Текст книги "Трудная роль"

Автор книги: Лайни Тейтум

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Глава 22

Герцог приехал из Лондона утром, потратив на дорогу шесть часов. Он был грязен, устал, потрясен смертью старой няни и тревожился об Эванджелине.

– Слава Богу, наконец-то вы дома, ваша светлость. Добро пожаловать, добро пожаловать. – Бассик так обрадовался хозяину, что споткнулся о стул, пытаясь помочь ему снять плащ.

– Я приехал быстро как мог, Бассик. Где мадам?

– С лордом Эдмундом, ваша светлость. Боюсь, она очень переживает смерть миссис Нидл. Она настояла на том, что сама устроит похороны. Я поставил по лакею в каждой стратегически важной точке. Сменил или укрепил все замки. Ах, как мы рады, что вы так быстро вернулись!

– Больше ей ничего не придется делать, – сказал герцог и быстро вышел. Бассик недоуменно посмотрел ему вслед.

Ричард распахнул дверь детской. В просторной комнате было очень тепло; у дальней стены вовсю пылал камин. Она сидела на ковре, прижавшись спиной к диванчику и обнимая Эдмунда. Мальчик, державший деревянного солдатика в английском мундире, сказал:

– Не понимаю, Ева. Ты говоришь, что хорошо себя чувствуешь, а Бассик не велел гоняться за тобой и стрелять. Он сказал, что сегодня тебе не до игр.

– Это правда, – ответила Эванджелина. – Прости, Эдмунд, но сегодня мне действительно не до веселья. Но откуда это известно Бассику?

– Он сказал, что я не должен громко разговаривать с тобой. Сказал, что я должен обращаться с тобой так же, как люди обращаются со мной, когда у меня болит живот. И сказал, что надо заключить перемирие.

Перемирие… Она улыбнулась и протянула ему руку.

– Ладно, Эдмунд, перемирие так перемирие. А завтра с утра снова начнем играть в лису и гуся.

Мальчик поднял глаза и увидел стоявшего на пороге отца.

– Папа! – воскликнул Эдмунд, громко засмеялся и бросился к герцогу. Отец поймал его, поднял и звучно поцеловал. – Ты приехал посмотреть на Еву? Она стала совсем другой. Она грустная. Знаешь, миссис Нидл умерла. Я слышал, как миссис Рейли говорила об этом слугам. Бассик сказал, чтобы я не мучил Еву.

– Знаю, Эдмунд. Со мной приехал Баньон. Он стоит у меня за спиной, но ходит так тихо, что его совсем не слышно. Он зовет тебя покататься верхом. Поезжай, Эдмунд. Я сам присмотрю за тетей Евой.

– Папа, ты ведь не будешь гоняться за ней и стрелять, правда?

– Ни за что.

– Вот и хорошо. Это можно только мне. Папа, насмеши ее! Я люблю, когда она улыбается.

Эванджелина не увидела Баньона, но услышала его голос. Эдмунд мгновенно исчез, и она осталась с герцогом наедине. Тот не двигался, просто стоял и смотрел на нее. Наконец он закрыл дверь.

– Я не мог приехать быстрее, – сказал Ричард и протянул к ней руки. – Иди сюда.

Эванджелина подчинилась. Она не бросилась к нему со всех ног, как это сделал Эдмунд, тем не менее через секунду оказалась в объятиях герцога.

– Все хорошо, – сказал он, зарывшись лицом в ее волосы и гладя по спине. – Я здесь. Теперь все будет в порядке.

Ее душа разрывалась от чувства вины. Эванджелина горько зарыдала. Герцог молча обнимал ее и нежно гладил по спине, а она все плакала и плакала. Девушка вцепилась в него как кошка и крепко прижала к себе.

Когда слезы сменились икотой, Ричард легонько поцеловал ее в макушку.

– Все позади, Эванджелина. Теперь все будет хорошо. Обещаю.

– Нет! – отпрянула девушка. – Ничего хорошего нет и не будет!

Если бы не она, миссис Нидл была бы жива. Но сказать об этом Эванджелина не могла. Это привело бы к смерти Эдмунда. Она заколотила Ричарда кулачками в грудь, желая, чтобы ей самой причинили боль. Но он не обращал внимания на удары и продолжал обнимать ее. Когда слуга из Чесли доставил письмо, гнев, который герцог пытался возбудить в себе, бесследно исчез, уступив место потрясению от смерти старой няни и от отчаянной мольбы Эванджелины. Он заставил себя забыть скорбь и устремился утешать ее.

Когда у Эванджелины не осталось ни слез, ни сил, герцог отпустил ее, достал носовой платок и сунул ей в руку. Видя, что она ни на что не реагирует, он забрал платок и сам вытер ей лицо.

Я люблю ее, подумал Ричард. Эта мысль потрясла его до глубины души, но он знал, что не ошибается. Глаза Эванджелины распухли, она была бледна как привидение. Странно, что она успела так быстро полюбить миссис Нидл. Впрочем, какая разница? Бедняжка, она так расстроилась…

– Мне очень жаль, милорд, – прошептала Эванджелина. – Я так рада, что вы приехали. Я не знала, что делать.

– Вы сделали больше того, что были должны. Это мне следует сожалеть, что вы взвалили на себя такое бремя. – Герцог видел в ее глазах страдание и множество других чувств, которых не мог понять. Нет, он не даст ей уйти. Просто не позволит. Ричард крепко прижал ее к себе. – Не будем об этом. Я не хочу причинять вам боль.

Эванджелина покачала головой и попыталась овладеть собой. Она забыла об осторожности; это было опасно. Следовало хранить тайну.

– Нет, – наконец сказала она и медленно отстранилась. – Нет, вы должны знать, что случилось, чтобы принять соответствующие меры. Из барона Линдли такой же мировой судья, как из Эдмунда победитель драконов.

– Победитель драконов? Я думал, он хочет сражаться только с разбойниками.

– Когда я прочитала Эдмунду сказку о победителе драконов, мальчик пришел в восторг. Правда, он сомневается, что во время погони я сумею дышать на него пламенем. – Она невольно засмеялась, но тут же опомнилась и почувствовала желание умереть.

– Все в порядке. Смех позволит вам все забыть, хотя бы на время. Вот и хорошо. – Герцог придвинул Эванджелине стул. Она села и стала разглаживать платье. Ричард остался стоять, опершись плечом о каминную полку. Он понимал, что увидел ее в совершенно новом свете.

Эванджелина снизу вверх смотрела на человека, о котором думала день и ночь, человека, сын которого стал ей так дорог, что, если бы с ним что-нибудь случилось, она просто легла бы и умерла. Что делать? С ее языка готовы были сорваться слова, которые навсегда сделали бы ее врагом Ричарда, навлекли бы на нее его ненависть и презрение. Но она молчала. Не из трусости. Ее сдерживала опасность, грозившая Эдмунду. Теперь она не сомневалась, что в случае провала организации по ее вине Джон Эджертон не задумываясь убьет мальчика. Она уже и так принесла в этот дом смерть. И ложь. Но ложь все же лучше смерти.

– Барон Линдли считает, что миссис Нидл убил человек, которому она дала приворотное зелье. Это зелье будто бы убило женщину, которую любил этот человек. Я считаю, что в этом нет ни капли смысла, но барон был очень доволен собой. У него подагра. Он быстро принял решение и так же быстро уехал домой, чтобы выпить бренди и подложить подушку под ногу.

– Ничего не пропало? Ничто не украдено? Она покачала головой.

– Странно, что он тут же не посадил под замок какого-нибудь бедного лудильщика, насолившего роду Линдли. Спасибо за то, что взяли его на себя. Я еще увижусь с ним, поскольку это мой долг. Проклятье, я сам должен был стать здешним мировым судьей. Это было легко сделать два года назад, но тогда у меня было слишком много забот и слишком мало времени. – Герцог покачал головой и нахмурился. – Не вижу мотива. Кому понадобилось убивать миссис Нидл?

Конечно, она знает мотив. Знает все… Она отвела взгляд. В его темных глазах стояла боль. Это убивало ее. Как и мысль о том, что она стала причиной смерти старой женщины.

– Спасибо, что позаботились о погребении, – сказал он, ласково глядя на нее.

Эванджелина побелела как мел, ее глаза стали странно суровыми. Герцог неправильно истолковал причину ее состояния.

– Вы устали. Мы с Баньоном возьмем Эдмунда на себя. Если потребуется еще что-нибудь, я сделаю это сам.

Эванджелина подняла глаза.

– Нет, пожалуйста, я не хочу быть одна… то есть не хочу отдыхать. Пожалуйста, позвольте мне остаться с вами.

– Вы не хотите быть одна? – Похоже, он неправильно истолковал ее слова.

Она совершила ошибку, выдав свои чувства. Этого нельзя было позволять.

– Кажется, – сказала она, отвела взгляд и сделала попытку встать.

Герцог положил ладонь на ее плечо.

– Если хотите, можете остаться со мной. – После короткой паузы он добавил: – Смерть всегда потрясение. Когда я узнал о смерти Робби, то испытал такое чувство, будто меня поставили на колени. Прошло много времени, прежде чем я снова смог видеть сына, слышать его смех, наслаждаться женской красотой и не испытывать при этом смертельного гнева и беспомощности. Все пройдет, Эванджелина. И потрясение, и скорбь.

Но только не чувство вины, думала девушка. Только не чувство вины. Она опустила голову и промолчала.

Днем позже миссис Нидл похоронили на кладбище замка Чесли, уже два века служившем местом упокоения как членов рода, так и прислуги. Пока викарий читал заупокойную молитву, оплакивая жестокую гибель миссис Нидл, Эванджелина, поддерживаемая крепкой рукой герцога, не сводила глаз со свежего могильного холма. Затем она подняла взгляд на Северную башню, в которой жила миссис Нидл. Мысль о том, что герцог вернется в Лондон и оставит ее в Чесли, была невыносима. Она вздрогнула. День стоял морозный, по-настоящему февральский.

Во время короткого обеда, состоявшегося после похорон, она лихорадочно пыталась придумать, что же ей теперь делать. Наконец герцог задумчиво сказал:

– Вам необходимо сменить обстановку. Не хотите ненадолго съездить в Лондон?

Эванджелина смотрела на Ричарда, лишившись дара речи и не веря своим ушам. Невероятно… Она не заслужила этого. Герцог наверняка считает, что она ему снова откажет, потому что продолжил, не дожидаясь ответа:

– Мы не всегда ладили друг с другом. Возможно, вдали от Чесли нам удастся найти общий язык. Вы сказали, что не хотите ехать в Лондон. А когда я стал настаивать, пригрозили уйти. Я не мог пойти на это. Но теперь я хочу увезти вас из Чесли. Ненадолго. Естественно, и Эдмунда тоже.

Этот сильный, знающий себе цену человек явно боится нового отказа… Эванджелине захотелось броситься к нему в объятия и громко поблагодарить. Вместо этого она просто Сказала:

– Спасибо, милорд. Я охотно поеду с вами в Лондон. Это очень любезно с вашей стороны.

Ричард и сам не знал, как много это для него значит. Он медленно перевел дух, а затем отсалютовал ей бокалом портвейна.

– Мать будет довольна. Она хотела познакомиться с вами и повидать внука. – Увидев облегчение в выразительных глазах Эванджелины, он понял, что отдаст за нее жизнь. – Я очень рад, что вы передумали. – Он поставил бокал и поднялся из-за стола. – Эванджелина, вы измучены. Мне бы хотелось выехать как можно раньше. Так что ложитесь-ка спать. Не хотите выпить на ночь лауданума?

Эванджелина встала и повернулась к нему лицом. Как он заботлив… Чувство вины, грызшее ее изнутри, стало нестерпимым. Его доброта и забота только ухудшали дело. Она покачала головой.

Он подошел к Эванджелине и провел пальцем по ее бледной щеке. Щека была нежной и гладкой. Герцогу хотелось обнять ее и никогда не выпускать из своих объятий. Хотелось сделать все, чтобы облегчить ей боль, вызванную смертью старой няни. А если он увезет ее с собой, это облегчит и его собственную боль… Ричард молчал, потому что не мог найти слов. Он заставил ее поднять голову, увидел в глазах слезы, наклонился и нежно поцеловал сначала щеку, а потом мокрые веки.

– Я больше не оставлю вас. – Выговорив эти слова, он прильнул к ее губам и вздрогнул.

А поздно вечером, когда шел холодный проливной дождь, Эванджелина встретила в гроте еще одного человека.

Глава 23

– Бабушка, а вот и я! Мне хотелось, чтобы Джон ехал быстрее, но папа не разрешил. Посмотри, я привез с собой Еву!

Услышав любимый звонкий голосок, Марианна-Клотильда быстро поднялась, подхватила Эдмунда, улыбнулась и стиснула его в объятиях.

– Господи, Эдмунд, как давно я тебя не видела! Мне начинает казаться, что Лондон вовсе не такое ужасное место для маленьких мальчиков. Возможно, твой дедушка был не прав, и папа тоже. Возможно, для всех будет лучше, если мы станем жить вместе. О Боже, я тебя не удержу! Ты настоящий маленький великан.

– Ева говорит, что я лучше великана. Я бык, сильный и упрямый, и могу попасть во что угодно с двадцати шагов!

– Ах, твоя тетя Ева? Эдмунд, познакомь меня с ней, пожалуйста.

– Она тоже сильная как бык. И хочет научить меня плавать лучше папы. – Он насупился. – Если когда-нибудь снова станет тепло.

– Да, мама, я могу подтвердить, что она действительно сильна как бык. Восемь часов в одной карете с Эдмундом – это не шутка. Увы, я не смог этого выдержать. А что касается плавания, то мне еще предстоит оценить ее возможности в этом направлении.

Марианна-Клотильда не могла отвести глаз от своего красавца-сына. Его голос был звучным, веселым и довольным. Он стоял посреди гостиной рядом с поразительно красивой молодой женщиной в темно-синем шелковом платье.

– Так вы и есть знаменитая тетя Ева? – Марианна-Клотильда посмотрела на молодую женщину, которая почти не уступала ей ростом.

Эванджелина сделала реверанс.

– Да, миледи. Я кузина Мариссы.

– Мадам де ла Валетт, – сказал герцог. Марианна-Клотильда удивилась бы меньше.

если бы кто-то вздумал доить в ее гостиной корову. Ее дерзкий, умудренный опытом сын просто произнес имя этой женщины, но в его тоне звучали гордость и чувство хозяина. О Боже, неужели он наконец нашел свою суженую? Только затем до старой герцогини дошло, что он стоит очень близко к Эванджелине, словно хочет защитить ее. От меня? Неужели он думает, что я обижу бедную девочку?

Герцогиня наградила наполовину французскую кузину обворожительной улыбкой, очень похожей на улыбку сына, и похлопала ее по руке. Девушка была достаточно красива, чтобы составить пару ее сыну, однако что-то было не так. И виноваты в этом были ее глаза. В них стоял страх. Кого она боится? Меня? Нет. Это чушь.

– Я рада наконец познакомиться с вами, мадам, – сказала Марианна-Клотильда и пожала ее узкую кисть.

Рука дрогнула, а затем отдернулась.

– Благодарю вас, миледи, – сказала Эванджелина, которой хотелось провалиться сквозь землю. Мать герцога тепло приветствует изменницу, проникшую в ее дом. – Простите за неожиданный визит, но миссис Нидл умерла. Это было ужасно, и я не знала, что делать, а милорд…

– Да, я знаю. Мне очень жаль.

– Милорд был очень добр и предложил мне составить компанию Эдмунду.

– А вот это уже новость. Как для меня, так и для Эдмунда. – Ричард посмотрел на сына, тщательно изучавшего старинный глобус. – Эдмунд, только ничего не трогай!

– Да, папа. Я только не могу понять, почему она круглая, если миссис Рейли много раз говорила мне, что Земля плоская. Это ведь Земля, правда?

Марианна-Клотильда засмеялась и сказала Эванджелине:

– Миссис Рейли с давних пор является членом клуба, который называется «Плоская Земля». Мадам, вам придется очень постараться, чтобы разубедить моего внука!

– Эдмунд, – негромко позвал герцог.

– Да, папа?

– Ты выслушаешь меня, поверишь мне, и дело на этом закончится. Ладно?

Эдмунд медленно подошел к отцу и замер, глядя на него снизу вверх.

– Земля круглая. Повтори.

– Земля круглая, папа. Ты уверен?

– Я когда-нибудь обманывал тебя?

– Нет, папа. Я никогда не думал, что ты можешь ошибаться.

Эванджелина негромко застонала. Марианна-Клотильда смеялась до тех пор, пока на глаза не навернулись слезы.

– Вот и хорошо. Когда миссис Рейли в следующий раз скажет тебе, что Земля плоская, ты улыбнешься и кивнешь, но" будешь знать, что на самом деле это не так.

– Да, папа.

Герцог улыбнулся сыну, поднял его и прижал к груди.

– Просто неподражаемо, – сказала Эванджелина.

Марианна-Клотильда не уловила в ее звучном голосе ничего, кроме юмора. Там не было намека ни на кокетство, ни на хихиканье, к которым так привык ее сын.

– Да, я до сих пор под впечатлением… Мадам, не считайте себя непрошеной гостьей. Я давно мечтала познакомиться с вами. Сын рассказывал о вас много хорошего.

– Я говорил матери, что вы упрямы как осел, когда-то были хорошей наездницей и обожаете морские пейзажи. Ах да, кажется, я как-то обмолвился, что вы не лишены обаяния.

– От души надеюсь, что вы не углублялись в подробности.

– С чего это вы взяли? В конце концов, я разговаривал с собственной матерью. А она восхищается мной и тоже считает, что я не могу ошибаться.

– Это верно, – подхватила Марианна-Клотильда. – В конце концов, это мой собственный сын. А что остается матери, как не восхищаться своим мальчиком?

Эванджелина фыркнула, герцог еще раз подкинул Эдмунда в воздух, а МарианнаКлотильда сказала:

– Мадам, проходите и садитесь. Я позвоню, чтобы нам принесли чаю. Можно мне называть вас Эванджелиной? Обращение «мадам» устарело так же безнадежно, как и мнение о том, что Земля плоская.

– Не знаю, бабушка, – проворчал Эдмунд. – Миссис Рейли всегда говорит об этом так уверенно…

– Эдмунд, Земля круглая, – сказал герцог. – Круглая!

– Да, папа. Бабушка, папа сказал тебе, что я самый меткий стрелок на свете?

– Он сказал, что ты уже раз десять в упор застрелил павлина Рекса.

– Да, – сказал Эдмунд и сладко зевнул. Эванджелина наклонилась и взяла в ладони его лицо.

– Хватит разговоров. Ты устал не меньше, чем твой папа. Но ты младше, а потому сейчас пойдешь с Эллен в детскую и немного отдохнешь.

Герцог снова подхватил сына на руки.

– Я сам отнесу его к Эллен. Скоро вернусь. Я не оставлю вас на съедение дракону. Мама, пока меня не будет, постарайся не напугать ее до потери пульса.

– Папа, а как же мой рассказ? Я хочу, чтобы бабушка послушала мой рассказ!

– Расскажешь, когда поспишь. – Ричард остановился у порога и сказал: – Я попрошу Грейсона подать чай.

Молодая леди осталась наедине со старой герцогиней. Господи, пусть она подойдет моему сыну, от души взмолилась Марианна-Клотильда и снова наградила девушку чарующей улыбкой.

– Садитесь, Эванджелина. Так вы всю дорогу ехали с Эдмундом?

– Да, кроме одного часа, когда у меня разболелась голова и милорд настоял, чтобы я поехала с ним.

– Поехали с ним? – переспросила Марианна-Клотильда.

К удивлению старой герцогини, Эванджелина вспыхнула.

– Видите ли, герцог ехал на своем прекрасном жеребце и сказал… в общем, чтобы я села в седло перед ним. Больше ничего не было, ваша светлость, честное слово.

О нет, было, подумала чрезвычайно довольная Марианна-Клотильда.

– Моему сыну почти невозможно сказать «нет». При случае он может быть очень властным.

– Да, – ответила Эванджелина. – Я на собственном опыте убедилась, насколько это верно. – На самом деле он вовсе не принуждал ее. Но между ними действительно ничего не было. Оказавшись в объятиях Ричарда, она просто прижалась к нему и тут же заснула мертвым сном. Ей давно не было так спокойно.

Марианна-Клотильда похлопала ладонью по дивану. Эванджелина сняла плащ, перекинула его через спинку стула и села рядом с герцогиней. Что ж, очень мила, подумала герцогиня. К слову сказать, элегантная, стройная, но пышногрудая фигура молодой леди была весьма похожа на ее собственную. Она догадалась, что платье Эванджелины раньше принадлежало бедной глупышке Мариссе.

– Кстати, Эванджелина, – спустя несколько секунд сказала Марианна-Клотильда, – сын в конце концов признался, что пытался приказывать вам в его излюбленной манере владельца замка. Могу себе представить, как он рычал!

– Это не так, – промолвила Эванджелина. – Точнее, не совсем так. Он привык к мгновенному послушанию. Но в тот момент я не могла себе этого позволить. И тогда он…

– Знаю, знаю. Тогда он стал самой любезностью.

– Я не знала, что он может быть таким добрым. Это не в его характере. Он чаще добивается своего с помощью насмешек или просто хмурится, зная, что только глупец посмеет перечить ему, и… О Боже, миледи, я не хотела сказать ничего плохого о вашем сыне, совсем напротив! Он очень заботится обо мне. Да, именно заботится. Думаю, это слово не показалось бы ему обидным.

Марианна-Клотильда потрепала Эванджелину по руке.

– Давайте спросим его самого. Вы меня едва знаете, однако я буду с вами откровенной. Хорошо это или плохо, но мы с сыном очень похожи. Вы, моя дорогая Эванджелина, – без паузы продолжила она, – чувствуете себя очень виноватой, верно?

Как она догадалась?

– Да, пожалуй, – ответила испуганная девушка.

– Вы – член нашей семьи. И можете жить здесь, пока не надоест. Кстати, я вижу, что к вам отошли платья Мариссы. Этот цвет вам очень к лицу. Дорри пришлось как следует поработать, верно?

– Да. Она очень милая девушка.

– Еще бы. Я поняла это много лет назад. Именно я приставила ее к Мариссе. Марисса ее очень любила.

В гостиную вошел высокий, плотный, рыжий с проседью мужчина, державший в руках поднос с серебряным чайным сервизом. Густые рыжие брови дворецкого были сильно изогнуты, что придавало его лицу удивленное выражение.

– А, Грейсон… Ты принес нам подкрепиться?

– Да, ваша светлость. Надеюсь, это доставит вам удовольствие. – Дворецкий поставил поднос на столик перед дамами.

– Мы с Грейсоном росли вместе, – сказала Марианна-Клотильда, когда дворецкий, к удивлению Эванджелины, сам стал разливать чай.

– Мадам?

– Мне без молока и сахара, Грейсон.

– Он очень ловко управляется с этим делом, – объяснила Марианна-Клотильда. – Видите ли, у меня артрит. В последние годы я стала довольно неуклюжей, так что Грейсон исполняет многие мои обязанности. Это еще одна причина, почему я не могу жить в Чесли. От холода и сырости мне становится хуже. – Она приняла у дворецкого чашку и благодарно улыбнулась. – Я думаю, мы с ним составляем впечатляющую пару. Особенно теперь, когда кости у нас стали хрупкими, волосы поседели, а самомнение достигло предела.

– Именно так, ваша светлость, – сказал Грейсон, – но я считаю, что у рыжих самомнения больше.

– Да уж, – сказала Марианна-Клотильда, изящно откусив кусочек яблочного торта. – Очень вкусно. Может быть, хуже, чем изделия Динвитти, повара Филиппа Мерсеро, или миссис Дент, но вполне приемлемо. Грейсон, это мадам де ла Валетт. Она член нашей семьи, а в данный момент еще и гувернантка лорда Эдмунда.

Грейсон посмотрел на Эванджелину и неторопливо кивнул.

– Думаю, это неплохо, – сказал он и вышел из гостиной.

Марианна-Клотильда засмеялась.

– Что вы смотрите? Присоединяйтесь!

– Как они ладят с Бассиком? – спросила Эванджелина, прожевав кусок торта.

Старая герцогиня фыркнула.

– Вы очень проницательны, Эванджелина. На самом деле они никогда не встречались. Герцог согласен со мной, что прислугу следует держать врозь. Видели бы вы нашего дворецкого из северного поместья Ричарда. Я прозвала его «Царь Иван». Его чопорности могут позавидовать и Грейсон, и Бассик. Однажды он потряс меня, заявив, что Вильгельм Завоеватель был чрезвычайно доволен своим дворецким, а он, Царь Иван, является прямым потомком этого дворецкого…

Когда в гостиную вошел герцог, Эванджелина все еще смеялась. Ричард помедлил у порога и улыбнулся. Бог мой, что за улыбка! – ахнула его мать.