Текст книги "Сестра моей жены (СИ)"

Автор книги: Лана Пиратова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 21.

Я просыпаюсь первым. Моника так и лежит на боку, держа мою руку в своей руке. Я осторожно освобождаюсь, выхожу и закрываю за собой дверь. Иду на кухню.

В моем холостяцком холодильнике почти пусто. Я и не ем почти дома.

Просто достаю на стол все, что там есть. Этого не так много, но Монике должно хватить. Судя по ее фигуре, ест она немного.

Пока разбираюсь с кофемашиной, чувствую, как теплые нежные руки обвивают мою талию. Разворачиваюсь и целую Монику. На ней одна из моих рубашек, застегнутая всего на пару пуговиц. Она прижимается ко мне. Но я разворачиваю ее от себя и подталкиваю к столу шлепком по попке.

– Садись завтракать, – еще не хватало, чтобы она упала в голодный обморок.

Я готов провести все выходные вот так, с ней одной. Даже не выходя из квартиры. Месяцы ожидания, без надежды. Отчаянные попытки выкинуть ее из головы. Короткие встречи, которые лишь усиливали мое желание. Я слишком долго подавлял в себе это желание. Слишком для того, чтобы просто трахнуть ее и успокоиться. Забыть, переключиться на кого-то еще.

Я хочу ее даже сейчас, сидя за столом и наблюдая, как она пьет фруктовый йогурт прямо из маленькой бутылочки. Наверное, мой взгляд слишком красноречив, потому что Моника легко читает его. В ее глазах мелькает усмешка, она убирает бутылочку с йогуртом ото рта и слизывает языком белую полоску над верхней губой.

Потом опять подносит ее ко рту, запрокидывает голову, закрывает глаза и с уголков губ стекают две струйки белого йогурта.

Я откидываюсь на спинку стула и молча наблюдаю за ней. В штанах у меня давно палатка, а сейчас напряжение ощущается каждым нервным окончанием моего капитулирующего перед Моникой тела.

Капли стекают ниже, по шее. Моника пальцами распахивает еще больше края рубашки и белая жидкость уже струится по ее груди.

– Черт, Моника, иди сюда! – командую я. Это просто невозможно оставаться спокойным рядом с ней.

Она улыбается, медленно встает и также медленно идет ко мне. Я хватаю ее за руку и резким рывком притягиваю к себе. Она садится на меня, прямо на мой стояк. Немного трется об него, пока я не фиксирую ее, не давая ей пошевельнуться.

Распахиваю рубашку на ней до конца, наклоняюсь и языком собираю йогурт с одной груди. Аккуратно вылизываю все до последней капли. Потом перехожу ко второй половинке. Моника поднимает голову и из ее груди вырывается глухой стон.

– Такая сладкая девочка, – шепчу я и мой язык уже у нее на шее.

Прикусываю подбородок и, наконец, касаюсь губ. Впиваюсь в нее глубоким поцелуем. Напоминаю себе людоеда: я бы съел ее, если бы не хотел так сильно трахнуть.

Руки Моники скользят по моей груди вниз, к резинке штанов. Она оттягивает ее и берет в ладони мой член. Я выдыхаю ей в рот. Она освобождается от моих губ, смотрит вниз, на то, что подрагивает в ее руке, а потом опускается у меня между ног и встает на колени. Теперь ее голова на уровне ее руки с моим членом.

Я приподнимаюсь, помогая ей второй рукой спустить мои штаны. Я сгораю от нетерпения, пока она, выпустив из своей ладони мой член, просто смотрит на него.

Она облизывает губы и проводит языком по стволу. Я крепче сжимаю кулаки. Потом выводит круг по головке и смыкает свои губы вокруг члена.

Моника на коленях в моих ногах, из-под края рубашки видна ее выпяченная попка, глаза устремлены на меня, а ее губы плавно двигаются вдоль моего члена. Пиздец. Эту картинку я не представлял даже в своих самых смелых фантазиях.

Моника плотнее обхватывает мой член и ускоряет темп. Немного поворачивает голову и моя головка трется об ее щеку. Охуенные ощущения.

Я понимаю, что долго не продержусь. Как бы не старался. Я могу кончить от одного созерцания губ Моники на моем члене. Она очень старается, но мастерства ей все же не хватает, поэтому я показываю ей, что делать дальше.

Кладу ладонь ей на затылок и ближе притягиваю к себе, заставляя ее полностью принять меня. Чувствую, как головка ударяется ей в горло. Моника не сопротивляется. Ладонью ощущаю, что она повторяет глубокие движения уже без моих усилий.

Еще несколько погружений и я и сам головкой ощущаю горячую струю, стекающую по горлу.

Моника выпускает член изо рта, облизывает губы и произносит:

– Это гораздо вкуснее.

Я беру ее подмышки и поднимаю, опять сажаю на себя. Большим пальцем провожу по губам, которые только что двигались по моему члену, и целую ее.

– Ну, что, поедем поедим нормально? – спрашиваю я, когда мое сердце возвращается к нормальному ритму.

– Куда?

– В ресторан, – я запахиваю на ней рубашку и завязываю узлом, чтобы не поддаться искушению. Нам надо поговорить, а дома это вряд ли получится.

– Но я не одета для ресторана, – говорит Моника. Это правда, в детдом она ездила в майке и джинсах.

– Заедем в одно место и купим что-нибудь подходящее, – отвечаю я.

– А, может, просто заедем ко мне и я переоденусь?

– Не лишай меня возможности сделать тебе подарок, – я заправляю волосы ей за ушко и провожу ладонью по щеке.

Я везу Монику в единственный магазин, который я знаю. Когда-то я возил сюда Ларису. Наверное, не совсем удачный выбор. В чем я лишний раз убеждаюсь, когда на входе нас встречает знакомый консультант, который видел меня только с бывшей женой. А сегодня я приехал к ним с другой женщиной.

Но, думаю, те деньги, которые я здесь оставляю, дают мне право надеяться, что консультант засунет свое осуждение куда подальше и с радостью поможет Монике с подбором наряда.

Прежде чем они скрываются за дверями, ведущими в примерочные, я обнимаю Монику, притягиваю ее к себе и шепчу ей на ушко:

– Выбери платье, – мне хочется видеть ее ноги, к тому же брюки неудобны для спонтанного секса, которым мы наверняка займемся после ресторана.

Моника лишь улыбается.

– И не изменяй себе, – я губами касаюсь ее ушка, – надень чулки.

Моника смущается, краска приливает к ее лицу. Она прикусывает нижнюю губу. Моя рука соскальзывает ниже, я легоньку шлепаю ее, подталкивая за консультантом.

Я сажусь на диван в комнате ожидания. Помнится, мои редкие визиты сюда с Ларисой продолжались порой по несколько часов. Ей почему-то было сложно выбрать для себя наряд. Или ей просто нравилось мерить все подряд. Поэтому я не любил сюда ездить.

На удивление Моника появляется в сопровождении консультанта довольно быстро. Я даже не успеваю дочитать новости на телефоне.

На ней белое короткое платье на тонких бретельках. Платье удачно подчеркивате линию груди и мягкими волнами ниспадает вниз. Наверное, если она сейчас покружится, то легко можно будет увидеть ее трусики.

– Тебе нравится? – спрашивает она.

Я киваю. То, что мне нравится, я понимаю и благодаря напряжению в паху. Отгоняю пошлые мысли о том, что такой фасон платья создан лишь для того, чтобы задрать его подол и схватить хозяйку за задницу.

Консультант улыбается своей дежурной улыбкой. Точно также она улыбалась и нам с Ларисой. Что поделать, такая работа.

Мы проходим на кассу и, пока консультант проводит операции с моей картой, я рукой касаюсь спины Моники и спускаюсь ниже. Вот, моя рука уже на ее попке и я чувствую, как Моника напрягается и укоризненно смотрит на меня. Но я веду руку еще ниже, туда, где заканчивается это долбанное платье. Перевожу руку у нее между ног и начинаю подниматься вверх по внутренней стороне бедра.

Моника сжимает ноги, но это не мешает моим пальцам двигаться дальше.

– Ник, – шепчет она, – тут же, наверняка, камеры.

Да, это мое движение заметно только камерам. Перед столом консультанта мы стоим совершенно обычно. Все самое интересное происходит сзади.

– Я лишь хочу убедиться, что ты – послушная девочка, – говорю я ей в ответ, намекая на свою просьбу надеть чулки.

И в этот момент мои пальцы касаются кружева этих самых чулок. Какая молодец, не надо повторять дважды.

Пальцы сами собой ползут выше, но в этот момент консультант сообщает, что оплата прошла. Я убираю руку с ноги Моники и слышу, как она облегченно выдыхает.

Глава 22.

Для разговора я выбираю тихий ресторан в Жуковке. В воскресенье вечером здесь немного народа. Прошу столик в углу, чтобы нам не мешали. Мы располагаемся на удобном диване.

Пока мы ждем наш заказ, официант разливает вино по бокалам.

– За наши выходные! – произношу я и чокаюсь с Моникой.

Она отпивает вино и произносит, глядя в бокал:

– Да, за эту сказку, которая скоро закончится.

– Эй, ты чего? – я беру ее за подбородок и поворачиваю к себе.

– Все нормально, Ник. Спасибо за сказочные выходные. Завтра – понедельник. Я выйду на работу и включу-таки телефон.

Так вот, почему нас ни разу не отвлекли телефонные звонки – она его просто выключила. Как предусмотрительно.

– Объяснюсь с Густавом, – продолжает Моника, так и не глядя мне в глаза, – скажу, что живот прихватило. Или еще что-нибудь. И продолжу готовиться к свадьбе.

Последняя фраза заставляет меня заметно напрячься.

Ну, правильно, мы же так толком и не поговорили за все эти дни. Только трахались. Но в нашей с ней жизни слишком много нерешенных вопросов.

– Моника, давай поговорим, – останавливаю я ее.

Она поднимает на меня свои глаза. В них сейчас отчаянье и боль, а еще едва заметные отблески надежды. Она все еще верит в меня.

– То, что произошло за эти дни, не было ошибкой, мимолетной прихотью или случайностью. По крайней мере, для меня.

– Для меня тоже… – перебивает меня она и я кладу два пальца ей на губы, прошу ее помолчать. Она покорно замолкает.

– Наверное, это все равно случилось бы когда-никогда. И я жалею лишь об одном: что это не случилось раньше. Ни один самый тяжелый процесс не выматывал меня так, как редкие встречи с тобой. Поэтому, если ты думаешь, что после всего этого я отпущу тебя, то тебе еще только предстоит узнать меня. Ты нужна мне, Моника.

Она убирает мои пальцы от своего рта и произносит:

– Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы из-за меня.

– В моей жизни всегда хватало проблем. И я привык решать их самостоятельно.

– Но Лариса, Густав, – она запинается, – понимаешь, слишком много людей между нами.

– Лишних людей, ты хотела сказать, – поправляю ее я с улыбкой. Я абсолютно не разделяю ее пессимизма.

– Да, – кивает она и теребит салфетку. Потом как будто до нее доходит смысл сказанных мною слов и она уже отрицает, – нет. Я запуталась.

– Поэтому позволь мне распутать это.

Она опять поднимает глаза на меня.

– Никакой свадьбы не будет. Я сам поговорю с Густавом. Хотя правильнее будет поговорить с его отцом.

– Но как же так? Он ведь меня любит, – бормочет Моника, – он столько раз говорил мне об этом.

Что я могу этому противопоставить? Точно не слова любви. Я пока не готов к этому и не уверен, что когда-либо вообще произнесу их еще раз. Я уже не влюбленный юнец в розовых очках. Да, мне хорошо с Моникой. Я ее хочу. Но любовь ли это? Да, и зачем вообще эта любовь, когда у нас и так все хорошо?

– Но ведь ты его не любишь, – решаю я использовать другой аргумент. – Для такой девочки, как ты, это очень важно. Я знаю. Тебе его жалко? Ты боишься, что своим отказом обидишь его? Причинишь ему боль? Ведь так, Моника, ответь.

Я беру ее руки в свои, вынимая из них уже всю истерзанную ею салфетку.

Она молча кивает и тяжело вздыхает.

– Поэтому будет лучше, если я сам поговорю с ним, – заключаю я. – Теперь еще один вопрос. С завтрашнего дня ты не работаешь у Самсонова.

Тут Моника вздрагивает и хмурится.

– Почему это? – спрашивает она.

– Потому что ты напишешь заявление, а я попрошу Диму, чтобы тебя уволили без отработки.

– Но почему, Ник?! – возмущается она. – Я хочу работать и мне нравится там работать.

Я никак не реагирую на ее вспышку гнева. Наверное, потому что знаю, что все равно будет по-моему. Я не торопясь отпиваю вино из бокала и любуюсь искорками гнева в глазах Моники.

Господи, эту девчонку ничто не может испортить.

– Ты хочешь работать? – переспрашиваю я.

– Да!

– Не кричи, тут приличное заведение, – смеюсь я.

Моника складывает руки на груди и явно дуется. Я прижимаю ее к себе и целую в макушку.

– Нет, – не успокаивается она, – ну, почему я должна увольняться?

– Потому что Дмитрий Самсонов так расхваливал тебя как специалиста, что я решил, что не могу упускать такого перспективного кадра. Ты будешь работать в моей компании. Тебе же у нас нравилось.

Моника отодвигается и с прищуром смотрит на меня.

– Ты же говорил, что против родственников у себя в компании.

– Но ведь ты мне уже не родственница. Твоя сестра мне больше не жена.

Беру ее за запястье и дергаю к себе. Коротко целую в губы (мы, все-таки, в общественном месте) и едва слышно говорю:

– Когда-нибудь я точно отшлепаю тебя по заднице за споры и непослушание.

Моника краснеет и прикусывает губу. Это действует на меня неподобающим образом. Мы пришли сюда поесть.

– Перестань, иначе я трахну тебя прямо здесь и нас с тобой больше не пустят ни в одно приличное заведение, – шепчу я.

Официант как нельзя вовремя приносит наш заказ. Я отпускаю Монику и она немного отодвигается от меня.

Дальше ужин проходит очень даже прилично. Мне кажется, что я сумел развеять ее сомнения в правильности всего происходящего, и проблемы не кажутся уже такими серьезными и неразрешимыми.

Глава 23.

На следующий день с утра я завожу Монику домой и еду на работу. Вопрос с ее увольнением решается очень быстро.

Потом звоню Монике и прошу ее принести документы для оформления в мою компанию. Так мне будет гораздо спокойнее. Она всегда будет на глазах.

– Никита Олегович, к Вам Моника Лейн, – слышу я спустя пару часов голос секретаря в коммутаторе. – Она без записи.

– Пусть войдет, – говорю я.

Моника заходит в кабинет, подходит ко мне и целует меня в знак приветствия. Потом отходит и садится на кресло напротив. Подозрительно сухо и вежливо для нее.

– Я сегодня сказала Густаву, – говорит Моника.

Так вот в чем причина такого поведения. Эта упрямая девчонка опять сделала все по-своему. Ненавижу эту ее привычку!

– Когда ты успела? – стараясь выглядеть спокойным, спрашиваю я.

– Я встречалась с ним в обед.

– Хм, – я делаю паузу, – ты встречалась с ним. Без моего разрешения.

– Какого разрешения, Ник? О чем ты?

– Я думал, мы с тобой договорились.

– Но это должна была быть моя свадьба и мой жених, – спорит она.

Я встаю с кресла и подхожу к ее креслу, нависаю над ней. Сурово смотрю в упор в голубые глаза. Моника взгляд не отводит.

– Ты нарушила наши договоренности, – говорю я и беру ее за подбородок.

– Ник, – шепчет она. Похоже, мне удалось ее напугать. Мне эта игра нравится все больше и больше.

– Я вынужден наказать тебя, – еле сдерживаясь от смеха, говорю я.

– Я больше не буду, – шепчет она.

Отпускаю подбородок и наматываю волосы на кулак, тяну ее вверх, заставляя встать. Наклоняюсь, почти касаясь ее губ. Она тянется ко мне, но я удерживаю ее за волосы, не давая приблизиться ко мне. Тогда она кладет свою руку мне на шею и толкает меня к себе. Впивается в мои губы. Облизывает их языком. И я сдаюсь. Сильнее прижимаю ее голову к себе, беру инициативу в свои руки и уже мой язык проникает ей в рот и толкает ее язык.

– Никита Олегович, – голос секретаря из аппарата звучит как отрезвляющий нас набат, – Вы просили напомнить, у Вас через полчаса встреча.

Я отпускаю Монику, подхожу к коммутатору, нажимаю на кнопку и говорю, надеюсь, не слишком хриплым голосом:

– Спасибо.

Поправляю член в брюках и возвращаюсь на свое место. Моника все еще стоит и пальцем скользит по своим губам.

– Перестань дразнить меня, – говорю я. – Мне работать надо.

Она улыбается, понимает, что прощена, и садится в кресло.

– Ну, что там с твоим женихом? Как он отреагировал?

– Он не поверил, – говорит Моника, – сказал, что это у меня перед свадьбой нервы сдают.

Я скрещиваю руки на столе перед собой.

– А ты? – спрашиваю, глядя на нее исподлобья.

– Я сказала, что не могу выйти за него, потому что не люблю и вообще встретила другого. Но он сказал, что наш разговор не закончен. Ему надо было торопиться на встречу. Сказал, что завтра мне еще перезвонит.

Какой настойчивый мальчик.

– Ну, то есть, твоя попытка оказалась провальной, я правильно понимаю?

Моника хмурится, но молчит.

– Позволь теперь мне разобраться со всем этим, хорошо? Больше никаких встреч с Густавом. Ты меня поняла?

Пристально смотрю на Монику. Она смотрит на меня в упор и, наконец, кивает.

– Я не слышу тебя, Моника, – не успокаиваюсь я. – Ты поняла меня?

– Да, – говорит она.

– Хорошая девочка, – довольно произношу я. – Подойди ко мне.

Она послушно встает и подходит. Я встаю и целую ее нежно, без намека на продолжение.

– А теперь иди, мне надо работать, – уже мягко говорю я. – Документы отдай в кадры. Ты знаешь, где это. Я их уже предупредил.

Она дарит мне свою обалденную улыбку и уходит.

Ну, что, пора вступать мне. С Густавом разговаривать уже не имеет смысла. Он в курсе, хоть пока и верит в услышанное. Мне надо говорить с его отцом. В их семье он решает.

Я не собираюсь скрывать свои отношения с Моникой и прятаться по квартирам. А это значит, что мы неизбежно когда-нибудь встретимся с Красновым. На каком-нибудь приеме или конференции.

С Красновым мы договорились встретиться на следующий день. Я не собирался затягивать решение этого вопроса и, к счастью, он оказался тоже свободен. Встреча была назначена в ресторане вечером.

Глава 24.

Я предупредил Монику, чтобы она больше не разговаривала с Густавом. И на этот раз она выполнила обещание. Я не сказал ей, что встречаюсь с отцом ее жениха, потому что знал, что она будет переживать. Но, похоже, она, всё-таки, о чем-то догадывалась, потому что во время нашего с ней совместного обеда вела себя тихо и не донимала меня расспросами и своими выходками, как обычно. Наверное, заметила, что я был задумчив и молчалив.

Да, мне предстоял непростой разговор с Красновым. Ведь фактически мне нужно будет рассказать ему о том, что я увел невесту у его любимого сына. И подготовка к свадьбе, по рассказам Моники, шла полным ходом. А Краснов был не из тех людей, кто легко прощает долги.

И вдобавок ко всей этой херотене со свадьбой, неверной невестой и другом отца был ещё замешан и вопрос с креслом депутата, который тоже теперь завис в воздухе.

И не столько из-за чужой отбитой невесты, сколько из-за невозможности переписать бизнес на несуществующую жену.

Все так смешалось, что порой, задумываясь обо всем этом, мой мозг готов был просто взорваться.

Стоила ли Моника всех этих сложностей? Безусловно, да. В этом я убеждался каждый раз, когда ее голубые глаза с такой нежностью и преданностью смотрели на меня.

Я видел, что она чувствовала вину за все происходящее. Говорить об этом я ей запретил. Но читал это по ее взгляду.

Это все тяготило нас обоих. Поэтому и разрубить этот чертов узел надо было как можно скорее.

Я пришел в ресторан первым. Краснова ещё не было. Прекрасно понимал, что поесть сегодня вряд ли получится, поэтому заказал себе лишь кофе.

Как только официант отошёл от столика, в дверях появился Краснов. По морщинам на переносице я понял, что вопрос об отмене свадьбы волнует его не меньше его сына. А, может, даже и больше: ведь это его деньги собираются спустить без какого-либо результата.

– Здравствуй, Сергей, – я встал из-за стола и мы пожали друг другу руки. Возможно, в последний раз, почему-то подумалось мне.

– Привет, Никита, – ответил Краснов.

Официант тут же оказался возле нашего столика и Краснов не замедлил сделать заказ. С аппетитом у этого человека никогда не было проблем.

Наконец, мы остались одни.

– Никита, хорошо, что ты позвонил, – начал непростой разговор Краснов. – Я сам хотел с тобой встретиться.

Я молча кивнул, давая ему возможность высказаться первым.

– Как-то все не по-людски получается, – продолжил он, потирая подбородок. – Ты же в курсе про свадьбу моего Густава и сестры твоей жены?

Я опять лишь молча киваю, играя вилкой на столе и не глядя ему в глаза.

– Так вот, вчера она заявляет, что свадьбы не будет. Ты знал?

– Да, – наконец, отвечаю я. – И это ее решение.

Краснов упирается в меня своим тяжелым взглядом.

– А я склонен думать, что это обычные бабские заморочки перед свадьбой. Моя Ольга тоже бояться начала за неделю до свадьбы. Может, попросишь Ларису поговорить с ней?

Я молчу. Краснов продолжает и с каждой фразой звук его голоса становится все громче и громче.

– Густав сильно переживает. Она не берет трубку. Что, блять, происходит-то? Я уже не в том возрасте, чтобы страдать из-за любви, как мой сын, но и смотреть на это спокойно не могу! К тому же я уже до хуя вложил во всю эту ебаную свадьбу. Уже все спланировано и заказано. Что ты молчишь, Никита? Я понимаю, что ты, наверное, далёк от этого. Но она, всё-таки, сестра твоей жены! Ты можешь с ней поговорить?

– Сергей, – пожалуй, теперь пора вступить и мне, он все сказал. – То, что я тебе сейчас скажу, тебе, вряд ли, понравится. И, если ты решишь, что после услышанного ты лишился друга, то я приму это.

Я вижу, как сходятся брови на этом суровом лице.

– Могу лишь сказать, что отлично понимаю твои чувства и переживания. Но так сложилось.

Делаю паузу дожидаясь, пока официант расставляет перед Красновым заказанные блюда. Он нетерпеливо машет ему рукой, показывая, чтобы он побыстрее оставил нас одних. Официант послушно уходит и я продолжаю.

– Моника не может выйти замуж за твоего сына. В ее жизни появился другой человек. Даже не появился, а он там давно уже был. Поэтому решение о свадьбе было ошибкой. И она сильно сожалеет об этом. Поверь мне. Она тоже переживает за Густава. Но лучше так, чем развод.

Краснов долго смотрит мне в глаза и, наконец, спрашивает:

– А ты откуда все это знаешь? Кто этот "другой человек"? Ты с ним знаком, что ли?

– Знаю, потому что это я и есть. Моника не выйдет замуж за Густава из-за меня.

Краснов откидывается на спинку стула и пристально смотрит на меня, пытаясь, наверное, найти на моем лице хоть намек на шутку. Но я тоже не отвожу взгляда и он, по-видимому, понимает, что я не шучу.

– То есть ты хочешь мне сказать, что трахаешь сестру своей жены? – усмехается он. – А я думал, что это я такой испорченный. А что мало баб вокруг?

– Мы с Ларисой разводимся, – говорю я. – Так что она больше не сестра моей жены.

– И как давно это у вас? Нет, я просто хочу понять, какого хуя надо было морочить голову моему сыну? Для чего?

– Это все сложилось так случайно. Моника никогда не обидела бы Густава. На тот момент ничего не было.

– То есть трахнул ты ее, зная, что она собирается замуж? Я думал, что знал тебя хорошо, Никита, но оказывается, что я не знал тебя вообще.

Этот разговор становится в тягость и мне, и ему. Хотя он, конечно, будет ещё пытаться залезть ко мне в душу своими навязчивыми вопросами. Но я не собираюсь раскрываться перед. Я лишь должен был сказать ему об этом. И я это сделал.

Поэтому я зову официанта, чтобы расплатиться. Пока официант проводит оплату по моей карте, Краснов не перестает смотреть на меня.

– Надеюсь, ты понимаешь, что ни о каких договоренностях больше речи быть не может. Все отменяется.

Я был к этому готов. Встаю и уже в спину слышу злой окрик:

– И забудь о деньгах! Они пойдут в счёт компенсации за мои расходы!

Я ухожу, не оборачиваясь и не останавливаясь. И к этому я тоже был готов. И, наверное, это справедливо. Зная Краснова, он запросто повесил бы эту компенсацию на Монику.

Краснов видит, что меня не пронимают его слова и выдает уже в конце, когда я почти выхожу из ресторана:

– Ты ещё пожалеешь!

Его голос звучит особенно громко в камерной тишине ресторана. Наш разговор и так уже давно привлек внимание остальных посетителей и поэтому я спиной ощущаю не только ненавидящий взгляд Краснова, но и ещё десяток любопытных глаз.

Этот разговор тяжело дался мне. Я потерял друга и, возможно, обрёл врага. Но все это становится неважным, когда в своей квартире я встречаю Монику.

Заслышав шум открывающейся двери, она выскакивает в коридор, но не кидается мне на шею, а стоит нерешительно чуть поодаль. Я чувствую в этом ее движении неуверенность. Неужели, она все ещё сомневается во мне и своем решении?

Сам подхожу к ней, прижимаю ее к себе и целую в висок. И она облегчённо выдыхает.

– Как прошел день? Ты была в кадрах? – спрашиваю я, усаживаясь на диван в гостиной.

Моника садится не рядом, а в моих ногах, на пол.

– Да, я все сделала. Как прошла встреча? – она смотрит на меня снизу вверх. Я понимаю ее любопытство. Ведь ее это касается самым непосредственным образом.

– Все нормально, – говорю я, опуская подробности, – все будет хорошо.

Глажу ее по волосам. Она руками опирается на мои ноги и встаёт. Потом садится мне на колени и начинает массировать плечи. Она чувствует мое напряжение, я все ещё не могу расслабиться. Мне нужна разрядка от всего накопившегося за этот день негатива.

Моника целует меня в шею, ее руки перемещаются с моих плеч на пуговицы рубашки и она начинает расстёгивать ее, касаясь меня своими пальчиками.

Мои руки с талии поднимаются к ее груди и сквозь тонкую ткань майки я ощущаю ее соски. Сильнее сжимаю ее. Моника придвигается ближе и я уже чувствую, как она трётся об мой стояк. Член за секунды становится твёрже и набухает ещё больше.

Моника быстро справляется с ремнем и замком на брюках. Одной рукой обхватывает член, а второй отодвигает свои шортики и трусики и направляет головку. Я сильнее надавливаю на нее, заставляя ее полностью сесть на меня. Она начинает двигаться, я полностью доверяюсь ей.

Это неторопливый, тихий, немного эгоистичный секс, в котором Моника лишь отдает, а я только получаю. Но сейчас он необходим мне.

–

Прошла уже почти неделя с того момента, как, вроде бы, все встало на свои места. Моника работала в моей компании. Мы жили с ней на два дома. Это меня не очень устраивало.

– Моника, когда уже ты полностью переедешь ко мне? – спрашиваю я ее, когда мы в очередной раз заезжаем после работы к ней за вещами. Сегодня мы ночуем у меня.

– Не знаю, может, после того, как ты разведешься с Ларисой официально. Мне как-то не по себе пока.

Я вижу, что она расстроена. Что-то произошло, но она не спешит рассказать мне. И это тоже беспокоит меня.

– Что-то случилось? – я беру ее руку в свою. –  Не надо от меня ничего скрывать. Хорошо?

Моника сжимает мои пальцы и после некоторого молчания произносит:

– Мама звонила. Ей Лариса все рассказала.

Ну, этого следовало ожидать. Но откуда Лариса узнала? О том, что это когда-нибудь произойдет, я даже не сомневался. Но интересно, откуда. Моника как будто читает мои мысли.

– Ей рассказала жена Краснова.

Ну, надо же, как тесен мир! А они, я смотрю, нашли общий язык.

– Мама сказала, что я поступаю подло. Сказала, что хочет со мной поговорить.

Я вздыхаю. Этого я не учел. Я думал, что со всеми разобрался. И совершенно забыл про Кристину Алексеевну. Она-то тоже во всей этой истории хоть и опосредованно, но участвует. Она – мать Ларисы и Моники.

– Поедем вместе, – твердо говорю я, – и без споров.

Моника, похоже, на этот раз и не собирается возражать. Ещё неизвестно, с кем разговор сложнее: с бывшим женихом или с мамой.

Забавно, всё-таки, получается: женщина у меня поменялась, а теща осталась все та же.

– Я думала, ты приедешь одна, – Кристина Алексеевна недовольно поджимает губы, увидев меня за спиной Моники.

Всё-таки, надо отдать должное ее выдержке и воспитанию.

– Здравствуйте, Кристина Алексеевна, – я мило улыбаюсь в ответ, – не смог упустить возможность увидеться с Вами.

Она шире раскрывает дверь, приглашая нас войти.

Как всегда, мы садимся за большой стол в гостиной. Повисает неловкая тишина. У меня нет желания что-либо доказывать бывшей теперь уже тёще. Я здесь, скорее, для моральной поддержки Моники.

– Ты разговаривала с сестрой?  – прерывает, наконец, тишину Кристина Алексеевна, обращаясь к своей младшей дочери.

– Нет, – несмело отвечает та. Я вижу, что ей неприятен этот разговор, но он неизбежен. И чем быстрее он произойдет, тем лучше для всех.

Кристина Алексеевна с недовольным лицом отпивает чай из чашки. Конечно же, я мешаю их разговору с Моникой. Не будь меня здесь, она давно бы уже пристыдила свою младшую дочь и заставила бы ее жалеть старшую сестру.

Интересно, а она в курсе новостей из личной жизни Ларисы?

– Лариса очень переживает ваш развод, Никита, – обращается она уже ко мне. – Ты и Моника поступили подло. Два самых близких ей человека предали ее.

Значит, не в курсе ещё, раз говорит такие слова.

– Если бы я знала, что так получится, – распаляется она, – то никогда не разрешила бы тебе приехать сюда, в Москву, – она громко ставит чашку на стол.

– Надо было мне настоять, чтобы ты жила у меня, – сокрушается она, качая головой, – и зачем Лариса пригласила тебя к вам пожить?

Эта пламенная речь давит на Монику. Я это прекрасно вижу. Она сидит с опущенной головой. Маме удалось-таки пристыдить ее. Того и гляди из ее глаз хлынут слезы.

– Развод с Ларисой был неизбежен, Кристина Алексеевна, – похоже, мне, всё-таки, придется вступить в эту неприятную беседу, – и причина его не в Монике. Я не обманывал Ларису.

– Никита, – теперь уже она обращается ко мне, повернувшись в мою сторону, – вы прожили почти десять лет. Разве вы не были счастливы?

– Были. Именно "были". Такое случается, Кристина Алексеевна. И у нас с Ларисой это произошло бы в любом случае, независимо от присутствия Моники. Просто так сложились обстоятельства. Уверен, что со временем Лариса сама Вам обо всем расскажет.

В ответ Кристина Алексеевна лишь поджимает губы.

– Но ты же понимаешь, как это выглядит со стороны, – не унимается она. – Как я объясню все это людям?

Вот это меня волнует меньше всего. Кому вообще она собралась ЭТО объяснять?

– К тому же, Никита, ты поступил непорядочно, оставив Ларису без средств к существованию, – добавляет она. – Ты же прекрасно знаешь, что она не работает. Я тоже не могу бесконечно давать ей деньги. Вы же прожили с ней столько лет! Неужели у тебя совсем нет чувства сострадания к ней? Она лишилась не только мужа, семьи, но и денег. И не морщись. Ты сам приучил ее жить красиво. И это жестоко вот так сразу лишить ее всего.

Так, теперь Кристина Алексеевна, похоже, переключилась на меня.

– Хорошо, – соглашаюсь я. Наверное, моя бывшая теща в чем-то права. – Я перечислю Ларисе деньги на то время, пока она не найдет работу. Надеюсь, она уже занялась этим?

– Да, она уже ищет себе работу.

Какая наглая ложь. Я лишь усмехаюсь, так и представляя себе Ларису, перебирающую объявления о работе. Я уверен на сто процентов, что ничего она не ищет.

– Ну, и отлично, – говорю я вслух. – Думаю, месяца ей хватит, чтобы вспомнить свои профессиональные навыки и найти работу.

– А Густав? – с искренней грустью произносит Кристина Алексеевна. – Он так переживает. Он приезжал ко мне, просил поговорить с тобой, Моника. Ты же за него замуж собиралась. Неужели так быстро твои чувства переменились?