Текст книги "Остатки былой роскоши"

Автор книги: Лариса Соболева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

4

Беда, как говорится, не приходит одна. Еще внизу Николая Ефремовича предупредила дежурная, что его просила срочно, «очень-очень срочно», зайти Зинаида Олеговна Туркина. И так дежурная таращила глазенки, столько в них читалось обожания и подобострастия по отношению к мэру, что его чуть наизнанку не вывернуло. Николай Ефремович лесть любит, а подлизывание в квадрате, а тем более в кубе не терпит.

Сабельников поднялся в свой отсек, выпил большую рюмку виски, переждал жжение в голодном желудке, а когда появился первый нахаленок, сказал ему с обидой:

– Привет. Ты там, на том свете, обитаешь, знаешь все тайны душ. Так вот, скажи на милость: неужели нельзя было меня предупредить, что Рощин хочет взорвать мои бензоколонки? Знаешь, какой ущерб он мне нанес? Лучше б я пропил эти бензоколонки! Мы с вами сдружились, а вы... э-эх, черти окаянные! – запечалился мэр и поспешил к затрезвонившему телефону. – Алло... Ах, это ты, Зинуля? У меня такая беда... Что? Еще одна ждет?! Иду.

У Николая Ефремовича мелко затряслись руки от волнения. Не оправился он еще от полученного удара, а Зиночка вдруг огорошила: все в сборе, ждут только его, Рощин «нас смертельно ранил». Вот как выразилась Зинаида. А он мечтал посидеть в компании с чертиком, поплакаться ему за рюмочкой. Так и разбиваются мечты о рифы телефонных звонков. Небось дежурная настучала Зинке, что он на месте. Проворчав: «Уволю язву», мэр в ожидании новых катаклизмов побрел в отсек Зиночки.

Едва Николай Ефремович открыл дверь, в глаза ему бросилось: длинный стол с темной полировкой, Зина во главе, перед нею лежит раскрытая газета. Коллектив ночных могильщиков тоже сидел за столом, а не в разных концах кабинета, что говорило о явном ЧП.

– Номер подъезда не помнишь? – спросил Куликовский.

– А то! – Степа важно хохотнул: дескать, я ж не зелень какая-нибудь, опер опытный. – Второй.

– Так, во втором подъезде проживают... Вот, есть один. Иволгин Аркадий. На него заведено дело, и он точит зуб на администрацию.

– А что за дело?

– Иволгин женился на девочке из состоятельной семьи. Отец невесты в качестве свадебного подарка купил пекарню в состоянии полной нерентабельности. Не удивляйся, у нас, когда хотят, самое перспективное дело погубят. Так и с пекарней было, но это отдельная история. А Иволгин парень деловой, с головой, сумел поднять пекарню до уровня небольшого заводика, выпускающего хлебобулочные изделия, пирожные, пирожки, бублики и тому подобное. Кстати, заботился о качестве, поэтому на его продукцию возник спрос. Но чтобы удовлетворить спрос, нужны были деньги на развитие производства. Сам понимаешь, ни один бизнесмен не упустит возможность заработать. Связи тестя Иволгина помогли сойтись с Сабельниковым. Тот в свою очередь помог взять кредиты в банке, причем суммы крупные, превышающие нужную сумму на развитие. Администрация выступила поручителем...

– И за поручительство некто получил из этой суммы бoльшую часть в качестве нигде не зафиксированной прибыли, то есть взятку, – дополнил Степа.

– Это предположение, доказательств нет. И не это главное. Заводик Иволгина переехал в новое, отремонтированное помещение. Поскольку продукция быстро раскупалась, не всем доставалось хлеба и булок. Не хватало линий, чтобы выпускать больше. Есть у нас такой типчик, добывает за границей товар, а по-старому, по-советски сказать – спекулирует. Вот и взялся он поставить Иволгину новые линии по выпуску пирожных или кренделей, ну неважно. Поставил. Только не нулевые, а отжившие срок. Но заплачено-то за них было как за новые. Кинулся Иволгин выяснять, где его денежки осели, и товар вернуть хотел, ан нет, не тут-то было. Короче, за рубежом концов он не нашел. Что делать прикажешь? Деньги-то возвращать надо. Наши умельцы месяц потрудились и все же наладили выпуск продукции на заграничном барахле. Но Иволгину не простилось его недовольство надувательством. А он так и называл повсюду происшедшее! Парень он горячий, высказывался открыто, вот его и раздавили. За Сабельниковым давно охотился ОБЭП. Вышли они на Иволгина, давай крутить. Груду металлолома они способны отличить от новых станков. Иволгин им объяснил суть, но документов, подтверждающих причастность мэра и Хрусталева к мошенничеству, у него не было, естественно. А кредиты он брал у Фоменко, улавливаешь? Но известные личности недосягаемы. Так кто же тогда мошенник и вор? Иволгин. Его и обвинили в хищении денег, списанных на приобретение печей, автоукладчиков, теплообменника и прочих приспособлений для пирожных. Представляешь, сколько он приобрел барахла? Обвинили его в фальсификации бухгалтерских документов, что, мол, он самостоятельно изымал из кассы денежные средства и присваивал их. А тут и срок кредита истек. Получилось, деньги вложены, имущество заложено. Только имущество не обеспечило кредит и проценты. Он смог бы заработать и на этих, умельцами налаженных, линиях, да не хватило времени. Линии простаивали, пока у него на заводе проводили бесчисленные ревизии да разные бухгалтерские экспертизы. Когда же парень запустил свой заводик, было уже поздно.

– М-да, сценарий не меняется. А как получилось, что имущество не смогло обеспечить выплату кредита и процентов? У него же помимо «нового» барахла были свои линии, недвижимость?

– Видишь ли, все имеет свой срок. Когда заключался договор с банком, это были одни орудия производства, через год – уже другие. Оценивалась степень износа. Короче, Степа, всегда можно найти повод прикопаться, особенно если идет круговая порука. Ну, это все так, к слову, предположения без доказательств. В общем, Иволгин разорился вчистую. Но ведь кредит куда-то делся, так? Иволгину предстоит теперь еще и перед судом предстать. У него выход один: вернуть кредит, но это в его положении невозможно. Получается, Степа, у него есть все основания устроить каскад трюков. Только меня занимает вот что: все члены «нашей» семерки причастны к истории Рощина, а к Иволгину имеют отношение только пятеро. И если именно Иволгин – главный фигурант по нашему делу, то не пойму, зачем он притянул сюда Медведкина и Бражника, замешанных в истории с Кимом? Хотя, возможно, это тактический ход: ведь покойник не будет протестовать, да и подозрения от себя отвести неплохо.

– А вам не приходило в голову, что Рощин жив? И что именно он, а вовсе не Иволгин устроил этот каскад трюков?

– Нет, – криво усмехнулся Куликовский и посмотрел на Заречного как на недоразвитого. – Такого, Степа, быть не может.

– Потому что многие присутствовали на его похоронах, включая и вас? А если все же это была великолепная, хорошо продуманная инсценировка?

– Мы, конечно, не должны отказываться в расследовании от любых, даже самых бредовых версий, но твоя, Степа, совсем глупая, поэтому позволю себе отбросить ее. Когда Рощина хоронили, на руках уже образовались трупные пятна и глаза наполовину открыты были. Не смогли закрыть полностью, пятаки клали, мне говорили, а веки поднимались. Жутковато было: будто в гробу живой человек лежал. Если ты думаешь, что его закопали живым, а потом откопали, то это вообще... бред. Не может лежать человек в гробу с наполовину открытыми глазами и ни разу не моргнуть. Нет, он был мертв. Уж в трупах я знаю толк. Ступай и крути Иволгина.

– Рад стараться, вашество, – браво гаркнул Степа, вскакивая, – пришью Иволгину еще одно уголовное дело, засадим его на все двадцать пять.

– А вот это ни к чему, парень. Не надо паясничать, не к лицу тебе.

– Есть, – вздохнул Степа. – А как вы относитесь к факту исчезновения Рощина из часовни? К его появлению в доме Сабельникова, встрече с редактором?

– Вот ты мне это и объяснишь, – улыбнулся Куликовский.

– Последний вопрос: что «нашим» будет за акт вандализма?

– А у тебя есть доказательства? – вопросом на вопрос ответил Куликовский.

Степа, конечно, ни слова не сказал начальнику о свидетельнице. О присутствовавшей и все видевшей своими глазами Янке.

В машине Заречный мрачно буркнул Толику:

– Едем на старое кладбище. С ветерком, пожалуйста.

– Степа, у тебя появился какой-то нездоровый интерес к кладбищам. Прям как у некрофила, – откликнулся тот, разворачивая автомобиль. – Кстати, знаешь, что такое «некрофил»? Некрасивый Фил. А «пеньюар» – это пень из ЮАР. Ха-ха-ха. Между прочим, я придумал, а вернулось ко мне из чужих уст. Представляешь, все мои залипухи мне же иногда и рассказывают. Патентовать пора мои словесные изобретения.

Степа глядел в окно. Толик угадал: оперу было не до смеха.

Зиночка уступила место во главе стола Николаю Ефремовичу и скромно заняла стул по правую руку от мэра. Но прежде пухлым пальчиком ткнула в газетную статью:

– В рубрике «Сенсация».

Мэр читал в полной тишине. По мере чтения на щеках его выступали поочередно то белые пятна, то красные. Но вот он обвел взглядом бешеного быка присутствующих:

– Где Ежов?

– Сообщил, что заболел, – недоверчивым тоном сообщил Бражник.

– Нашел время болеть! – свирепо взревел мэр. – Или думает отсидеться? Теперь скажите, как фотографии сюда попали. Не помню, чтобы нас снимали.

– Теперь молите бога, чтобы нас не зафиксировали вчера, – сказал все тот же Бражник. – До вашего прихода мы тоже обсуждали этот вопрос. Факт налицо – нас фотографировали.

– Но там же было темно, а вспышек не было, – возразил мэр.

– Видите ли, – вступил Медведкин, – сейчас техника существует самая разнообразная. У разведчиков она вообще фантастическая. Возможно, аппараты или пленка были сверхчувствительные, какие нам неизвестны. Может, почистили на компьютере, вот и получились достаточно качественные снимки. Ким хорошо подготовился.

– Я сейчас позвоню, чтобы мне доставили весь тираж. – И мэр схватился за телефон, как за палочку-выручалочку. – Кто там заведует печатью?

– Бесполезно, – остановил его Медведкин. – Теперь доставка тиража газет из других городов производится не в одно место, как было раньше, и уж оттуда пачки развозятся по киоскам. Сейчас договариваются с конкретными людьми на точках. Это же заработок для киоскеров. Так что если хотите скупить тираж, то придется объехать все точки, где торгуют печатной продукцией, в городе и за городом.

– Так надо объехать! – по-царски грозно приказал Сабельников.

– Не горячитесь, – осадил его Бражник. – Чтобы выкупить все газеты в городе, нужна наличность. У меня на данный момент ее мало.

В доказательство Бражник выложил из карманов все до копейки на полированный стол. Почин поддержал Медведкин, у которого денег оказалось еще меньше. Фоменко небрежно бросил пачку:

– Надеюсь, этого хватит.

Зиночка с благодарностью и обещанием райского счастья посмотрела на банкира, ведь ей не пришлось опустошать карман.

Поделив деньги поровну, заговорщики достали карту, распределяя районы, где нужно объехать киоски и скупить газеты. Торопились. Раннее время давало надежду, что народ еще не узнал о сенсации. Безлошадному Медведкину было поручено обойти центр. Но в его возрасте не побегаешь по улицам без риска заработать сердечный приступ. Да и пачка газет не легонькая, а их доставить в здание администрации предстоит не одну. С редактором скооперировался Бражник, следовательно, за обоими закрепили два района. Николай Ефремович вызвал помощников и приказал им скупить в таком-то районе газеты, даже не поинтересовавшись, есть ли у ребят деньги. Своих, разумеется, не дал и остался «дома».

5

Степа искал на кладбище людей, по облачению напоминающих бомжей. В начале аллеи сидели несколько человек бесхозного вида, включая двух женщин, явно мучающихся с тяжелого перепоя. Они почему-то Степе не показались: скорее всего имеют жилье, а на кладбище ходят на работу – попрошайничать. Он прошел мимо них вглубь, свернул к часовне купца. Задержался возле статуи ангела – высоко поднял вверх голову, рассматривая скульптуру. По положению правой руки Степа определил, что когда-то ангел держал в руке копье. Вовсе не меч, как думала в свой визит сюда семерка «столпов города». Сейчас копья нет, но фигура не потеряла грозный облик карателя, навевала сумрачные мысли о коротком человеческом веке. Вообще-то Степа не склонен к философским размышлениям. Он слишком молод, и работенка его слишком прозаична. На взгляд некоторых, только не для него. Однако последние события несколько встряхнули опера, заставив задуматься о жизни и смерти, о том, существует ли душа и кто над нею властелин. У Степы были ситуации, когда он рисковал жизнью. И делал он это играючи. Все на земле он воспринимает с позиции игры длиною в человеческий век, поэтому легко переносит неприятности и неудачи, полагая, что они все равно пройдут. Степа относится к тем редким людям, которые считают себя счастливыми. А почему, собственно, нет? У него есть интересная работа, комната в общаге, друзья, стабильная зарплата, которая, правда, могла бы быть и побольше, а еще любимая девушка, отправившаяся с ним вместо дискотеки на кладбище. Для начала неплохо.

И вот ему представилась возможность расследовать из ряда вон выходящее дело, которое по плечу лишь знаменитым сыщикам. Впрочем, так казалось на первый взгляд. На самом деле к утру сегодняшнего дня он догадался уже о многом. Оказалось, что и распутывать-то тут особо нечего. Даже грустно. Тем не менее вопросов не убавилось, а прибавилось. Степа очутился на распутье. От него сейчас требуется помочь... семерым негодяям. А помогать им у него совсем нет охоты. И вовсе не потому, что те пренебрежительно отнеслись к нему. За время работы в органах Степа привык к подобному отношению. Тогда почему ему впервые не жаль потерпевших? Все очень просто – он на стороне Рощина.

До прошлой ночи Степан Заречный никогда Кима Рощина не видел. Более того – нуворишей он вообще терпеть не может, но именно Рощина ему стало жаль. Степа с удовольствием завел бы дела на каждого из семерки в отдельности и на всю компанию вместе. Но сегодня он расстался с этой мечтой. Куликовский ясно дал понять, что этому не бывать, а ведь буквально вчера пел другое: «Заводи дело хоть на мэра». Как же, заведешь тут... Такой резонанс возникнет в области – ого-го! А Кулик шум не любит. Так и будут семь пиявок сосать кровь у людей и отправлять их сюда, на кладбище.

Сегодня Степа верит в те мистические события, о которых рассказали ему вчера. Видимо, все было именно так, как изложила семерка. Значит, Рощин похоронил себя, чтобы заставить содрогнуться от ужаса тех, кто никогда ничего не боялся. Право, он достоин восхищения, хоть и негоже оперативнику так думать. Только как он умудрился мистифицировать свои действия? Но ничего, в запасе у Степы еще девять дней, он разберется.

Пробираясь к купеческой часовне, Заречный услышал храп. Покружив у могил, набрел на загороженный участок, основательно заросший зелеными и сочными сорняками почти в рост человека. Здесь он и обнаружил мужчину, спавшего под сенью сорняков. Одежда на нем выдавала представителя самой низшей касты сограждан – бомжа. Рядом валялся нехитрый скарб спящего, состоящий из ручной тележки на одном колесе с сумкой, привязанной к тележке веревкой. Тут же валялась пустая чекушка и остатки еды на газете. Степа присел на корточки, позвал:

– Эй, приятель. Очнись, слышь?

Тот открыл было один глаз, потом повернулся на бок и продолжил спать. Степа принялся снова будить его:

– Просыпайся, мужик. Атас, облава!

Бомж моментально сел:

– Кто? Где? Откуда шмон?

Степу обдало таким перегаром сивухи, что он поморщился:

– Ты что пил, чувак?

Тот потер грязными ладонями глаза, уставился на оперативника выцветшими бельмами, туго соображая, кто перед ним. В конце концов спросил:

– Дык ты чего... того... кто?

– Я прохожий.

– Ну и рули мимо по курсу. – Бомж принялся собирать свой скарб. Поскольку Степа и не думал убираться, он испугался, ведь бомжам частенько достается от молодого жестокого поколения. – Так тебе чего? Я что-то должен?

– Слушай, дед, мне нужен знаток кладбища, вот я и потревожил тебя. Уж извини.

– А на кой?

– Да дело завелось... – уклонился Степа.

– Дела заводят в ментовке. Так на кой?

– Ну ты любопытный. Может, я тоже решил податься в свободные граждане без прописки. Приют присматриваю.

– Здеся тебя заломают, потому как места заняты. Не, дашь на лапу – ночуй в склепе, тут так. Но это зимой, летом и под кустом прилечь годится.

– А в часовнях не холодно?

– Дык не. Топим керогазом.

– Покажешь наглядно, а? Вон купеческая часовня, идем туда...

– Чирик дашь? Тады покажу.

– У меня ни одного доллара. – Для убедительности Степа вывернул карманы. – Но, дед, клянусь, чирик завезу.

– Завезет он, – хмыкнул бомж. – Я ж не лопух всякому верить.

– Короче, так, дед, – рассердился Степа и достал удостоверение. – Читать умеешь? Я из органов, расследую убийство. Вот браслетики, видишь? Сейчас надену их на тебя и отволоку в обезьянник, если не выложишь все, что знаешь.

– Так бы сразу и сказал, – широко улыбнулся бомж. – Все доложу, только не надо в обезьянник. Там только зимой в кайф, а летом западло париться.

Бомж и Степа, миновав могилы, вышли к часовне. На всякий случай Степа шел позади бомжа, дабы тот не вздумал сделать ноги. По дороге бомж поинтересовался, что за убийство и где оно случилось. Степа сказал, что это служебная тайна, и тот с пониманием закивал, а потом выложил важную информацию:

– Меня уже раз просили кладбище показать. А я страсть как интересуюсь всем. Ну шоб я не того, много нюхалку не совал к им, они мне две сотни отвалили. Я денежки-то припрятал, ага. Выпил за ихнее здравие, колбасы поел, а остаток припрятал. Им тоже эта часовня полюбилась.

– А ты их и по другим водил?

– Ну дык да. А им эта понравилась.

– Чем же она им приглянулась?

– А хрен их поймет. На другие только глянули, а в этой долго лазали.

– Ха! Да где ж там лазать? Четыре на четыре и мусор.

– Э, недопонимаешь ты. Эта самая клевая. Склеп внизу есть, закрывается.

– Да-а? А ну-ка, ну-ка... покажи... – загорелся Степа.

Вошли в часовню. Все здесь осталось как было вчера.

– Гляди-ка, очистили, – удивился бомж, осматривая пустую часовню. – Вишь, плиты на полу? Вон та отодвигается. А внизу места полно, три могилы камнем обложены. Положишь одеялко на плиту – и в ус не дуешь. И тепло внизу. Скажу тебе: заботились люди о себе раньше. Слыхал, как покойников откапывают?

– Даже видел, – хохотнул Степа. – А зачем это делают?

– А если кого хоронят с зубами золотыми, так обязательно выроют. А здеся камнем обложили, не выроешь.

– Ты показывай, показывай. Плиту как поднять?

– Ну гляди фокус-покус.

Мужик наклонился над самой большой плитой посередине часовни, вынул кирпич, под которым обнаружилось железное кольцо, прикрепленное к плите. Выемка для кирпича была сделана намеренно. Бомж, далеко не гигант и не атлет, немного поднатужился и поднял каменную крышку склепа. Она будто сама собой поднялась. Плита, сконструированная по принципу рычага Архимеда, работала на пружинах и на складывающихся железных планках по бокам. Никак нельзя было предположить, что махина примерно семьдесят на семьдесят сантиметров по площади так легко поднимается.

– Устроительство специальное, – посвящал Степана в тайну часовни бомж. – Вишь, ее токо слегка приподнять надо, потом она сама вжик – и ход открыт. Но проржавели уже железки, скоро не будут работать. Секрет мало кто знает, я да еще один, но он в тюряге парится. Теперя ты знаешь. Ну и те двое.

Вниз вела лестница. Степа спустился на три ступеньки и заглянул внутрь. Мало чего разглядел в темноте, но понял, что там вполне могут разместиться человек пять. Даже шестеро, если потеснятся.

– Когда ты показывал часовню тем двоим? – вылез Степа из склепа.

– Дык давно, да. В январе еще, а можа, в феврале... А потом они меня нашли дня три тому назад. Сказали, в аренду берут часовню на сутки. И стольник дали. Вот хорошие люди. А мне что, считай – лето, тепло, могу и под кустиком поспать.

– Спасибо, дед, с меня полтинник. Привезу, обещаю. Если тебя не найду, оставлю под плитой на верхней ступеньке.

– Я с ментов не беру, мало ли... вдруг поможешь когда.

Степа, воодушевленный, шел к машине. Наконец ему стало понятно, куда делся покойник в ночь свидания. Но в него же стреляли, как с этим быть? Загадка! Пока...

Глава 6
ПОКОЙНИК ИДЕТ В НАСТУПЛЕНИЕ

1

Яна зевала уже часа полтора в кафе под открытым небом. Жара установилась последние два дня прямо-таки летняя, и сегодня с утра парило. Девушку клонило в сон после ночного бодрствования, плюс утомляло однообразие. Но она упорно пила кофе, закусывая мороженым, да глядела на вход в белый дом – семиэтажный скворечник, высившийся среди небольших построек центра, выглядел как прыщ на ровном месте.

И вдруг оттуда дружненько выбежали знакомые по кладбищу пять человек с озабоченными лицами. Двое – Бражник и Медведкин – сели в синий отечественный автомобиль, Зинаида Туркина с лысым толстяком скрылись в импортной, в иномарку же залез с видимым нежеланием и Хрусталев. Яна рванула с места, нечаянно наскочила на стул и повалила его, но, успешно перепрыгнув, ринулась на проезжую часть. Она то и дело поглядывала в сторону интересующих ее машин, которые рывками выезжали с места парковки у белого дома. Объекты наблюдения торопились, но им не удавалось выехать из-за множества людей, мешающих тем, что беспрестанно появлялись то перед носом автомобилей, то сзади, – у белого дома вечно полно народу топчется. В этом месте городские власти не догадались взимать плату за стоянку автомобилей, потому люди охотно оставляют здесь своих «железных коней», затрудняя всякое движение. Иномарки Фоменко и Хрусталева все же ловко вырулили и унеслись в неизвестном направлении, а синяя машина все дергалась, делая одну попытку тронуться с места за другой. Яне поэтому удалось остановить такси, и, когда наконец авто с Бражником и Медведкиным вырвалось на проезжую часть, она торопливо сказала водителю:

– Вон за той машиной, пожалуйста. За синей.

Яна приготовилась к долгому кружению по городу, в уме начала прикидывать, в какую сумму это обойдется и как она будет объясняться с водителем, если не хватит денег. Но на самом деле долго ездить не пришлось: у ближайшего газетного киоска синие «Жигули» остановились, попросила притормозить и Яна. Бражник и Медведкин купили пачку газет, очень суетились при этом, и поехали дальше. Яну таксист повез за ними. Но через пятьсот метров в следующем киоске Медведкин и Бражник снова купили пачку газет. Когда они затормозили у очередного киоска на той же улице, Яна протянула таксисту деньги:

– Спасибо, остановите, я выйду.

Дождавшись, когда синяя машина отъедет, она спросила киоскершу:

– Только что двое мужчин купили у вас газеты. Какие, не скажете?

– «Грани».

– А можно купить одну?

– Они скупили весь наш тираж, нет ни одной.

Неглупая девушка вернулась назад, к первому киоску, и спросила, есть ли «Грани». Киоскерша ответила, что буквально пять минут назад все газеты купили двое мужчин. Яна задумалась над увиденным и услышанным и поняла, что, видимо, в «Гранях» напечатали нечто выдающееся, раз дядечки скупают подряд все газеты в киосках. В конце концов, не на обои же им нужны газеты! Значит, Степе тоже понадобятся «Грани», да ей и самой стало интересно, что такое там напечатали. Теперь она высчитывала, к какому киоску податься, дабы дядечки из синей машины ее не опередили. Следовало подняться кварталом выше, на параллельную улицу, Бражник и Медведкин вряд ли отправятся сразу туда, если следовать логике, что им нужны все «Грани» в городе. Наверняка сначала они объедут киоски на одной улице, потом переедут на другую. В киоске улицей выше купила «Грани», тут же просмотрела страницу за страницей и наткнулась на известные лица. Бесподобные фотографии и небольшая статья занимали целую страницу. Не забывая глядеть по сторонам, девушка заметила приближающуюся синюю машину, следовательно, рассуждала она правильно. Яна сунула газету под мышку и поспешила назад в кафе.

Степа еще не вернулся. Она села за тот же столик и принялась вдумчиво читать. И тут на свободный стул рядом плюхнулось упитанное, краснорожее существо в небрежно расстегнутой рубашке с безумно яркими разводами, с выступающим над джинсами брюшком и болтающейся на груди золотой цепью в палец толщиной. Существо жевало жвачку, запивая пивом из банки и поднося ко рту длинную коричневую сигарету, предназначенную для женщин.

– Скучаешь? – спросило оно, чавкая жвачкой.

– Проходи, здесь занято, – не отрывала глаз от газеты Яна.

– Пива хочешь? – Существо, кажется, желало познакомиться.

– С утра не пью, – отрезала Яна, одарив его самым недоброжелательным взглядом. В таких случаях ей страшно хочется вывалить на приставалу весь запас известных ей плохих слов, но Степа не велел связываться с подобными типчиками, а иногда Яна слушается его.

– Ты че сверкаешь фарами? – обиделось существо, скривив мокрые от пива толстые губы. – Ты че строишь из себя, коза драная?

– Чмо! – нечаянно вырвалось у Яны. Совсем не собиралась она открывать рот, когда вставала, чтобы покинуть кафе, но так уж вышло. Яна попыталась обойти памятник перееданию, но он схватил ее за руку своей лапищей и завопил:

– Ты че сказала?! Я с тобой по-культурному, а ты вот так вот, да? Извинися. Не хочешь?! Да я тебя поставлю на четыре кости и...

– В чем дело? – подоспел Степа, сделав вид, что с Яной незнаком. – Девчонка что-нибудь нарушила? Их тут сейчас много охотится. Вот мое удостоверение.

– Ага, – расплылся в улыбке жлоб, глянув на удостоверение. – Обозвала ругательными словами и деньги украла у меня. А сначала клеилася.

– Сколько украла?

– А я че, помню, скоко у меня денег есть?

– Тогда проедемте с нами в отделение. – И Степа для пущей важности достал наручники, одно кольцо защелкнул на запястье Яны, метавшей глазами молнии в Степу и в жлоба, а второе на своей руке.

– Не, не, браток, не могу, – сдрейфил жлоб, потом, сгребая со стола пиво и сигареты с зажигалкой, скороговоркой выпалил: – Мне в офис надо. Ее и вези, а мне позвонишь, вот моя визитка. Эй, птица, перевоспитаешься, тоже звони, я сговорчивый.

Ухмыляясь и бросая на Яну взгляды победителя, он скоро преодолел несколько ступенек, стал за деревом. А Степа потянул Яну к машине:

– Стоит тебя оставить на час, и ты влипаешь в историю. Почему?

– Расквакался перед этим дерьмом! – презрительно фыркнула Яна, прикованная наручниками к Степе. – Ему в морду «полагалося» дать, а ты на меня наручники надел! Это... это... Сними сейчас же!

– Если б я всякий раз бил морды жлобам, с которыми ты огрызаешься, меня бы давно либо с работы поперли, либо прибили. – Степа махнул рукой Толику: мол, поехали. – Ты смерти моей хочешь? Извини, я нормальный, я жить хочу. Сколько раз повторять: клеится жлоб, притворись глухонемой и делай ноги по-быстрому. Понятно? – Яна демонстративно смотрела в окно. – Ну, случай, так сказать, не единичный, поэтому хором забыли жлоба и все, что с ним связано. Как наблюдения?

– Ой! – закричала Яна так, что Толик от неожиданности резко затормозил. – Я газету забыла. Там, в кафе на столике. Толик, поворачивай! Это важно.

Тот, чертыхнувшись, развернулся на сто восемьдесят градусов и подкатил к кафе. Яна почти на ходу выпорхнула из машины, взбежала по ступенькам. Жлоб сидел на прежнем месте, пил из новой банки пиво, дымил сигаретой и держал в руках развернутую газету. Яна подскочила к нему, выдернула газету и пулей отлетела к ступенькам, пока он не опомнился. Тот наконец сообразил:

– Эй, ты! Тебя че, отпустили?

– Я папе позвонила, – мстительно улыбнулась Яна. – И он пообещал тебя из-под земли достать, ты же дал визитку. После этого ты похудеешь до сорокового размера, чмо!

Высказавшись, она умчалась со всех ног, как советовал Степа, с удовлетворением отметив, что рожа у жлоба была потерянная – неосторожно дал визитку. В автомобиле, забыв о возникшей размолвке со Степой, торжественно развернула газету:

– Буду читать вслух. А потом покажу картинки. Итак, рубрика «Сенсация». Статья называется: «Отцы города расстреливают прошлое». «Все чаще встречаются люди, которые ищут в качестве разрядки неординарности. Одни прыгают со скал с парашютом, другие ныряют к акулам, третьи отлавливают змей и крокодилов. Впрочем, возможно, общение с рептилиями и рыбами много приятней в наше время, чем с людьми. А в городе N вышестоящие чины развлекаются оригинально. Семеро уважаемых людей отважились явиться ночью на кладбище и немножко пострелять. В качестве мишени избрали купеческую часовню. Вглядитесь в фотоснимки. Заранее просим прощения за качество, фотографировали ночью, воспользоваться фотовспышками не могли, нам никто не позволил бы снимать. Но мы сделали все возможное, чтобы читатели нашей газеты узнали знакомых им людей. На первом запечатлен сам господин мэр – Сабельников Н.Е. Ниже – его правая рука Ежов В.З. Оба с пистолетами, как в лучшем вестерне, взяли на мушку часовню. Уж чем она им помешала – неизвестно. На третьем снимке главный редактор газеты «Наш город» Медведкин А.А. борется за право первого выстрела с предпринимателем Бражником Г.П. Видите ли, на всех оружия не хватило, вот и возникла драка. Далее – знаменитая совесть города Зинаида Туркина. Всмотритесь в ее одухотворенное лицо. Видимо, стреляя по часовне, Туркина видела перед собой противников демократии. Внизу фотография Хрусталева. Этот отстрелялся, устал и прилег на холмик, где покоится, возможно, чей-то грешный прах. Однако здесь иронии не место. Хочется спросить отцов города N: что подвигло вас, уважаемые, совершить столь постыдный акт? Кого вы расстреливали в образе старой часовни? Прошлое? Настоящее? Или то и другое вместе? Ведь ни в прошлом, ни в настоящем самый отъявленный негодяй не додумался кладбище превратить в тир. Но эти семеро додумались. Может быть, действительно – наступил конец света, о чем и толкуют в городе? Специальный корреспондент газеты Кимрова».

– По-крупному приложили, – не то с восторгом, не то с сочувствием произнес Степа и вырвал газету из рук Яны. – Дай сюда. Так, газета областная. У нас за подобное закинут на луну. А о покойнике ни слова. Значит, он был там не один.

– Кто? – полюбопытствовала Яна. – Покойник был не один?

– М-да... – любовался снимками в газете Степа. Помимо тех, о которых шла речь в статье, полоса газеты была просто усеяна фотографиями. – Поскромничали они, поскромничали, фотки получились что надо. Эй, Толян, а куда мы едем?

– Прямо, – невозмутимо ответил тот. – Ты же сказал «езжай», я и поехал.

– Стой, стой! Мне подумать надо.

Когда Толик остановился у сквера в тени деревьев, Яна раскрыла сумку и принялась сооружать бутерброды из продуктов, прихваченных вчера, а Степа рассуждал вслух: