Текст книги "Обратная сторона личной свободы"
Автор книги: Лариса Шкатула
Жанр:
Прочие приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
Глава седьмая
– Кто здесь? – спросила она дрожащим голосом.
– Откройте, это Фил, друг Димы. Разве он вам обо мне не говорил?
– Не говорил, – сказала Людмила, не делая попытки открыть дверь.
– Тогда откуда, как вы думаете, у меня ключ?
– Не знаю!
– Откройте!
– И не подумаю.
В конце концов, она первая пришла, вот по праву первого и будет здесь жить. По крайней мере сегодня… Все-таки Димка не похож на человека, который может забыть о такой вещи, как лишний ключ. Чёрт возьми, какое дурацкое положение!
– Ерунда какая. – По голосу было слышно, что он начинает злиться.
– Димка мне о вас ничего не говорил, – сказала Людмила помягче; потопчется, потопчется, да и уйдет. Не может же быть, что ему ночевать негде.
Но потом ей стало стыдно. Непонятно почему, кстати. Ведь её поселил в этой квартире не кто-нибудь, а сам хозяин. Тот же, что сейчас за дверью, вообще неизвестно кто! Но то, что он знает Димку, однозначно. И у него есть ключ, что тоже факт.
Одним словом, Людмила взяла и открыла дверь. Не бандит же, в самом деле, стоит за дверью!
Оказалось, лучше бы бандит. Потому что едва Люда взглянула ему в глаза, как поняла, что попалась. Причем человеку грубому и беспощадному. И так глупо! Что ей стоило сказать: приходите завтра, разберёмся? Можно было сходить к КПП Димкиной части и попробовать вызвать его…
Наверное, кто-нибудь бы сказал, что она фантазерка. Напридумывала такое, едва взглянув на человека. Но дальнейшее показало, что интуиция её не обманула.
Если бы у неё был номер Димкиного мобильника или она бы могла позвонить ему… куда, в армию? Не важно, куда-нибудь, возможно, с ней и не случилось бы ничего. И она могла бы спокойно ждать, когда её новый друг придёт из армии, а так…
После случившегося она не смогла бы смотреть ему в глаза. Хотя, если разобраться, виновата вовсе не она, а сам Димка, который выбирает себе в друзья черт-те кого!
– А у Димки губа не дура, – сказал вошедший, бесцеремонно её разглядывая. – Как тебя зовут?
– Людмила, – сказала она и спросила: – А тебя?
Получилось с некоторой игривостью, хотя она всего лишь попыталась перевести их общение в дружеское русло. В том смысле как аукнется, так и откликнется. Хотя, чего бы этому другу настаивать на том, чтобы она открыла? Ночь на дворе! У неё оставалась надежда, что авось обойдётся.
Не обошлось.
– Меня зовут Фил.
– Филипп, значит?
– Фил, – повторил он жестко. – А ещё я терпеть не могу, когда всякие тёлки при знакомстве уточняют: как Киркорова? – Он кого-то передразнил. – Как Головко!.. Мать моя с этого дубины стоеросового тащится, а мне страдай.
– А, по-моему, красивое имя.
Она ещё надеялась его смягчить.
– Люсенька, – он подошёл и двумя руками взял её за ворот футболки, – какая ты все-таки глупая.
– П-почему? – От его непробиваемости и от страха она даже начала заикаться.
– А потому, что думаешь, будто меня можно заболтать. Не на того напала, крошка.
И он рванул обеими руками за ворот так, что футболка свалилась с нее двумя неровными полосками, обнажив грудь, лишь чуть прикрытую бюстгальтером-«анжелика».
– А что это тут у нас? Красивое белье любишь? Я тоже люблю. Оно рвется гораздо легче, чем некрасивое.
– Я скажу Димке! – закричала она. – Он с тобой разберётся.
Фил захохотал, не выпуская её из рук.
– Ой, как я боюсь! Кому он быстрее поверит? Другу или почти незнакомой те ке? Я скажу, что ты сама меня сюда пригласила, и сама мне дала.
Людмила съежилась и заплакала, но он ещё грубее рывком отдернул закрытый было полог и толкнул её на кровать.
– Под рыдания я еще трахаться не пробовал, – заявил он, с силой раздвигая её ноги. – Под стоны – да. Но и ты застонешь. Просто я не люблю долгих прелюдий. Они нужны тем, кто слаб в мужском деле, для меня это не подходит. Как ты уже догадалась.
И он впился в её губы так, что и в дальнейшем Люда ничего, кроме боли, не чувствовала. Потом он просто отодвинул её от себя – отшвырнул – и повернулся к стене, чтобы тут же заснуть.
Так Людмилу ещё никто не унижал. То есть встречались ей пару раз не слишком ласковые мужчины, но чтобы вот так, нисколько с ней не считаясь? И главное, за что? Понятное дело, попасться в руки рядовому насильнику, маньяку или садисту, но тому, кто объявляет себя другом твоего парня? А как же, скажи мне, кто твой друг, я скажу, кто ты? Сколько раз можно наступать на одни и те же грабли? И вообще, почему она решила, что Димка – хороший человек?
Ее одолевали вопросы, и тщетно она задавала их самой себе. Вопросы отодвигали случившееся куда-то в глубь сознания, и потому унижение не воспринималось так остро. Хотя за ними грозно вставал куда более страшный вопрос: а что, если Димка этого человека вовсе не знает? Тогда он не поверит, что Людмила жертва, а, скорее, решит, что она сама привела сюда этого… Филиппа!
Людмила потихоньку сползла с огромной кровати, на которой была по очереди с двумя мужчинами, и пошла в душ.
У Димки в квартире была самодельная душевая кабина. Внизу небольшой поддон или основа из такого же материала, как и рядом стоящая раковина, – она не могла подобрать другого названия, а поверху – изогнутая дуга-направляющая из нержавейки, на которой крепилась штора – тоже со звездами. Димка вообще, кажется, любил всё, связанное с небом. Надо посоветовать ему, чтобы после армии он пошёл учиться на астронома…
О чем она думает! Никакого Димки больше не будет, потому что сейчас Люда домоется и уйдёт. Она никогда не сможет рассказать ему, что случилось на его кровати всего через полтора часа после ухода хозяина.
Она больше не спрашивала неизвестно кого: за что? Есть за что! За то, что наплевательски относилась к своей жизни. За то, что не уважала саму себя и позволяла другим себя не уважать. Стоит ли удивляться тому, что наконец пришла расплата.
Людмила представила довольное лицо Фила. И то, как легко он пресек её попытки сопротивления, и ей стало обидно. Да что там, Люду вдруг взяло такое зло, что эта волна захлестнула её, смывая всякие там условности и издержки воспитания.
Это было такое зло, которое не рассуждает. Примитивное зло. На весь белый свет, и на Фила в частности.
Почему они все думают, будто с Людой можно не церемониться? И бабка, и родители, в смысле родная мать, и этой ублюдочный Фил?! Все до последнего!
Потому что она не может постоять за себя? Так они глубоко ошибаются.
Она вышла из ванной в огромном банном полотенце – как раз таком, как любила, чтобы им можно было замотаться, как в кокон, и прошла на маленькую кухоньку.
Ещё, когда они заходили сюда с Димкой, она успела увидеть, что на кухонном столе возле мойки стоит набор ножей.
– Немецкие! – похвастался Димка. – Знаешь, какие острые!
Теперь она хотела в этом убедиться, что называется, на живом примере.
Она подозревала, что у неё что-то случилось с головой. И в самом деле какая голова выдержит, чтобы все, кому не лень, в неё лезли или пихали туда, как в мусорный ящик, всякую ненужную ей информацию.
Это даже хорошо, что у Людмилы нелады с головой. Потому что, будь она в полном порядке, сейчас бы начались всякие там сомнения – льзя, нельзя, а тут можно действовать так, как хочется… твоей левой ноге!
Словом, она пошла в кухню и выбрала там самый длинный нож. Прикинула, что у Фила руки длинные, но она всё равно должна его достать. Именно таким ножом.
Этот Филипп вообще по сравнению с Людмилой такой огромный. Не то что Димка, его параметрам Людмила вполне соответствовала.
Почему она говорит о Димке в настоящем времени? Теперь ей нужно привыкать к слову «был». Да, именно так: у неё был Димка, хороший парень, который почему-то водился с плохими парнями. За что и поплатился. По крайней мере свою Милочку он потерял…
Она перехватила рукоятку ножа поудобнее и вернулась в комнату.
Подошла к кровати, на которой разметался её насильник, усмехнулась в его белеющее в полумраке комнаты лицо и тихо сказала:
– Прощайся с жизнью, козел!
Ну вот почему у таких подонков есть ещё и ангелы-хранители? Им везёт там, где любой другой сломал бы себе шею!
Фил проснулся в тот момент, когда Людмила занесла над ним нож, как-то по-бабьи взвизгнул и откатился на другой край кровати. Но она успела полоснуть его ножом по руке.
Плохо только, что он от вида собственной крови не испугался, а словно возбудился.
– Ты хотела меня зарезать! – радостно констатировал он. – Думала, я не стану сопротивляться и позволю какой-то блохе меня укусить?
И вдруг бросился на Людмилу. Как она ни следила за ним, а всё равно отреагировать не успела.
Да и откуда бы у неё взялась такая же реакция? Она растерялась, из-за этого утратила бдительность, а Фил поднырнул под её руку, закрутил так, что она сама выпустила нож.
Начал было её пугать тем же ножом. Делал вид, что вот сейчас исполосует её всю, изрежет, но не заметил и отблеска страха в её расширившихся зрачках.
Тогда он взял нож за лезвие и метнул его в стену. Наверное, стены были из дерева или гипсокартона, потому что нож воткнулся и даже зазвенел, раскачиваясь.
А Фил потом сказал будто самому себе:
– Нет, так неинтересно. Я хочу, чтобы ты боялась, а то как будто обкололась, выпучила свои глазищи, и ничего, дупль-пусто!.. Не волнуйся, я что-нибудь придумаю. Фантазия у меня богатая, ты ещё увидишь… Но в любом случае тебя надо вначале обезвредить.
То, что происходило дальше, показалось Людмиле дурным сном. Не могло такое случиться с ней. Она ещё думала, будто Рыжий плохо с ней обращался. Да по сравнению с Филом он был просто святой. По крайней мере обходился с Людой в силу своих представлений об отношениях мужчины и женщины. Типа, что мужчина должен быть силен, без сантиментов и пресекать попытки женщин его приручить.
Фил же считал, что мужчина должен быть не только сильным, но и безжалостным, а женщина – безоглядно подчиняться ему и не иметь своего мнения. В крайнем случае держать его при себе. А если она этого не делает, значит, она ещё дикая, неприрученная и с ней надо себя вести как с дикой. Пантерой там или львицей. Одним словом, как с животным. Использовать кнут так, чтобы от одного его щелчка у неё поджилки тряслись. Речи о том, чтобы женщиной дорожить, у него, похоже, не было. Использовал – и можешь выбросить.
Это Люда себе так объяснила, когда лежала на кровати, беспомощная, предоставленная ироническим взглядам своего мучителя.
Ко всему прочему она вовсе не считала свою фигуру идеальной, а потому его взгляды, иронично-брезгливые, воспринимала даже болезненнее, чем удары. Он будто инспектировал её достоинства и недостатки, не говоря ничего о своих впечатлениях, но их легко можно было додумать.
И опять она стала мысленно вопить и стучать себя в грудь и призывать кого-то в свидетели: что она сделала такого, кроме собственных ошибок, за которые сама и страдает? Сделала плохо только самой себе, и за это судьба её так наказывает? Разве она покусилась на чужое? Кого-то обокрала или убила?..
Вот она хотела убить, пусть и плохого, человека! А это большой грех. Сказано: не убий.
Вообще это неправильно. Насильников нужно убивать. Они, как бешеные собаки, не признают законов общества, в котором живут, а потому должны уничтожаться… Агрессия из неё так и прет! Если нельзя убить, что же делать?
Эти люди присваивают себе право жить, как им захочется. Ни с кем не считаясь. А с другой стороны, все остальные должны знать о том, что насильники живут рядом, и принимать против них свои меры.
Например, Людмила могла просто открыть дверь и сбежать… То есть такая мера не совсем против, это мера самосохранения.
Но и бежать в одном полотенце – не лучший выход, потому что за своей одеждой нужно было возвращаться в комнату, где неизвестно, как крепко, спал Фил, и это было рискованно.
Но она-то всё равно вернулась. И вот итог! Лежит теперь обездвиженная, беспомощная, как жертвенная овца.
Глава восьмая
Беспомощной она ощущала себя потому, что для начала Фил стащил с неё полотенце, в которое Людмила замоталась, привязал её, обнаженную, к кровати, а потом, наскоро перевязав, кажется носовым платком, нанесенную ножом рану, расположился в кресле напротив со стаканом водки, в котором поблескивал лед.
– Тебе не предлагаю, – сказал он, усмехаясь, – у тебя и своей дури хватает.
Он скосил взгляд на свою перевязанную руку.
– Надо же, мужики меня ни разу не порезали, а тут – баба!
Фил позвенел в бокале кусочками льда.
– Где-то я такое видел. Ах да, в старом фильме. Кажется, «Девять с половиной недель». Там герои со льдом играли.
Подойдя ближе, он быстрым движением вывалил лед из бокала прямо ей на грудь. Людмила вздрогнула от неожиданности, так что льдинки скользнули по её коже и скатились на кровать.
– Ну вот, простыню намочила!
Он коротко ударил Люду в лицо. Как-то резко, кончиками пальцев, но очень больно. Она закрыла глаза, и одна слезинка скатилась по её щеке.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
