Текст книги "Ричард"

Автор книги: Л. Гагут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Луиза Дмитриевна Гагут
Ричард

От составителя

Ричард Иванович Косолапов прожил долгую, насыщенную жизнь. Он был членом ЦК КПСС, депутатом Верховного Совета СССР, занимал высокие посты в партийной иерархии, работал первым заместителем центрального печатного органа КПСС – газеты «Правда», возглавлял редакцию главного партийного журнала «Коммунист». В горбачёвскую перестройку по личному указанию нового генсека лишился всех своих постов, был изгнан из ЦК КПСС как приверженец консервативных идей в партийном руководстве. Это сопровождалось личными трагедиями: скончалась от онкологического заболевания его жена, верная спутница жизни на протяжении многих лет. Спустя несколько лет он потерял и своего единственного сына, а его самого настиг инсульт, который лишил его возможности свободно передвигаться и общаться с окружающими. Но несмотря на жестокие удары судьбы этот несгибаемый человек не потерял активности: во многом благодаря его усилиям была возрождена распущенная Горбачёвым КПСС, его глубокие программные статьи часто публиковались на страницах «Правды» и других партийных изданий, одна за другой выходили написанные им книги и брошюры, а главное – по его инициативе и личном участии было возобновлено издание собрания сочинений И.В. Сталина, прерванное после смерти вождя.

Я не была лично знакома с Ричардом Косолаповым, когда он ещё занимал высокие партийные посты, хотя мы много лет жили по соседству. Познакомились мы только в год его 80-летия. Меня попросили передать ему подарок к юбилею – четырёхтомник известного юриста и историка, ветерана Великой Отечественной войны Ивана Шеховцова, который в конце 80-х стал широко известен в нашей стране и за её пределами своими судебными исками в защиту чести и достоинства И.В. Сталина как своего Главнокомандующего. С тех пор наше знакомство и общение никогда не прерывалось, и окончилось только 15 ноября 2020 года, когда на 91-м году он ушёл из жизни. Всё это время я вела дневниковые записи наших разговоров, которые затрагивали самые разнообразные события, прошлого, настоящего и будущего нашей страны и мира. По каждому из этих вопросов у моего собеседника всегда была своя собственная, продуманная и глубоко обоснованная точка зрения, которую он никогда ни от кого не скрывал. Последние годы жизни этого замечательного человека, его высказывания по актуальным проблемам современности, безусловно, должны стать достоянием не только тех людей, которые вместе с ним жили и работали, но и всех, кого интересует история нашей страны и её будущее.

2012 год

4 февраля 2012 г., суббота

Сегодня вечером я встретилась с Р.И., чтобы забрать обещанный им 16-й том Собрания сочинений И.В. Сталина, изданный под его редакцией. Это почти 700 страниц убористого текста, где собраны все последние теоретические работы Сталина, включая «Марксизм и вопросы языкознания», «Экономические проблемы социализма в СССР», документы и телеграммы, подписанные лично Сталиным, выступления и беседы с разными общественными деятелями с января 1949 по февраль 1953 г. Постаревший Сталин задумчиво и немного печально смотрит с портрета.

Открывает том большая вступительная статья, написанная Р.И. Она заканчивается перечислением довольно большого количества фамилий добровольных помощников, среди которых оказалась и я.

– Я не заслужила такой чести, – сказала я Р.И., ознакомившись со списком.

– Вы даже не подозреваете, как вы меня вдохновляли, – помолчав, ответил Р.И.

– Ну что же, тогда придётся подумать, как мне оправдать этот почётный аванс, – ответила я, не вдаваясь в подробности, но с этого дня решила вести подробные записи наших встреч и бесед с Р.И. Возможно, когда-нибудь они станут достоянием истории.

5 февраля 2012 г., воскресенье

Вечером перечитала вступительную статью к сталинскому тому, очень приличную по объему и подписанную группой составителей из семи человек. Ричард Косолапов стоит первым, но строго по алфавиту. Я точно знаю, что статью писал он один, во всяком случае, я не единожды видела, как он корпел над ней.

Не утерпела и позвонила Р.И.:

– Поздравляю вас с успехом. Читала вашу вступительную статью как поэму. Мне кажется, вы превзошли самого себя. Я не знала, что вы, оказывается, ещё и стихи пишите.

После непродолжительного молчания Р.И. осведомился:

– Так вам понравилось стихотворение Сталина в моём переводе?

Известное стихотворение молодого Сталина «Шёл он от дома к дому…» было приведено в самом конце тома, перед приложением, но я обратила внимание на непривычный слог: «Как призрак из сна, он явился и брёл от порога к порогу…», конец тоже был не такой, как в привычном переводе – «…А истина, песнь неземная – кому она нынче нужна!» как нельзя больше соответствовала сегодняшнему времени.

– Так это тоже ваше творение? Но оно скромно подписано: составитель. По смыслу оно более глубокое, чем в переводе Чуева. По-моему, оно более точно отражает смысл оригинала. В нём есть предвидение. Удивительно, как часто поэты предвидят будущее. А Сталин был поэтом. Но почему вы не захотели прямо написать, что это перевод Ричарда Косолапова? И вступительная статья – вы как её писали – все семеро?

Опять последовало молчание.

– Понимаю, – сказала я. – Не оскудевает рука дающего.

Вообще меня это не удивляет. Я тоже всю жизнь занималась таким же интеллектуальным донорством. Только Р.И. был спичрайтером у наших вождей, а я – литературным негром у начальников гораздо пониже рангом. Они тоже очень ценили и любили меня за то, что я никогда не афишировала своё авторство. И я совсем не жалею об этом. Во всяком случае я знаю, что они нуждались во мне гораздо больше, чем я в них. Наверное, то же самое испытывает и Р.И., когда щедро раздает направо и налево своё серое вещество. Было бы гораздо хуже, если бы он всё подгребал под себя, ничего не оставляя своим соратникам.

11 февраля 2012 г., суббота

Позвонила в середине дня Р.И. и доложила, что прочитала целиком 16-й том Сталина, который он мне подарил. Удивительно, что самое большое впечатление оставляют воспоминания албанского партийного деятеля Ходжи о личных встречах со Сталиным. Значит, я выбрала правильную тактику записей разговоров с Р.И. по горячим следам. Возможно, когда-нибудь их будут читать с таким же интересом, с каким я читала воспоминания этого албанского деятеля.

Очень интересно было читать и воспоминания Константина Симонова по поводу присуждения Сталинских премий 1950 года по искусству и литературе. Там идет, в частности, речь о книге Казакевича «Весна на Одере». Сталин отозвался о ней довольно тепло, но выразил недоумение по поводу того, что вместо главнокомандующего маршала Жукова в книге действует какой-то вымышленный персонаж. Есть Конев, есть Рокоссовский, а Жукова будто бы и не было вовсе. Сталин сказал, что это неправильно, и надо обязательно исправить.

Позавчера, в четверг, как раз закончился многосерийный телевизионный фильм о Жукове, в котором описываются события его жизни после отзыва из Берлина, где он был своего рода «гауляйтером» в советской оккупационной зоне. Как показано в фильме, он возвратился в Москву с беременной от него походной женой, которая потом не то сама, не то под давлением опричников Берии (в фильме это показано как-то мутно и неубедительно) избавилась от ребёнка. В Москве его ждала прежняя жена с двумя дочерьми, которых он тоже не собирался бросать. Глухо упоминается ещё одна женщина, которая до нынешней жены тоже родила ему дочь. В конце фильма появляется ещё одна молодая женщина, которая рожает ему четвёртую дочь. С ней он и прожил остаток жизни, который был далеко не сладким. Хрущёв, которого он фактически дважды спасал, постарался поскорее избавиться от опасного конкурента. Брежнев Жукова тоже не жаловал, как, впрочем, и Жуков Брежнева. Незадолго до смерти Георгий Жуков выпустил книгу воспоминаний, которую удалось издать только после того, как он согласился вставить в неё смехотворный эпизод о том, как командующий армией приехал на Малую землю, чтобы посоветоваться с политруком Брежневым об организации военных операций.

Судя по фильму, в 1950-е годы Жуков находился в опале, Сталин его боялся, ревновал к его всенародной славе и поэтому отправил подальше от Москвы возглавлять сначала Одесский военный округ, а потом вообще загнал в Свердловск. Но судя по воспоминаниям Константина Симонова, опубликованным в прочитанном мною томе, Сталин с большим уважением относился к Жукову. Я спросила Р.И., смотрел ли он этот фильм, и что он вообще думает об этой истории и о Жукове, который якобы тоже пострадал от Сталина.

Р.И. сказал, что фильм он не смотрел, а Жуков пострадал потому, что привёз из Германии несколько вагонов мебели и другого барахла, в том числе десятки меховых шкурок. Р.И. видел документы по рассмотрению личного дела Жукова. Сталин тогда ругался: «Как был скорняк, так и остался», – Жуков до революции шил шубы.

– Тогда как раз вышел приказ Сталина о мародёрстве, и что же ему прикажете делать? Всем нельзя, а Жукову можно? – сказал он.

– Так ведь у Жукова жена и двое дочерей, – вступилась я за Жукова. – Три женщины на руках, две дочери на выданье. Наверняка жена ему все уши прожужжала о приданом для дочерей. Кстати, одна из них потом вышла замуж за сына маршала Василевского. А вы думаете, сейчас генералы воруют и строят дачи потому что они сами так хотят? Это генеральские жёны виноваты.

– Между прочим, я был лично знаком с первой дочерью Жукова Маргаритой, матерью которой была его первая жена Мария Волохова, – небрежно обронил Р.И.

– Вот как, – удивилась я, но всё же уточнила: – А вы уверены, что она действительно его дочь?

– Она как две капли воды похожа на Жукова, – сказал Р.И. – И потом Жуков сам её признал своей дочерью. Дело было так. Его первой женой была Мария Волохова, но жили они в незарегистрированном браке, потому что после революции не принято было браки регистрировать. Жуков уехал на учения, и там у него случился роман с одной поповной, которая через некоторое время с животиком приехала к нему. Волохова тоже ждала ребёнка, но когда узнала об этом, сказала «фэ» и ушла к какому-то полковнику, а поповна осталась жить с Жуковым. Она и считалась его официальной женой, впоследствии он зарегистрировал брак. Обе девочки – и от Волоховой, и от поповны – родились практически одновременно в 1929 году, разница была всего один или несколько месяцев. И поповна, и её дочери не признавали Риту. Но сам Жуков нашел её во время войны в детском доме и помог ей перебраться в Москву. Мы познакомились с ней, когда я ещё преподавал в МГУ. Вскоре я перешёл на работу в ЦК партии, и даже как-то по её просьбе звонил товарищам в Краснодарский край, чтобы местные власти помогли починить крышу в доме её матери.

– Эта дочь Жукова ещё жива? – поинтересовалась я.

– Да, она ещё жива. Квартирка её тогда находилась, да и сейчас, наверное, она в ней живёт, на Смоленской набережной, недалеко от кинотеатра «Стрела». Мы с моей женой Ларисой бывали у неё в гостях, и она тоже приходила к нам. Когда родился мой сын Кирилл, она держала его на руках. Это было в 1970-х годах. Рита потом вышла замуж, у неё тоже родился сын, который учился в Суворовском училище. Его назвали в честь деда Георгием. Но фамилия у него не Жуков. А вот сама Рита сохранила фамилию отца, – она всегда была Жукова. Но мы давно уже потеряли связь друг с другом.

15 февраля 2012 г., среда

Собиралась зайти в гости к Р.И., но оказалось, что он упал и сильно травмировал ногу.

– Как же это вас угораздило? – спросила я по телефону.

– Хотел пойти в парикмахерскую подстричься, поскользнулся на улице и упал.

– Но вы всё-таки подстриглись?

– Нет, так и не удалось дойти до парикмахерской, хотя и была такая мысль. Ведь я привык доводить начатое дело до конца. Но когда мне помогли подняться, понял, что до парикмахерской не дойду. Какая-то сердобольная женщина довела меня до дома, благо не успел далеко уйти. Теперь вот сижу растрёпанный и в расстроенных чувствах. Нога очень болит, но, думаю, что обойдусь без врача.

– Однако ваш ангел-хранитель вас бережет.

– Не понял?

– Так ведь сегодня, 15 февраля, Сретение. Есть такое поверье, что в этот день нельзя ничего ни стричь, ни резать. Ну скажите, как ещё можно было вашему ангелу-хранителю отвести вас от греха?

Р.И. посмеялся вместе со мной, но на предложение навестить его ответил решительным отказом:

– Приходите, когда я поправлюсь. Не хочу выглядеть перед вами немощным инвалидом.

– Это может продолжаться не один месяц, – предупредила я его. – Одна моя знакомая тоже в прошлом году повредила ногу, и стала нормально ходить только через девять месяцев. Всё же я советую вам вызвать врача.

3 марта 2012 года, суббота

Позвонила Р.И. и начала издалека:

– Я так долго не звонила, чтобы не заставлять вас лишний раз подходить к телефону. Как ваша нога?

– Уже лучше, но ещё хромаю.

– Завтра выборы президента. Если хотите, я вас провожу на избирательный участок.

– Спасибо, но я уже заказал урну на дом.

Я спросила, читал ли он в «Российской газете» статью академика Фортова и профессора Капицы о реформе Высшей аттестационной комиссии.

Сейчас все обсуждают эту статью. Они прямым текстом пишут о коррупции в диссертационных советах, что подготовить «под ключ» кандидатскую диссертацию стоит 150 тысяч, а докторскую – 450 тысяч рублей.

– Вот как? – удивился Р.И. Он тоже входит в Совет по защите диссертаций в МГУ и ничего такого не слыхал.

– По-моему, Фортов с Капицей что-то напутали. Без всяких «ключей», например, в Московском институте стали и сплавов, где я член диссертационного совета, с докторантов дерут не за написание диссертации, а за то, чтобы её принять к защите, 400 тысяч рублей. Это выглядит как плата за учебу в докторантуре, причём деньги вносятся совершенно официально. Но вот членам диссертационного совета, которые рассматривают диссертацию, из этих денег не перепадает даже 500 рублей на такси.

– В моём совете тоже ничего не платят, – подтвердил Р.И.

– Ну а если кто-то помог диссертанту подготовить к защите диссертацию и взял за это деньги – так какая же это коррупция? – продолжала я. – Когда адвокат берёт деньги за консультацию, он что – тоже коррупционер? Никто не обязан бесплатно помогать соискателю правильно подготовиться к защите, тратить на это своё личное время, и если его попросили помочь и заплатили за работу – это не коррупция. Это всё равно, что сказать, что машинистка, которой заплатили за печатание диссертации, берёт взятки.

Р.И. не стал продолжать эту спорную тему, но рассказал о том, как у них на кафедре дважды завалили докторскую диссертацию какой-то чрезвычайно интересной дамы из бывшего ЦК ВЛКСМ на тему «Нравственные аспекты перестройки». Мы пришли к выводу о том, что при тайном голосовании и большом количестве членов диссертационного совета коррупция в принципе невозможна.

Потом Р.И. пустился в воспоминания о том, как после того, как его «ушли» из ЦК КПСС, он некоторое время, почти год, был деканом философского факультета МГУ. Но Александр Яковлев звонил чуть ли не каждый день и всё же добился его переизбрания, хотя в МГУ долго сопротивлялись его давлению.

– Однако вы удостоились большой чести, – заметила я.

28 марта 2012 года, среда

В день рождения Р.И. 25 марта я забежала к нему с дарами, чтобы поздравить с 82-летием. Он ждал каких-то своих знакомых, и я сразу же ушла. А сегодня поинтересовалась, разобрался ли он с моими подарками? Зная о его увлечении собиранием воинских наград, я подарила ему книгу о российских наградах с хорошими цветными иллюстрациями. Многие из этих наград есть и в его коллекции. Орден Святого Владимира двух степеней он получил из рук ныне покойного митрополита Волоколамского и Юрьевского Питирима (Нечаева), когда работал в Идеологическом отделе ЦК КПСС. Р.И. познакомился с митрополитом Питиримом, когда возглавлял делегацию в ФРГ для встречи с германскими социал-демократами и христианскими демократами. Это была очень деликатная миссия, порученная ему Андроповым для прощупывания почвы для сотрудничества социал-демократов ГДР с аналогичными партиями ФРГ с перспективой будущего объединения двух Германий на парламентской основе. К сожалению, из-за неожиданной болезни и скоропостижной смерти Андропова эта инициатива, задуманная ещё при жизни Иосифа Сталина, не получила развития. Но Р.И. после поездки в Германию поддерживал очень добрые отношения с митрополитом Питиримом вплоть до его безвременной кончины в 2003 году.

Я также сообщила Р.И. последние новости о процессе в Тверском суде по иску Евгения Джугашвили к Государственной Думе, которая в своем заявлении назвала И.В.Сталина виновным в расстреле польских офицеров в Катыни.

– Таким образом, Государственная Дума пересмотрела решение Международного суда в Нюрнберге, который признал виновным в этом Геринга и Йодля, – саркастически заметила я. – Это просто смехотворное заявление. И вообще согласно Конституции, Госдума может принимать заявления только по своим внутренним вопросам. Поэтому её заявление по Катыни не имеет никакой юридической силы. Видимо, наш президент Дмитрий Медведев очень хочет помириться с поляками. Благодаря ему Дума и села в лужу. К сожалению, Тверской суд отклонил иск Джугашвили. Но одновременно признал, что расстрел поляков происходил в сентябре 1941 года. То есть это было тогда, когда в Катыни были немцы. Что и требовалось доказать. А заявление депутатов судья сочла их личным мнением.

4 апреля 2012 года, среда

Накануне я звонила Р.И., но телефон не отвечал. Сегодня он сам мне позвонил и сообщил, что делал в Союзе писателей большой доклад, посвященный 90-летию избрания И.В. Сталина генсеком.

Я тоже решила показать свою осведомлённость в этом вопросе:

– Тогда казалось, что это не очень большая должность. До этого генеральными секретарями избирали всяких старух, вроде Стасовой, потому что это была чисто канцелярская работа, и никто из политиков не стремился занять эту должность. Но после запрета других партий оказалось, что эта должность – самая главная. Даже больше, чем пост, который занимал в то время Ленин – Председателя ВЦИК. Троцкий писал в своих воспоминаниях, что Сталин до этого находился как бы в тени, и они пропустили момент, когда он вышел из этой тени. Как он выразился: Сталин как будто отделился от Кремлёвской стены. Мне бы хотелось почитать ваш доклад на эту тему. Он где-нибудь опубликован?

– Да, кажется, где-то в Интернете он есть, – небрежно бросил Р.И.

26 апреля 2012 года, четверг

Звонила по телефону Р.И.

– У вас сегодня ночью ноги не мёрзли?

– Нет, а что?

– Приснился какой-то дурацкий сон, даже не знаю, как его истолковать. Будто я укутываю вам ноги.

– О, это о чём-то говорит. Может быть, о моём душевном холоде и одиночестве? – предположил Р.И.

– Скорее всего, этот сон ни о чём не говорит, и вообще снам нельзя особенно доверять, но я решила на всякий случай вам позвонить и узнать, всё ли у вас в порядке.

– И правильно сделали, – сказал Р.И.

– Кстати, сейчас передо мной лежит газета «Своими именами», № 12 за 2012 год. Статья к 100-летию со дня рождения Всеволода Анисимовича Кочетова, бывшего главного редактора журнала «Октябрь». В ней упоминается один ваш товарищ.

– Какой такой товарищ?

– Александр Николаевич Яковлев.

Я зачитала по телефону фрагмент статьи: «В 1972 году в «Литературной газете» появилась статья «Против антиисторизма», автором которой являлся заместитель заведующего идеологическим отделом ЦК КПСС Яковлев, впоследствии ближайший помощник (или наставник) Горбачева в его разрушительных делах. Надо признать, что и до этого он активно выступал с публикациями явного антирусского направления, но данная статья действительно вызвала настоящую бурю негодования. Да, были товарищи, которые возмущались, но при этом ничего не предпринимали или не имели никакой возможности повлиять на ситуацию. А вот главный редактор «Октября» сразу поднялся на борьбу с Яковлевым и его окружением, хотя мог промолчать, и не только сумел объединить в этом процессе представителей различных творческих союзов, но и направить их деятельность в нужном позитивном направлении. Известные в стране литераторы, художники, архитекторы, композиторы и другие крупные работники культуры начали писать письма в ЦК КПСС с требованием отстранить Яковлева от его работы. В итоге произошло то, что казалось всем совершенно невозможным – данного деятеля сняли с должности и отправили послом в Канаду, даже член политбюро Суслов не смог его отстоять. Но и для Кочетова эта борьба не прошла бесследно. Сторонники Яковлева развернули против него враждебную кампанию, стали писать надуманные доносы, дискредитировать в печати, и в 1973 г. сердце писателя не выдержало… «Октябрь» после его смерти начал всё больше сдавать прежние позиции, и сейчас уже никто не вспоминает об этом журнале. После того, как Яковлева вернули в Москву и избрали в члены Политбюро, он рассадил своих ставленников в средствах массовой информации, которые начали поливать грязью неугодных ему общественных деятелей, и в том числе особенно рьяно обрушились на покойного Кочетова. Но, как сказал Александр Невский, «Не в силе Бог, а в правде». К сожалению, второго Кочетова во время перестройки не нашлось». Все действительно было так, как написано здесь?

– Да, так и было, – подтвердил Р.И.

– Довольно странно, что Александр Яковлев, будучи идеологическим работником аппарата ЦК КПСС, опубликовал статью в «Литературной газете». Ведь фактически в то время это была оппозиционная газета, которую читали на кухнях все так называемые «шестидесятники» и диссиденты. Неужели уже тогда готовилось то, что произошло при Горбачёве, когда на Сталина обрушились потоки грязи? Расскажите, как это происходило в 70-х? – попросила я.

– Я тогда уже два года работал с Яковлевым в Отделе пропаганды и агитации ЦК КПСС. Как раз в это время в результате каких-то интриг ему удалось добиться, чтобы сняли заведующего этим отделом Степанкова. Его даже не просто сняли, а загнали послом в Китай, а с Китаем в то время были очень плохие отношения. Впоследствии, правда, он добился перевода в Югославию. Яковлев надеялся, что его назначат на его место, но как он ни старался, его не назначали, и он продолжал оставаться замом.

– Вы тоже были заместителем?

– Да, но он был два года и.о. – исполняющим обязанности заведующего отделом, а я просто замом. Де-юре я был как бы у него в подчинении, но фактически работал самостоятельно.

– Какие у вас с ним были отношения?

– Довольно прохладные. В 1970 году у нас с ним произошла довольно забавная сценка. Когда меня назначили в Отдел, я взял к себе секретарём свою знакомую с кафедры философии МГУ, с которой раньше работал. Надо сказать, что в ЦК все секретарши как на подбор, были невзрачные старушенции, а это была девушка очень видная – молодая, высокая, дородная и, конечно, очень привлекательная. Все сразу стали вокруг неё увиваться.

– А вы сами не пытались за ней ухаживать? – спросила я.

– Нет, у меня не было к ней никаких притязаний, у меня тогда уже была семья, Лариса. Да и разница в возрасте у нас с ней была очень приличная – 17 лет. В конце 80-х я её как-то встретил. Она защитила диссертацию, работала на одной из кафедр МГУ. Но тогда она была ещё совсем молоденькая девушка. И вот однажды я вызвал её в кабинет, и пока беседовал, предложил ей сесть. А в это время вошёл Яковлев, как-то дико взглянул на меня и сразу же вышел. Мы с Наташей договорили, и она вышла из кабинета. Через некоторое время мне позвонил наш второй зам и сказал: «Слушай, что это Яковлев мне говорит, что он зашёл к тебе, а секретарша у тебя в кабинете сидит?». Я ему ответил: «А что, она должна стоять передо мной? Что здесь такого, если я предложил ей сесть? Ведь она женщина. И вообще если вы с Яковлевым такой чепухой занимаетесь, судя по всему, вам просто нечего делать!». Тот передал наш разговор Яковлеву, и с тех пор он приклеил мне кличку «самовол».

– Надо же, какой Яковлев моралист, оказывается, – удивилась я. – А может быть, это он на почве ревности, и он сам положил глаз на вашу секретаршу?

– Положил, – уверенно сказал Р.И. – Яковлев, кстати, довольно ловкий ловелас. У него был роман на стороне и даже внебрачный сын. Но в данном случае, наверное, примешивалось и то, что он подозревал, что меня пригласили на работу с последующей перспективой назначить на должность заведующего отделом, на которую он тогда претендовал. Ведь он продолжал ходить в замах. Мне кажется, он и эту статью в «Литературной газете» затеял, чтобы как-то зарекомендовать себя и ускорить решение своего кадрового вопроса, но получил обратный эффект. Письмо вызвало большое недовольство общественности, и его отправили послом в Канаду.

– Но ведь не в Китай и не в какую-нибудь африканскую страну, – заметила я. – Всё-таки Канада – вполне цивилизованная страна, и многие карьерные дипломаты с удовольствием приняли бы такое назначение.

– Да, наверное, это было скорее не понижение, а перемещение по должности. Весной, кажется, в апреле 1973 года, второй зам зашёл ко мне и сказал, что Яковлев уже собирает вещи: если хочешь, зайди попрощайся. У меня отношения с Александром Николаевичем были довольно напряжённые, но мы не ссорились. Я сидел на третьем этаже, а он на пятом. Я поднялся к нему, сейф был открыт, он разбирал бумаги, что-то рвал, что-то откладывал. Он поблагодарил, что я зашёл к нему, и сказал дословно следующее: «У меня такое чувство, будто я сбросил с плеч мешок со змеями. Я больше никогда не буду работать в пропаганде!».

– Поразительно! Так и заявил? – удивилась я. – Тем не менее он всё-таки вернулся в пропаганду, причем сыграл в ней такую зловещую роль! И вы больше не встречались с ним?

– Встречался, – после некоторой паузы сдержанно ответил Р.И. – Через семь лет, в январе 1980 года, я увидел его в Канаде. Я приехал уж не помню, то ли в Оттаву, то ли в Монреаль во главе партийной делегации КПСС на очередной съезд компартии Канады. Яковлев встречал нас в аэропорту, видимо, это было положено по протоколу. Я тогда уже входил в Центральный Комитет КПСС.

– То есть вы были уже выше его по должности? – уточнила я.

– Конечно, выше, – согласился Р.И. – После встречи мы с ним около часа гуляли по пустому аэропорту и вспоминали наших общих знакомых. Его интересовало, главным образом, кто затеял интригу вокруг него. Относительно меня он, наверное, раньше подозревал, но теперь, видимо, уже понял (и так это действительно было), что я к этому непричастен. Он сказал, что хорошо освоился в свой должности, разобрался во всей этой несложной механике, но ему уже прискучило быть послом, и он хотел бы вернуться назад, хотя бы в Академию общественных наук при ЦК КПСС: там как раз организовался Институт идеологических проблем. Он хотел бы перейти туда на работу. Накануне отлёта мы попрощались с ним, и он опять повторил свою просьбу – попросил об институте. После съезда провожал меня не он, а один мой добрый знакомый – Виктор Иванович Михеев, который раньше работал у меня, а потом Яковлев забрал его к себе в Канаду. Я выполнил его просьбу и переговорил с ректором Академии общественных наук. Но Яковлев явно в чём-то хитрил со мной, потому что он тогда так и не появился в Москве.

– Яковлева вернул в Москву Горбачёв? – спросила я.

– Яковлев вернулся раньше Горбачёва, – задумчиво сказал Р.И. – Это было в 1983 году, при Андропове. Как-то его помощник Александров позвонил и поинтересовался моим мнением о Яковлеве, спросил, умный ли он человек. Я ответил, что разумеется, умный.

– Это тот самый Александров-Агентов, который работал в Швеции с Коллонтай? – спросила я.

– Тот самый, – подтвердил Р.И. и продолжил: – Как я уже сказал, Яковлев вернулся в Москву в 1983 году. Но не в ЦК. Вначале он работал директором Института мировой экономики и международных отношений. И он сразу же стал депутатом Верховного Совета СССР. Но не по очередным выборам, а взамен какого-то выбывшего депутата. Я в то время тоже был депутатом Верховного Совета, и в этом качестве мы с ним тогда повстречались. Это было при Андропове. Потом был Черненко совсем недолго, и после него уже пришёл Горбачёв. Должен сказать, что Горбачёв был довольно странная фигура. Никаких предпосылок для его назначения не было. Он был всего-навсего один из секретарей и не имел абсолютно никаких заслуг: курировал сельское хозяйство, но никаких сдвигов в этой сфере при нём замечено не было, Продовольственную программу он успешно провалил. В то время были гораздо более видные фигуры, например, первый секретарь Ленинградского обкома Романов или первый секретарь Московского горкома Гришин. Но Романова дискредитировали слухами о том, что на свадьбе сына он якобы воспользовался экспонатами из Эрмитажа. Гришин был уже староват. Когда пришёл Горбачёв, Гришина руками Ельцина всячески унижали и довели до инфаркта. А Яковлев при Горбачёве вернулся в Отдел пропаганды ЦК КПСС и стал его заведующим.

– И стал расставлять своих людей во всех печатных изданиях ЦК КПСС, – продолжила я. – А потом они, как по команде, начали палить из всех орудий и обливать дерьмом Сталина. Я помню как это начиналось. Вначале все просто ошалели, ничего не могли понять, а эта братия, пока никто не опомнился и не понял что к чему, под шумок ликвидировала КПСС и развалила страну.