Текст книги "Степью лазурною, цепью жемчужною"

Автор книги: Лариса Матрос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Матрос Лариса
Степью лазурною, цепью жемчужною

Лариса Матрос

"Степью лазурною, цепью жемчужною... "

Такси остановилось у одного из многоэтажных домов жилого массива Бруклина. У подъезда Марту уже ждала кузина Нелли и ее муж Сеня. Восторженные объятия, приветствия, поцелуи, перемешанные с вопросами, не прерывались до второго этажа, где располагалась квартира Нелли. С порога был виден стол, накрытый на большое количесво гостей.

– Я тут обзвонила всех родственников, но не знаю, кто точно придет, -Нелли указала на стол. – Это просто чудо какое-то! Я не предполагала, что когда-нибудь тебя еще увижу. Когда уезжала, мы ведь даже не попрощались по телелфону. Ты-то у нас всегда идейная была!. Как рада тебя видеть! Все такая же красавица и годы тебя не берут. Поделишья, наконец, секретом!.. – Нелли засмеялась, обнимая кузину, и глянув на часы, добавила:

– Уже вот-вот будет собираться публика.

– Сеня предложил выпивку и мягкое кожанное кресло у окна, но Нелли с гостьей пошли на кухню.

– Ну как вы тут при капитализме – то живете? – Марта спросила чуть иронически, между тем разглядывая располневшую, но выглядевшую свежо и жизнерадостно кузину.

– Вначале было трудно: и депрессии, и разочарования, – Нелли отвечала серьезно, не заметив иронии. – Я почти год вообще не могла найти работу, хоть как-то приближенную к специальности. Потом... Алла! Я ей так благодарна!

– Какая Алла? Это не моего ли подопечного Мишки жена?

– Ну, конечно! Мы с ними здесь общаемся. Аллочка мне здорово помогла. Впрочем они скоро придут, и ты их увидишь. Они по-настоящему процветают. Алка– молодец! Но успех, как и убольшинства, пришел несразу. Она вначале ночами ухаживала за умирающими больными, а днем работала в госпитале.... словом, досталось... В госпитале завоевала такой авторитете, что по ее рекоменндации и меня туда приняли. Правда, с испытательным сроком, но это уже нетак важно... Я говорю об Алле.

– В Одессе, по-моему, вы не очень-то были близки?

– В том-то и дело! – горячилась Нелии, – тут иногда близкие родственники отворачиваются. А Мишка с Алкой всем помогают... Но мы еще поговорим. Тебе, наверное, надо привести себя в порядок.

Марта взяла дорожную сумку и вошла в ванную комнату. Вдруг ее охватило волнение перед предстоящей встречей с родственниками, особенно – с Мишей и Аллой. Всякий раз воспоминания о них, с момента их отъезда, сопровожались угрызениями совести....

Поправляя прическу, она глядела в зеркало, а оно словно воспроизводило эпизоды ранней юности. Тогда после окончания школы, не поступив первый год в институт, она не знала куда себя девать. Планы были неопределнные. Где-то поздней осенью дальние родственники, с которыми она с детства встречалась на всяких семейных событиях, попросили ее позаниматься с их сыном русским языком, который ему трудно дввался. В свои одиннадцать лет мальчик зарекомендовал себя " неуправляемым ребенком", который дворовые игры предпочитал сидению над уроками и книжками.

Два раза в неделю той зимой Марта ездила учить Мишу на Пироговскую улицу, где жила его семья. Неожиданно " ученик" оказался эмоциональным ребенком, чем она решила воспользоваться в своих уроках. В одно из первых занятий, в пасмурную унылую погоду, не зная как настроить этого черноглазого, худющего непоседу на что-то серьезное, юная "учительница", ездившая к своему подопечному еще в школьном "форменном" платьи, вдруг нашла способ подобрать ключик к его душе.

Она поманила его к окну и призвала играть в отгадки– разгадки о том, что каждый их них видит, глядя на тучи, переполнявшие небо в тот день. Почувствовав эмоциональный настрой Миши, она проникновенно прочитала "Тучи" Лермонтова, а после чтения рассказала мальчику о судьбе поэта, о тоске и одиночестве, переживаемом им в период написания этого стихотворения. Мальчик попросил перечитать стих снова и вдруг, неожиданно, расплакался.

С тех пор он увлекся чтением литературы, особенно поэзии, а позднее даже стал сочинять сам.

После окончания школы Миша был призван в армию, где он продолжал сочинять стихи, которые даже были опубликованы в какой-то газете. После демобилизации, из выбранных вузов, ему удалось поступить на заочное отделение педагогического института. Он мечтал стать учителем литературы и при встречах с Мартой пересказывал содержание придуманных им пьес, в которых его будущие ученики ( по его замыслам), будут играть на школьной сцене. Но после окончания института парню удалось устроиться только в вечернюю школу рабочей молодежи, где уставшим после работы "учащимся" было не до литературы, не до поэзии. Потом он женился, обзавелся семьей, заботами, а их встречи происходили все реже и реже, даже до переезда Марты в Москву.

Она была в Одессе в то лето, когда узнала, что у Михаила готовы все документы " на выезд". Это ее крайне расстроило, она не пожелала с ним встречаться, а переданное через родственников приглашение на прощальный ужин, было отвергнуто.

Но за день до отъезда Мишиной семьи, она случайно оказалась в одном автобусе с его женой – Аллой. Обе заметили друг друга, но не решались подойти. И, как бывает летом в Одессе, автобусная давка, свела их друг с другом нос к носу и усадила на одно сиденье.

Марте не могло не бросаться в глаза то, что Алла подавлена, растеряна и смотрит на пробегающие за окном улицы Одессы, с тоской. Видно было, что она настолько подавлена самодовольным и высокомерным видом родственницы мужа, что ей даже трудно о чем-либо говорить с ней. Марта же каждой репликой и жестом пыталась продемонмтрировать, как ей хорошо живется в этой стране, которую они покидают, и тем еще более жестоко ранила Аллау, обжигаемую страхом расставания со всем близким, знакомым и понятным... ... Сейчас к угрызениям совести добалось чувство стыда и Марта стала ощущать, что дрожь в теле все более охватывает ее.

– Марта! Тут уже все пришли!, – услышала она жизнерадостный голос кузины, слегка постуивающей в дверь ванной.

– Сейчас, сейчас, – извиняясь, произнесла она.

Через несколько минут гостья была уже в окружении родственников. Михаил восторженно заключил ее в свои объятия. Он, казалось, стал выше ростом, подтянулся и в черном костюме выглядел типичным американским джентельменом, какие проглядывают с обложек рекламных журналов. Вместе с ним подошла элегантная, изящная, ухоженная женщина. В ней трудно было узнать ту растерянную, подавленную и неухоженную Аллу, с которой она встретилась случайно в автобусе в Одессе накануне их отъезда. Красивые вечернее платье и туфли, уложенные волосы, пофессионально выполненный макияж, дорогие ювелирные украшения – все придавало ее облику праздничность и торжественность. Несмотря на прошедшие годы, Аллла выглядела моложе и интересней.

– Рады тебя видеть!, хотели пообщаться, но... мы уже давно приглашены на день рождения наших друзей в ресторан на Манхетене, потому забежали буквально на несколько минут, сказала Алла весело, дружелюбно и поцеловала Марту в щеку.

– Так! Пока все всборе, давайте сядем за стол, выпьем за гостью с Родины! – засуетилась Нелли, приглашая всех к столу.

– Конечно, я выпью за свою наставницу, – сказал Михаил, увлекая Марту к столу, чтоб она оказалась рядом с ним.

– Гостья – это одно, а Родина – это другое, – громко засмеялась молодая блондинка, племянница Нелли, Света. – Родина – там где тебе хорошо или очень хорошо!

– Ну, даете! – серьезно заметил седовласый, худой мужчина, сидевший напротив Светы. – Родина – это там, где могилы твоих предков... И, вообще, друзья мои, к этим понятиям нельзя относиться легкомысленно....

– Тихо, тихо! – Сеня постучал ножом по бутылке с водкой "Столичная". – Предлагаю просто выпить за Марту. Вот видите– все же встретились! Марта, – протянул он к ней свой бокал, – велком ту Америка! "

– Какое там, "велком", – перебила Нелли мужа, – она завтра улетает. Я предлагаю выпить за ее скорейшее возвращение в Америку и надолго!

– Навсегда! Навсегда! – Дружно раздались голоса с разных концов стола.

У Марты навернулись слезы. Она поймада на себе теплый, внимательный взгляд тети Поли. Теперь та была старейшиной когда-то большой семьи. Марта впервые вдруг осознала, что в суете, никогда не задумываась над тем, что вся их огромная семья оказалась разбросанной по всему свету и уже не все все знают друг о друге. А когда-то на семейные события ( свадьбы, юбилеи, похороны) только одесситов собиралось человек до семидесяти. В памяти промелькнули семейные праздники раннего детства с бедными застольями, но полные шуток, смеха, веселья, несущего в себе еще свежие ощущения конца кошмарной войны, начала мирной жизни и воссоединения семьи в родном городе.

Тетя Поля, считавшаяся в семье первой красавицей, приходила всегда со своими двумя детьми. Ее ее муж погиб в первые дни войны, все родственники ее жалели, а на семейных праздниках одаряли особым вниманием. Она прекрасно пела и по просьбе всех исполняла сначала "Гуцулку Ксеню", а затем другие песни. Одну из них на простые трогательные слова, она всегда пела со слезами:

Помню тот вечер и обрыв к реке,

И наша песня льется вдалеке,

Мы эту песню с тобою пронесли,

Нашу любовь с годами берегли.

"Когда это все случилось? Почему? Пережили войну, эвакуацию, потери близких – но воссоединились в Одессе, помогая друг другу окрепнуть и встать на ноги... и все для того, что бы сейчас, разбросаться? Как все это случилось? – Тяжкие мысли, вопреки веселью, неожиданно одолели Марту.. Сама она, уехав из Одессы в Москву, как бы потеряла связь с прошлым и об отъезде многих из родственников даже и не знала, и ни с кем не прощалась при их отъезде.

Михаил, словно уловивший ее настроение, сказал громко и решительно:

– Марта, а почему тебе не задержаться еще хотя бы на один-два дня! Хочешь, я сам тебе билет поменяю, прямо сейчас, тут же, не вставая с этого стола? Ну как это так – проездом и на один день.?!.

– Мы такой шашлык приготовим! – вставила Алла, подключившись ко всеобщему проявлению внимания к гостье.

– Да, да, я вам очень советую – подхватила оживленно Света, – они такие пикниги у себя на бэк ярде устраивают-закачаешься!

– Так ведь, я в командировке и времени в обрез, – оправдываясь говорила Марта, расстроганная отношением родственников – сейчас я никак не могу....

– Марта, – если не возражаешь, выйдем на балкон на несколько минут: страшно закурить хочется, – сказал Миша, поднимаясь со стула и подхватьвая Марту за логоть.

Она вышли на воздух. Застольный шум остался за стеклянной дверью, которую они прикрыли за собой. Поздневечерний Бруклин проявлял признаки сонливости. Михаил предложил стать в той части балкона, которая не попадала в обзор со стеклянной части двери, словно желая уединиться с Мартой.

– Ты ведь, наверное, даже не догадываешься, Марта, – заговорил Михаил проникновенно, поднося зажженную зажишалку к сигарете – что я благодарен тебе всю жизнь. Ты открыла мне когда-то духовный мир, и это открытие озаряет меня по сей день. А знаешь ( много лет прошло, и можно признаться) – я так расстроился тогда, когда ты не пришла на прощальный ужин. Я так хотел услышать именно от тебя слова напутствия, я просто страдал..... – Михаил затянулся и после небольшой паузы, отбросив сентиментальные нотки, продолжил : – ну ладно, что прошлое вспоминать. Я понимаю, ты не могла тогда через что-то переступить... Я понимаю.... Но похоже, что ты по сей день нисколько не измеилась на сей счет, и тебя никакими пряниками сюда не заманишь...

В это время за стеклом двери показался худой мужчина, ранее размышлявший о понятии "Родина".

– А кто он? Чем он занимается? – спросила Марта, обрадовавшись возможности сменить тему разговора.

– Ты разве его не помнишь? Ах, да, ты ведь мало общалась с этой ветвью семьи. Это дядя Аркадий– муж тети Клары! Жаль его– он весь в прошлом. Бывший адвокат. Образованный, остроумный, общительный, ну и что? Ему около шестидесяти – и весь в прошлом. Вот если б он приехал лет пятнадцатьдвадцать назад– другое дело. Простому человеку легче, любая работа– и можно жить нормально, А вот этой интеллигенции... Знаешь, что я тебе скажу: те из них, которые приезжают сейчас в его возрасте, напоминают мне ситуации одесского летнего переполненного автобуса, который в общем потоке выталкивает многих пассажиров не на той остановке, что им нужна.. Ведь этот дядя Аркадий был идейным еще более, чем ты. Он нас презирал, когда мы уезжали. А какие письма писал в первые годы перестройки: " Я счастлив, что дожил до этих времен... "

Марта облокотилась о борт балкона и Михаил последовал за ней.

– Но ты-то счастлив? Стихи пишешь?, – Спросила она после небольшой паузы, заглядывая ему в глаза, словно пытаясь прочитать в них большее, чем он мог сказать.

– Вначале надо было выжить. Не до стихов было... Когда слишком много прозы... – он остановился, мечтательно улыбнулся и, положив руку ей на плечо, тихо произнес:

– Знаешь, иногда закрою глаза и вижу нашу Пироговскую всю в сирени, спуск к пляжу....

Михаил прижал свое лицо к ее уху и стал шептать:

Тучки небесные, вечные странники!

Степью лазурною, цепью жемчужною

Мчитесь вы, будто, как я же, изгнанники,

С милого севера в сторону южную.

Кто же вас гонит: судьбы ли решение?.......

Его рука, лежавшая на ее плечах, вдавливалась в них все сильней, словно он боялся, что Марта уйдет, не дослушав его до конца.

Сант-Луис 1995