Текст книги "Побежала коза в огород"

Автор книги: Лариса Кондрашова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Елена

Вечером я поехала к Гале, предварительно забрав сына из садика. Ее Сережа почти одновременно с нами пришел с работы, и мы вместе поужинали.

Сели за стол вчетвером – Рагозин-младший очень любил есть со взрослыми. Во-первых, к нему тогда не приставали, как есть и сколько, как держать ложку, а порой, если он просил, с удовольствием кормили. Толя до сих пор тосковал по тому времени, когда его кормили с ложечки.

Надо сказать, я не сразу сообразила, что оказываю ему дурную услугу. Хочет сын, чтобы его кормили с ложечки, вот я и кормила.

А после того, как первый раз отвела в садик, спохватилась.

– Ваш сын все время последним встает из-за стола, – рассказывала мне воспитательница. – Когда я спросила его, в чем дело, почему он не ест, Толя попросил: «Тетя, покормите меня!» У нас такого еще не было! Ребенку три года. Посмотрите, насколько самостоятельны другие дети!

Вот и пришлось нам спешно учиться.

Пока мы разговаривали с Галей, Сережа стал показывать Тошке свои инструменты. У мальчонки разгорелись глаза: мы никогда не позволяли ему брать в руки ни молоток, ни плоскогубцы, а Сережа сразу стал объяснять ему, как нужно держать инструмент, чтобы не пораниться. Как взрослому!

Вообще-то он прав, так ребенка и надо воспитывать. Не отмахиваться от него, а объяснять. Я скосила глаз на них, сидящих на ковре головой к голове.

– Вот видишь, не так возьмешь за ручку, и можно прищемить палец. Будет больно.

«Ой!» – услышала я тихий возглас сына. Я заволновалась. Может, не нужны такие вот примеры? Но сын не плакал, не ныл, значит, не больно. Но видимо, понятно.

Наверное, будь у меня такой муж, я со спокойной душой оставляла бы на него своих детей. Только бы и Галочка это понимала. Только бы не сбил ее с пути истинного подлый Бондарчук!

– Ничего, если я Толика у вас сегодня оставлю? – спросила я нарочно для него.

– Конечно, пусть остается, – сразу же откликнулся Сережа. – Мы, между прочим, с ним давно знакомы, правда же, Толя? Вместе на карусели катались.

– Правда, – солидно отозвался мой сын. – Там еще Настя была. Она на себя мороженое уронила.

– Ябеда! – фыркнула я.

– Ничего не ябеда, – сразу же вступилась за племянника Галя. – Он ведь не ее родителям рассказывает, а нам. Он шутит.

– Я шучу, – согласился Тошка.

Хотя я все еще носила черное в память о муже, невольно постаралась приодеться. Между прочим, перед тем как ехать за сыном в садик, я надела туфли на высоких каблуках и серьги висячие, серебряные, с бирюзой, я их в свое время в антикварном магазине присмотрела.

Ну и макияж нанесла. Легкий. Немного туши на ресницы, и губы помадой тронула.

Галя взглянула на меня, но ничего не сказала. Только почему-то вздохнула. Что она подумала?

Но еще большее впечатление своим внешним видом я произвела на Юрия, даже сама не ожидала. Едва я появилась из ворот, как он вышел из машины и открыл передо мной дверцу, не сводя с меня восхищенного взгляда. Поцеловал руку, которую я ему вовсе не протягивала.

– Ты с каждым днем делаешься все красивее! Казалось бы, куда уж больше…

– Юра! – предостерегающе произнесла я.

– Молчу-молчу, хотя в первый раз вижу женщину, которой неприятны комплименты! Я дам тебе на подпись бумагу, а заодно и поедим, не возражаешь? Тут неподалеку я видел один уютный ресторанчик.

– Ты, похоже, знаешь все ресторанчики в городе.

– А почему бы нет? Раз уж принято деловые вопросы решать за едой, а вовсе не в кабинете. И не все люди любят грохот музыки и шум толпы. Нет, уютные ресторанчики придуманы как раз для тех, кто не слишком любит светиться. Таких, как, например, ты.

Уел! А почему бы мне захотеть светиться в его обществе?!

Юрий остановил машину у небольшого ресторанчика и подвел меня к самому дальнему от эстрады столику.

– Здесь нам никто не помешает. Предупреждаю, юридической силы составленная мной бумага не имеет. По закону. Но между нами, «металлистами», для управления базой ее вполне достаточно.

– Разве ты не мог поесть дома? – сварливо поинтересовалась я.

– Не мог. Скажу тебе по секрету, моя четвертая жена совершенно не умеет готовить. Как-то я попытался съесть то, что она приготовила, и чуть не заработал несварение желудка. Сказал ей, Амалия…

– Амалия? Ее так зовут?

– Именно, а чему ты удивляешься? У фотомоделей тоже бывают имена-псевдонимы. Амалия Гайворонская. Звучит?

– Звучит. А она, выходит, не захотела взять твою фамилию?

– Почему она? Это я не захотел. Слишком много Забалуевых! Говорю, зачем тебе быть такой, как все? Сыграл на ее самолюбии.

– А как ее зовут на самом деле?

Я и сама не знала, чего вдруг засыпаю его вопросами о жене. Так ли уж это важно, как на самом деле зовут бедную женщину?

– Артемия, – сказал он и захохотал. – Вчера просматривал справочник женских имен. То-то поудивлялся. А зовут ее Дуня.

– Серьезно, что ли?.. – Но, посмотрев на его ухмыляющееся лицо, я поняла: прикалывается. – Не хочешь говорить, не говори, это я так, в разговор влиться.

– Понятно, говорить во время нашего интимного ужина о моей жене – самый беспроигрышный ход!

– Чего ради он интимный? – тут же разозлилась я. – Давай свою бумагу, есть я не хочу!

– Ты права, есть тебе не стоит, – неожиданно согласился он, – а то вон как растолстела. Но я-то не толстый, и свои дела на голодный желудок не решаю, ты уж не обессудь!

Вообще-то за месяц я похудела на три килограмма. И Шурик утверждала, что я уже хожу гремлю костями.

Но тут я с запозданием сообразила, что Забалуев меня нарочно заводит, ждет, что я разозлюсь и назло ему начну есть. Что я, впрочем, и сделала, несмотря на то что у сестры неплохо поела. От волнения, что ли?

– Знаешь, – немного погодя сказал он, одобрительно поглядывая, как я уплетаю тушеное мясо, – я купил себе небольшую квартирку.

– Небольшую, в смысле, однокомнатную? – слегка удивилась я.

– Почему однокомнатную? Квартира трехкомнатная.

– А зачем она тебе? Для встреч с агентами?

– Шутишь, – не обиделся он. – Я думал, мало ли…

– Поздравляю. – Я не стала изображать ни заинтересованного вида, ни нарочито равнодушного. Так, порадовалась за товарища былых утех. – Это неплохо – иметь жилье, о котором никто не знает. Ты ведь никому не сказал?

– Только тебе, – осторожно проговорил он, размышляя, наверное, чего от меня ждать. – А что ты имела в виду, говоря «неплохо»?

– Когда тебе надоедят твои четыре жены и восемь любовниц, ты сможешь закрываться в ней и отдыхать душой.

– А ты бы не хотела отдыхать в ней вместе со мной?

– Не хотела бы, – категорически заявила я. – Мне некогда отдыхать, мне жить надо.

Сама не поняла, что в запале сказала, но я не стала углубляться и исправлять свои ошибки.

– А я, значит, только и делаю, что отдыхаю! – фыркнул Юрий.

– Как ты не можешь понять, что для меня все это…

– Игрушки! – услужливо подсказал он.

– Неприемлемо.

– Ох, Елена Прекрасная, знала бы ты, что мне все это…

– Передразниваешь?

– Вот ты могла бы сказать, чего от меня хочешь?

– Могла бы. Я все время забываю спросить: это ведь ты снимал для поминок кафе и ты поставил на могиле Жени памятник?

Он тщательно прожевал мясо, словно в этот момент для него не было важнее дела, и промокнул губы салфеткой.

– Неужели это так важно?

– Конечно! Ты и так много для меня сделал… В конце концов, разве ты обязан заботиться обо мне?

– Заботиться – это слишком громко сказано. Так, помог немного. Все-таки ты мой первый биограф…

Интересно, а почему я не сказала, что не хочу больше с ним видеться? То есть я начинала этот разговор, но отчего-то теперь мне казалось, что заводить его вновь глупо.

И в самом деле, есть более насущные темы.

– И все-таки я настаиваю, чтобы ты при окончательном расчете учел все свои траты.

– Хорошо, учту, – пообещал он. – Но теперь наконец я могу поесть, или ты придумаешь еще что-нибудь не слишком умное?

Я закусила губу, понимая, что это он сказал нарочно. Продолжает меня злить. В отместку за то, что я злила его. Поэтому надолго меня не хватило. Минут через десять я опять поинтересовалась:

– Наелся?

– Наелся, – теперь подтвердил он.

– Тогда доставай свою бумагу, буду ее подписывать!

– Не понял. А десерт?

– Ты же сам сказал, что мне надо похудеть.

– Разве я не говорил, что лишние три килограмма тебе не повредят?

– Не говорил. И вообще первое слово дороже второго. Давай бумагу по-хорошему!

– А по-плохому что будет?

– Нет, на плохое не решусь, – честно призналась я. – У меня, увы, теперь нет защитника, что же мне ссориться с единственным союзником.

– Союзник, значит? Иными словами, до защитника недотягиваю?

– Юра, – взмолилась я, – ну зачем тебе мои проблемы? Я и так тебе на голову свалилась с этой дурацкой базой! Может, ты обо мне давно бы думать забыл, а тут я все время о себе напоминаю…

– Послушай, Рагозина, чего ты все пытаешься меня втиснуть в свои рамки? Что мне можно, чего нельзя, что делать, чего не делать? Никто в нашем городе не смеет мне указывать, и только ты можешь позволить себе все, что взбредет в твою красивую голову.

– Ты прав, указывать я не должна. Тем более что повода для того, чтобы нам с тобой видеться, в ближайшие полгода у нас не будет. А тогда мы в последний раз встретимся и все окончательно оформим. Надеюсь, больше головных болей в связи со мной у тебя не будет!

– Ты – моя головная боль, – произнес он мрачно. – А точнее, если у меня о чем-то и болит голова, то только о тебе.

– Неужели всего лишь из-за одной ночи?

И опять я не сказала ему что-нибудь вроде: отстань, забудь и думать обо мне.

Тем более что он с упреком взглянул на меня. Мол, как ты можешь, эта ночь стоит всей жизни! Или что-нибудь еще вроде этого.

Я подписала не глядя какую-то бумагу. Если бы Юрию пришло в голову почему-либо обмануть меня, ему удалось бы это безо всяких усилий.

– Не спеши, я отвезу тебя, – сказал он, и я вынуждена была подчиниться.

По его знаку официант принес счет.

– Я посчитал мороженое и фрукты… – начал говорить он, – но если вы не будете…

– Не будем, – устало отмахнулся Забалуев, – отнеси своим детям!

– Спасибо, – чуть ли не вдвое сложился в поклоне официант.

Видимо, десерт стоил очень приличных денег.

– Ты водишь машину? – спросил Забалуев, по моей просьбе открывая окно с моей стороны. – Вроде у твоего мужа был «ситроен».

– Был, только я на нем никогда не ездила. Как-то мы обходились. До работы я добиралась на маршрутке. На отдыхе Женя был за рулем. Пить он не очень любил, из гостей его возить, как некоторым моим подругам мужей, мне не приходилось… Слишком я рассеянная. Мне кажется, не успею появиться на шоссе, как то ли в меня кто-нибудь врежется, то ли я в кого-то…

– Я бы мог тебя поучить вождению. С гарантией того, что ты перестанешь бояться машины и вообще дороги.

Повернувшись на сиденье, я посмотрела на него.

– Юра, ты все время что-нибудь придумываешь: не работу для меня, так учебу. Не все ли тебе равно, вожу я машину или нет?

Он проехал еще немного, свернул за угол, на какую-то темную улицу – я даже не сообразила, на какую, – и остановил машину на обочине. Мощный платан почти полностью закрывал висевший где-то в выси фонарь. Светились только огоньки на приборной доске да белки его лихорадочно горевших глаз.

– А ты не знаешь, в чем дело? – спросил он меня, беря за руку.

Я старалась, насколько возможно, отодвинуться и почти прилипла к боковому стеклу, лихорадочно пытаясь отыскать рукой, где проклятая ручка дверцы!

Но в машине не очень-то разбежишься, особенно когда тебя при этом изо всех сил тянут к себе. Воздух в салоне сгустился до взрывного состояния. Наверное, поэтому мне стало трудно дышать и еще труднее сопротивляться его губам, которые тянулись ко мне.

Но я все еще надеялась на то, что мне удастся вырваться от него… и от себя. Оттолкнула его голову, но так, что Юрий уткнулся носом мне в грудь, а дальше я уже ничего не соображала.

А потом, вот странность, когда я пришла в себя, то почувствовала себя словно обманутой. Юрий вынудил меня сделать то, чего я не хотела. То есть хотела, но считала, что этого делать нельзя. Непорядочно это. Теперь, когда со смерти моего мужа не прошло и сорока дней.

Он заставил меня переступить барьер, который я так упорно строила. Моральный барьер. И мне стало так горько, как был горек этот запретный, но такой сладкий плод. И я разрыдалась. Странно, на похоронах я почти не плакала, а тут… Из меня извергался просто водопад слез, так что в конце концов я стала захлебываться рыданиями.

Юрий испугался. Он щелкнул кнопкой, открыл дверцу, а потом обежал машину и вынул меня из нее.

– Перестань, Леночка, прошу тебя, перестань! Что с тобой?

– Это из-за меня умер Женя, – проговорила я.

– Не говори ерунды. Его убили парни Ахмета. Они получат свое, я тебе обещаю!.. Ну при чем здесь ты?!

– Не знаю. – Я успокоилась, стараясь больше не всхлипывать. – Может, если бы я его уговорила, он оставил бы этот бизнес…

– Не оставил бы, – мрачно отозвался Юрий. – С помощью своего бизнеса он самоутверждался. Скромный домашний мальчик, который решил сразиться с уличными пацанами… Поверь мне, я знаю, что говорю.

– Почему ты держишь меня подле себя? – выговорила я, совершенно не заботясь о том, что оба моих посыла не связаны между собой.

– Потому что я тебя люблю, – просто сказал он.

– И что нам теперь делать?

– Если я скажу, что разведусь с женой, ты еще больше укрепишься во мнении, что мне ничего не дорого, что я не умею долго жить с одной и той же женщиной, и если ты согласишься жить со мной, то все время будешь ждать, что я и тебя брошу…

– Видишь, ты и сам все знаешь. – Я потянулась за сумкой и попыталась платком стереть из-под глаз потеки туши. Внимательно посмотрела на себя в зеркало. – Как Баба-яга!

– Самая очаровательная Баба-яга на свете, – облегченно выдохнул Юрий.

Наверное, он решил, что мой плач Ярославны затянется надолго. Впрочем, он сам напросился. Неужели не мог держать себя в руках, зная, какое у меня сейчас трудное время?! И разве он не догадывался, что я не смогу долго противостоять ему?

– Прости, не сдержался. Можешь называть меня самыми последними словами – ни одно из них не будет слишком несправедливым.

Он опять потянулся – вроде меня утешать, но я отшатнулась. Что за игры, как мальчишка! Будто не знает, чем это утешительство может кончиться.

– Отвези меня домой, Юра, – попросила я. – Будь добр. Такая ноша мне сейчас не по силам. Пожалей. Пожалуйста!

Мой тон, кажется, его ошеломил. Скорее всего он особо и не раздумывал, прежде чем вот так напасть на меня. Сказал себе: хочу – и попер как танк!

Больше он не останавливался и никуда не сворачивал. Только сказал немного погодя:

– Может быть, я чего-то не понимаю… Но теперь ведь тебе не перед кем чувствовать себя виноватой… В последнее время я просто физически чувствую, как утекает жизнь. В никуда. И ни за что, – сказал он и объяснил: – Я хотел сказать, что нет ничего в жизни другого, что придавало бы ей особую ценность, кроме любви. Ни куча денег ее не заменит. Ни самые молодые, красивые и ногастые девушки… Все это безвкусно, как старая жвачка. Думаешь, зря я столько раз женился? Все никак не мог понять, почему мои друзья-товарищи так лихорадочно меняют жен на все более молоденьких. Думал, может, и меня это заведет? Вернет в то время, когда я был молод и беспечен и жизни не виделось конца… Ты меня не слушаешь?

– Слушаю.

– И не веришь?

– Почему же, верю, только и ворованное счастье не даст тебе удовлетворения.

– Но я не собираюсь ничего воровать. Я хочу на тебе жениться!

– Зачем?

Юрий уставился на дорогу за стеклом, словно там сию минуту должен был вспыхнуть ответ, но так ничего на мой вопрос и не ответил.

– Ты решил, что я не такая, как твои бывшие и нынешняя жены?

Он согласно кивнул.

– А потому со мной тебе будет жить интереснее и как бы насыщеннее.

Опять кивок, но менее уверенный.

– А я самая обычная женщина. Баба. Как все. Мне нужно, чтобы муж меня просто любил, а не постоянно сравнивал с кем-то. И я такая, какая есть, всякий раз та же, а вовсе не каждодневно новая и особая. И на свете наверняка много женщин куда интереснее и интеллектуальнее меня. Но я не хочу вступать с этими женщинами в соревнование. И не хочу все время ждать, чем наше противостояние кончится… Прошу тебя, Юра, жизнь меня и так достаточно наказала. Отпусти ты меня, не держи. Поверь, я вовсе не та, которая тебе нужна!

Он остановил машину у нашего дома, и я выскользнула наружу, не дожидаясь, пока он откроет передо мной дверцу.

Галина

Светка позвонила Гале на работу.

Надо же, когда-то они были подругами неразлей-вода. Дня не могли прожить друг без дружки. Если почему-либо не могли увидеться, часами висели на проводе, говорили обо всем на свете.

Но потом Галя вышла замуж за Генку, со Светланой они стали видеться все реже. А там и вовсе перестали встречаться.

Правда, когда Галя разошлась с Подкорытько, Светка опять ее нашла, и опять, казалось, прежняя дружба вернулась. Но ненадолго.

Где, на каком отрезке ее жизни та девушка, которая радовалась успехам Гали и печалилась ее печалями, превратилась в завистницу и недоброжелательницу? Ей ведь и самой всего двадцать один год. Молодая, симпатичная, обеспеченная. Что ей мешает радоваться жизни вместо того, чтобы заглядываться на чужую жизнь?

После того как Игорь переметнулся от нее к Гале, Светка опять не давала о себе знать, до того самого вечера, как они опять пришли к Гале втроем…

Как ни крути, а их прежней дружбе не бывать.

Наверное, потому, что в школе они были в основном равны, но потом…

Светка вдруг стала считать, что она выше Гали. Почему? Так ей казалось. Она была и красивее, и выше, и стройнее. И в институт сразу поступила, хотя и на коммерческое отделение – родители деньги дали.

А Галя училась в производственном лицее – как объяснила Лена, по-старому – ПТУ – на кондитера, то есть опять была вроде человека другого круга.

Через пять лет и вовсе разница в их положении будет только увеличиваться. Светка пойдет в инженеры, а Галя – работать или на хлебозавод, или на кондитерскую фабрику. Одним словом, в рабочие. Что уже теперь было видно невооруженным глазом.

Но в то же время невидной и не слишком умной Гале непонятно почему везло. И замуж вышла, правда, за алкоголика, но они с Подкорытько и были с одной ступеньки социальной лестницы, откуда в основном выходят пьяницы… И поклонник, едва ее увидел, о Светлане думать забыл.

Правда, ненадолго Светлане стало весело, когда этот самый поклонник бросил Галку и перепрыгнул на соседнюю крышу.

К Светлане он зашел, чтобы о том ей рассказать. Нарочно говорил о своей новой пассии снисходительно. Мол, что она хоть и не очень молода, зато богата так, что он при ней мог бы и не работать. Но тогда он бы оказался слишком зависимым, а вдруг это все ему надоест? Даже такое вот суперблагосостояние?

С какой целью Светлана привела Игоря к Гале в последний раз? Теперь она хотела увидеть, как под зад коленом дают Игорю. Слишком уж он самоуверенный. Настолько обнаглел, что, уже не смущаясь, стал ей рассказывать о своих победах. То ли хотел подразнить, то ли не считал ее привлекательной.

Светлана всем говорила, что Игорь – ее поклонник, а он держал ее… в качестве запасного варианта в перерыве между другими бабами. На всякий случай. Так что вовсе не она определяла глубину их отношений.

Все это в небольшой промежуток времени мысленно выстроила сама Галя, причем так увлеклась этим своим рассказом, что в какой-то момент даже упустила нить телефонного разговора со Светкой.

– …Зря ты так неосторожна. Бондарчук не из тех мужчин, которых бросают!

– Вот как! – Галя даже развеселилась. – И что ты предлагаешь?

– Вам надо с ним встретиться и обо всем поговорить.

Ну и что, Галя не права? Теперь Игорь управляет ею, как марионеткой. Светка-марионетка!

– Но мне не о чем с ним говорить, – возразила Галя, начиная раздражаться. Тон у Светки был менторский, как будто Галя и в самом деле была безмозглой дурочкой, а Светка – ее опекуншей. – И вообще. Если ты говоришь по его поручению…

– Игорь ничего мне не может поручать! – разозлилась и Светка. – Он попросил.

И здесь Галя попала в точку: именно поручил. А что он ей за это пообещал, это уже второй вопрос.

– Ну хорошо, раз ты говоришь по его просьбе, то и передай. Я выхожу замуж. Я – невеста другого человека, понятно? И я его люблю!

Выпалила это и осеклась. Почему вообще она так боится разрешить себе серьезное чувство к Сергею? Понравилось быть брошенной? Или она думает, будто человек может влюбиться только один раз и тут же полюбить другого – нереально? Или к Игорю продолжает испытывать серьезное чувство, а себя уверяет в обратном?

Но даже если это так, ни Светке, ни Игорю знать о ее рассуждениях не обязательно!

– Быстро ты к другому переметнулась, – ехидно заметила подруга.

– Ты бы уже определилась, чего тебе хочется: сделать мне подлянку или вернуть Игоря себе? Или эти два желания ты надеешься совместить?

– Признайся, что ты спишь и видишь, чтобы Игорь к тебе вернулся, – заговорила Светлана вконец уже не дружеским, а завистливо-ехидным тоном.

И тут Галя взбеленилась. Она и сама ничего подобного от себя не ожидала. Галя Мещерская – и вдруг взрыв! Ни в какие ворота не лезет.

Недаром, выходит, Игорь о ней невысокого мнения. И Светка, наверное, его в том поддерживает. Они оба позволяют себе не ставить Галю ни в грош!

– Не твое собачье дело! – грубо ответила она и бросила трубку.

Начальник цеха, в чей кабинет ее позвали к телефону, занятая до того своими бумагами, изумленно взглянула на нее, но Галя не обратила на ее взгляд внимания. Только у двери спохватилась. Поблагодарила за то, что к телефону позвали.

Но до конца рабочего дня она была сама не своя и все думала, думала. Что же делать?

Отчего-то пришел на ум их визит к Сережиному деду. Ах, что это за человек! Из-за него она и на Сережу стала смотреть как-то по-другому.

Во-первых, не поворачивался язык назвать дедом этого моложавого, подтянутого человека с синими смеющимися глазами, которые, казалось, проникали в самую душу.

За несколько минут непринужденного разговора он уже знал о Гале все то, на что Сергею понадобился целый месяц. Отчего-то она рассказала даже о своей матери, любящей отца странной, болезненной любовью.

– Любовь бывает и такой, – согласился он – Леонид Николаевич. И как отец Сережиного отца, тоже Иванов. – Именно болезненной. Но знаешь, дорогая девочка, что я заметил? Эту окраску придает ей характер любящего человека. Есть люди, которые хотят непременно страдать…

– Неужели хотят? – не удержавшись, перебила Галя.

– Да, без страданий жизнь кажется им пресной и даже никчемной. Зачастую они говорят себе: это мой крест! И бесполезно уверять такого человека в том, что его любовь направлена на человека, не только такую жертвенность не ценящего, но и вполне могущего без нее обойтись.

Галя задумалась. А подумав, испугалась: неужели она пошла в мать и то, в чем она сейчас ее уличает, рано или поздно проявится в ней самой?

А если уже проявилось? Ведь, если честно признаться, она до сих пор мечется между Игорем и Сергеем, хотя себя уверяет, что выбор уже сделала…

Леонид Николаевич, правда, успокаивал Галю, заметив тревожное выражение глаз девушки.

– Галочка, все в руках человека, – проговорил он. – Никто не заставляет страдать человека, кроме него самого.

– Но бывает же такое положение, что нет иного выхода, – все-таки сказала она.

– Выход есть всегда, – не согласился он, – и только самому приходится решать, лучше это или хуже.

– Вот, вы же сами говорите.

– Ловишь меня на слове? – рассмеялся он. – Хуже может быть для того, другого человека, которого ты лишаешь своей приязни. Но он ведь сам виноват, принимая твою жертву как должное. А ты решай, что важнее – твоя жизнь или его прихоти.

– Не обязательно прихоти, человек может всего лишь таким уродиться.

– Родившийся человек чист и невинен, а если он становится пиявкой на чьем-то хребте, значит, этот кто-то ему позволяет стать таким… Впрочем, наш спор не имеет конца. И думаю, мы могли бы поговорить о чем-нибудь более интересном, чем о людях, которые заедают чужую жизнь, не так ли?

Сегодня Галя с Сережей собирались пойти в кино – в городе открылся очередной кинотеатр. Точнее, развлекательный центр, в котором было четыре зала. Она предвкушала, как расскажет Сергею о предупреждении Светки. То-то он посмеется!

Галя опять так увлеклась своими мыслями, что не услышала, как рядом остановилась машина и кто-то вылез из нее, хлопнув дверцей.

Просто не обратила внимания. А потом этот кто-то схватил ее за руку. Она резко обернулась: Игорь.

– Садись в машину, Галчонок, – сказал он без улыбки, и его подбородок, такой каменно-мужественный, закаменел еще больше, – нам надо с тобой поговорить.

– Как в прошлый раз, в моем доме? – не без ехидства спросила она, украдкой оглядываясь и пытаясь вырвать руку из его цепких пальцев.

– Не надо, не сопротивляйся, – посоветовал он между тем, как-то бедром подталкивая ее к машине. Дверца уже была распахнута.

– Галя! – услышала она голос Сергея, хотела крикнуть ему в ответ, но в этот момент Игорь толкнул ее внутрь машины, и она не успела даже пискнуть.

Он сел рядом с ней, притиснув к дверце, и приказал сидевшему за рулем:

– Гони!

– Игорь, ты уверен, что не ошибаешься? – подал голос тот. – Если нам пришьют похищение человека, мало не покажется. Хорошо, если только из армии турнут, а если посадят?

– Не пришьют, – усмехнулся Игорь. – Ведь ты же не посадишь в тюрьму любимого человека, правда, Галочка? Представляешь, что придумала: назло мне замуж выходить!

Сказать, что Галя была ошеломлена – значит ничего не сказать. Он был так уверен в своей неотразимости, что даже не поинтересовался у нее самой, а так ли это на самом деле?

То есть он не сделал для себя никаких выводов. И даже мысли не допускает, что Галя могла бы увлечься кем-то, кроме него!

– Что ты придумываешь, вовсе не назло! – попыталась возразить она, но Игорь со смехом ее прервал:

– Назло, назло, вот ты и придумала этот глупый брак. Если тебе так хотелось замуж, могла бы мне сказать. Мы бы поженились. Или ты поверила Райке? Она вечно звонит моим… знакомым и небылицы рассказывает. Но она хоть не скрывается: женись на мне, и точка! Женщины вечно устраивают трагедии на ровном месте.

Это он говорил, явно обращаясь к тому, кто сидел за рулем. Тот было хохотнул в его поддержку, но через минуту заговорил уже озабоченно:

– Слышь, Бондарь, за нами погоня.

– В каком смысле? – удивился Игорь.

– Оглянись, если не понимаешь, в каком. За нами увязался «хаммер», а у него движок, как ты понимаешь, не чета моему!

Галя сидела выпрямившись под рукой Игоря, так что, казалось, он положил руку на плечи не женщине, а бездушному манекену.

Как-то в один момент она будто прозрела и смогла наконец взглянуть на Игоря трезвыми глазами. То есть она и раньше в глубине души знала, какой он, но боялась себе в этом признаться.

И вот он решил, что можно больше не скрывать своей сущности, не прикидываться, как прежде. Раз Галя так его любит – что, впрочем, сугубо его личное мнение!

А теперь он говорил не скрываясь и о Рае, которую ей вдруг стало жалко, и о том, что он не делает различия между ней и другими своими женщинами. Его знакомыми!

Даже об их возможной свадьбе говорил чуть ли не с презрением. Мол, хочешь ты этот дурацкий четырехугольник в паспорте, получи! Все равно он ничего тебе не даст!

Впрочем, последнюю фразу он вслух не скажет.

Пока она Игоря не видела, все еще рисовала себе некоего рыцаря и мужественного человека, который если и позволяет себе перебирать женщин, то лишь потому, что никого не любит. Просто он не встретил свою настоящую любовь. И он не догадывается, что она – Галя Мещерская. Сколько лет он потерял зря, пока ему не встретилась она, та единственная!

В действительности оказалось, что она вовсе не та, а одна из многих…

Галя вывернулась из-под руки Игоря и посмотрела в заднее стекло. Джип Сергея и в самом деле нагонял их.

– Вот черт! – ругнулся тот, что за рулем. – Теперь и менты увязались. Но я их понимаю, в самом деле наглость: устроили гонки чуть ли не в центре города… Ты как хочешь, а я торможу…

– Погоди, Леха, не дрейфь, – пытался вразумить его Игорь. – С ментами я договорюсь. Скажу, что этот «хаммер» просто хулиган, который непонятные претензии предъявляет к моей девушке.

Но Леха уже остановил машину и разблокировал дверцы, так что Галя смогла открыть дверь и подбежать к Сергею, который подходил к укравшей ее машине с монтировкой в руке.

– Сереженька, ты спас меня!

Он едва взглянул на нее, только опять, как уже было, отодвинул себе за спину.

– Зато этого гада сейчас ничего не спасет!

Он поднял монтировку над головой. Галя от страха зажмурилась, но тут же пришла в себя. Если она его не остановит…

– Погоди, это не его машина! – Она схватила его за руку.

– Какая разница. Сообщнику тоже должно достаться по заслугам.

Но тут как раз подкатила милиция. Двое милиционеров дорожно-патрульной службы выскочили из машины, но предусмотрительно остановились несколько поодаль, скосив глаз на монтировку в руках Сергея.

– Ваши документы!

– Сейчас я разобью эту машину, а потом все, что надо, покажу! – прошипел сквозь зубы Сергей, едва обернувшись на гаишников.

– Сережа! – Галя обняла жениха и подняла на него глаза. – Успокойся. Ничего не случилось. Ты подоспел вовремя.

– Вы и в самом деле собирались уродовать эти «Жигули», гражданин Иванов? – спросил его сержант, в то время как другой проверял документы в машине Игорева друга.

– А что бы вы сделали на моем месте, если бы какой-то козел пытался украсть вашу невесту?

– Но ведь теперь опасность миновала? – вопросом на вопрос ответил тот.

– Пусть скажет спасибо, что вы подоспели вовремя.

– Ваши действия мы вполне могли бы рассматривать как хулиганские, – усмехнулся тот, – но, к счастью для вас, вы не успели их совершить благодаря, как я понимаю, вашей невесте.

Галя посмотрела на представителя дорожной милиции.

– У вас есть к нам еще какие-то претензии?

– Есть, – хмуро отозвался тот. – Превышение скорости, милая девушка, наказывается штрафом.

– Мы сейчас заплатим.

Сергей достал из кармана бумажник, но милиционер не спешил оформлять протокол и о чем-то переговаривался со своим коллегой, который держал в руках документы из другой машины. Галя прильнула к плечу Сергея и терпеливо ждала, чем окончатся переговоры милиционеров.

– Какая трогательная сцена! – сказал неслышно подошедший к ним Игорь. – Можно подумать, невинная жертва попала в руки бандита… Да если хочешь знать…

– Гражданка, у вас есть претензии к гражданину… – милиционер заглянул в документы, которые до того изъял и у Игоря, – Бондарчуку?

Галя посмотрела на Сергея. Тот едва заметно качнул головой.