Текст книги "До и после конца света"

– Никита не может тебе рассказать правду, потому что сам ее не знает. И ничего не понимает, как и я.

– Ляля, не въеду, чего вы от меня хотите? – вытаращилась Сима, употребив современный сленг. – Доказать суду после тестирования ДНК, что Никита не имеет отношения к ребенку, нереально, это стопроцентный проигрыш. Будь у вас пятьсот адвокатов, вы все равно пролетите как фанера над Парижем. Я не хочу вас обманывать и обнадеживать пустыми обещаниями.

Честная девушка – уже приятно, но слишком зеленая, чтобы понимать весь кошмар, постигший Никиту. Он хотел извиниться и откланяться, но Ляля вновь взяла инициативу в свои руки:

– Нет, дорогая, нам не это нужно. Точнее, ты сразу перескочила на результат, до которого о-очень далеко. Мы… то есть Никита хочет выяснить, каким образом без него Яна забеременела от него, ферштейн?

Серафима глазами – хлоп, хлоп… Задачу Ляли ей сложно понять вот так, с наскока, да и любой на ее месте сначала представил бы визуально, как это: забеременела от него, но без него? Анекдот, не так ли? А потом что сделал бы нормальный юрист? Да попросил бы не морочить голову. Что она вообще понимает в жизни, людях, отношениях?

– Я хочу, чтоб именно ты покопалась, – втолковывала бестолковой Серафиме Ляля. – Ну, раскопала, как сделала Яна ребенка от Никиты. Ты же юрист, должна знать способы мошенничества, к тому же у тебя талант к этому… расследованию.

– Случай беспрецедентный, – озадачилась та, одновременно пристально изучая Никиту своими темными очами безгрешной девы. – Мне известен только один ребенок, зачатый абсолютно без вмешательства мужчины.

– Да? – обрадовалась Ляля, одновременно толкнув пострадавшего в плечо. – Слышь, Никитка, у тебя дела не так уж безнадежны. Слава богу, ты нас успокоила, Сима. И кто был зачат?

– Иисус Христос, – сказала та, рассматривая фото.

Ляля покосилась на Никиту, ей пришлось надавить ему на ногу, так как он вперился в Серафиму отнюдь не доброжелательно, наверняка приняв неудачную шутку за издевку или подначку. Но Ляля усмотрела в словах подруги приговор: не стоит и рыпаться, надо смириться с участью папаши.

– Неужели все так плохо? – разочарованно протянула она.

– На первый взгляд – да, плохо, – не утешила Серафима. – Надо подумать, как выйти из этого положения. Никита, вы на самом деле не имели с ней сексуального контакта? Мне именно эта правда нужна. Если имели, – а об этом никто не узнает, раз вы не хотите, – то будут одни действия, если не имели, то придется построить доказательную базу.

– В том-то и дело, что не имел, – понесло Лялю. – И вдруг – он папа по результатам экспертизы! Мы тебе уже рассказывали, повторять нет времени, ему сейчас лететь в Европу. Сима, Никита хотел нанять детективов, я отсоветовала. Разве мужики смогут вникнуть в суть? А ты женщина, тебе проще раскусить Яну. К тому же ты знаешь юридические лазейки, значит, сможешь помочь ему отмыться. Из-за этой Яны с ребенком у Никиты масса проблем.

– М-да, любопытно… – промямлила Сима и вдруг фактически покончила с колебаниями: – Оставьте мне все это.

– Ой, письма такие… – замялась Ляля, – даже неприличными не назовешь, хуже. Может, не стоит тебе их читать?

Ага! И она понимает, что рафинированной барышне непристойно погружаться в эпистолярную порнографию.

– Почему? – воспротивился Никита, в душе потешаясь над Серафимой, что, конечно, нехорошо с его стороны. – Я их не писал, мне не может быть за них стыдно, поэтому пусть Серафима читает. (Не рискнул добавить: мол, просвещайся, детка, а то ты производишь впечатление непорочной чистюли, которая до сих пор думает, что детей находят в капусте.)

– За время вашего отсутствия подумаю, что можно сделать. – И повторилась, вздохнув: – У вас нетипичный случай…

– Я знаю.

– Поэтому ничего не обещаю.

С великим облегчением он поднялся, оставив телефоны по требованию Ляли – вдруг у Симочки спонтанно появятся гениальные идеи, она ему позвонит. Правда, Никита разуверился с первого же взгляда, что барышня-«адвокат» сообразит, в какую сторону грести, к сожалению, чудеса – явление редкое. Ничего, приедет и наймет матерых детективов.

На лестнице его догнала Ляля, вот у кого чутье охотничьей собаки, мигом просекла настроение приятеля:

– Ты не смотри, что Сима не представительная, щуплая, производит впечатление ленивой кошечки, на этой ее особенности многие солидные господа горят в судах. К ней обращаются как раз в безнадежных ситуациях, кстати, она хотя бы не дурит клиентов. Обычно адвокаты клянутся, что есть зацепки, надо работать и так далее, а сами прекрасно знают, что проиграют в суде, но бабки хапают, не моргнув. Сима сразу скажет…

– Я понял, – садясь в машину, перебил он. – Сколько ей лет?

– Двадцать шесть.

– Значит, опыта после института у нее нет. Или почти нет.

– Вижу, куда клонишь, но все же не торопись ставить на ней крест. Мне жалко твоих денег, которые ты начнешь кидать направо и налево, а толку не будет.

– А мне, Лялька, ничего не жалко, – выезжая с места парковки у адвокатской конторы, проговорил он угрюмо. – Эта дрянь облила меня помоями, выставила на посмешище, расстроила женитьбу. Представь, какой фурор в фирме…

– Тебя волнуют пересуды?! Смешно в наш век прислушиваться к злопыхателям, завистники даже в святом человеке находят плесень.

– Наверное, я в отца. Противно, знаешь ли, чувствовать себя дураком, которого запросто обвела вокруг пальца прохиндейка. Почему она выбрала меня? Главное, у нее гора доказательств, а у меня только мое честное слово, которое никому даром не нужно.

– Ответь мне на один вопрос, Никита. Допустим, произойдет чудо, ты докажешь факт мошенничества… с Аликой помиришься? (А он ни звука, будто не слышал.) Как понимать твое молчание?

– Не хочу тебя расстраивать.

– Ладно, не расстраивай… Хотя уже расстроил! Блин, у меня теперь испорчено настроение!.. Но я думаю, у вас все образуется. Да!

– Думай, – не возражал он, приостанавливая авто. – Лялька, я тебя здесь высажу, поеду в объезд, иначе застряну. Мне еще кое-какие документы твой муж должен подвезти.

Никита выбрал правильную дорогу, приехал в аэропорт вовремя, но Германа не было, он прислал секретаря, которую все звали ласково – Анюта. Как правило, прозвище дают, подчеркивая некую черту или еще какую особенность в характере или во внешности, в связи с этим имя Анюта навевает нечто ностальгически прекрасное, рисуется романтический образ. Но стоит познакомиться с Анной Большаковой ближе, как понимаешь: эту леди селекционеры вывели из кактуса и крапивы, добавили полыни и привили кураре, а чтоб она обманывала глаз, замаскировали цветком водяной лилии. Так что Анюта – это скорее мечта коллег видеть ее мягкой и ласковой. Однако надо отдать ей должное: как исполнитель она супер, поэтому-то ее и держит Герман. Анюта подошла к Никите типично военной походкой, при всем при том мужиковатой бабой ее не назовешь, отдала папку:

– Я собрала пакет полностью, но Герман Евгеньевич посчитал, что могут возникнуть вопросы. Здесь недостающие бумаги, способные эти вопросы прояснить.

– Спасибо, – положив папку в кейс, поблагодарил Никита. – Раз уж приехала, проводи меня до трапа, Аня.

– До трапа провожающих не пускают. – Но последовала за ним. – А почему тебя не провожает жена? Кстати, тебе положен отпуск, а не командировка…

– Свадьбу отложили, не прикидывайся, будто ты не знала.

– О боже, Никита! – рассмеялась Анюта. – Неужели ты думаешь, что все только и следят за твоей частной жизнью?

– Следят, следят, – убежденно сказал он. – И за твоей, и за моей…

– Ха! Ты ведь знаешь, что до меня слухи доходят в последнюю очередь…

– А должны в первую, ты же обязана знать моральный климат.

– О моральном климате пусть заботится психолог, он за это деньги получает, а на мне лежит конкретная работа. Так что там? Почему отложили свадьбу?

– Ладно, это неважно. У меня к тебе просьба: отыщи в городе пару надежных детективных агентств, чтоб мне не плутать среди них, когда вернусь.

– Что им расследовать предстоит? Например, в сфере промышленного шпионажа далеко не каждое агентство потянет задачу. Если же надо утечку информации обнаружить у нас, то есть свои…

– Нет-нет, это моя личная просьба. Мне нужны детективы… э… в частном порядке. Два-три человека, но толковых, с хорошей репутацией.

– М! – подняла она и без того изогнутые дугой брови. – Твои личные проблемы выросли до уровня криминальных разборок? Тебя обокрали?

– Можно и так выразиться.

– Что ж, поищу, тебе я не могу отказать.

– Спасибо, Аня. Ну, мне пора. Да и тебя, я вижу, ждут.

Непроизвольно она оглянулась – у дальней стены стоял Всеслав, менеджер средней руки, тщеславный и старательный, однако звезд с неба не хватает. Он сынок состоятельных родителей, которого они же и пристроили, м-да, пережитки прошлого – связи, блат, ты мне – я тебе – еще нередки в нашей жизни, а Герман теперь не знает, как от него избавиться.

Естественно, Никита не парился в очереди на регистрацию, а прошел «зеленым коридором», как президент, оглянулся – Анюта помахала ему рукой. Улыбнувшись ей, Никита подумал, что более надежного способа отыскать нужных людей как через Анюту просто не бывает. Она исполнительная, ко всему прочему у них теплые отношения, оставшиеся после непродолжительного романа. Потом Анюта вышла замуж, недавно развелась, и наверняка причина в ней, то есть в ее нраве адмирала, который выносить можно лишь в состоянии комы. Но, как говорится, свято место пусто не бывает, поклонник в лице Всеслава оттеснил остальных претендентов на Анюту. Несмотря на изъяны в характерах, иногда даже ссоры, Никита частенько обращался к ней, никогда не получал отказа, между прочим, его дела не всегда касались работы. Сегодня она ему послана свыше, Анюта найдет тех, кто нужен Никите, это сократит время. Вместе с тем он не представлял, сколько понадобится этого самого времени, наверное, очень много, ведь крайне сложно поймать то, чего не может быть… Значит, будет непросто реабилитироваться, а это дело принципа.

Серафима заказала чай и два пирожных, Ляля – только кофе и со свойственной ей прямотой, не дожидаясь, пока доползут до главного, поговорив вначале о пустяках, сама обозначила тему:

– Не хочешь заниматься Никиткиным делом.

– Не хочу, – призналась Сима, потупив глазки.

– Почему? – Ляля не любила, когда ей отказывают, потому взяла несколько агрессивный тон: – Тебе подвалил неплохой заработок, так в чем проблема?

А Серафима не изменила себе, иногда казалось, вывести ее из состояния равновесия не способно ни одно живое существо, что для женщины нетипично. Впрочем, появись перед ней черт с рогами, она и в этом случае отличится спокойствием, граничащим с заторможенностью. Но данное суждение субъективно, принимать врожденную манеру держать эмоции внутри за дефект большая ошибка. Сима не пофигистка, к тому же ее основополагающая черта – не кричать, не махать руками, не лезть в бутылку – не дает повода к ссорам, что бывает не всегда удобно для оппонента.

– Ляля, я выслушала вчера вас обоих только из-за тебя. Пойми, после того как установили отцовство, у него нет шансов, я консультировалась…

– Тебя не о шансах просили, а разобраться.

– Сама-то веришь в то, о чем говоришь? Извини, но свечку ты не держала, значит, утверждаешь со слов Никиты. Очнись, по всем показателям он лжет.

Ляля попала впросак, не зная, что ответить, посему переключилась на кофе, тем самым взяла тайм-аут, не желая конфликта, начало которому сама же и положила. Исподволь она поглядывала на Серафиму, которая смотрела в окно, потирая тонкими пальцами скулу и остренький подбородок. Эти незначительные движения пальцев и вызвали сомнения, что подруга действительно хочет отказаться от работы, Ляле осталось лишь легонько надавить на нее.

– Может, ты и права, – сказала она. – Но понимаешь, когда я с Никитой нахожусь, у меня и мысли не возникает, что он лжет. Переживания и отчаяние, дорогая, не разыграешь, всегда видно, насколько человек искренен.

– Ты влюблена в него? – неожиданно спросила Серафима, делая ложечкой месиво из пирожного.

– Я?! – вытаращилась Ляля и фыркнула, потом засопела, что означало высшую степень негодования. Так-так, легонько уговорить не получится, сдержаться тоже. – Слушай, твои мозги юриста настроены только на гнусности? Никита друг моего Герки, я знаю его давно, знакома с невестой… бывшей невестой, из-за мерзавки Яны свадьбы не будет, а Никита и Алика любили друг друга. И знаешь, что хочу тебе сказать? Он замечательный мужик. Без закидонов. Талантливый. Да, конечно, он взлетел высоко, почему бы ему не побаловаться с подвернувшейся простушкой? Божеству все можно. Но есть одно «но». Все принимаю: фотографии, эс-эмэски, квитанции, а письма – нет. Члены, лобки, соски – не его стиль. Короче, если до тебя туго доходит, этих писем он не писал. А раз не писал, то все остальные доказательства – фикция. Не мог он жить с Аликой, а переписываться грязным стилем с Янкой, не та порода. Да сам выбор – затащить в постель Янку, эту недоделанную дуру, одноклеточную тупицу – у меня вызывает сомнение. А скажи-ка, по-твоему, Никита дебил безграмотный? Нет? Тогда зачем настоял на экспертизе, если отец он? Ух, коньячку заказать, что ли. Да здесь наверняка бурду подают.

– Ну а как она забеременела от него?

– Ветром надуло, – схохмила Ляля, однако зло. – Думаю, от такого мужика, как Никита, бабы беременеют, только поглядев на него или рядом постояв. Ладно, мне пора домой к любимому (особо подчеркнула она) мужу.

– Ляля, – задержала ее Серафима, схватив за руку. – Не обижайся, но положение действительно безнадежное…

– Тем не менее не смертельное. А тебе самой, любопытства ради, не хочется покопаться в темной истории? Янку ли разоблачишь, Никиту ли изобличишь за его же деньги – при любом раскладе тебе водрузят лавровый венок на голову. Опять же – клиенты хлынут толпой. Дело за малым: нужно хорошо потрудиться.

– Да угомонись ты, – мягко сказала Сима. – Покопаюсь, уговорила. Но ты обо мне слишком высокого мнения, я ведь не иллюзионист. Сядь, сядь… – потянула ее за руку, Ляля плюхнулась на стул. – Значит, говоришь, письма не он писал?

– Нет, – уверенно тряхнула головой ярая защитница Никиты. – Не его обороты, стиль, не говоря уж о том, в каких словах выражена так называемая бэ-зумная страсть. Я с Герой живу шесть лет, он никогда не позволяет себе подобных выражений, когда мы в постели.

– При чем здесь Гера?

– При том. У мужа не может быть друга, зацикленного на порнухе, мы выбираем друзей по себе. Уровень другой и у Германа, и у Никиты, ферштейн?

Сима промолчала, она в очередной раз задумалась, стоит ли браться за расследование, что, собственно, не по ее части. Впрочем, многим адвокатам приходится вести детективное расследование, ко всему прочему дело не уголовное, значит, не опасное, как ей казалось.

Не откладывая в долгий ящик, Серафима с утра поехала к старинному другу семьи и одновременно учителю за советом. Дмитрий Данилович – человек-гигант в прямом и переносном смысле, не теоретик, а практик, имеющий огромный опыт работы в следствии, но вышедший в тираж, проще – ушедший на пенсию. Да разве кто из молодых сравнится с ним в уме, сообразительности, знаниях и энергичности? Ему предложили преподавать студентам уголовное право, к его бесспорным достоинствам прибавилось еще одно – Дмитрий Данилович оказался неплохим учителем, а для Серафимы он еще и просто дядя Дима, но в неформальной обстановке. Когда она вошла в его дом, Дмитрий Данилович радушно раскрыл руки:

– Ангел мой, Сима! Давно тебя не видел. Иди ко мне, моя девочка… – Обняв ее и чмокнув в лоб, пожурил: – Ангелам гнить в болоте адвокатуры грех, от этого они постепенно превращаются в черных ангелов, следовательно, незаметно становятся дьявольскими слугами.

Отстранив девушку и обняв за плечи, Дмитрий Данилович повел ее к старому кожаному дивану.

– Дядя Дима, я обязательно подумаю над вашим предложением и, возможно, перейду работать в администрацию. Но только начальником.

– У, какая! – Он потрепал девушку по бледной щечке. – Вам сразу начальственное кресло подавай.

– Там ведь скучно, должна же я чем-то компенсировать скуку?

– Ну, садись, садись… – И бухнулся сам, откинулся на подушки. – Могу другое теплое место подыскать. Адвокат – профессия гнилая…

– Просто вы не любите адвокатов.

– Не люблю. С тех пор, как начал работать в следствии. А разве не гнилая? Само слово, ты подумай, на какие части раскладывается: ад-во-кат. А кат – это был палач на Руси. Что же выходит? Во какой кат из ада! Или проще: адский палач.

– Да что вы сегодня так мрачно рассуждаете? Не похоже на вас.

– Ладно, рассказывай, какая нужда тебя привела…

Сима подробно изложила проблему и сопутствующие ей сомнения, показала фотографии, правда, непристойности не позволила читать, а в скупых фразах и общих чертах изложила содержание.

– Ну, факт отцовства не оспоришь, позже объясню – почему, – наконец сказал он, рассматривая фото Никиты. – Значит, этот молодой и красивый мужчина отрицает связь?

– Категорически. Скажите, это возможно, чтоб без него Яна зачала ребенка? Да, я знаю, некоторые сдают для искусственного оплодотворения… только Никита Кораблев утверждает: даже кровь не сдавал.

Дмитрий Данилович протянул в сторону руку, взял со стола коробку конфет, открыл и в приказном порядке предложил Симе:

– Ешь конфеты! Видишь ли, раз делают искусственное оплодотворение, то… все возможно, детка. Человек изворотлив, он бывает гениален как в науке, совершая великие открытия, так и в подлости, идя на тягчайшие преступления и придумывая новые способы их совершения, чтоб не засветиться, а получить максимальную выгоду.

– Вы думаете, Яна нашла способ… – Но способ добычи биоматериала для зачатия ее богатое воображение предоставило примитивный и в духе все тех же писем. Стало неловко и стыдно, словно дядя Дима подсмотрел ее фантазии, Серафима поспешила убедить его: – Это нереально!

– Я ничего не думаю и тебе думать не советую.

– Не поняла. Мне отказаться?

– Зачем? За работу неплохо платят? Берись. Не то время, чтоб бросаться заработком. А думать в моей трактовке означает – это заранее принимать чью-то сторону. Да, ты должна Кораблеву помочь разобраться, он тебя нанимает, но! Не забывай ни на секунду, что он может отказываться от факта отцовства, чтоб избавиться от забот и затрат на ребенка, что ему уже не удастся.

– Даже если…

– Без «если», Сима. Генетическая экспертиза будет основным документом в суде, по нему – он отец, каким бы способом ни произошло зачатие, да хоть ветром надуло, как говорит твоя подруга. Это я и хотел тебе сказать. Так вот, Сима, думать – значит работать. Но дело интереснейшее, попробуй разобраться, кто из них лжец – Яна или все же Кораблев.

Вдруг Серафима по-деловому придвинула журнальный столик, разложила на столешнице фотографии и повернулась к Дмитрию Даниловичу:

– В таком случае, дядя Дима, еще раз посмотрите на фото, но более внимательно. Кораблев клянется, будто в глаза никогда не видел Яну, по снимкам этого не скажешь.

Он второй раз надел очки, пересматривал фотографии, иногда брал одну и менял местами с другой, словно раскладывал пасьянс. За ним интересно наблюдать, когда он погружается в материал. О, как Дмитрий Данилович преображается! Он изучал, она, наблюдая за ним, поедала конфеты, но вот Дмитрий Данилович поднял палец, Серафима перестала жевать:

– Вы что-то заметили? Скажите, что? Я ничего не вижу.

– Смотри, детка, я их разложил, грубо говоря, по степени контактности. Каких кадров меньше?

– Мм… – Сима сунула конфету в рот, пожевала, разглядывая фото, и не определила: – Меньше? Не понимаю, что вы имеете в виду.

– Вот Яна одна… хорошенькая матрешка, скажу… Снимков с ней пять. Вот Кораблев помогает девушке подняться на лыжне, оба смеются. Здесь она целует его, тоже оба улыбаются. Итак, всего кадров, где они в непосредственном контакте, два.

– А эти? – возразила Серафима.

– А тут, дорогая, нет контакта. Например, эта… Супермаркет, Яна рядом с Кораблевым и что? Между ними нет… э… связи. Иными словами, не видно близкого общения. И таких снимков десять. Вот он кидает шар по кеглям, а она опять рядом. Это… я думаю… в ювелирном магазине, он уткнулся в витрину, Яна снова рядом, преданно смотрит на него… Погляди: везде в контакте она, а его ответного взгляда или жеста попросту нет. Их фотографировал кто-то третий, почему же нет ни одного фото, где они оба открыто позируют, например обнявшись у какого-нибудь памятника?