Текст книги "Злодеи-чародеи"

Автор книги: Лариса Соболева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Конечно, роман!

Князь не вышел из состояния задумчивости, но ответил все же:

– Сзади меня ударили по голове чем-то тяжелым, и я потерял сознание. Шляпа спасла, иначе мне проломили бы голову! Должен сказать, что Элиза вовсе не показалась мне призраком, я ведь держал ее за плечи… видел ее глаза, они были влажными… я слышал, как она дышит… А голос?! Это был ее голос! Что вы скажете, Маргарита Аристарховна?

– Не знаю… – протянула она. – А вы уверены…

– Уверен! – прервал он ее, наконец, придя в себя. – Это была Элиза! Я никому о нашей встрече не говорил – не желаю прослыть сумасшедшим номер три в городе.

– Будьте покойны, Виктóр, никто не узнает…

– Не об этом я хотел бы вас просить. Коли господин Зыбин сомневается, то вы можете сослаться на меня. Я же согласен принять самое активное участие в поисках Элизы, хотя… не представляю, с чем нам доведется столкнуться! Разве покойники из своих могил выбираются? Неправдоподобная история!

– Верно. Все же, Виктóр: вы даже не догадываетесь, почему Элиза столь решительно вам отказала?

– Полагаю, между нами встал некто третий.

Раз он только полагает, значит, не знает того, кто околдовал юную графиню, а Марго тешила себя надеждами выяснить у него имя тайного возлюбленного Элизы.

– Третий, третий… – машинально повторила она. – Где же может быть Элиза? Не у этого ли третьего?

– Сначала надобно ответить на вопрос: кто и каким образом вытащил ее из могилы, что само по себе невозможно! Я уже начинаю верить в магию и колдовство…

– Виктóр, от вас ли, просвещенного человека, я это слышу? Прошлым летом в имении моего брата мне довелось столкнуться с неким фантастическим существом, пугавшим округу загадочными убийствами, на деле же все оказалось весьма прозаично. Был просто разыгран великолепный спектакль, и не более того!

– В нашем случае спектаклем не пахнет, еще никому не удавалось разыграть смерть столь натурально. Нет-нет, Элиза умерла, мы все это видели.

– Не знаю, теперь уже не знаю… Благодарю вас, Виктóр, – Марго поднялась с канапе. – Крестный уж, верно, заскучал без меня, пойду к нему. А Зыбину я передам, что вы готовы оказать нам помощь.

– Коли желаете, сегодня у графини Шембек показывают сеанс магнетизма, я непременно буду там.

– Пожалуй, я тоже навещу ее. – И Марго, простившись с ним, ушла.

Виктóр походил по гостиной, потирая подбородок, подошел к камину, в котором не горел огонь, оперся руками о каминную полку, опустил голову и так стоял несколько минут, глубоко задумавшись. Он словно уплыл в иной мир, в иное пространство, где нет земного притяжения, где формула человеческого тела приобретает некую летучесть, а все чувства успокаиваются. Возможно, его состояние было похоже на переход от яви к сновидению, но мысль работала слаженно. Мысль его неслась над городом и с высоты птичьего полета заглядывала во все закоулки, куда ни один благоразумный человек не зайдет даже при свете дня. Мысль его искала Элизу и того, кто был с нею, или это душа Виктóра временно отделилась от его тела и видела то, что обычно сокрыто от человека. Виктóру казалось, он ощущал это вполне реально и одновременно бесстрастно: Элиза – неподалеку, в городе, где-то совсем рядом…

Но что-то нарушило этот фееричный полет духа, отвлекло его. Он поднял голову и задержал взгляд на своем отражении в зеркале. В следующий миг его сердце дрогнуло: за своей спиной он четко увидел… отражение Элизы! Она была в том же пальто, в той же шляпке, но в глазах ее он прочел страдание, а не как в прошлый раз – гнев пополам с ненавистью; сейчас девушка будто молча просила его о чем-то…

Виктóр резко обернулся. Никакой Элизы, разумеется, не было в гостиной. Он вновь повернулся к зеркалу и ждал, ждал, напрягая зрение… Нет, отражение Элизы больше не появилось. Виктóр провел по лицу ладонью, словно смывая с себя впечатление этого недавнего видения, и твердо вымолвил вслух:

– Я найду ее. Коли она жива – найду!

Сыщик Пискунов, недавно зарекомендовавший себя с положительной стороны, получил ответственное задание от его высокоблагородия Зыбина, расположением которого он пользовался в последнее время. Сие отношение к себе следует беречь: ежедневно доказывать, что лучше Пискунова сыщиков не бывает. Пискунов расположился в трактире на Полежаевской, у окошка, поставил трость у стены, закинул ногу на ногу, но тут же опустил ее, спрятав ступни под стол – штиблеты прохудились. Сыщик принялся изучать наименования блюд, ведь вместе с заданием им были получены расходные деньги, а в животе кишки уже исполняли барабанную дробь. Ощущая всю ответственность, возложенную на него, он краем глаза следил за половыми, суетливо сновавшими по всему трактиру с подносами и полотенцами. Белобрысого паренька с тонкой шеей и непропорционально длинными руками-ногами Пискунов заметил не сразу. Прищелкнул пальцами, привлекая его внимание, и выкрикнул:

– Половой!

– Чего изволите-с? – подскочил тот.

– Принеси-ка мне, любезный… Тебя как звать?

– Оська.

Не ошибся Пискунов. Ну, так! На следственной работе он без малого лет десять трудился, исхудал, как тот же Оська. Пискунов потрогал мизинцем кончики тонких усиков, уставившись в меню, и важно перечислил, заранее смакуя в воображении вкус этих блюд:

– Принеси мне рассольничек с мясцом и грибками… Свежий хоть?

– Наисвежайший! – заверил его Оська.

– Врешь, поди, ну да ладно, неси. Далее… Тельное и блинчики с мясом и сметанкой. А на почин водочки штофчик принеси и селедочку, да чтоб лучку поболее было, и маслицем полить. Поторопись, голубчик, я голоден.

Получив штоф и селедку, засыпанную мелко нарезанным луком и залитую постным маслом, Пискунов налил в рюмку водку и – с наслаждением и благодарностью к начальнику следственных дел, выписавшему ему аж десять рублей, – выпил. О, как проскользнуло питье в нутро! Так и хотелось все разом проглотить, но Пискунов не спешил с трапезой: он накалывал на вилку кусочек и манерно отправлял его в рот, как, по его представлениям, это делают графья. Притом не забывал он следить и за половым Оськой.

Но вот ужин, а заодно и обед закончился. Три копейки Пискунов щедро оставил на чай половому, вышел на улицу, выбрал укромное местечко и закурил сигару, дешевле которой – только тюря в харчевне. Сытая жизнь прекрасна! Лишь бы не упустить полового Оську, проследить за ним, выяснить его тайны тайные… которых может и не быть. А хорошо бы, чтоб они были, тогда можно рассчитывать на премию и прибавку к жалованью. Новые штиблеты купит! Непременно – желтые. И шляпу.

Продрог тайный агент Зыбина довольно-таки скоро – ветер дул, не прекращая, уж который день, нагоняя далеко не весенний холод. Черемуха виновата: как она зацветает, так дней десять холодно. Он поднял воротник полупальто, придерживал рукою котелок, чтоб тот не улетел, а когда половой Оська наконец-то вышел из трактира, Пискунов последовал за ним, прячась за углами зданий и фонарями.

В гостиной графини Шембек горело всего несколько свечей, оттого там было почти темно. Расположившись на стульях, установленных вдоль стен, сидели гости; мебель передвинули, очевидно, для свободы действий господина в черном плаще и черном балахоне на голове, схваченном вокруг головы жгутом. Какая неучтивость – не снять головной убор при дамах! Звучал рояль, нестройные звуки были далеки от истинной музыки, скорее они походили на неумелую игру новичка, который лишь недавно освоил инструмент и с трудом находил нужные клавиши. Еще не вникнув в суть происходящего, Марго отыскала графиню Шембек. Проходя за спинами сидевших, она следила краем глаза за действом на середине гостиной и одновременно отмечала в уме, кто сегодня посетил модный салон Амалии Августовны. За глаза ее прозвали «ночной графиней», как когда-то окрестили Голицыну за ее аристократический салон в Петербурге.

Господин в черном плаще хаотично (или так показалось Марго) махал руками (сверкая крупным бриллиантом) и сотрясал ими в воздухе вокруг большого кресла, отходя и возвращаясь к нему, вроде как отмахиваясь от мух. Но для мух еще не наступило время, следовательно, его жесты и манипуляции означали нечто другое.

Только пройдя половину залы, Марго заметила: в кресле, оказывается, кто-то сидел. Сделав еще несколько шагов, она определила, что это женщина, только лица ее не увидела – оно скрывалось в тени. Добравшись до графини Шембек, Марго наклонилась к ней, лакей тут же подставил ей стул (и как он заметил вновь прибывшую в этом сумраке?). Она присела на краешек стула, склонилась к графине и шепотом спросила:

– Кто это? Что он делает?

– О, Маргарита Аристарховна, рада вас видеть! – оживилась графиня Шембек, тоже говоря шепотом. – Мы скучали. Это маг из Магриба, он развлекает нас, показывая чудеса. Сегодня он дает сеанс магнетизма.

– Помилуйте, Амалия Августовна, стран Магриба много, из какой именно прибыл ваш маг?

– Не знаю, дорогая, да и какое это имеет значение? Он загадочен, как пустыни Магриба (сама же графиня наверняка имела смутное представление о пустынях), и еще замечу: он безумно красив, не так ли?

Тем временем магрибинец выставил вперед ладонь и начал медленно отступать назад. Из кресла поднялась молодая особа и зачарованно пошла за рукой мага, так они сделали круг.

– Вовсе он не похож на араба, – шепнула Марго на ухо графине, рассмотрев внешность магрибинца. – У арабов носы пребольшие, я видела в журналах.

Вдруг он властно приказал:

– Танцуйте!

Молодая особа завертелась на месте, развела руки в стороны, затем свела их над головой, перегнула корпус назад. Изящные движения вызвали негромкие восклицания восторга, некоторые гости зааплодировали, но маг резким жестом приказал всем – не мешать. А он действительно возымел некоторую власть над публикой, которая явно жаждала оказаться одураченной.

– Говорите! – приказал маг.

– Ах, как чудесно цветут маки! – восторженно залепетала девица. – Какое огромное поле! Мне иногда так хочется полетать, хочется увидеть с высоты все то, что находится на земле.

– Вы летите, – сказал он.

– Ха-ха-ха… – звонко рассмеялась девица, раскинув руки. – Лечу! О боже, неужели это правда? Я – птица? Немножко страшно, но… я лечу! И мне никто не нужен…

– Возвращайтесь к нам, – бесстрастно произнес маг.

Девушка опустила руки, через минуту она смущенно улыбалась, вопросительно посматривая на зрителей, которые легонько аплодировали и ненавязчиво бросали комплименты магрибинцу. Он остался глух к похвалам, взмахнул краем плаща и обернул им кисть своей руки, которую с поклоном предложил девушке:

– Мадемуазель, позвольте вас проводить к вашему месту?

– Да какой же это магрибинец? – недоумевала Марго. – Он прекрасно говорит по-русски.

– Маргарита Аристарховна, вы слишком строги, – умилялась хозяйка, глядя с обожанием на волшебника.

А Марго заподозрила, что салон графини Шембек заполонили очередные шарлатаны, наловчившиеся недурно показывать фокусы. Маг вернулся на середину зала, и отчего-то наступила тишина, хотя на сей раз виновник всеобщего внимания не сделал ни одного жеста, призывая гостей к безмолвию. Немногочисленная публика ждала, какие прочие развлечения имелись у него в арсенале.

– Господа, – громко сказал тот, – кто еще желает испытать себя?

Желающих не нашлось, и это было вполне разумно. Ведь стоит только вообразить, как очутитесь вы во власти незнакомого человека и с языка вашего нечаянно сорвутся сокровенные мысли при большом скоплении людей, и испытать себя никому не заблагорассудится. Однако один смельчак все-таки нашелся:

– Я желаю!

По зале прошел невнятный ропот, когда Виктóр подошел к магрибинцу. Действо обещало стать интересным, так как князь слыл человеком доброжелательным, но замкнутым – вдруг он в чем-то проговорится о себе?

– Князь Дубровин, – представился Виктóр.

– Прошу вас, ваша светлость, – указал жестом на кресло маг.

Виктóр сел, закинул ногу на ногу, переплел пальцы рук, обхватив ими колено, и вопросительно, с едва уловимым вызовом, уставился на мага. Марго догадалась, что племянник крестного надумал позабавиться и развлечь публику, а в чудеса магнетизма он явно не верит – по нему видно. Да и она не понимала, чему тут удивляются все эти господа? Медиумы и колдуны, дающие публичные сеансы, ободрали уже всю Европу своими выступлениями и теперь алчно накинулись на Россию, в каждом более или менее приличном городке театральные тумбы сплошь заклеены их безвкусными афишами. Главное – как «продать» себя. Этот «магрибинец» умен, потому что он нашел лазейку в высший свет, где готовы заплатить за удовольствие немалые деньги.

– Должен просить вас, ваша светлость, переменить позу, – сказал магрибинец без особого низкопоклонства. – Нынешнее положение тела вашего помешает вам же, вы можете упасть, когда заснете.

Князь Виктóр усмехнулся и изволил сесть посвободнее, но подпер кулаком скулу, поставив локоть на подлокотник.

– Смотрите на мою ладонь и доверьтесь мне.

Ну да! Судя по виду Виктóра (а его поза и выражение лица были весьма красноречивыми), о доверии не могло идти и речи. Марго внимательно следила за ними обоими, закусив нижнюю губу и забыв обо всем на свете, не мешала ей даже гадкая музыка – самой Марго ведь тоже не хватало развлечений в этом скучном и замкнутом мирке.

– Слушайте мой голос, – проговорил маг, делая пассы свободной рукой. – Здесь никого нет, лишь я и вы. Сейчас я начну считать…

Рассматривая его, Марго отметила про себя, что Амалия Августовна права: в этом молодом мужчине наличествовало нечто таинственное, колдовское, завораживающее. Но обычно маги и медиумы, практикующие сеансы на публике, старательно создавали образы злодеев, будто они были посланы на землю самим Сатаной с миссией – ввергнуть человечество в ужас. И они настолько старались, что их усилия сводились к нулю, вместо трепета они вызывали смех. Нынешний маг не рисовался, не пыжился, не казался смешным, он был увлечен экспериментом, как увлекается игрой ребенок.

– Встаньте, – приказал он Виктóру.

– Зачем? – неожиданно спросил тот.

По гостиной прокатился сдавленный смешок, свидетели провала мага быстро забыли, что минуту назад они же восхищались его безупречной работой. А тот нисколько не озаботился неудачей, что и подтвердили его слова:

– Господа, прошу прощения, но сеанс окончен.

– Как! Почему? – раздались недовольные голоса.

– Попробуйте еще раз, – снисходительно предложил ему Виктóр.

– Не стоит, – отказался маг. – Вы, ваша светлость, сопротивляетесь, а я не хотел бы проявить насилие по отношению к кому бы то ни было и к вам в частности.

Снова раздался ропот, но уже – недовольства. Чувствуя назревающий скандал, ввиду обманутых ожиданий публики, со своего места вспорхнула графиня Шембек, хвост ее платья зашуршал по паркету, она вышла на середину залы к магу и князю, подняла руку, призывая гостей к соблюдению тишины…

Зыбину открыла прислужница, когда он представился полностью, но сначала она выглянула в окошко и посмотрела на него.

– Хозяйка дома? – спросил он, снимая шинель.

– Дома-с, – ответила девушка, принимая картуз и шинель.

– Позволь, а ты не та самая служанка, что вместе с хозяйкой видела господина Загурского… опосля того, как его похоронили?

– Нет-нет, не та. Прежняя в больнице для бедных лежит, говорят, очень она плоха, с нею немота приключилась. Прошу вас, сударь.

Квартира куртизанки Переделовой была небольшой, но занимала она два этажа – внизу имелись подсобные помещения и кухня, вверху – жилые комнаты. Сама Переделова оказалась весьма аппетитной молодой особой, одетой не хуже господ, явно знающей манеры и обхождение. Даже строгий и относившийся предвзято к подобным женщинам Зыбин не без восторга подметил про себя: «Пожалуй, слишком она хороша, чтоб Загурскому себя отдать». О, эти брови, раскинувшие черные крылья над глазами… О, глаза, манящие густой синевой… А губы? Губы, навевающие воспоминания о сладких поцелуях… Но! Сладости вкушают лишь в юности, в семейной жизни их заменяют обязанности, а в старости… уж ничего тебя не тешит. Однако Зыбин заворковал, глядя на ее кругленькую да гладенькую шею, вырез на груди, плечи (ну, трудно было глаза отвести от такой красоты!):

– Позвольте представиться, начальник следственных дел Зыбин Виссарион Фомич. А ваше имярек?..

– Любовь Ивановна. Чем обязана, господин Зыбин? Прошу, садитесь. Чаю аль чего покрепче выпьете?

8

Да, в ее романах мужчины – это мужчины в самом высоком и широком значении данного слова! Все до единого. Даже преступники. Потому что «мужчины» Софии способны на дерзкие поступки, они целеустремленные, решительные, они умны, воспитанны, они не делают шаг вперед и два назад, они движутся только вперед! А современные женщины, за неимением настоящих мужчин, пусть хоть иногда почитают и помечтают о таких.

Но в кабинете уже давно сидела Алина, все в том же безобразном больничном халате и выглядывавшей из-под него ночной рубашке когда-то белого цвета…

– Извините, пока вы еще не начали, – подскочила София, – а я не забыла, вот… Алина, это тебе. Спортивный костюм, тапочки, белье, всякие мелочи для гигиены… Думаю, тебе это подойдет. Бери же!

Девушка не приняла подарок, вопросительно взглянув на Маркела Кузьмича, когда же тот кивнул, разрешая ей его взять, она поставила пакет себе на колени. Возникло ощущение, будто Алина отказывалась руководить собой, переложив заботы о своей персоне на пожилого дядечку. Во всяком случае, она выглядела такой же беспомощной, как и в больнице.

София вернулась к своему месту, а ее стул стоял перед Артемом, и теперь обе свои руки он уложил на его спинку, а на них опустил подбородок. Другого места в кабинете не было, пришлось ей присесть на краешек стула, чтоб слабее чувствовались биотоки с молекулами от этой нервировавшей ее «массы» сзади. Тем временем Маркел Кузьмич негромко разговаривал с Алиной, но, поскольку сидел он спиной к Софии с Артемом, звук его голоса не доходил до них. Вдруг стул с Софией тихонько поехал назад, она слегка повернула голову и процедила сквозь стиснутые зубы этому извергу, пожелавшему приблизить ее к себе:

– Веди себя прилично, прекрати двигать стул!

– Я только хотел спросить… – зашептал Артем у самого ее уха, обдавая дыханием ее щеку и шею. – Сколько времени мы с тобой знакомы?

София обернулась, «растопырив» глаза «во все стороны»:

– Это так необходимо выяснить именно сейчас?!

– Полгода, – сам же Артем и ответил. – У нас уже стаж.

– При чем здесь стаж? – зашипела София, как нормальная скандалистка, которой не нужен лишний повод для скандала. – Еще со сроком сравни (а сама-то сравнила со сроком в тюрьме свою жизнь с Борькой!). Не мог бы ты посидеть молча и не мешать ни мне, ни Маркелу Кузьмичу?

Окончательно разозлившись, она откинулась спиной на спинку стула, намеренно задев ею по рукам Артема (хоть как-то выместив свою злость на нем); он, естественно, убрал руки. А что, собственно, произошло, с чего это она так разошлась? Еще вчера, когда они оба флиртовали напропалую, все было в порядке, сдвигов по фазе у нее не наблюдалось. А сегодня, когда София решила перечеркнуть этот затянувшийся флирт, у нее вдруг запротестовали гормоны! Пожалуй, они просто взбесились, потому что Софию автоматически вышибало из равновесия, когда этот тип был рядом. А какое было первое впечатление от него? Бандит, браток, баобаб, бревно! Он и есть бесчувственное, твердокожее бревно! Чем же околдовал Софию? Обаянием? Рожа у него действительно обаятельная, да и сам… брутальный, как сейчас говорят. Наверное, это означает – невыносимый. Точно! Брутальность Артема – в его невыносимости…

Нежданно-негаданно София почувствовала настоящий ожог на шее, то есть его губы. В те времена, когда она была без ума от Борьки, ничего подобного она не испытывала, а сейчас – словно раскаленная струна пронзила ее от прикосновения губ Артема с головы до ног. София резко выпрямилась. На обеих ее щеках горело по яркому факелу, из-за этого она вообще ничего не видела, кроме каких-то расплавленных пятен перед глазами, слава богу, слышала голоса.

– Сколько тебе лет, Алина? – спросил Маркел Кузьмич у девушки.

– Девятнадцать.

– Где ты живешь?

– В Луганске.

– Как же ты попала к нам, в другую страну?

– Меня забрал Раф.

– Раф – это фамилия?

– Нет, я думаю, просто – Раф.

– Почему он тебя забрал?

– Мы ехали на машине к сестре и не доехали. Пересекли границу, наступил вечер, и мы остановились заночевать в кемпинге…

– Ты куда?

Мать встала на пути у дочери, не давая ей пройти. В последнее время они часто ссорились по таким пустякам, которые мгновенно забываются, а вот сама ссора и обидные слова почему-то помнятся долго и во всех подробностях. Поссорились мать с дочерью и на границе, оставшуюся часть дороги они не разговаривали. Папа еще пытался шутить, мол, у мамы климакс, поэтому она такая нервная, а у дочери формируется характер, и, как любой взрослеющий зверек, она самоутверждается при помощи проявлений агрессивности. Но ссора ссорой, а о безопасности дочери мать и правда заботилась, ведь было уже поздно, кемпинг стоял метрах в пятистах от проезжей дороги, фактически в лесу.

– Жарко, – ответила Алина. – Кондиционера тут нет, холодильник не работает, душ черт-те где, и я иду туда. А потом посижу на воздухе, иначе я умру от теплового удара.

Конечно, сказано это было с отпором, будто разговаривала она не с матерью, а с врагом. Мать готова была взорваться, но отец, тонко чувствовавший приближение грозы, взял жену за плечи:

– Девочки, давайте из мухи не будем делать проблемы. Да, тут очень жарко. Пусть она идет в душ, здесь же пустынное место, хулиганов нет.

Алина вышла из номера, услышав резкий тон матери:

– Не смей принимать ее сторону, это портит твою дочь! (Она всегда во время ссор говорила мужу про Алину «твоя дочь», словно сама не имела никакого отношения к ней. Это Алину бесило!) Ей же слова нельзя сказать, хамит все время…

– Пройдет с возрастом.

Алина выбежала из одного сарая и забежала в другой, где имелся общий душ. Ее слегка стошнило в отделении перед душевой комнатой, до того здесь было противно. К счастью, Алина захватила с собой вьетнамки, иначе она ни за что не стала бы тут мыться. Но помыться полностью ей не удалось – горячей воды не было, зато за «сервис» они берут такие деньги! Девушка облилась холодной водой, натянула халат, голову замотала полотенцем, выбежала на улицу. Вокруг – никого. Она села на скамейку и достала сигаретки. Оглядываясь по сторонам, чтобы ее не засекли родители, закурила, отчего ее снова затошнило. Понюхав полотенце и халат на плече – они, к счастью, не воняли табаком, – Алина подскочила и побежала в двухэтажный домик. Нет, снаружи эти два сарая смотрелись нормально, а вот внутри – жуть!

Лампочка на лестнице, видно, перегорела, в потемках Алина поднялась на второй этаж, где ее удивила открытая дверь в номере. Она вошла. Первая комната была темной, из второй шел слабый свет. Алина услышала странную возню.

– Папа! – позвала она. Возня прекратилась, но что-то было не так, по ощущениям – не так. – Па!

Внезапно ее кто-то схватил со спины, под грудью, поволок, бросил на кровать. Алина ничего не понимала, все происходило очень стремительно, но, когда на нее улеглось какое-то вонявшее лошадиным потом существо, когда она увидела прямо перед своими глазами незнакомую омерзительную рожу, она поняла все и закричала:

– Мама!

Несмотря на все ссоры, на пике опасности зовут все-таки маму, но вместо ее появления на Алину обрушился удар, а следом за ним все исчезло…

Очнулась она на рассвете от болей в паху. Долго вспоминала – откуда взялась кровь, так и не вспомнив, двинулась в комнату родителей, увидев слабый свет. И там ее начало трясти все сильнее и сильнее. Алина ходила вокруг окровавленных тел своих родителей и шептала:

– Вот откуда кровь… Надо что-то делать… куда-то бежать… и сказать… А кому? Надо подумать…

В таком состоянии ее и нашли. Отвезли в больницу районного центра. Позже к ней пришло осмысление произошедшего, а с ним вместе – глубокая депрессия. Но однажды приехал муж сестры, и Алина заговорила, потому что он был ее спасением в этом кошмаре. Гриша забрал ее из больницы, посадил в машину и полдороги нервически уговаривал Алину:

– Ничего, ничего, все уже прошло. Тебя подлечат, и будет…

– Где мама с папой? – впервые за несколько дней спросила Алина.

– Ничего, ничего… – долдонил он. – Мама с папой? А, они… мы позже об этом поговорим.

А за городком, похожим на деревню, их ждала другая машина. Гриша остановился, обошел свой автомобиль и открыл дверцу:

– Алина, выходи. Это врачи нас ждут. Ты поедешь с ними в клинику, а я должен отвезти в больницу твоих родителей.

– Они живы?!

– Живы, но без сознания. Их положение отнюдь не безнадежно. Поезжай, пожалуйста, с врачами, мы с Кристиной завтра приедем к тебе.

– Они не приехали, – заплакала Алина. – Я ждала, а они не приехали! Потом Раф сказал, что Гришка меня отдал ему. А Сапа меня лечил…

– Спокойно, – мягко сказал Маркел Кузьмич. – Кто такой Сапа?

– Так его при всех называл Раф, а наедине и при своих он – Сапсан.

– Довольно. Сейчас ты проснешься…

– Сапа-Сапсан, Раф… – шепотом произнес Артем. – Это клички! Ладно, пробьем по базе.

– Какая гадость, – процедила София. – И Гришку этого тоже пробей, мне хочется посмотреть на его подлую рожу!

– Фамилия нужна, – вздохнул Артем.

Тем временем Алина таращила испуганные глазищи и потягивалась, принимая сидячую позу после лежачей.

– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался Маркел Кузьмич.

– Нормально…

– Ты помнишь, о чем ты только что рассказывала? – Она как-то боязливо закивала, сглотнула. Маркел Кузьмич налил в чашку воды и подал ей. – Ну, вот и хорошо, человек должен знать самого себя. Сейчас тебя покормят, ты переоденешься и поспишь. Иди.

После ее ухода наступила тяжелая, гнетущая пауза, тишина просто давила на барабанные перепонки. София, наконец, ее нарушила:

– Марлен Кузьмич, почему вы до конца не выслушали ее?

– Потому что, милая София, она переживала все это заново, а психическое состояние Алины – весьма тяжелое – надломлено. Длительные сеансы опасны для нее и количеством, и качеством ее переживаний.

– А почему она ничего не помнит? – спросил Артем.

– Я впервые столкнулся с таким уникальным случаем, когда то, что я отрицал на протяжении всей своей жизни, приходится… нет, не признать, а попытаться сначала понять это. Дайте мне время, Артем, я должен во всем разобраться.

– Даю, – развел тот руками: мол, я вынужден вам его дать, хотя меня лично это и не устраивает. – И еще, док, сделайте одолжение, узнайте у Алины все фамилии.

– Ну, фамилий Рафа и Сапсана она не знает, иначе она уже назвала бы их, а фамилию сестры и ее мужа – скажет. И свою назовет. У нас установился неплохой контакт.

– Это уже немало. Спасибо, до свидания. – Артем пожал ему руку и повернулся к Софии: – Поехали?

– Поезжай, я задержусь, – замявшись, потупилась она, открыла сумочку, что-то там поискала. – Потом… мне все равно в другую сторону.

– Ты не знаешь, в какую сторону я еду.

– Ой, нет, я не буду тебя задерживать, езжай, езжай.

Пожав плечами, Артем ушел. София немного расслабилась, хотя окончательно эта неловкость не прошла, ведь Маркел Кузьмич явно видел ее насквозь.

– В моих романах контингент преступников куда приятнее, – сказала она, лишь бы потянуть время, за которое Артем должен был уехать.

– Сам факт преступления, София, исключает какой-либо положительный момент, даже мизерный, посему преступник не должен вызывать у читателя или зрителя особых симпатий.

– А как же те, что вляпались по недоразумению?

– Этих зачастую по-человечески бывает жаль, но преступление остается таковым, несмотря ни на что.

– Как вы думаете, Алина могла убить Усманова?

– Могла. Именно в том состоянии, о котором я вам уже говорил, предпосылки для этого имеются. Впрочем, рано пока что-либо утверждать. Но если все сложится удачно, мы узнаем, что там произошло.

– А вы разрешите мне присутствовать?

– Разрешу, – усмехнулся он.

– Мне пора… Здесь есть второй выход?

– София, от кого вы хотите убежать? Идите. И, если он ждет вас, садитесь к нему в машину, потому что от себя вы все равно не убежите.

– Это… установка? Внушение?

– Да, если хотите. Вас обоих не надо подвергать гипнозу, чтобы узнать, как вы относитесь друг к другу, это видно за километр.

– И как же мы относимся?..

– Сами знаете. Идите.

Машины Артема во дворе не было. И это – неплохо, потому что от этого растянувшегося ощущения счастья и ожидания «чего-то» Софии уже стало плохо, и раз уж за полгода ничего не изменилось, уже и не изменится. Подальше, подальше от Артема! Чтоб гормоны, молекулы, все эти нейроны с протонами сидели по своим полочкам и не бесились. Сейчас главное…