Текст книги "Женька и миллион забот"

Автор книги: Лариса Ворошилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 8. Не все бабушки одинаковы

Все трое дружно переглянулись. Дима с сомнением посмотрел на свой мобильник, который все еще держал в руках.

– Не может быть, – тихим шепотом проинформировал он.

– Ты кого там вызвал? – осторожно поинтересовалась Женька, – агента 007?

– 00, – таким же заговорщицким тоном ответствовал ей Дима, отправляясь открывать дверь. Женька увязалась за ним. Ниночка осталась сидеть за столом, похоже, ее больше привлекали оставшиеся в живых кексы.

Однако когда дверь открыли, все оказалось гораздо прозаичнее и проще. Никакого тебе агента Британской разведки, а просто Геночкина мама, которая застряла на лестничной клетке с захлопнутой дверью.

В первую секунду Женька ее и не узнала: стоит такая милая, интеллигентная женщина средних лет, прямо-таки лучится доброжелательностью. Если бы еще минут двадцать назад эта дамочка не устроила на лестничной клетке безобразную сцену, едва не завершившуюся мордобоем, то никто бы не поверил, что это милое, пушистое создание способно вообще произнести хотя бы одно бранное слово.

– Дмитрий Александрович… вы меня извините, ради бога, у меня дверь захлопнулась…

Женька, выглянувшая из-за плеча Димы, узрела странную сцену у дверей учительницы. Двое совершенно пьяных лбов, едва стоявших на ногах, пытались эту самую дверь отколупнуть приличного вида ломиком. Один, с трудом попадая в щель между дверью и косяком, нервно тыкал острым концом ломика, а второй, хватая своего напарника за локти и мешая прицелиться, орал ему на ухо:

– Поддевай! Поддевай ее с…! Мать твою! Поддевай!

– Михалыч, не лезь! Михалыч, не лезь!

Лоб со всей дури навалился на ломик, тот соскользнул. Навернувшись лбом об косяк, верзила не удержался и с матами свалился на пол, увлекая за собой Михалыча. Разом образовалась куча-мала. Женька никогда не думала, что всего два человека могут создать толпу.

– Твою мать, Михалыч, я же тебе говорил!

– Говорил он! – ворчливо откликнулся второй, с трудом поднимаясь на ноги.

Дима тяжело вздохнул, вышел на лестничную клетку, отобрал у Михалыча ломик, подошел к косяку, осторожно ковырнул… дверь гостеприимно распахнулась.

– Пожалуйста, – он сунул ломик обратно в руку бородатого Михалыча, который так и застыл, вылупив стеклянные глаза.

– Ни хрена себе! – только и сумел выдавить он.

– Спец, – с уважением заметил второй лоб, озадаченно почесывая затылок.

Геночкина мамочка шмыгнула внутрь и быстро захлопнула за собой дверь, отгородившись от всего мира в своей добротной квартире.

– Не понял? – очумел от наглости Михалыч, вопросительно воззрившись на Диму, по стечению обстоятельств оказавшегося крайним. – А бутылка?

Парень развел руками, словно говоря: ну, а что же я-то могу поделать? Когда до второго лба дошло, что за все их старания в праздничный день они так и не увидят законного магарыча, он разразился таким каскадом матерных выражений, что Женька заслушалась. Она и думать не думала, что русский язык настолько богат непечатными выражениями. Но до конца насладиться этой нестандартной во всех отношениях лексикой ей не дал Дима. Он просто схватил ее за плечи и втолкнул в квартиру, захлопнув дверь. Правда, голос все еще слышался с лестничной площадки, но уже не так отчетливо. Парень заботливо повлек ее обратно в кухню, подальше от двух озлившихся мужичков.

– А что там случилось? – Ниночка деловито стряхивала с пальчиков сладкие крошки. Похоже, она нисколько не жалела, что пропустила скандал на лестнице. За те несколько минут, пока Женька с Димой находились вне пределов видимости, несчастные кексы погибли смертью храбрых, пав жертвой ее аппетита. – Кто-то подрался? Эта фурия напала на Димочку?

«Димочку!» Женька крякнула и опустилась на табурет. С каких пор новый знакомый приобрел уменьшительно-ласкательный суффикс? Нет, беда с этой красавицей! Скорей бы уж свадьба. От греха подальше. Может, когда на свет появится ребенок, это Божье создание успокоится.

Но Дима-то! На Ниночку – ноль внимания, фунт призрения! Надо же! Этот парень сразу вырос в Женькиных глазах на целую голову.

– Димочка, вы ей дали достойный отпор?

Хозяин квартиры даже бровью не повел:

– За меня можете не беспокоиться, – ледяным тоном произнес он, – за себя я умею постоять, – и он одарил Ниночку таким многозначительным взглядом, что та сразу как-то сникла.

– Что-то мне нехорошо, – проинформировала она Женьку упавшим тоном.

Женька уже собралась было отчитать ее за съеденные сладости, но Дима ее опередил:

– В вашем положении это не удивительно. Идемте, – он подхватил ее под руку и потащил в комнату. – Сейчас вы приляжете, и вам станет гораздо лучше.

Ниночка приоткрыла было рот, собираясь возразить, но новый знакомый, похоже, чикаться с ней не собирался. Он просто оттащил ее в комнату, уложил на диван и прикрыл пледом.

– Поспите, – командным тоном отдал он распоряжение, – а через полчаса мы вас разбудим.

Женька прихлебывала крепкий сладкий чай из кружки и прислушивалась к капризному голосу Ниночки из комнаты:

– Я что-то не хочу спать. Разве я могу уснуть, когда мой жених, возможно, на грани жизни и смерти…

Женька чуть не подавилась. А когда она пару минут назад флиртовала с хозяином квартиры, она о женихе думала? Однако Дима проявил незаурядную стойкость. Разжалобить его было невозможно.

Маленький кулачок постучал Женьку по ноге.

– Да, да, войдите, – шепотом отреагировала та, даже не глянув в сторону настырного ангела. Ну что за напасть? Когда же он от нее отвяжется?

– Ты так и будешь от меня нос воротить? – он стоял на полу, широко расставив задние лапки, а передними обхватив круглое пузо. Оно у него подозрительно раздулось.

– Эй! А чего это ты так растолстел, интересно?

– А что же мне, по-твоему, с голоду помирать? – Кирюшка сощурил черные глазки. – Вы тут чаи распиваете, а мне, значит, нельзя? Ты скажи спасибо, что я тебя вообще сюда затащил…

– Так ты здесь харчевался? – взвинтилась Женька. – Да ты не Кирюшка, ты Объедалкин!

– Я Объедалкин? Да на себя-то посмотри…

В этот момент в кухню вошел Дмитрий, старательно прикрыв за собой дверь:

– Ну вот, уложил нашу беременную, – потирая руки, произнес он. – А хотите чего-нибудь перекусить? У меня там в холодильнике еще оставалась колбаса и немного икры… а хотите, водочки выпьем… ну… – Дима густо покраснел под пристальным Женькиным взглядом, – за знакомство, так сказать.

– Да нет, спасибо… знаете ли…

Дмитрий решительно распахнул двухметровый холодильник, который ни своими габаритами, ни ослепительной новой белизной никак не вписывался в обшарпанную обстановку старой кухни.

– Так, где-то тут у нас… – Дима замолчал, озадаченно уставившись на пустую полку, где стояло лишь блюдечко и пустая банка из-под икры.

– Свинья! – не удержавшись, прошипела Женька.

– Простите? – Дима повернулся к ней, она тут же изобразила на лице виноватую улыбку:

– Я говорю, ничего не надо, чаю попьем и… того, хватит…

Дима закрыл дверцу холодильника, опустился на табурет, продолжая молчать. В его голове, как видно, происходил некий мыслительный процесс по оценке съеденных ценностей.

– А теперь давай колись, – Женька сама того не заметив, перешла на «ты», – кого ты там вызвал?

– Анну Михайловну, – коротко ответил он, словно это должно было о чем-то говорить.

Женька ждала продолжения, но его не последовало.

– И? Она кто? Агент Британской разведки?

– Лучше. Она агент нашей разведки. Бабушка Геннадия.

Женька похлопала глазами, мало что понимая.

– Дима, или ты перестанешь говорить загадками, или… – она решительно тряхнула головой.

– Все, все, уже рассказываю! – парень успокаивающе выставил вперед руки, он был явно озадачен. Оно и понятно – от женщин можно ожидать чего угодно: непредсказуемые существа. – Анна Михайловна – герой войны, сначала в партизанском отряде, потом, когда уже в сорок третьем наступление пошло, попала в разведывательную роту, много раз за линию фронта ходила, языков брала… Ну, в общем, героическая женщина.

Никакой насмешки в тоне Дмитрия не прозвучало. Это несколько озадачивало. Обычно молодое поколение с некоторым скептицизмом и цинизмом относилось к подвигам стариков. Мол: когда это было! Да если и было, то быльем поросло! Видали мы таких героев. Не понимает мелкота, что пулять по виртуальным юнитам, это не то, что по настоящим солдатам. Можно и пулю в репу схлопотать. И главное – не перезагрузишься.

– А чем она нам помочь может? – насторожилась Женька.

– О! – Дмитрий вздернул голову: – Ты эту даму не видела! Вот увидишь – поймешь! Это такая женщина! – он многозначительно потряс кулаком. – Нам с тобой фору сто очков вперед даст. Она Генку в раз вычислит.

– Ты думаешь, Гена в самом деле попал в беду?

Дима пожал плечами:

– Не знаю, но если попал, то без Анны Михайловны нам не справиться.

Женька закусила губу, размышляя над этими словами. Ей даже стало интересно, что же это за бабушка такая, о которой с таким почтением и восторгом отзывается парень… хотя, к черту, какой он парень? Он уже мужчина, взрослый и вполне зрелый…

Да, так что там про бабушек? Женька постаралась вернуть мысли в нужное русло. Ах, да! Бабушки. Ей до сих пор казалось, что бабушки все какие-то стандартные. То ли она с ними дел мало имела, то ли выработался стереотип: обязательный платочек, очки на носу, трясущиеся руки и дрожащий голос. Такой Божий одуванчик не то, что помочь им, сам в помощи нуждался. Женьке очень хотелось верить, что Анна Михайловна окажется именно такой, какой ее описал Дмитрий.

Но реальность превзошла все ожидания.

– Ну, вот и приехала! – радостно сообщил Дмитрий, когда за окном раздался пронзительный визг тормозов. Чей-то женский голос завопил, потом дверца хлопнула, послышалась перебранка.

Дмитрий и Женька, не сговариваясь, кинулись к окну и прилипли лицами к стеклу. Заехав на тротуар двумя передними колесами, рядом с подъездом красовался небесной голубизны москвич. Вернее, он когда-то таковым был, пару десятков лет назад. Теперь краска облиняла чуть ли не до грязно-серого, по лобовому стеклу живописно растянулась замысловатая трещина, похожая на извив молнии. Субтильная в оранжевом парике старушка, далеко и с чувством посылала здоровенную, дородную тетку мощных габаритов. Было видно, что столь значительная разница в весовых категориях ее совсем не смущает.

Женька вопросительно глянула на Диму.

– Это и есть Анна Михайловна? – несколько ошалело поинтересовалась она.

– Ага! – он не отрывал взгляда от этой «старушки».

Женька подергала его за локоть.

– А ты уверен, что это следовало делать? Ну, я ничего против не имею… но, все-таки пожилой человек… и всякое такое… Мы же не знаем, что на самом деле случилось там с Геной, а вдруг ей плохо станет или как…

– Не переживай, все будет сделано наилучшим образом. Сама увидишь.

В дверь позвонили. Дима бросился открывать. Женька запоздало похлопала глазами и двинулась следом. Интересно, это у нее теперь роль такая – ходить за ним хвостом?

Клацнул замок.

– А, Димочка! – раздался жизнерадостно-бодрый женский голос. Если бы Женька в точности не знала, что ожидается старушка, она бы подумала, что его владелица – девчонка лет восемнадцати, не старше. – Как работается? Уже сдал? Нет? А когда? Ты давай не тяни, в конце концов, мы все ждем.

Женька выплыла в прихожую, старушка в рыжем парике… да нет, не парике. Свои у нее были волосы, факт! Крашеные, правда, но свои! Густые, короткие, кудряшка к кудряшке. Старушка выгребала какие-то свертки из хозяйственной сумки.

– Это вот здесь колбаска. Только сразу все не съедай… знаю я тебя… как засядешь за свой компьютер, так лень что-нибудь сготовить… одни бутерброды… Салют, зелень… – кивнула она Женьке и, без всякого перехода продолжала инструкции: – Это вот копченая курица, здесь салат в вазочке, сегодня или завтра обязательно надо съесть… так, теперь, тут пироги… эти, треугольные, с капустой, эти – сладкие, как ты любишь, с яблоками, а тут беляши…

Женька сглотнула, чувствуя, как рот наполняется слюной. Дима неловко оглядывался на нее, принимая один пакет за другим, он уже был затарен под самый подбородок.

– Анна Михайловна, да не надо… – неловко увещевал он старушку: – Зачем же такие траты… я все…

– Ша, зелень! – резко отмахнулась от него старушка, складывая и убирая сумку. – Надо же поддерживать отечественную литературу. А то всякие тут приходят в гости, – она просверлила Женьку взглядом до самого спинного мозга, художнице захотелось от стыда сквозь пол провалиться, – а как что приготовить, да позаботиться о человеке, так накось – выкуси!

Женьке срочно захотелось пролить на несчастного труженика отечественной литературы свои самые искренние заботы.

– Давайте помогу! – кинулась она к Диме, хватая у него с рук пару пакетов.

– Да что ты! Я сам справлюсь – в новом знакомом явно проснулась хозяйская любезность и крайней степени галантность, он качнулся назад, Женька потянулась, запуталась в ногах и, уже падая, ухватилась за Димин локоть. Оба полетели на пол, взметнув фонтан свертков к потолку.

Когда грохот утих, в дверях появилась заспанная Ниночка. Увидев Женьку на полу рядом с Димой, она сначала обиделась, надув губки, а потом любопытство все же взяло верх:

– Ой, а что это вы тут делаете?

– Изображают брейк-данс, – пояснила словоохотливая старушка, собирая с пола рассыпавшиеся свертки. – Чего застыли, собирайте и за стол.

Дмитрий, пунцовый от смущения, поднялся с пола, заодно помог Женьке.

– Анна Михайловна, знакомьтесь, это Женя…

Художница присела в книксене, как какая-нибудь новоявленная институтка, смутилась, покраснела.

– Понятно, – коротко ответствовала фронтовая героиня, сунув Женьке собранные пакеты. – А это кто такой лупоглазый? – она повернулась в сторону Ниночки.

– Это Ниночка, – представила ее Женька. – Генина… э-э…

– Подружка, – закончила за нее Анна Михайловна, критическим взглядом оглядывая невесту. – Так, так!

Ниночка, пришпиленная к месту этим взглядом, растеряла остатки сообразительности. Она стояла, прижав руки к груди, и глупо улыбалась, хлопая голубыми глазами. Несколько секунд длилось напряженное молчание. Женька, чувствуя, как в воздухе запахло грозой, быстро смылась в кухню, разом вывалив все пакеты на стол.

– И давно это… вы с ним живете? – строгий голос Анны Михайловны прозвучал слишком уж требовательно. С Ниночкой так обращаться было нельзя. Это нежное существо не выносило никакой грубости, ни в каком виде.

– Полгода, – проблеяла несчастная невеста, но тут в ней проснулись остатки былой гордости: – А мы, между прочим, пожениться собирались!

– Та-ак!

Женька метнулась обратно в гостиную: спасать подружку. В коридоре ее ждало довольно забавное зрелище: Анна Михайловна, уперев руки в бока и вздернув подбородок, внимательно разглядывала невесту, а Ниночка, пытаясь спрятаться за косяк, норовила прижаться к стенке.

– А может чайку! – попытка Дмитрия разрядить обстановку ни к чему не привела. Героическая бабуля даже не взглянула в его сторону.

– А ты ему уже сказала? – наконец поинтересовалась Анна Михайловна, сузив черные глаза, отчего от внешних уголков по вискам рассыпались мелкие морщинки.

– Сказала? – еще чаще захлопала глазами Ниночка. – О чем…

– О том, что беременна, – Анна Михайловна наступала, не давая невесте опомниться. Ниночка выпала в осадок окончательно и надолго. Женьку переклинило. Дима явно был озадачен. Целую минуту длилось жуткое молчание.

– А что? Уже видно, да? – наконец плаксиво пролепетала Ниночка, выползая в коридор и глядя на свое отражение в зеркале, что висело у самого входа. Она посмотрела на свой живот, потом повернулась боком и снова полюбовалась. Ничего. Ровная плоскость… ну, если не считать пары-тройки лишних кг, которые уже довольно отчетливо стали обозначаться на талии… эх! Каких трудов ей стоило убрать их! Сколько часов в спортивном зале! Сколько денег и усилий! И вот – на тебе! Стоило только забеременеть…

– Анна Михайловна, откуда вы узнали? – Дима явно недоумевал. Но в его голосе звучало даже не столько озадаченность, сколько восхищение.

– А ты сам-то подумай, литератор! Я сорок лет акушеркой работала, поди сама вижу, – отрезала она. – Так, ладно. Пошли на кухню, чай хлебнем, да разберемся, что у вас тут стряслось, – безапелляционно заявила старушка, на ходу вытаскивая из нагрудного кармана пиджака пачку сигарет. – А с тобой, – ткнула она спичечным коробком в сторону Ниночки, – красавица, у нас будет особый разговор.

Ниночка перестала таращиться на свое отражение в зеркале и судорожно сглотнула. Похоже, она только сейчас осознала, какую ответственность она взваливает на свои плечи, выходя замуж за Геночку. Женьке стало ее жалко. С такими двумя дамами в качестве бесплатного приложения к браку, ей станет многих трудов ужиться хотя бы с одной из них.

– Гена пропал, вот в чем дело, – сообщил Дима.

Анна Михайловна, возглавлявшая шествие, резко затормозила, и Дима с размаху налетел на старушку.

– То есть, как это «пропал»? – еще незажженная папироса во рту подпрыгивала и дергалась. Анна Михайловна профессионально отточенным движением перебросила ее из одного уголка в другой: – Это он из-за тебя, красавица? Узнал, что ты беременная, и сбежал? Поганец! Вот поганец! Он уже однажды такое вытворил, и теперь опять!

Ох, лучше бы она этого не говорила! Ниночка привычно закатила глаза и…

Глава 9, в которой Женька… а, да что там, и так все понятно

Несчастную невесту уложили на диван и укрыли пледом, Женька суетилась вокруг нее, брызгала ей в лицо холодной водой и все успокаивала, Дмитрия погнали в аптеку за валерианой.

– Валерианку только в таблетках! – в такт удаляющегося топота кричала ему в лестничный проем Анна Михайловна наставительно. – Беременным спиртовой настой противопоказан!

«Где ты вчера была, бабуля?» – мелькнуло у Женьки в голове. Несчастное не родившееся еще дите вчера наверняка нарезалось под самую завязку вместе с матушкой.

Потом на лестничной клетке стали разворачиваться ужасающе непредсказуемые события. Сначала лязгнул замок, потом послышался визгливый голос Геночкиной мамаши. Интеллигентная дамочка истерически верещала что-то нечленораздельное, и Женьке было не по себе от одной мысли, что бедной и несчастной невесте не слишком повезло с будущими родственниками.

Потом обе дамы ввалились в квартиру Димы, продолжая выяснять отношения.

– Да как он смел? – потрясая руками, взывала к высшим силам хлипкая интеллигентка. – Я его кормила, поила, холила и лелеяла… и вот она – благодарность. Мать променять на какую-то потас…

– А ты что, хотела, чтобы твой милый Геночка так и сидел возле твоей юбки? – ядовито поинтересовалась Анна Михайловна, оттирая дочь подальше от дивана и несчастной Ниночки, которая благоразумно спряталась под пледом и не смела высунуть оттуда нос. – Пора бы ему уже и мужчиной стать! А то носишься с ним, как полоумная.

– Я полоумная? – взвилась учительница. – На себя-то посмотри! Нет, люди! Вы только гляньте, старухе восемьдесят, а она замуж собралась! Да за кого? За немца! – она смачно сплюнула. – Это на старости-то лет!

– А что же, по-твоему, если человек пожилой, то у него и счастья в жизни не должно быть? – в свою очередь оскорбилась Анна Михайловна, переходя в наступление по всем фронтам. – То-то на тебя смотрю: первый муж был дурак, второй – разиня, третий – лентяй, четвертый – алкаш… а не слишком ли ты разборчива, красавица? До чего дожила, – Анна Михайловна надвинулась на дочь и ухватила ее за гулю на затылке, – всего пятьдесят, а ты на каргу старую похожа! За собой не следишь!

– Не тронь! Не тронь! – кричала та во все горло, пытаясь стряхнуть крепкие старческие пальцы со своей прически.

Женька так и замерла, во все глаза таращась на семейную сцену. Никогда раньше ей видеть не доводилось, чтобы две старушки переходили к рукопашной. Еще чуть-чуть и…

Но в эту минуту Анна Михайловна и в самом деле отпустила, гуля расплелась, густые темные волосы, слегка присыпанные сединой, упали почти до поясницы.

– Мне на себя времени не хватает, потому что всю себя только Геночке посвятила! – размахивая руками, наступала крикливая мамаша. – И свою личную жизнь не устроила потому же…

– Да не потому ты свою личную жизнь не устроила, – уже слегка остыв, отмахнулась от нее пенсионерка-ветеранка, – что за Геночкой бегала, точно привязанная, а потому, милая моя, что ума тебе не хватило понять: дети, точно гости – приходят и уходят, а мы остаемся. И нечего на меня глазами сверкать. Умный человек жизнь ребенку не посвящает, а просто любит его. Гена уже взрослый, а ты ему все: сладенький мой, Генулечка, пусик, цыпленочек… а у него уже самого скоро ребенок появится, вон, невеста беременная, – и Анна Михайловна махнула рукой в неопределенном направлении.

– Это она, что ли, беременная? – Генина мама уставилась на Ниночку, которая было высунулась из-под пледа, но тут же благоразумно спряталась обратно. – А ну-ка, ты, симулянтка! Выходи… – она попыталась сдернуть с Ниночки плед, но Женька и Анна Михайловна, точно коршуны, кинулись защищать несчастное создание.

Через пятнадцать минут вернувшись из аптеки, Дмитрий застал жуткую картину настоящего семейного скандала:

– Я тебе не дам портить жизнь моему внуку! – сердито трясла маленьким сухим кулачком Анна Михайловна.

– Сумасшедшая старуха! Да тебя в дурдом сдать пора! На себя-то посмотри! Это Геночка с тебя пример берет! Да вы только посмотрите на эту пенсионерку! – апеллировала Геночкина мама к оторопевшей Женьке и совсем уж павшей духом Ниночке. – Из нее же песок сыпется! На покой пора, а она – туда же! Замуж!

– Дамы! Дамы! – вклинился между ними Дима, специально поднимая на уровень глаз довольно увесистый тортик. – Давайте-ка не будем ругаться… давайте-ка лучше в спокойной семейной обстановке попьем чайку с тортиком…

Геночкина матушка тут же замолчала, словно осеклась. Ее взгляд так и прикипел к вожделенному десерту. Ниночке не понадобилась никакая валериана. Она проворно выбралась из-под пледа и резво, словно боясь, что раздача сладкого пройдет без нее, порскнула в кухню.

Молчаливое шествие двинулось следом, впереди величественно шел Дмитрий, неся предмет примирения. Расселись, откуда-то взялась еще одна табуретка, для Женьки поставили ящик, хозяин дома на правах хозяина дома остался на своих двоих, налили чаю, разрезали торт. Пока Анна Михайловна дулась на дочь, а та бросала укоризненные взгляды на мать, никто не решался затеять разговор. И когда на тарелке остался последний кусочек, настал момент истины: перемирие или продолжение военных действий?

Женьке очень хотелось, чтобы приключения сегодняшнего дня поскорее закончились. Надоело ей мотаться по городу с Ниночкой в поисках жениха, хотелось отдохнуть в своей комнате под аккомпанемент какой-нибудь умиротворяющей мелодии, одной из тех, что поднимает настроение и стабилизирует умственную деятельность. Рамштайн, например.

– Зинаида Викторовна, вы извините, что вмешиваюсь, но нам необходимо решить одну проблему. Ради нее, собственно, мы и собрались, – начал Дмитрий мирные переговоры.

– Если вы имеете в виду женитьбу моего сына, – сухо парировала учительница, которая к этому времени уже успела привести волосы в порядок, снова заколов их на затылке – то я – против. Гена никогда не умел разбираться в людях. Я его всегда предупреждала, что его окрутит и оженит какая-нибудь вертихвостка, вроде вот этой… – и она метнула на Ниночку уничижительный взгляд. Но былого запала в нем уже не просматривалось. Как видно, кое-что подтаяло в ледяной душе Снежной Королевы. Подтаяло, и потекло.

Ниночка икнула и сконфуженно зарылась лицом в ладони, когда вся компания обратила свой взор на виновницу ссоры.

– Я сейчас! – она подскочила и исчезла в ванной.

– Генину женитьбу мы сейчас обсуждать не будем, – твердо заявила Анна Михайловна, решительно прихлопнув ладонью по столу. – Это их решение. Один раз ты уже заставила его отказаться от девушки, которую он любил, второй раз – не выйдет. Я не позволю.

Зинаида Викторовна хотела было возразить, даже рот открыла, но Анна Михайловна не дала ей говорить:

– Жить они будут у меня, так спокойней и разумней. Я все равно, по всей видимости, скоро уеду… так что моя квартира останется в их распоряжении. И если ты думаешь, будто кому-то нужна твоя драгоценная жилплощадь, то можешь не переживать. Живи и наслаждайся жизнью…

И тут произошло то, чего никто не ожидал в принципе. Гарластая училка вдруг вся скуксилась, ну, совсем как Ниночка, и, обведя всех полным отчаяния, взглядом, трясущимися губами произнесла:

– Да что вы надо мной, издеваетесь, что ли? Я же совсем одна останусь! Как же я…? – договорить она не успела, потому что громкие рыдания заглушили последние слова.

Ниночка появилась в проеме дверей совершенно ошарашенная и подавленная. Сразу выяснилось, что чужих слез она не выносит ни в каком виде. Ее губы тоже затряслись, глаза увлажнились, и уже через пару секунд рыдающего полку прибыло.

Дмитрий так и замер с открытым ртом. Уж он-то точно не мог понять: с чего это две дамы решили устроить потоп в его квартире.

Геночкина мама приподняла голову, живописно сморкнувшись в подол облинялого халата, красными глазами немигающе уставилась на беременную невесту, которая, притулившись к стене, ревела и скорбно покачивала одуванчиковой головой.

– А ты-то с чего ревешь? – строго поинтересовалась она.

– Жа-алко-о! – растягивая гласные, проревело ангельское создание, которое умилялось от одного вида котят и плакало над слезливыми мелодрамами.

– Кого жалко-то? – опешила учительница, забыв про нос, зажатый подолом.

– Ва-ас… Вы такая несчастная… Геночка вас так любит… – рыдания Ниночки с каждой секундой набирали обороты, словно бы внутри у нее раскручивалась динамо-машина. – Он говорит… вам в жизни не везло… и работа у вас такая… нервная… А еще он говорит, что вы очень строгая… – Ниночка оторвала ладони от заплаканного лица и повернулась к онемевшей компании, которая так и не решалась нарушить эту душещипательную сцену. Или носощипательную?

Женька уже чувствовала, как в носу засвербело, предательские слезы стали и у нее наворачиваться на глаза.

– …строгая, но справедливая… он так хочет вам помочь… а вы… вы…

Женька перевела взгляд на Геночкину маму. Потрясенная женщина, похоже, не дыша, слушала это удивительное признание, зажав нос подолом, в ее глазах уже светилось не отчаяние и обида, а что-то светлое и такое чистое… такое чистое… в богатом воображении художницы почему сразу же возникла стойкая ассоциация с рекламой стирального порошка.

– …вы все боитесь его обренемить… обринемать… – Ниночка окончательно запуталась, безнадежно махнула рукой и решительно закончила: – помощи не хотите от него принять… а он уже взрослый мужчина… он на ногах самостоятельно стоит – вот! – и с этим воплем Ниночка кинулась куда-то в коридор.

Компания за столом недоуменно переглянулась. Из коридора послышалась возня, что-то шмякнулось на пол, посыпалось, потом Ниночка вбежала обратно, держа в руках маленькую пластиковую карточку:

– Вот! Геночка мне такой подарок сделал на свадьбу! Такой подарок! На этой карточке сто пятьдесят тысяч!

– Долларов?

– Евро?

Хором ахнули Дима и Женька.

– Рублей! – оскорбилась Ниночка, окинув виновников опроса возмущенным взглядом – Дмитрия и Женьку. – Он говорит, что еще и не такие деньги может заработать, – она больше не плакала, слава Богу, в ее тоне уже стали прослушиваться негодующие нотки. – Он хороший, он вас жалеет. Он знает, что если уйдет от вас, то вам тяжело будет. Потому он вас и не бросал. А еще Геночка говорит, что вас расстраивать нельзя. Что у вас сердце слабое. Он потому и меня с вами не стал знакомить…

Геночкина матушка неожиданно бросила теребить распухший нос и призывно протянула вперед руки:

– Деточка моя!

Ниночка кинулась лобызнуть свекровь и угодила прямиком в ее объятия. Женька с ужасом осознала, что сейчас пойдут титры под завывание индийской мелодии. Прислушалась. Музыки не предвиделось. На несколько мгновений в обшарпанной кухне наступила тишина, перемежаемая лишь тихим шмыганьем со стороны невестки и свекрови. Будущих.

– Так, ладно, – Анна Михайловна легонечко пристукнула по столешнице твердой, точно дерево, маленькой ладошкой. – Теперь рассказывайте по порядку, что, как, где, почему и зачем.

Ниночка оторвалась от будущей родственницы и увидела, что вопрошающие взгляды любопытной компании направлены на нее одну.

Она глупо улыбнулась – ну, это ей не привыкать стать – и…

– А можно я того… в туалет?

Женька стрельнула взглядом на хозяина дома. За его спиной, прямо на холодильнике отплясывал лезгинку довольный донельзя Кирюшка.