Текст книги "Выйти замуж за принца"
Автор книги: Лана Капризная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
Раздался подобострастный смех, грохот подметок, звон шпор и граф, высказав свою волю, покинул доступное для семейной перебранки пространство.
– Мадам? – терпеливо сдерживая торжество, сказала новоиспеченная хозяйка собственного замка и двора.
– Развлекайтесь, дочь моя, – небрежно отпустила ее высокородная графиня. – Мы можем позволить себе два замка и два двора.
* * *
– Так как же граф дошел до жизни такой? – искренне удивился секретарь-гоблин. – Все у него было: и титул, и связи, и деньги, и замки, а потом – пшик! – остался на графских развалинах.
– Всему виной высокомерие, Грязнопалый, – назидательно сказала Фея. – Все эти благородные господа думают о себе бог весть что! А когда им в вены подмешали толику имперской крови, то других монархов они и за суверенов не считают. У них голубая кровь, у нас голубая кровь, да с чего бы мне склонять выю?..
– Так что же, там война была? – оживился гоблин и возбужденно поерзал, да так что бюро затряслось. Потомок грозных и кровожадных воинов, он обожал истории про битвы, тем более что самому ему, благодаря непыльной службе, в них участвовать не пришлось.
– Нет, войны не было, – поджала губы Фея, недовольно покосившись на возбужденно трясущееся бюро, – хотя король в какой-то момент раздумывал: не послать ли ему маршала Арнольда усмирять чересчур возомнившего о себе подданного.
– А чего они не поделили? – не отставал воинственный секретарь.
– Граф хотел, чтобы его титул был признан в Аквилонии, – пустилась в объяснение династических распрей Фея. – Что в принципе разумно. Раз уж твои владения отрезали от империи и отдали королевству, то пусть новый монарх признает тебя владетельным графом. Но король Эдвард с бухты-барахты никогда не признавал имперских, да и любых других титулов, доставшихся ему с военной контрибуцией или благодаря династическим бракам. Нет, он конечно признавал! Но сначала нужно было хорошенько попросить, доказать свою полезность, преданность, да хотя бы для начала представиться при дворе. А граф д’Шампольон, которому это популярно объяснили, встал на дыбы! Да чтобы он ходил на задних лапках перед каким-то там королем? Он – владетельный граф, внук, правнук и праправнук великого императора, супруг урожденной принцессы де ла Рошмарироз!.. Потом там еще война была…
– Война? – опять оживилось бюро.
– Да, ничего особенного, – пренебрежительно махнула рукой Фея, поднаторевшая за сотни лет в разборках крестников, – небольшая заварушка с одним из вассальных империи великих герцогств. Но все, как положено: бросили клич владетельным подданным, чтобы со своими рыцарями собирались в королевское войско. А граф д’Шампольон все это дело невозмутимо проигнорировал. Дескать, он здесь вообще проездом, титул его не местный, и к великому герцогству Рекамье никаких претензий не имеет. А как имперский граф к их делам относится со всем сочувствием. Хотя знающие люди настойчиво объясняли графу, что вот она – возможность продемонстрировать себя во всей красе перед новым монархом, и быстренько получить признание титула… Кстати, именно тогда этот прыткий де Бульон отошел от графа и поскакал со своим отрядом громить имперских вассалов. Как знающие люди и говорили: после успешной военной компании его титул признали, а через пару лет активной придворной жизни даже что-то более существенное подкинули – то ли виконта, то ли баронета…
– А граф? – нетерпеливо перебил гоблин.
– Какой граф?.. Ах, граф!.. И, в общем, получилось, что граф вроде есть, замок стоит, владения его тоже никуда не убежали, но для короля и его властей – не существуют. Последствия чего не сложно себе представить: вассалы забеспокоились, благородные соседи стали дальновидно отдаляться, торговый люд – по широкой дуге объезжать местные ярмарки, а дотаций региону – ноль! Долго ли коротко ли, дела графа д’Шампольона стали приходить в упадок. Ему бы потуже затянуть поясок, да внимательнее следить за отчетами управляющих, но граф лишь костенел в своем высокомерии и пышностью двора пытался подчеркнуть независимость от всех и вся. Впрочем, первый министр короля Аквилонии сделал еще попытку встроить графа в монархию, а то непорядок! Но, как назло, д’Шампольон в то время был в глубоком трауре по безвременно покинувшей его супруге…
– Что, она сбежала? – оживился секретарь.
– Высокородная графиня д’Шампольон покинула сей бренный мир, – железным тоном отчеканила Фея, сделала паузу и взглянула на недоуменно притихшее бюро. – Умерла она! Говорили, что от горя, но по мне, так она умерла от своей чванливости. Владения в упадке, средств не хватает, никто на поклон не ездит, какая же тут жизнь?.. В общем, супруга хоть и не скрасила графу жизнь, но была украшением замка и фамильного древа. Да и связи ее семейные значили немало!.. Правда, де ла Рошмарирозы мало, чем смогли помочь зятю, ведь они тоже имперский род. Конечно, они замолвили словечко императору. Но разбитый Аквилонией в кровавой восьмилетней войне, а тут снова получивший щелчок по носу заварушкой на границе великого герцогства Рекамье, он не слишком-то жаждал лишний раз напоминать о себе королю Эдварду. Тем более что не требовать пришлось бы, а любезно испрашивать. Да, и родственник этот, д’Шампольон, официально никем из императоров не признан… Так что де ла Рошмарирозам указали сидеть тихо. Графа оставили наедине с его высокомерием. И разорением.
Фея задумалась. Не иначе как о бренности земной славы. В тишине отчетливо слышалось царапанье пера по пергаменту. Фея вынырнула из размышлений, прислушалась и всполошилась:
– Только ты этого не пиши! Все уже быльем поросло. Никто не вспоминает, да и вообще – не было такого! Высокородная графиня умерла. Граф вел достойную жизнь любителя сельской жизни. Как же там написано в королевских хрониках?.. А! Пожертвовал блеском двора, дабы посвятить себя воспитанию наследницы. Вот. А когда юная графиня вошла в цвет, то он понял – дочери нужна женская рука. И снова женился. – Фея с удовлетворением откинулась на спинку кресла.
Гоблин фыркнул, но послушно зацарапал пером.
* * *
– Мой господин, только выгодный брак спасет владения, – с прискорбием констатировал мэтр Гоплит.
Граф д’Шампольон принял своего поверенного в делах на псарне. Там, окруженный лающими, визжащими и прыгающими охотничьими собаками, мэтр Гоплит кратко, четко и по возможности доступно объяснил своему благородному господину, что наличных средств нет, новых кредитов никто не дает, проценты по старым кредитам не выплачиваются уже третий год, земли перезаложены, а презренные вилланы не могут дать больше, чем они могут дать.
Граф рассеянно постукивал по сапогу хлыстом, перешучивался с псарями, изредка покрикивал на свору, но резюме мэтра Гоплита уловил.
– А что, есть кандидатуры? – стеганув чересчур игривую псину, спросил он.
– Учитываю сложившуюся ситуацию, – поверенный многозначительно скосил глаза к выходу, через который отлично были видны обветшалые надворные постройки и заметно истрепавшаяся дворня, – и ситуацию, – мэтр еще более многозначительно возвел глаза, намекая на королевскую власть, – практически нет.
– Практически? Практически?! – резко повысил голос граф д’Шампольон, как будто скликая рыцарей на поле битвы.
Псарня притихла. И в этой испуганной тишине, отчетливо прозвучал скучный голос мэтра Гоплита:
– Или деньги. Или титул. Третьего не дано.
– Мезальянс? – граф остолбенел. – Да что ты себе позволяешь, законник?!
– Учитывая ситуацию, – поверенный в делах снова сделал многозначительную паузу, – и ситуацию, желающих породниться с господином графом благородных домов, нет. Я уточняю, – добавил мэтр, – благородных домов, обладающих свободными средствами.
– Деньги сегодня есть лишь у торгашей, а, Гоплит? – презрительно бросил граф д’Шампольон.
– Вы совершенно правы, мой господин, – почтительно кивнул поверенный.
– Так что же, на фронтоне фамильного замка д’Шампольонов будет выбита презренная фамилия какого-нибудь господина Морепа?
Мэтр Гоплит недоуменно взглянул на графа. Потом часто-часто заморгал, наконец, сообразив, что благородный господин имеет в виду. И содрогнулся.
– Вообще-то я имел в виду отнюдь не госпожу юную графиню, – осторожно сказал поверенный в делах.
* * *
– Это что же, он дочку свою хотел продать какому-нибудь торгашу? – изумился секретарь.
Фея рассмеялась таким неожиданным для нее звенящим смехом.
– Граф д’Шампольон – типичный благородный эгоист. Если нужно поправить финансовые дела (угробленные именно им, я прошу отметить), то сделать это должен кто угодно, только не он! Но этот маленький скучный мэтр был не лыком шит, да, – Фея одобрительно покивала головой, – он блюл дела д’Шампольонов, так же трепетно, как свои личные. И сразу просчитал, что наследница никак не может запятнать себя именем третьего сословия, которое, к слову, останется в семье на века. Зато титул графа д’Шампольона покроет любую неблагозвучную фамилию очень-очень богатой вдовушки.
Фея снова звеняще рассмеялась.
– И что граф так сразу согласился? – полюбопытствовал гоблин, уже глубоко погрузившийся в аристократические омуты.
– Как же! – фыркнула Фея. – Чтобы он, владетельный граф, женился на каком-то денежном мешке, не припорошенном хотя бы самым захудалым титулом? Крику было – море! Но ловкий мэтр Гоплит (кстати, впоследствии ему пожалуют дворянство и баронский герб), и тут подсуетился. Он нашел амбициозную дворяночку, которая, не желая прозябать в разоренном родительском замке, вышла замуж за некого торговца шерстью. Очень-очень удачливого торговца шерстью. Почетный гражданин, откупщик, церковный староста и щедрый муж. – Фея снова фыркнула. – И он очень вовремя скончался, оставив безутешную вдову, обремененной огромным состоянием в золотых монетах, ценных бумагах и тюках с шерстью. Справившись с тяжелой утратой, она захотела поправить свою благородную репутацию. Для этого ей было ничего не жалко!
* * *
– Мадам Оливье? Оливье?! – с отвращением вскричала юная графиня.
Граф д’Шампольон так глубоко утонул в кресле, что независимый наблюдатель сказал бы – вжался. На передний план он выдвинул мэтра Гоплита, который должен был, используя все доступные средства – финансовые книги, просроченные кредитные документы, отчеты о наличных средствах будущей графини д’Шампольон и предварительную брачную договоренность, по которой она легко передавала половину своего состояния мужу, – убедить молодую госпожу, что этот брак выгоден всем сторонам.
И поверенный в делах считал, что еще легко отделался! Он не зря содрогнулся там, на псарне, потому что в красках представил себе, как, при самом неудачном раскладе, он должен был бы уговаривать юную графиню, чья кровь была такая голубая, что аж отдавала неоном, поправить дела семьи неравным браком. Да лучше сразу поставить крест на будущем благосостоянии д’Шампольонов и начать продавать земли (что, впрочем, тайком от наследницы, граф и поверенный уже делали).
– Она дворянка, госпожа графиня, – со скорбной снисходительностью произнес мэтр Гоплит. Как бы говоря, вы же понимаете, моя юная госпожа, не все дворянки равны друг другу.
Граф, никогда не улавливавший тонких намеков, чуть приосанился в кресле. Авось, пронесет, а?
– Она была дворянкой. – Сказала, как отрезала юная графиня.
Граф снова утонул в кресле.
– Посмею заметить, моя госпожа, – еще более скорбно произнес поверенный, – в королевстве Аквилония куда более снисходительно смотрят на брачное родство, чем при дворе императора. Происхождение, приближенность ко двору и чин – вот главные достоинства благородного дворянина.
– Приближенность ко двору, да? – с сарказмом уточнила юная графиня и фыркнула.
Граф д’Шампольон еще раз поблагодарил всемилостивого господа, что дочери не передался талант урожденной принцессы де ла Рошмарироз раздувать ноздри. Точнее, что-то передалось, но настолько незначительное, что можно было не обращать на носик юной графини внимание. Хотя, учитывая год от года растущее своенравие, вполне можно было предположить, что со временем благородные ноздри станут куда пластичнее.
«Но тогда она уже выйдет замуж», – с облегчением подумал граф, – «и это будет не моя проблема».
– Отец, – неожиданно снизошла к разоренному графу дочь, – а что в империи вы не могли подыскать новую супругу?
Надо отдать должное юной графине: при всем своем фамильном высокомерии, она отлично понимала, что обильное финансовое вливание – это насущное требование времени. В конце концов, именно ее наследство граф и мэтр пытаются спасти от окончательного разорения этим неравным браком.
Граф д’Шампольон растерялся. Мэтр Гоплит из-за спины юной графини развел руками и придал лицу сожалеющую мину.
Граф развел руками:
– Увы, дочь моя! – с сожалением сказал он. И быстро взглянул на поверенного: ну?
Мэтр почтительно кашлянул, привлекая внимание к своей персоне:
– В этой ситуации, госпожа графиня, мало кто из достойных наших нужд имперских семей согласились бы породниться с д’Шампольонами.
– Даже де ла Рошмарирозы? – звенящим голосом спросила юная графиня.
Граф повесил нос. А мэтр Гоплит только и развел руками.
– Ну что ж, временами надо удобрять землю, а, Гоплит? – зловеще процедила молодая госпожа, и решительно промаршировала прочь, по пути зычно скликая слуг.
Граф и мэтр тревожно переглянулись.
* * *
– Маленький замок юной графини полыхал всю ночь! – с восхищением воскликнула Фея. – Она в прямом смысле удобрила земли: недрогнувшей рукой подожгла эту изящную игрушку, доставлявшую ей столько радости. Кроме того, сим эффектным жестом графиня продемонстрировала, что с детскими играми покончено, и она вступает в права владений. Все это – замок, земли, деревни, города, вассалы – принадлежат ей, а не новоиспеченной графине д’Шампольон.
– Да, достойная девушка, – согласился гоблин, с теплотой вспоминая семейные предания о разоренных пылающих замках, подвергнувшихся нападению его кровожадных и алчных предков.
– Вот тогда-то ее и прозвали Золушкой, – продолжила Фея. – Проведя ночь на пожаре, юная графиня, фигурально говоря, посыпала голову пеплом. Ну, и золой. – Фея захихикала. – Новоиспеченную графиню ожидал здоровенный сюрприз! Приезжаешь к жениху, предвкушая прелести благородной жизни, а там тебя встречает пепелище.
– Что, они так быстро поженились? – не уставал поражаться особенностям аристократической жизни гоблин.
– А чего тянуть-то? – в ответ удивилась Фея. – Каждая сторона хотела быстренько поправить свои дела. Брачный контракт, составленный умелым мэтром Гоплитом, уже подписан. Часовня графского замка, как и капеллан, работой не перегружены, – она снова захихикала. – Хотя довелось бы мадам Оливье недельку погостить в замке д’Шампольонов, то, возможно, она серьезно задумалась бы: не подыскать ли менее проблемного жениха? Замок засыпан пеплом, двор и дворня, возбужденные происходящим, полностью отбились от рук, интерьеры замка, застыли в том состоянии, как было принято в империи двести лет назад, а это не самое удобное место для проживания! – Фея с удовлетворением оглядела свой хорошенький кабинет. – В довершения всего, по этим интерьерам бродит высокомерная и строптивая наследница. А владетельный жених делает вид, что все это его не касается… Но, так или иначе, отступать было уже поздно, да и ловкий мэтр Гоплит так грамотно составил все документы, что не отвертишься!
– Да уж, не позавидуешь новоиспеченной графине! – понимающе забулькало бюро.
– Мадам Оливье получила все, что хотела. – Отрезала Фея. – Женщина она была хваткая и быстро прибрала замок к рукам. Впрочем, и стараться не надо было. Граф д’Шампольон занимался лишь псарней, конюшней и охотой. Подай ему еще обильный обед, и он вообще закроет глаза на весь белый свет! Что касается Золушки, то, не смотря на весь свой апломб, хозяйственная жилка не входила в число ее талантов. Одно дело небрежно раздавать приказания, совсем другое – проследить, чтобы все было сделано, а если не сделано или сделано неудовлетворительно, то сделать суровое внушение прислуге, а то и оттаскать за волосья. Эта Оливье, выросшая в спартанских условиях, и прошедшая хорошую выучку у своего торговца шерстью, как раз отлично годилась на такую роль.
* * *
Золушка буквально утопала в мягком кресле. Давно оставив попытки сесть прямо и с достоинством, она компенсировала свое полулежащее положение, презрительно кривя верхнюю губу и постукивая туфелькой по витой ножке рядом стоящего столика. Фарфоровые пастушки обоих полов, густо заполнявшие столешницу, ритмично подпрыгивали от каждого прикосновения графской ножки. При удачном раскладе, столик и украшавший его мелкий фарфор опрокинутся с большим грохотом!
Парадная спальня графского замка уже не походила на тот очаг величия, каким она была при урожденной принцессе де ла Рошмарироз (и многих ее предшественницах, к слову). Новоиспеченная графиня д’Шампольон решила, что «опочивальня» слишком большая, чересчур мрачная и вообще обставлена старомодно. И к замку потянулись обозы с мебелью, картинами, скульптурами, посудой, сундуками – «из нашего столичного особняка». Прислуга, подгоняемая деловитыми обойщиками и мебельщиками, целыми днями выгружала, таскала и расставляла приданое мадам Оливье.
– Ну вот, теперь здесь можно жить! – через пару месяцев объявила новоиспеченная графиня постаревшей старшей придворной даме. В ответ достопочтимая госпожа де Фриссон поджала губы.
Юная графиня д’Шампольон была более откровенна:
– Особняк откупщика! – небрежно бросила она, впервые увидев новомодный интерьер.
Парадная спальня, единственным предметом меблировки которой ранее была гигантская кровать из черного дерева, и пара-тройка скамеечек для особо отличаемых гостей и приближенных (все остальные должны были почтительно стоять), ныне представляла собой непрерывную полосу препятствий. Ширмы, кресла, креслица, пуфики, столики, этажерки, горки, напольные вазы, статуи – располагались в понятной лишь столичным интерьерщикам последовательности. Отполированный до состояния ледового катка мраморный пол скрыли многочисленные пушистые ковры. А стены, когда-то обтянутые золоченой кожей, теперь были обиты узорчатым шелком, то здесь, то там собиравшимся в замысловатые драпировки.
Пробравшись через все это мебельное изобилие можно было увидеть ложе графини д’Шампольон – изящную кровать, всю в завитушках и драпировках. А среди пышной постели вся в кружевах расположилась сама новая госпожа.
– Что же вы, любезная? – терзала она горничную. – Служить не хотите? Так я вам быстро найду место на дворе!
Горничная теребила передничек (еще одно нововведение в замке), изо всех сил сдерживала слезы и сбивчиво клялась, что такого больше не повториться. Графиня смотрела на нее сурово, пока не решила, что внушение подействовало.
– Благодарите Провидение, деточка, что я отходчива, – тут Золушка фыркнула на всю спальню, но графиня сделала вид, что ничего не услышала, и продолжила, – ступайте и пусть это будет для вас уроком!
Золушка подвела итог беседе, несколько раз с ожесточением пнув витую ножку ни в чем не повинного столика. Одна из фарфоровых пастушек зашаталась в опасной близости от края столешницы.
Графиня д’Шампольон, оттопырив мизинец, поднесла к губам кофейную чашечку и сделала глоточек. Вернув чашечку на блюдце, которое она держала в другой руке (и тоже с оттопыренным мизинцем), графиня сладко улыбнулась. Вся она была приятно округлая, начиная от завивки и заканчивая жестами. Своими же главными достоинствами графиня считала высокий рост, благодаря которому посматривала на всех свысока, и – происхождение.
Все это – дворянство, округлости и рост – когда-то произвели неизгладимое впечатление на очень-очень удачливого торговца Оливье. Граф д’Шампольон тоже не остался равнодушен к неплохо сохранившимся прелестям богатой вдовы. Впрочем, несколько раз произведя невосполнимые разрушения по пути к ложу новой супруги, граф несколько охладел. Что поначалу искренне огорчило бывшую мадам Оливье, мечтавшую произвести на свет маленького наследника. Но, поближе познакомившись с действующей наследницей, новоиспеченная графиня решила, что в данном случае нужно довольствоваться тем, что есть. Но не упустить при случае, урвать кусочек посочнее.
Отыскав среди многочисленных предметов интерьера, пресловутую наследницу, графиня д’Шампольон улыбнулась еще слаще:
– Юная леди, на улице чудесная погода, великолепно подходящая для прогулки верхом. Каролина и Стефания с удовольствием составят вам компанию.
Тут самое время сказать, что мадам Оливье, кроме приданного в золотых монетах, ценных бумагах и тюках шерсти, привезла в замок д’Шампольонов двух дочерей от первого брака, одногодок юной графини. В лакейской состоялась долгая дискуссия: на тему, как титуловать падчериц их благородного господина.
Мадемуазель Оливье – исключается. Прислуживать персонам с таким именем ни один уважающий себя член графской дворни не станет, к тому же запутаешься, какую из двух торговых дочерей имеешь в виду. Называть же их, как хотела новоиспеченная графиня, для поднятия статуса прибавившая к фамилии торговца шерстью свою, хоть и скромную, но дворянскую – мадемуазели Оливье де Уинтерс, – тоже не встретило одобрение дворни (мозги запудрить удалось лишь вассалам и тем из немногих соседей, которые все еще визитировали графский замок).
После долгих переговоров, лести, уверток и легкого шантажа с внушительными взятками сошлись на том, что госпожа Каролина и госпожа Стефания – это устраивающий все стороны компромисс.
Куда более яростный спор по вопросам этикета произошел между новоиспеченной графиней и юной графиней. Первая же попытка графини д’Шампольон назвать падчерицу по имени закончилась тем, что последняя чуть не откусила голову мачехе. Да, честно говоря, Золушка вообще сделала вид, что это не с ней разговаривают. Позволить же себе обращаться к этой своенравной девчонке, как все окружающие: «моя госпожа», «моя юная госпожа» и «молодая графиня» – урожденная мисс де Уинтерс ну никак не могла!
На рассмотрение посредников в лице старшей придворной дамы госпожи де Фриссон и дворецкого Калибана – были предложены всевозможные варианты, которые были решительно отвергнуты другой стороной. В итоге методом проб и ошибок графиня д’Шампольон стала называть падчерицу «юная леди». Простенько и со вкусом, решила она. Хотя, правду сказать, при пасмурном настроении «юная леди» никак не реагировала на призывы мачехи, а престарелые графские слуги, услышав подобное титулование, в недоумении таращили глаза на бывшую мадам Оливье: кого это она имеет в виду?
Что касается новоиспеченных мадемуазелей Оливье де Уинтерс, то тут даже не обсуждались никакие компромиссы. Наследница графа д’Шампольона для них – исключительно «госпожа молодая графиня», а они для нее – «отпрыски Оливье». Если же требовалось подозвать определенную из сестер, а слуг в качестве посредников поблизости не оказывалось, то юная графиня не стесняла себя: «Эй, Каролина! Что ты повисла на лошади, как мешок с дерьмом?!»
Я думаю, никого не удивлю, если скажу, что между собой мать и дочери называли эту высокомерную особу – Золушка, и даже изредка так обращались к ней напрямую. И надо сказать, без печальных последствий. Свое прозвище, юная графиня носила гордо, как награды ее воинственный предок, отличившийся в легендарной битве при селении Полупенни.
На этот раз, услышав обращение мачехи, Золушка с иронией приподняла брови и перевела взгляд на «отпрысков Оливье». Если их мать была высока и приятно округла, то Каролина и Стефания были просто-напросто громоздкими дылдами. Увы, кровь потомственного торговца Оливье не добавила никаких достоинств к фамильной внешности де Уинтерсов, а некоторые – так заметно затушевала.
Каролина и Стефания были близнецами, но не слишком-то похожими друг на друга. Старшая – Каролина, была ниже ростом, темнее, массивнее, с костистым лицом и замашками владетельной особы. У младшей – Стефании, кость была потоньше, но и жирка побольше. Благодаря рыжеватым кудряшкам и ямочкам на щеках она считала себя тонкой, одухотворенной особой, и попеременно брала уроки рисования, музыки и декламирования. Весь графский двор возблагодарил всемилостивого господа, когда ее учитель музыки получил более выгодное место, и Стефания забросила клавесин.
Их мать считала, что девочки-близнецы – это так мило, и всячески подчеркивала их сходство. Вот и сейчас Каролина и Стефания были одеты в одинаковые сапфирово-синие амазонки, и в модном интерьере парадной спальни сильно смахивали на две грозовые тучки. Им было скучно «в этой деревне», никаких интересных ухажеров благородных кровей в округе не наблюдалось, светская жизнь давно переместилось в столицу, а немногочисленные владетельные дворяне вели размеренную сельскую жизнь, с редкими праздниками и балами.
Мать по мере возможности вбивала в их пустые головы толику практичности, например, пользоваться теми возможностями, что есть. А некоторые из них было ого-го! Так, в столице дочери богатого торговца никак не могли ездить верхом и участвовать в благородном развлечении – охоте. Зато здесь – хоть обскачись! Кроме того, как бы ни раздражали высокомерная наследница и ее флегматичный папаша, но их неоново-голубая кровь и манеры, вскормленные имперским этикетом, – достойны самого тщательного подражания. Вследствие чего, Каролина и Стефания постоянно носили амазонки, готовые в любой момент взгромоздиться на лошадей, и буквально преследовали своим вниманием Золушку.
Золушка могла скрыться от «отпрысков Оливье» лишь в трех местах.
В своей спальне, куда они боялись нос сунуть, получив пару надолго запомнившихся нахлобучек. Да и к тому же покои юной госпожи неусыпно охранял ее двор, состоявший из старой кормилицы покойной принцессы де ла Рошмарироз, сводного молочного брата, назначенного в пажи, боевой горничной Китти и нескольких особо преданных старых слуг.
Лакейская, буфетная, кухня и вся остальная часть замка, оккупированная прислугой, тоже была недоступны для Каролины и Стефании. Нет, войти-то туда они могли, но быстро выскочили бы обратно, встреченные холодным приемом дворни. Впрочем, обе мадемуазель Оливье де Уинтерс даже не могли представить, что благородная девица может проводить время на кухне или в лакейской.
Конюшня, псарня и прочие надворные постройки – еще одно табу для двух столичных штучек. Хотя там проводил немало времени и граф д’Шампольон, но в случае чего Золушке можно было отсидеться среди веселых конюхов, слушая их байки о старых временах и военных походах господина графа, а то и его отца.
Но временами Золушка так уставала бегать от этих привязчивых Оливье, что сдавалась на их милость и часами сонно лежала в кресле на половине графини. После чего можно было встряхнуться и даже поразвлечься.
Юная графиня оценивающе осмотрела экипировку Каролины и Стефании, и вспомнила, как веселились конюхи, первый раз получив приказ из парадной спальни – подобрать пару «изящных лошадок» для дочерей новой графини. «Вот кобылищи-то!» – повторяли слова кормилицы прежней графини, прикидывая вес мадемуазелей и оценивая ассортимент конюшни. Паж Лоран, обожавший свою сводную молочную сестру, на полном серьезе предложил оседлать двух ломовых. После всяких непристойных шуточек и ремарки Золушки, что-де она не собирается следить, смогут ли удержаться в седле эти торговки, конюшня выставила двух крепких и флегматичных кобыл.
«Авось, не убьются», – прокомментировал выбор конюшни граф д’Шампольон.
– По коням! – волевым усилием Золушка выбралась из глубокого кресла. И тут злосчастный столик нашел-таки свой конец. Как и украшавший его мелкий фарфор.
Каролина и Стефания, не зря так долго подражавшие юной графине, резко повскакивали со своих кресел и опрокинули все, до чего можно было дотянуться руками или ногами.
Графиня д’Шампольон с тоской смотрела на окружавшие ее осколки фарфора и обломки резного дерева.
* * *
– А я то думал, ее держали в черном теле! – искренне удивился гоблин из-за бюро.
– Меньше сказки читай, – усмехнулась Фея. – Да и кто это мог сделать? Характер у девушки был – ух! Отец еще мог ее приструнить, но он уже давно взял себе за правило не вмешивать ни в какие семейные склоки. Покойная супруга его хорошо в этом плане выдрессировала, да. К тому же этому благородному господину было лестно, что фамильная сила духа и стремление к победе так явно проявилась в его дочери. Кто там еще?.. Двор и дворня всегда были серьезной силой, но граф давненько исчерпал лимит их доверия, поэтому они единодушно назначили Золушку своей госпожой. Так что не пори чепухи, Грязнопалый!
– И что, мачеха ничего не могла сделать? – не отставал секретарь.
– И каким образом? – с недоумением уставилась на бюро Фея. – Она была пришлая, скромная дворяночка, бывшая жена торговца этого. Ну, богата, конечно. Хитра. Временами жестока. Но всего лишь хозяйка дома, не госпожа. Слуги так ее и приняли. И вздумай она притеснять юную графиню, то вся эта орава двора и дворни устроила бы ей веселую жизнь!.. И что бы она с ними делала? Порола? Так порют такие же слуги, хе-хе. Не было у нее волшебной палочки! – зловеще рассмеялась Фея.
Бюро благоразумно отмалчивалось.
Фея отсмеявшись, с удовлетворением откинулась на спинку кресла и переплела наманикюренные пальцы на животе.
– Ну, на чем там я остановилась? – спросила она у притихшего бюро, из-за которого теперь даже не торчала макушка гоблина.
Бюро осторожно откашлялось и почтительно проскрипело:
– Золушка проводила много времени среди слуг. Кухня была ее вторым домом. Там, у громадного очага юная графиня сидела в старых платьях своей покойной матушки…
– На счет платьев это правда, – перебила секретаря Фея. – Когда эта Оливье носилась по замку с толпой обойщиков, круша все и вся на своем пути, Золушка решила стать очагом сопротивления в новомодном бедламе. Громадную кровать из черного дерева вместе с парчовым балдахином она забрала себе. Правда, пришлось разобрать пару стен, чтобы сие достойное сооружение встало на место. Старые слуги, помнившие блеск императорского двора и все тонкости этикета, также перекочевали в покои юной графини. Ну и чтобы наглядно подчеркнуть свое отличие от выскочек Оливье, Золушка достала из сундуков весь обширный гардероб матери и перешила на себя. – Фея сделала многозначительную паузу и понизила голос. – И чисто, между нами, сама она ничего не шила. Да и не умела! В лучшем случае, попыталась продеть нитку в иголку. – Фея хихикнула, – Но нарочито старомодными платьями и утонченными манерами Золушка ясно показывала свое положение и ставила на место этих Оливье.
