Текст книги "Изгнанник"

Автор книги: Лариса Петровичева

Соавторы: Антон Петровичев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Шани стоял за кафедрой и слушал нервные выкрики с выражением непробиваемого спокойствия на лице. Он прекрасно понимал, что подобных сцен ему не избежать, и уже успел к ним морально подготовиться. Кстати, именно Валера, давнего претендента на кресло шеф-инквизитора, Шани ожидал в гости первым.

– Ах, хитрая скотина! Бестия изворотливая! – Низкорослый пузатый Валер прыгал вокруг кафедры, пытаясь зацепить Шани Посланиями пророка по физиономии. При их разнице в росте и комплекции это было затруднительно, но Валер в пылу гнева игнорировал мелочи. – Я тебя проучу!

Шани взял заранее заготовленную кружку ледяной воды и выплеснул ее в лицо крикуну. Валер замер, захлебнувшись очередным ругательством, и выронил книгу. На него было жалко смотреть. Вода стекала по жидким волосам и упитанной физиономии, и казалось, что брант-инквизитор готов разрыдаться от нанесенной ему незаслуженной обиды. Шани отставил кружку и сказал:

– Занятие окончено.

Академиты выбежали из аудитории, впопыхах даже не забрав свои вещи. Шани закрыл за ними дверь, вынул из кармана платок и протянул Валеру. Тот хмуро принялся вытирать лицо, пыхтя и ворча себе под нос что-то матерное.

– Валер, ну вы как ребенок, честное слово, – с ласковой укоризной произнес Шани. – Присаживайтесь, поговорим.

Валер опустился на стул и, глядя куда-то в сторону, принялся разглаживать мокрый платок.

– Что конкретно вас не устраивает? – продолжал Шани все тем же увещевательным спокойным тоном, каким говорят с расстроенными детьми или животными. – Что я исполняю обязанности несчастного Младича, который и без того согнулся под гнетом забот и болезней? Это временно. Мне, безродной безотцовщине, никогда не занять его кресло. Я к этому и не стремлюсь.

Валер качнул головой, соглашаясь.

– Или вам не нравится послание о Походе за Кругом? – продолжал Шани уже жестче. Валер тотчас же нахмурился и заерзал. Шани понимал, что у этой его инициативы пока не так много сторонников. – Что же, по-вашему, стоит оставить величайшую святыню нашей веры в руках еретиков? На позор и глумление? Да это же стыд наш и горе наше, что Круг Заступника до сих пор не вернулся в Аальхарн. Я скорблю о том, что никто не решился на такой шаг раньше.

– Кто же против этого, – согласно проворчал Валер. Даже если план Шани ему не был по душе, он прекрасно помнил, что в ереси можно обвинить кого угодно, а инквизиторы горят в точности так же, как и колдуны. – А как бы вы вели себя на моем месте? Узнав, что на ваше законное место посягает какой-то дерзкий выскочка?

– Не знаю, – весело ответил Шани и ободряюще похлопал Валера по плечу. – Ну-ну. Выше нос, Валер. Уверяю вас, что ваша карьера вне опасности.

Когда Валер покинул аудиториум, то Шани поднял Послание пророка и, задумчиво перелистывая страницы, подумал, что теперь ему стоит ждать пулю в спину от кого-нибудь менее темпераментного и более расчетливого. Отец Гнасий был прав, говоря о пути лжи и предательства. И ведь никого не убедишь, что на самом-то деле ему и даром не нужна эта власть, и он не собирается карабкаться по чужим головам к высокому положению.

Даже самого себя в этом теперь не убедишь.

Скрипнула дверь, и в аудиториум заглянула взлохмаченная Хельга – в привычном юношеском образе. Шани подумал, что остальная группа, возможно, толпится в коридоре и гадает, чем кончилось дело.

– Наставник, все хорошо? – спросила она.

– Да, – ответил Шани. – Заходи, Хельгин.

Девушка скользнула в аудиториум и принялась собирать книги и листы для записей. Шани смотрел, как она двигается – быстро, но плавно, без мальчишеской порывистости движений, – и ощущал, как в груди просыпается яркое живое тепло, неожиданное и непривычное. Его просто не могло быть.

– Я так и не спросил, все ли с тобой в порядке, – произнес он.

Хельга, которая завинчивала чернильницы, улыбнулась.

– Да, наставник. Вас забрал доктор Машу… я хотела быть с вами, но он меня прогнал. И я поехала к себе, – она смущенно хихикнула. – Переодеваться пришлось на задворках, а то меня бы неправильно поняли соседи.

– Прости, что так получилось с Симушем, – серьезно сказал Шани. – Я не хотел, чтобы ты…

Хельга взяла стопку книг и подошла к Шани.

– А знаете, мне было совсем не страшно, – сказала она и посмотрела ему в глаза. – Вы ведь обещали, что со мной не случится ничего плохого.

* * *

К искреннему удивлению Шани, желавших отвоевать Круг Заступника у неверных набралось весьма и весьма немало. Кого-то привлекло обещанное патриаршей буллой отпущение прошлых, настоящих и будущих грехов, кто-то хотел законным образом награбить добра в далеких краях, где, как известно, золото под ногами валяется, кому-то пожелалось проявить, наконец, удаль молодецкую не на турнире, а в серьезном деле, нашлись даже и такие, кто искренне поверил в свою избранность для великой миссии.

Принц Луш не жаждал чужого добра, плевать хотел на отпущение грехов и не считал себя избранным. В государевых покоях с раннего утра кипел безобразный скандал с воплями и битьем посуды. Когда Шани приехал во дворец, то перепуганная прислуга пряталась по углам и боялась выходить, на ковре приемного зала красовались осколки старинной вазы, а Луш уже устал скандалить и сидел в кресле, мрачно глядя по сторонам.

– Никуда я не поеду, – твердо заявил принц и повторил вразбивку, видимо для того, чтобы его лучше поняли. – Ни-ку-да.

Шани, облаченный в парадную инквизиторскую мантию, красную с белым, отдал принцу поклон и протянул руку, в которую Хельга, исполнявшая сейчас обязанности секретаря, тотчас же положила свиток с несколькими печатями.

– Ваше высочество, в таком случае вы не оставляете мне выбора. Отказ от воли нашей матери святой Церкви дает право объявить вас еретиком и лишает всяческой поддержки земных и небесных властей. Вас казнят завтра.

Луш презрительно ухмыльнулся. Было видно, что он не принимает Шани всерьез, и все угрозы и печати не имеют для него ровно никакого значения.

– Я наследник престола, – цинично промолвил он. – Причем единственный. Кто позволит меня сжечь? Много на себя берете… – Он сделал паузу и с нажимом закончил: – Ваша бдительность.

– Не единственный, – подал голос государь, который сидел поодаль и внимательно наблюдал за происходящим. Было видно, что скандал успел измучить его до крайности: старик выглядел уставшим и печальным. – Луш, неужели ты думаешь, что стал незаменимым?

Принц поднялся с кресла и, гневно обернувшись к отцу, сжал кулаки. Шани на всякий случай повел правой рукой, приводя закрепленный на запястье кинжал в боевое положение.

– И кто же еще претендует на престол, батюшка? – с обманчивой мягкостью осведомился Луш. Миклуш значительно помолчал, доведя сына этой паузой до высшей степени отчаяния, и ответил:

– Да вот он. Вам сколько лет, декан Торн?

Хельга, совершенно не по протоколу, ахнула в голос.

– Двадцать пять, сир, – глухо ответил Шани: к такому повороту событий он не был готов и лихорадочно прокручивал в голове возможные варианты поведения.

Миклуш удовлетворенно качнул седой головой.

– Ну вот. Как раз двадцать пять лет назад я сослал на север свою беременную фаворитку, твою матушку. До места ссылки она не доехала, скончалась в пути во время родов. Ты воспитывался в монастыре Шаавхази. Здравствуй, сынок, я искренне рад тебя видеть. И глаза у тебя точь-в-точь как у твоей матери. Красавица была Альгин. Первая красавица. И на меня молодого ты похож. Одно лицо просто.

Слова государя прозвучали очень здраво и логично. Ни для кого не было секретом, что в свое время Миклуш прославился множеством побед на поле любовной брани, так что, в принципе, наследники престола могли бы по столице целыми отрядами маршировать. И среди них вполне мог бы оказаться и новый декан инквизиции. Найти совершенно законного претендента на корону было делом техники, не более того.

Шани подумалось, что старик переборщил. Владыка должен заботиться о чести рода, а не менять наследников, как перчатки, тем более – настолько нарочито. Впрочем, на то он и самодержец. На Земле какой-то древний русский царь просто взял и убил единственного наследника – и ничего, все сделали вид, что так и надо.

– Ложь! – воскликнул Луш, переводя налившиеся кровью глаза с Шани на Миклуша и обратно. Казалось, он вот-вот бросится в драку – и для него не имеет значения, кого завалить на пол: собственного отца или внезапно объявившегося родственника. – Вранье!

Миклуш встал и повел плечами – крепкий осанистый старик в эту минуту выглядел так, что всем присутствующим сразу стало ясно, кто здесь подлинный владыка и в чьей власти и карать, и миловать.

– Мне решать, что ложь, а что вранье, – весомо сказал он. – И назначать наследников – мое, и только мое дело. Ты здесь еще не государь, Луш. Помни об этом.

Лицо Луша опасно покраснело. Шани подумал, что принца вот-вот хватит удар, и решил, что пришло время брать дело в свои руки.

– Ваше высочество, – с достоинством произнес он, подойдя к Лушу почти вплотную, – не упрямьтесь. Если вы волнуетесь за вашу безопасность в походе, то обещаю предоставить вам лучших телохранителей из моего ведомства, – он понизил голос и продолжил: – А если вы боитесь покушения на престол, то я не претендую. Клянусь спасением своей души, что не имею такого намерения.

Несколько долгих минут Луш буравил его пронзительным взглядом, и Шани приготовился отразить крепкий удар слева, однако принц решил взять себя в руки и многообещающе прошипел:

– Берегись, братец.Я этого так не оставлю.

– Хорошо, – кивнул Шани. – Думаю, это потерпит до вашего возвращения домой, а пока пройдемте со мной к народу. Ваши верные подданные хотят увидеть своего принца.

Луш согласно качнул головой и вдруг обернулся к Хельге. Та вздрогнула и опустила глаза. Шани снова приготовился отражать удар: с Луша бы сталось залепить оплеуху ни в чем не повинному секретарю только ради того, чтобы выпустить пар.

– Эй, парень, – окликнул принц, глядя очень мрачно и недобро. – У тебя сестры случайно нет?

– Есть, ваше высочество, – ответила Хельга ломким мальчишеским баском. – Нас двойня у матушки. Близнецы.

– Шлюха твоя сестрица, парень, – весомо заметил Луш. – Недоглядела матушка.

Хельге только и оставалось, что проглотить обиду.

Дворцовая площадь, запруженная по-праздничному наряженным народом, приветствовала Шани и Луша восторженными воплями, развернутыми военными штандартами новообразованных полков и иконами на знаменах. Шани посмотрел по сторонам: да, похоже, сюда пришла вся столица – кто-то готов отправляться в священный поход прямо сейчас, а кто-то просто глазеет: вон зеваки расселись даже на деревьях и крышах. Он вскинул руку, призывая радостный люд к тишине, и произнес:

– Братья и сестры! Именем святой нашей матери Церкви я отпускаю вам ваши грехи прошлые, настоящие и будущие! Идите и вырвите у язычников нашу святыню! Не отдадим Круг Заступников на поругание варварам!

Толпа взорвалась ревом ликования. Несколько минут Шани смотрел на кричащих в экстазе горожан и думал, что в этом можно найти своеобразное удовольствие. Сейчас все эти люди были в его полной и безоговорочной власти: он мог послать их на смерть, разрушить ад или штурмовать небо, он мог приказать им умереть или убить друг друга – и они тотчас же выполнили бы его приказ с радостной улыбкой на губах. Это было что-то большее, чем любовь, восхищение или преклонение. Это была подлинная власть, имевшая невероятно притягательный вкус.

Мне этого не нужно, внезапно с какой-то светлой ясностью осознал Шани и крикнул:

– Ваш принц с вами! Ступайте и побеждайте именем Заступника!

Луш выступил вперед и выбросил вверх правую руку – агрессивный жест призыва к бою заставил толпу взреветь от восторга и начать скандировать его имя. Вот ему вкус власти был по душе: Луш оперся на перильца балкона и рявкнул:

– Вперед! К победе и славе!

– Луш! Луш! Луш!

– Принц с нами!

– Вперед! – дружно откликнулись люди, а колокола собора начали вызванивать Благодарственный канон.

Шани довольно улыбнулся и отступил к выходу с балкона. Дело было сделано, и он заслужил малую толику отдыха и покоя. Кто бы мог подумать, что с начала его деканства прошло меньше недели… Он пересек опустевший зал и направился к лестнице: домой. На сегодня с него хватит. Домой, и отдыхать от всего этого.

– А как тебя зовут, малыш? – услышал Шани голос государя и остановился. Из приоткрытой двери, ведущей из зала в малую владыческую библиотеку, вырывалась полоса света и – Шани принюхался – легкий пряный аромат выпечки.

– Хельгин, ваше величество, – пробасила Хельга.

Шани вопросительно вскинул бровь. Миклуш угощает Хельгу пряниками? Как мило…

– Прости моего сына, Хельгин, – продолжал государь. – Он сказал так нарочно, чтоб тебя задеть. Кстати, – Шани подумал, что Миклуш настоящий мастер значительных театральных пауз, вот у кого бы поучиться актерам, – в девичьем обличье ты выглядишь намного лучше.

Хельга помолчала – Шани представил, как она, по обыкновению своему, заливается румянцем. Да уж, кого-кого, а Миклуша мужским камуфляжем не проведешь.

– Не знаю, сир, – наконец, откликнулась Хельга. – Говорят, со стороны виднее.

Шани шагнул вперед и побарабанил костяшками пальцев по двери.

– Хельгин, мы уходим.

Хельга выскочила буквально через несколько мгновений, словно только и поджидала, когда ее позовут. В руке у нее действительно был пряник, который она смущенно спрятала в карман мантии – так, словно делала нечто предосудительное. Миклуш вышел следом, уважительно посмотрел на Шани и спросил:

– Надеюсь, ты ко мне не в претензии?

Шани улыбнулся и отдал поклон. Он чувствовал искреннюю жалость к старику, который старался быть сильным, но на самом деле у него не было ни сил, ни поддержки.

– Ни в коем случае, ваше величество.

Миклуш вздохнул. Всесильный владыка, которым он предстал перед всеми менее часа назад, бесследно исчез – сейчас это был немощный старец, придавленный к земле своим неизбывным горем.

– Дурной сын как бородавка на лице отца, – вздохнул государь. Шани сочувственно кивнул. – И срезать больно, и носить некрасиво… А мысль сделать тебя наследником сама по себе неплохая.

Шани пожал плечами и искренне ответил:

– Меня не привлекает власть, ваше величество. Тем более полученная обманным путем. Если мы вам больше не нужны, то не смеем отвлекать от дел государственной важности.

Государь улыбнулся.

– Вкус власти нуждается в том, чтобы его вдумчиво распробовали. Тогда и любовь к нему придет. Всего доброго, ваша неусыпность. До свидания, брат Хельгин. Передайте сестре, что я всегда рад видеть такую красавицу во Дворце.

Хельга низко поклонилась и кинулась следом за Шани, который вышел на лестницу и стал спускаться вниз, раздумчиво хлопая ладонью по перилам. Во дворце уши есть не только у стен, но и у каждой дощечки паркета: наверняка уже пошли разговоры о том, как ловко новый декан втерся в доверие к государю. И эти слова про незаконнорожденного сына… Шутки шутками, но всему есть предел.

– Наставник, а это правда? – негромко спросила Хельга.

Шани покосился в ее сторону: было видно, что девушку просто распирает от любопытства.

– Что именно? – негромко процедил он, проходя мимо поста охранцев, у которых тоже ушки были на макушке. Вроде бы пялятся в никуда, в одну точку, а на самом деле все прекрасно и видят, и слышат, и донесут куда следует. Было бы что доносить, а желающих это сделать во все времена хватало.

– То, что вы принц, – прошептала Хельга.

Шани презрительно фыркнул.

– Будь ты в самом деле парнем, получил бы сейчас как следует. Нечего повторять глупости.

– А как же государь сказал, что вашу матушку… – ошарашенно начала было Хельга, но в эту минуту их окликнули. Оглянувшись, Шани увидел принцессу Гвель в черном траурном платье и отдал ей низкий поклон. Гвель медленно спустилась по ступеням и встала рядом.

– Вы лишаете меня мужа, – сказала она без всякого выражения. Бледное милое личико тоже оставалось безмятежным, и никак это спокойствие не вязалось с трагичностью момента. Мужа посылают за мифической реликвией, которой никто и никогда в глаза не видывал, в страну дикарей, обрекают на болезни, мучения и голод – можно было и плакать, и выть, и волосы на себе рвать, и валяться по полу в падучей. Масса столичных дам и простолюдинок, кстати говоря, так сейчас и делает. А эта спокойна. Просто непробиваемо спокойна. Возможно, те, кто говорят, будто у принцессы не все в порядке с головой, не так уж и ошибаются. Или же ей настолько безразличен законный супруг, и она хотела бы отправить его еще подальше?

– Не для себя, но для Заступника, – сказал Шани классическую фразу аальхарнской инквизиции.

Гвель поджала губы.

– Что же сами не едете? Возглавили бы поход, раз настолько обеспокоены судьбой Заступникова Круга.

Хельга ахнула. Такое предположение явно не пришлось ей по душе. Гвель покосилась в сторону академитки, и ее взгляд ожил, словно девушка ей о чем-то напомнила.

– Сердце зовет меня туда, – сказал Шани, – но долг требует, чтобы я оставался здесь. В столице неспокойно, и если я уеду, то кто тогда позаботится и о государе, и о вас?

– И о делах веры тоже, – буркнула Хельга. В присутствии принцессы она явно чувствовала дискомфорт, раз осмелела настолько, чтобы подать голос.

Гвель подошла к ней почти вплотную и долгим испытующим взглядом посмотрела ей в глаза.

– Юноша, – сказала она. – Вы любите кого-нибудь?

Хельга окончательно смутилась и насупилась.

– Да, – проронила она едва слышно. – Да, люблю.

Пухлые губы принцессы дрогнули, но улыбка умерла, так и не родившись.

– Я тоже люблю, – сказала Гвель, и смысл фразы никак не вязался с ее умиротворенным гладким лицом. Вряд ли так говорят о любви, подумал Шани, глядя на нее с печальным сочувствием. Впрочем, кто знает точно, как о ней надо говорить. – Поэтому не смейте меня осуждать. А вы, – Гвель повернулась к Шани и, протянув руку, дотронулась до одного из алых шнуров его мантии, – молитесь, чтобы принц вернулся живым и здоровым. И не смотрите на меня так.

– Я всегда прошу Заступника сохранить наши жизни и души, – серьезно сказал Шани, но Гвель, судя по всему, пропустила его слова мимо ушей. Сделав реверанс, она стала подниматься по лестнице: судя по крикам с улицы, Луш уже закончил вдохновляющую речь.

Хельга смотрела ей вслед, и выражения ее лица Шани не понял.

Улица была запружена народом. Кто-то радостно рассказывал, сколько голов срубит неверным, кто-то осушал явно не первую бутыль за удачу похода, а кто-то прямым текстом обещал пересчитать супруге все ребра, если она позволит себе лишнее в отсутствие мужа. В лужах неподалеку уже отдыхали особо рьяные борцы за веру, не устоявшие в сражении с зеленым змием. Пока Шани протиснулся сквозь шумную и хмельную толпу к инквизиторской карете, у него три раза попросили благословения и пять раз предложили выпить с истинно верующими. От угощения он вежливо отказался, благословил всех желающих и уже собрался было уезжать, как его не слишком доброжелательно окликнули:

– Ваша неусыпность, можно вас на два слова?

Хельга ойкнула у него за спиной. Шани обернулся и увидел ее величество Анни. Без охраны, одетая, как и невестка, в траур и спрятавшая седые кудри под черное кружево накидки, она приблизилась к Шани, словно хищная птица.

– Я всегда к вашим услугам, ваше величество, – поклонился Шани. Кажется, вся королевская семья решила без обиняков высказать ему свое неудовольствие. Похоже, он был не так уж неправ, когда советовал Симушу занимать очередь за всеми желающими проучить и расквитаться.

Впрочем, это неудивительно. Видит Бог, ситуация с внезапно найденным наследником стоит того, чтобы устроить мужу невиданную истерику. А государыня хорошо держится.

– Невольно я услышала ваш давешний разговор с моим мужем и сыном, – с достоинством произнесла Анни, – и хотела бы узнать, правда ли то, что сказал Миклуш.

Сейчас она выглядела очень старой и очень несчастной. Будущее выходило для нее слишком неопределенным. Шани взял государыню за руку и слегка сжал сухие холодные пальцы.

– Не знаю, ваше величество, – сказал он искренне. – Я не помню ни своего дома, ни своих родителей. Как бы то ни было, вам не о чем беспокоиться. Я всегда останусь верным и преданным другом и вашему сыну, и вам. Мне не нужна эта корона.

Анни поджала губы, словно не поверила ни единому его слову.

– Хорошо, молодой человек, – сдержанно проронила она. – Пожалуй, в этот раз вы смогли меня убедить.

И пошла прочь – прямая, черная, похожая на огромную птицу.