Текст книги "Билингвы"

Автор книги: Л. Гилевич

Л. М. Гилевич
Билингвы

What is casual look?

 
What does the casual look entice?
I’m in no hurry to reveal to you idle talk
The eyes of people living are naughty in sight
You will not forbid them from this mock.
 
 
And if he or she
A casual model
There is suddenly will fly between the heat
And the sound of their hearts will some time fondle.
 
 
There is a beginning and continuation we seek
It may will happen or not
But the first step of sin we sneak
Was made – everyone is waiting for the answer to be shot.
 
 
Back view of how a word to say
And a spark flies again
He or she really does not state
When the game will begin.
 
 
And it will only slink
Or will lead into the abyss space
Perhaps it is a heat
All turns out face-to-face.
 

К чему ведет случайный взгляд?

 
К чему ведет случайный взгляд —
Я не спешу открыть Вам новость.
Глаза людей живых шалят,
Не запретишь им эту колкость.
 
 
А если он или она
Случайно хороши собою,
Вдруг промелькнет меж них искра
И стук сердец подчас устроит.
 
 
Начало есть, а продолженье
Потом случится или нет…
Но первый шаг уж к прегрешенью
Был сделан – каждый ждет ответ.
 
 
Ответный взгляд как слово молвит,
И пролетает вновь искра.
Они уж оба не припомнят,
Когда же началась игра.
 
 
И будет это лишь интрижка,
Иль это в пропасть заведет,
Быть может это и страстишка —
Все выяснится тет-а-тет.
 

Turn around to me…

 
Enchanting and demure
Why must you disappear?
Modesty, you are allure…
I cannot chase you clear.
 
 
Like a pendulum, I pursue you
Back and forth, you will know me
Like a gravestone, I’ll freeze in your view
Your kind gaze in a crowd will find me.
 
 
On the wall of your house I’ll engrave
A few words to express my longing.
For you presence is all that I crave,
As a guard at your door I will be haunting.
 
 
Oh, but once you turn and gaze.
Those who doubt your beauty, ignore,
It is my soul that you set a blaze,
My vitality you restore.
 
 
Сhorus:
 
 
Turn around to me my modest dove,
I want you forever to be mine!
Our time here is short my love
For eternity our souls may align.
 

Для меня ты такая любимая!

 
Удивительная и не броская,
Почему ты всегда исчезаешь?
Я пленился тобой, дева кроткая,
Не могу ж я бежать за трамваем.
 
 
Я мечусь за тобой, словно маятник,
Взад – вперед – я как стрелка болтаюсь.
Если встану в толпе, словно памятник,
Ты увидишь тогда, как я маюсь.
 
 
Напишу я на входе в дом твой
«Ну когда же мы, милая, встретимся?».
У двери я твоей часовой,
И уже мне в глазах ты мерещишься.
 
 
Обрати же однажды свой взгляд
И не думай, что ты некрасивая,
Ты не слушай что все говорят.
Для меня ты такая любимая!
 
 
Припев:
 
 
Оглянись на меня, моя кроткая,
Я хочу, чтоб ты стала моею.
Ты подумай, жизнь наша короткая…
Может, счастье устроить успеем.
 

To the passing man in the street

 
I ask you not to flash before the eyes of the lady
Do not talk of love in a public place
Do not shake the air of his skedaddle
And where the bus I listen to a lot appraise.
 
 
I am so tired in this stupid life from all!
From the words of love, of jealousy and play
But I am free, I don’t want to see the whole
You look cute to see anyone for other dates.
 
 
Don’t promise me no love, no awe,
Don’t fall cheeky in stages
I am tired of listening to any speech you are mad for
I do not want to write sad pages.
 
 
I have told you all keep away from sweet
Don’t make the lips and winks
And me and the audiences see it’s close to evening deep
We will not fail to remember evil meet.
 

Случайному воздыхателю

 
Прошу Вас, не мелькайте перед глазами, дамы.
Не говорите о любви в публичном месте,
Не сотрясайте воздух своей эпиталамой —
И где в автобусе мне слушать много чести.
 
 
Я так устала в этой глупой жизни от всего!
От слов любви, от ревности, от приставаний…
Свободна я, и не хочу я видеть никого,
А Вы прекрасны для других свиданий.
 
 
Не обещайте Вы мне верности, любви,
Не падайте Вы ниц так пошло, театрально.
Устала от безумной болтовни
И не хочу писать в дневник страниц печальных.
 
 
Я всё сказала Вам. Оставьте же меня.
Не делайте губами и руками жесты.
И мне и публике смешно, и близок вечер дня…
Не вспоминайте лихом – мы не будем вместе.
 

There are few forces left in a soldier

 
Poured a glass of water from the faucet.
In the kitchen of old is the silence.
I walked like granddaughter, Jeanne, fast,
She carries him declining.
 
 
The water swirls in a glass
And splashing over she takes the peak
Jeanne should have cleaned this splash
Because the floor has track of leak.
 
 
But she reached the door that was closed,
That room where her grandfather dwells,
It is necessary for one step to unclose
Right now, she will make it well.
 
 
The mother is not yet home and she is continuing care
She comes exactly six, give her out,
Grandfather gets from her all headache
Jeanne to them does not recount.
 
 
The door creaked then opened to pass
And Jeanne is looking at the glass,
The water whirling but almost intact
And grandfather is sitting mighty bust.
 
 
She leads him to the bed to intent
Give him tablets a glass and care
There are more forces to the vet
From that war a lot of ache.
 

Осталось мало сил в солдате

Cтакан воды налит из крана.

На старой кухне тишина.

Походкой быстрой внучка Жанна

Несёт его, как плясуна.

Вода болтается в стакане

И плещется через края.

Придется убираться Жанне,

Ведь на полу уж колея.

Вот Жанна у закрытой двери

Той комнаты, где дед живёт.

Открыть – один лишь шаг в барьере,

Сейчас она его пройдет.

Ведь мамы нет ещё с работы,

Она приходит ровно в шесть.

Пока о дедушке заботы

У Жанны их – не перечесть.

Дверь скрипнула, потом открылась…

И Жанна смотрит на стакан —

Он цел почти, вода кружилась…

И дед сидит – могучий стан.

Она ведёт его к кровати,

Даёт таблетки и стакан.

Осталось мало сил в солдате,

От той войны и её ран.

Something I said?

Jerry Seinfeld, Collection «I killed», Crown Publisher, NY 2006.

 
In his twenties he began his job line,
Like everyone without knowing how his jokes will be taken by the hall.
The role does of unimportant interiors inside
And the main thing was that he took in story hold.
 
 
The comedy of stand-up was an art of the new, untried,
And who was enterprising tried himself in stress
Of many, somebody then became a right side,
Sometimes their work ended badly among the guests.
 
 
He appeared on the stage peering at the faces
And jotted down jokes pertinent wide.
He heard someone loudly in the hall intense.
Trying to be funnier than him… who is he villain?
 
 
He stopped speech to make people seed:
He is prevented from continuing sustained,
To pay attention to the beast,
Mute reproach on the faces can’t restrain.
 
 
He did not respect the hall, and what to do with lack of fame.
He should please all ladies and gentlemen
The glass above his head whistles by way
Smashed to smithereens, become insolvent.
 
 
Hall froze, looking at both, in wild distress
And he stood on the stage not from fear but in peeve,
Sitting on the armchair this one threatened mercilessness
All thoughts staged with ephebe.
 
 
Then the master of ceremony entered the stage.
He approached him and took his hand
He whispered that it was better to leave the place,
In his face the ephebe saw fear of a suffering stand.
 
 
In place of the volume sat a huge outlaw
And who could prevent him from listening to spoof?
Mafiosi were afraid of every aureole
And this was a weak place for move up.
 
 
P.S. And many things he managed to tell in clubs…
 

Что-то сказал?

Jerry Seinfeld, Collection “I killed,” Crown Publisher, NY 2006.

 
Он в двадцать начинал свою карьеру
Как все – не зная, примет шутки ли тот зал,
Где роль неважную играли интерьеры,
А главным было, что он рассказал.
 
 
Комедия (стэнд-ап) искусством была новым.
Кто предприимчив был, тот пробовал себя,
Из многих кто-то стал потом правофланговым,
Порой был труд чреват, ему грубя.
 
 
Он выступил на сцену, глядя в лица,
Стреляя метко шутками повсюду.
Услышал – в зале кто-то веселится,
Тягаясь в юморе с ним – что за ублюдок?
 
 
Прервалась речь, чтоб дать понять народу:
Мешает выступление продолжать
Весь этот шум – взгляните на урода,
Немой укор не может помешать.
 
 
Он зал не уважал, при недостатке славы
Он вынужден был развлекать гостей,
Над головою свистнул стакан – предмет расправы,
Разбился вдребезги – нрав показал злодей.
 
 
Зал замер, глядя на обоих в диком страхе.
И он застыл на сцене – не от страха, в гневе.
А в кресле сидел тот, кто грозил расправой —
Все мысли устоять теснились у эфеба.
 
 
Тогда ведущий поднялся на сцену
И, подойдя к нему, он взял того за руку.
Шепнул ему, чтоб покидал арену —
В его лице эфеб увидел страха муку.
 
 
В том кресле развалился мафиози
И кто ему мог помешать послушать шутки?
Боялись мафиози в каждом ореоле
И было это слабым местом для раскрутки.
 
 
P.S. А много ль успевал он им в клубах рассказать…
 

About of the episode from movie of “Mash”

 
American medical battalion is engaged,
The war continues in Korea.
About the colleagues wounded in their care
Sometimes they need the operational rescuer.
 
 
The quest arrived is former boxing topflight,
He may be not sick at least in Unit wreck
Everybody thinks what medical unit he magnetized,
He has what is called a belly tank.
 
 
And chaplain[1]1
  The chaplain is a priest in army USA.


[Закрыть] knows him and he is very happy to meet hie
He witnesses the battle of sunshine,
He sees himself again without wire
It is pleasant on the soul of divine.
 
 
Nobody remembers that he is the best crusade,
That battle in his eyes at this moment
The crowd of hall yelled finish him a playboy rake,
But he was romantic but not a hit man.
 
 
He said to judge: “Do you want him to be stiff?
I will not touch him anymore”.
Flurry of rude voices chanted and stood still
When everybody saw how he made a void.
 
 
The hero rose from a glass to toast by lip,
Suddenly he had fallen like a wounded on the bar
The doctor explained everything he can’t relief
Such at the meeting there was a dart.
 
 
The hero was put on a bench a sheet covered him in bad light
Because the chaplain could say a point in time
He says: “Your heroic deed will not be forgotten in our mind!
I am happy that I met you and closed: bye!”.
 

Об эпизоде из фильма «Mash»

 
Американская медчасть ведет работу,
В Корее продолжается война,
О сослуживцах, раненых у них заботы,
Порой им операция нужна.
 
 
Новоприбывший в прошлом – чемпион по боксу.
Не болен ли, а то уж в части шок.
Все думают: «в медчасть зачем он приволокся?
Здоров иль болен, а какой живот!».
 
 
Но капеллан[2]2
  Капеллан – полковой священник в армии США.


[Закрыть] знаком с ним, очень рад их встрече,
Он очевидец боя в тот полный солнца день.
Его он снова видит живого, без увечий,
Спокойствия души не омрачит уж тень.
 
 
Уже никто не помнит то лучшее сражение,
Стоит в его глазах тот бой, будто сейчас.
Весь зал кричал: «Добей! Хотим мы завершения!»
Романтиком он был душой подчас.
 
 
Судье сказал: «Ты хочешь, что ли, его смерти?
Его теперь я больше и пальцем не коснусь.»
Взорвался зал в проклятьях и замер, в круговерти,
Когда он уходил, неся лишь боли груз.
 
 
Герой поднялся с рюмкой, чтоб тост произнести,
Но вдруг – упал на стол, как раненый боец,
Врач после объяснил – его уж не спасти.
Такой на встрече вышел трагический конец.
 
 
Герой уложен в койку, простыней укрыт.
Прощался капеллан и главное сказал:
Он произнёс: Ваш подвиг будет не забыт,
Прощайте! Я лишь счастлив, что Вас когда-то знал.”
 

Of chivalry

By John Blake, CNN

 
Chivalry had taken place in that contention
When you are gone in the legends of bolivars,
How not to remember about morality of the convention?
Where these people had greensward.
 
 
That total can be between the defilers,
When they met face to face.
In the eyes of the opponents we see the wildfire,
He remembers his homeland to kill – okay.
 
 
Something happened in the battle of two Jets.
Has long been warring sides of jet-set
The German pilot became that of amulet
His act is hard to assess to set.
 
 
The gunner of bomber of USA was already asleep
It didn’t disappear from eyes of enemy this pain
 
 
He was the American pilot in swift
He was under the gun of ace from death a half of pace.
 
 
But he does not hit the trigger and nodded foe
The tears flowed up in eyes of both
And time did not divide them home
How they met are now, the heroes?
 
 
What they had then sermon
About that in a jousting battle it was a war code
That the fair should only be gold,
Monsters warriors should not go on.
 
 
Now Pentagon has arbalest,
Its manpower guard,
It’s used in war blasphemous,
Murderously as that Chelyabinsky balling star.
 

О рыцарстве

By John Blake, CNN

 
О рыцарстве, бытующем в войнах,
Когда ушли в преданье боливары,
Смекнул я – как не вспомнить о морали,
В которой эти люди пребывали.
 
 
Что общего быть может меж врагами,
Когда встречаются они с глазу на глаз.
В глазах соперников увидев гнева пламя,
Он помнит Родины своей убить наказ.
 
 
Случилось всё в бою двух самолетов,
Давно воюющих между собой сторон.
Стал талисманом в нём один из тех пилотов —
Немецкий. Подвиг тот едва ли оценён.
 
 
Стрелок бомбардировщика (USA) уж мёртв,
Над самолетом висит люфтваффе судно.
Попал американский летчик в круговерть —
От пулемёта асса скрыться шансы скудны.
 
 
Но не нажал на он курок, а козырнул
Врагу. В глазах блеснули слёзы.
Кто знает сколько каждый ран в войну черпнул.
Герои встретились, наверно, вспомнив все курьёзы.
 
 
О чем у них была тогда беседа?
О том, что в рыцарском бою был код войны,
Что только честной быть должна победа,
Чудовищами воины быть не должны.
 
 
Теперь у Пентагона есть оружие,
Чтобы свою живую силу сохранить,
Использовать в войне его кощунственно —
Смертельно, как Челябинский болид.
 

You tell me…

 
Don’t do it for me tricky eyes
With a very funny smile,
What did you come up, child?
What even to mom make hard time?
 
 
You stayed in a class yesterday
Until night fall you were awake and up
What kind is this of stupid game?
And your mom was looking for you?
 
 
In what manner of handling addressed in such way
Hey ancestors pay me in advance,
I go to girlfriend’s house on Sunday
There to meet funny chance.
 
 
You tell me and show us right
Maybe you want to get a married prize
With the person you keep is spending nights
You come home on the sunrise.
 
 
We are not seeing your girlfriends,
Why did you get us pantomimes?
The boy is a friend, who makes a mess
How long will it remain anonymous?
 
 
Your mom is worried it make sense
Whenever yourself you will be also mom,
The you will not disgrace
Enough for you to have a fun.
 
 
Keep yourself grasp the likely hood
And stop fooling around boob.
And so lacking mom doom
To married you are looking good.
 

Ты расскажи, поведай нам

 
Не строй мне хитрые глаза,
С лукавою смешной улыбкой.
Что ты задумала, коза?
Ещё какую маме пытку.
 
 
Осталась в классе ты вчера
И допоздна там пребывала.
Что за дурацкая игра?
А мама ведь тебя искала.
 
 
Что за манеры обращенья?
«Эй, предки, выдайте аванс.
Пойду к подругам в воскресенье —
Повеселиться там есть шанс».
 
 
Ты расскажи, поведай нам,
Быть может, выйти замуж хочешь?
С кем ты проводишь вечера,
Приходишь утром, нас порочишь?
 
 
Не видим мы твоих подруг —
Может, поссорилась ты с ними?
Есть, может, мальчик – друг и шут,
Как долго будет аноним он?
 
 
Мама волнуется, пойми!
И ты когда-то будешь мамой.
Фамилию ты не срами,
Не надоели ли забавы?
 
 
Будь умницей, возьмись за ум
И хватит глупостей шутливых.
И так хватает маме дум,
Чтоб замуж вышла ты счастливой.
 

Rest socialism

 
Socialism rested easy
We loved of Kremlin shape.
Now we are again forward to such a crisis,
When we get the same take.
 
 
Was a trade deficit and funny us Raykin
Warehouse manager and director honor was a figure spot,
And about Galina Brezhneva went fairy stories,
And there is and was live well in the slot.
 
 
In some refrigerator full roe
While others run around the ball at worst.
Divided different people their cross
And people could not easily cast and forth.
 
 
We remember the sensible heat in times of past,
Though was the iron curtain we were set
But that it knows the current cast
But so “it will” confuse with rest.
 
 
To each other even in the villages people outrage
A gap in private incomes became bad name
Anything measured in the coinage
Officials as before were all raged.
 

Почил социализм…

 
Почил социализм с его благополучием
Нами любимого кремлевского застоя.
Теперь мы снова ждем опять такого случая,
Когда получим мы подобное такое.
 
 
Был дефицит товарный и смешил нас Райкин,
Завскладом и директор были почётные фигуры…
И про Галину Брежневу тогда ходили байки,
И жили хорошо тогда, в номенклатуре.
 
 
И чей-то холодильник полон был икрою,
А у других – пустой, шаром хоть покати.
Делились люди разные своей бедою
И не могли друг друга люди так бросить и уйти.
 
 
Мы с теплотою помним это время,
Хоть занавес железный был – мы были взаперти.
Но что об этом знает нынешнее племя,
Зато так «волю» путает со словом «либерти».
 
 
Друг к другу даже в сёлах злостью пышут люди,
Разрыв в доходах личных стал несравненно выше.
Всё что угодно измеряется в валюте.
Чиновники, как прежде, все остались лживыми.
 

What! Secrets to know he wants!

 
“Discover the secrets of victories over us,
How many men you put on horns?”
He speaks to her fell mush,
Kissing in the ear, where there was gold.
 
 
She is baring white row of teeth fixed,
Screw up her eyes, guess yourself she whispers.
And how much beating for you brainsick,
And how much you ironed on the hears?
 
 
You hurry up to know all mysteries snag,
But victories are what women hold,
Dreams are commonplace enwrap,
With all lives she will behold.
 
 
You came to offer me love and snuggle up,
Are you interesting in old wives’ tales at all?
My friend, with me don’t be babble,
I want to hear only love extol.
 
 
I have heard too many times declarations of love choice
Then it was a lie provided a fib.
But after a couple of years there were some noise,
At the end: it was again the shriek.
 

Каков! Секреты знать он хочет!

 
«Откроешь ли секреты своих побед над нами,
Мужчинам скольким ты наставила рога?», —
Тихонько говорил, приблизившись губами,
Целуя в ушко, где из золота была серьга.
 
 
Она лишь улыбнулась, сверкнув слегка зубами,
Прищурившись, ему шепнула: «Угадай».
«А сколько же несчастных за тебя билось лбами?
У скольких волосы ты гладишь, невзначай?».
 
 
«Мой друг, ты так торопишься узнать все мои тайны,
Но женщина победам счет, ты знаешь, не ведет.
Она осуществляет все главные желания,
К которым, может, жизнь её влечёт.
 
 
Пришли Вы предложить своей любви объятья,
Или интересны Вам лишь бабьи сплетни?
Тогда Вы лучше, милый, впустую время моё не тратьте,
Хочу любви лишь слышать междометья!
 
 
И много раз я слышала подобные признанья.
Потом, как выяснялось, была всё это ложь.
Но через пару лет одни брюзжанья…
В итоге, оказалось, опять был лишь скулеж!».
 

Live quiet

What are staring playing tricks insist on,

Have you want to say me something eccentric ram?

I see right through your cowardly inside resist

I do not want to listen to you go to their camp.

Go on the field eating grass quietly,

Do not try to be rude, you just a shepherd grief,

And that he will drive you quickly quietus

Neither shell thy all you wipe off into relief.

Do you think you are very clever in the drag?

So, know that it made with disobedient the sultan

That every nerd such was grabbed

And his head being put in salty tank.

But will not so much be so beast

I’ll get you a court field

And you be in the concentration camps in the east

Where shepherd never sheep do not yield.

So do not force sheep like all lot Otherwise you will live an empty stiff

Someday and your bones here will rot

As we have always will find you a clip.

Живи, как все

 
Что значит этот взгляд, ты смотришь так хитро,
Что хочешь им сказать, чудак-баран?
Насквозь я вижу твоё подлое нутро,
И слушать не хочу – иди в свой стан.
 
 
Иди на поле, там щипай траву спокойно,
Не вздумай-ка грубить ты только пастуху,
Иначе он тебя загонит быстро в стойло,
Не будешь ты как все: сотрем тебя в труху.