды и их незримых правителей. Женщины в коротких юбках махали яркими тряпочками и кружились, притоптывали ногами в танцах, каждая по-своему исполняла свой танцевальный монолог, единства не было, казалось, что каждая вкладывает свои мольбы и молитвы в движения, свою боль и надежды,
Следы в воздухе от трепещущих в руках разноцветных лоскутов будто вырисовывали свою внутреннюю грусть и жажду, отчаяние и вдохновение. Это были письмена духам. Послания и приветствия, знаки уважения и понимание безысходности. Мужчины образовали круг, взялись руками за плечи друг друга и топтались то на месте, то передвигаясь вправо-влево, что-то бормоча или напевая, не в такт и не хором, но цельность танца-монолога была настолько потрясающей, что мелькающий и кружащий цветной живой ковёр воспринимался единым, как цветущая степь, как ковёр равнины в горах, как соединившая цветные струи в мощном потоке река.
Энергия танца накалялась, сила исходящая соединялась рывками с редкими и неритмичными звуками трубы (или труб? похоже, их было несколько с совершенно негармоничными настройками и вибрациями, но в какой-то момент, каждая звуковая волна переплеталась с соседней и образовывалась звуковая сеть, крепкая и, казалось, неразрушимая).
Что-то невероятное творилось на маленьком клочке пленённого для гессов пространства. Оно начинало сотрясаться в такт движению тел и звуков, отвечать и стремиться выйти за пределы материальности.
Духи рода тоже кружили в танце. Это ощущали и знали все. Дети стояли кучкой у невысокого дерева. Они не могли участвовать в мистерии, но память рода казалось пульсировала в них вместе с танцующими, они не осознавали, но запоминали этот всплеск крови. Впоследствии он станет зовом. Дающим силу.
Я стояла потрясённая и неподвижная. Струя энергии, материальной и нет, била меня по лицу и по сердцу. Брост просто смотрел, и непонятно было, что он чувствует и вообще ощущает ли что-либо… Я не заметила, когда к нему подошёл один из гессов. Они говорили о чём-то. Я не стала вмешиваться. Но вдруг опознала в гессе больного мужчину. Он выздоровел? Вид был бодрый и уверенный. Хотя и озабоченный.
Его дочка дисциплинированно стояла со всеми в стороне, но взгляд её синих глаз был направлен на отца. Ветер играл с её золотистыми кудряшками и цветной юбочкой. К ноге прислонился пушистый котёнок. Откуда он взялся? Впрочем, здесь обычная жизнь, с домашними животными, с теплом сердца, детской неугомонностью и беззаботностью и взрослой мудростью не поддаваться панике.
