Текст книги "Перемещенное лицо"

Автор книги: Курт Воннегут-мл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Курт Воннегут
Перемещенное лицо

Восемьдесят маленьких человечков, спасенных католическими монахинями, жили в сиротском приюте, в бывшем домике лесника, на берегу Рейна, где раскинулось обширное поместье. Деревенька Карлсвальд находилась в американской оккупационной зоне. Если бы не этот дом, если бы не тепло и еда, и одежка, которую удавалось для них выклянчить, они бы разбрелись по всему свету в поисках родных, давным-давно переставших искать их самих.

По утрам, в хорошую погоду, монашки строили детей парами и выводили их подышать свежим воздухом – через лес до деревни и обратно. Деревенский плотник, все чаще, по старости лет, впадавший в глубокую задумчивость в самый разгар работы, выходил из своей мастерской поглазеть на это шествие оживленно лопочущих, непоседливых бродяжек и погадать вместе со случайными посетителями, какой национальности родители этих ребят.

– Вон та крошка, – сказал он однажды, – явно француженка. Вы только гляньте, как у нее глазенки блестят!

– А видишь худенького поляка, что руками размахивает? Поляки, они все любят ходить строем.

– Поляк? Где ты нашел поляка? – спрашивал плотник.

– А вон, впереди, такой тощий и серьезный, – отвечали ему.

– Ну-у, нет, – качал головой плотник. – Чтобы поляк был такой долговязый! И откуда у поляка льняные волосы? Немец он, вот что.

Механик пожимал плечами.

– Какая разница? – говорил он. – Все они теперь немцы. Поди докажи, кто у них родители. Если бы тебе случилось воевать в Польше, ты бы признал в нем типичного поляка.

– Смотри-ка, смотри, кто идет, – вдруг расплывался в улыбке плотник, – Ты у нас спорщик известный, но с этим-то, согласись, все ясно? Сразу видно – американец!

И он кричал мальчику:

– Эй, Джо, когда отвоюешь титул чемпиона?

– Как дела, Джо? – кричал механик. – Эй, «Шоколадина Джо»!

Шестилетний мальчик, темнокожий, но с голубыми глазами, одиноко замыкавший шествие, оборачивался на их крик, который он слышал изо дня в день, и улыбался слабой вымученной улыбкой. Он вежливо кивал и бормотал по-немецки – на единственном доступном ему языке – какое-то приветствие.

Карл Хайнц – так стали звать его монахини. Но плотник дал ему более броское имя, имя того самого негра, который произвел на них, деревенских, неизгладимое впечатление – бывшего чемпиона мира в тяжелом весе Джо Луиса.

– Джо! – кричал плотник. – Веселей давай! Блесни-ка белыми зубками, Джо. Джо робко улыбался. Плотник хлопал по спине механика.

– А теперь и этот немец! Глядишь, и у нас вырастет свой чемпион-тяжеловес.

Колонна поворачивала за угол, и монахиня, подгоняя отстающих, загораживала собой мальчика. Она и Джо проводили вместе немало времени, потому что Джо, в какое бы место колонны его ни ставили, всегда оказывался в хвосте.

– Ты такой мечтатель, Джо, – говорила монахиня. – Может быть, у тебя на родине все мечтатели?

– Простите, сестра, – говорил Джо. – Я задумался.

– Замечтался.

– А правда, что я сын американского солдата?

– Кто тебе сказал?

– Петер. Он говорит, что моя мать немка, а отец – американский солдат, он уехал и не вернется. Петер говорит, что меня мать оставила у вас, а сама тоже уехала.

В его голосе не было горечи, только недоумение. Петер, самый старший мальчик в приюте, был немец, этакий желчный старичок четырнадцати лет; он помнил своих родителей и братьев с сестрами, и свой дом, и войну, и разные вкусности, которые Джо и представить себе не мог. Петер казался ему существом высшего порядка, человеком, прошедшим огонь и воду, испытавшим все на свете. Вот уж кто точно знал, почему все они здесь и как сюда попали.

– Ну что ты, Джо, не думай об этом, – говорила монахиня. – Никто не знает, кто твои мама и папа. Но они, конечно же, были славные люди, раз ты такой славный.

– А что значит американец? – спросил как-то Джо.

– Это тот, кто живет в другой стране.

– Рядом с нами?

– Есть такие, что живут сейчас рядом с нами, но вообще-то их дом далеко-далеко, туда плыть и плыть.

– Как через нашу речку?

– Гораздо дальше, Джо. Ты и не видел никогда столько воды. Того берега и не разглядеть. Даже если в лодке плыть много дней, все равно до того берега не доплывешь. Я тебе покажу как-нибудь по карте. А Петера, Джо, не слушай. Он все сочиняет. На самом деле он про тебя ничего не знает. Ну-ка, догоняй остальных.

Джо ускорял шаг и, подтянувшись к хвосту колонны, несколько минут старался идти в ногу со всеми. Но вскоре он опять начинал плестись, выуживая из своей крошечной памяти загадочные слова: …солдат… немецкий… американец… у тебя на родине… чемпион… «Шоколадина Джо»… ты не видел никогда столько воды…

– Сестра, – спрашивал Джо, – а что, американцы такие, как я? Они коричневые?

– Одни коричневые, Джо, другие белые.

– А таких, как я, много?

– Да. Много, очень много.

– Почему же я их не видел?

– Просто никто не приезжал в нашу деревню. Они живут в других местах.

– Я хочу к ним.

– Разве тебе здесь плохо, Джо?

– Нет. Только Петер говорит, что я здесь чужой, что я никакой не немец и немцем не вырасту.

– Петер! Нашел кого слушать.

– А почему все просят меня спеть, а потом смеются, и когда я говорю, тоже смеются?

– Смотри-ка, Джо, – говорила монахиня. – Ты только глянь! Во-о-н там, на дереве, видишь? Видишь воробышка со сломанной лапкой? Какой молодчина – совсем еще птенец, бедняга, а до чего независимый! Гляди, гляди. Прыг, скок, прыг-прыг, скок.

Однажды в жаркий летний день, когда колонна поравнялась с мастерской плотника, плотник вышел на порог, чтобы сообщить Джо нечто новое, нечто такое, что взволновало и напугало его.

– Джо! Слышишь, Джо! Твой отец в городе. Ты его уже видел?

– Нет, сударь… нет, не видел, – сказал Джо. – А где он?

– Лишь бы подразнить, – возмутилась монахиня.

– Какое там дразнить, Джо, – продолжал плотник. – Ты, главное, смотри в оба, когда пойдете мимо школы. Сам увидишь – на горе, в рощице.

– Что-то сегодня не видно нашего воробышка, – вдруг оживилась монахиня.

– Как ты думаешь, Джо, верно, лапка у него подживает понемногу?

– Да, сестра. Да-да.

Они приближались к школе, и хотя сестра без умолку говорила о воробышке и цветах и облаках, Джо перестал отвечать ей.

Лес позади школы казался тихим, без признаков жизни.

А потом, в двух шагах от рощицы, Джо увидел голого по пояс, крупного, шоколадного цвета мужчину, с пистолетом на боку. Мужчина отпил из фляги, вытер губы тыльной стороной ладони, окинул мир с улыбочкой, выражавшей царственное презрение, и вновь скрылся в сумраке леса.

– Сестра! – задохнулся Джо. – Мой отец… я видел сейчас моего отца!

– Нет, Джо. Этого не может быть.

– Он там, в лесу. Я видел. Сестра, я хочу к нему, туда…

– Это не твой отец, Джо. Он не знает тебя. Он не захочет тебя видеть.

– Но ведь он совсем такой, как я!

– Тебе туда нельзя, Джо. И не стой тут! – она взяла его за руку и потянула прочь. – Нехорошо так упрямиться, Джо!

Джо молча подчинился. Всю оставшуюся дорогу – а домой они шли кружным путем, в обход школы – он не сказал ни слова. Кроме самого Джо, никто не видел его замечательного отца, и ему не поверили.

Во время вечерней молитвы он вдруг разрыдался.

А в десять часов младшая из монахинь увидела, что его кровать пуста.

В лесу, под огромной растянутой сетью, подшитой лоскутами, зарывшись лафетом в землю и нацелясь стволом в ночное небо, чернело и поблескивало смазкой артиллерийское орудие. Грузовики и прочее оснащение батареи были скрыты за горой.

Пока солдаты, неразличимые в темноте, окапывались вокруг орудия, Джо всматривался туда сквозь редкий частокол кустарника и прислушивался, дрожа всем телом. То, что он слышал, казалось ему тарабарщиной.

– На кой нам, сержант, окапываться, когда утром так и так сниматься с места? Это ж маневры… Чем рвать пупок, лучше б для вида поискали в окрестностях подходящее место…

– Как знать, дружище, может, этой ночью нам как раз и есть смысл окопаться, – говорил сержант. – Так что давай, не спи на ходу. Слышишь?

Сержант вышел на освещенный луной пятачок: руки в бедра, широченные плечи откинуты назад, – император да и только. Джо узнал в нем мужчину, которым давеча залюбовался. Сержант не без удовольствия послушал, как вгрызаются в землю лопаты, а затем, к ужасу Джо, направился прямиком к его укрытию.

Джо сидел не шелохнувшись, пока башмак не ткнулся ему в бок.

– Ой!

– Кто здесь?

Сержант подхватил Джо и поставил его, как воткнул, на ноги.

– Мать честная, ты что здесь делаешь, малыш? Сбежал? А ну марш домой! Тут тебе не детская площадка.

Он посветил фонариком в лицо Джо.

– Что за чертовщина! – пробормотал он. – Откуда ты взялся?

Он подержал Джо на расстоянии вытянутой руки и легонько встряхнул его, как тряпичную куклу.

– Ты как сюда попал, малыш? Вплавь?

Джо, заикаясь, ответил по-немецки, что искал своего отца.

– Так как ты сюда попал? Что ты здесь делаешь? Где твоя мама?

– Что вы там нашли, сержант? – послышался голос из темноты.

– Сам не пойму, что это за диковина, – отозвался сержант. – Лопочет, что твой фриц, и одет, как фриц, но вы гляньте на него…

И вот уже Джо окружен десятком людей, которые обращаются к нему сначала громко, потом тише, словно считая, что от этого их слова станут понятнее.

Сколько Джо ни объяснял, почему он здесь, они только со смехом пожимали плечами.

– Где он выучился немецкому, хотел бы я знать?

– У тебя есть папа, малыш?

– А мама есть?

– Шпрехен зи дойч? Гляньте, кивает! Ясно дело, говорит.

– Слушай, капрал, ты же шпрехаешь как Бог. Спросика его еще чего-нибудь.

– Сходите за лейтенантом, – сказал сержант. – Он поговорит с мальчиком и разберется, что тот хочет сказать. Смотрите, как он дрожит! Душа в пятки ушла. Ну что ты; малыш, не бойся, ну…

Он обнял Джо своими ручищами.

– Ну, успокойся. Все будет олл-л-л райт. Гляди, что у меня есть. Мать честная, да он, по-моему, ни разу в жизни шоколада не видел. А ну-ка попробуй. Да не укусит он тебя.

Джо, надежно укрывшийся в бастионе из мускулов от блестевших со всех сторон глаз, надкусил шоколадную плитку. Сначала его розоватые губы, а затем и все его существо погрузилось в теплую, бесконечно сладостную волну, и он весь просиял.

– Улыбается!

– Гляди-ка, прямо светится!

– Да он словно в рай попал. Ей-богу!

– Перемещенные лица, – сказал сержант, прижимая к себе Джо. – Ах ты, бедняга. Вот уж перемещенный так перемещенный. Ну и жизнь, все пошло кувырком и наперекосяк.

– На, малыш. Вот тебе еще шоколадка.

– Не надо больше. Хочешь, чтоб его стошнило? – возмутился сержант.

– Что вы, сержант! Зачем, чтоб стошнило? Нет-нет, сэр.

– Что тут происходит?

Вслед за блуждающим лучом фонарика к группе приближался лейтенант, изящный негр небольшого роста.

– Да вот, лейтенант, мальчик, – сказал сержант. – Забрел на батарею. Прополз, должно быть, мимо часовых.

– Ну так отправьте его домой, сержант.

– Да, сэр. Я и хотел, – сержант откашлялся. – Только странно как-то… ведь мальчишка-то…

Он разомкнул руки, чтобы свет упал на лицо Джо. Лейтенант хмыкнул, не веря своим глазам, и присел рядом на корточки.

– Откуда ты здесь взялся?

– Лейтенант, он говорит только по-немецки, – сказал сержант.

– Где твой дом? – спросил лейтенант по-немецки.

– Далеко-далеко, туда плыть и плыть, – сказал Джо.

– Откуда ты взялся?

– Меня создал Бог, – ответил Джо.

– Этот мальчик станет адвокатом, когда вырастет, – сказал лейтенант по-английски.

– Послушай, – обратился он к Джо, – как тебя зовут? И где твои родные?

– Я Джо Луис, – сказал Джо. – А мои родные – вы. Я убежал из приюта и буду жить с вами.

Лейтенант встал и, качая головой, перевел то, что сказал Джо.

Его слова вызвали бурю восторга.

– Джо Луис! Сразу видать – силач, тяжеловес!

– Ты, главное, ему под левую не попадайся!

– Если он Джо, значит, точно нашел своих родных. Разве мы ему не родня?

– Заткнитесь! – вдруг приказал сержант. – Все заткнитесь. Не до смеха! Нашли повод зубы скалить! Мальчик один на всем белом свете. Тут не до смеха.

Наступило тягостное молчание, которое наконец прервал чей-то тихий голос:

– Да уж, не до смеха.

– Надо взять джип, сержант, и отвезти его в город, – сказал лейтенант.

– Капрал Джексон, распорядитесь.

– Скажите им там, что Джо отличный парень, – попросил Джексон.

– Послушай, Джо, – обратился к нему мягко лейтенант по-немецки. – Ты поедешь со мной и с сержантом. Мы отвезем тебя домой.

Джо вцепился изо всех сил сержанту в плечи.

– Папа! Не надо, папа! Я хочу остаться с тобой.

– Ну, что ты, сынок. Я не твой папа, – растерялся сержант. – Я не твой папа.

– Папа!

– Да он никак прилип к вам, сержант, – сказал солдат. – Похоже, вам его от себя не оторвать. Вот и заполучили сына, сержант, а вы ему за отца будете.

С Джо на руках сержант направился к джипу.

– Ну, чего ты, – говорил он. – Джо, малыш, отпусти, слышишь. Я же не могу сесть за руль. Я не могу сесть за руль, пока ты висишь на мне, Джо. Да ты сядь рядышком, на колени к лейтенанту.

Все снова собрались у джипа. На этот раз они сумрачно наблюдали, как сержант тщетно пытается уговорить Джо отпустить его.

– Я же не хочу сделать тебе больно, Джо. Ну же, давайка сам, Джо. Ну, отпусти меня, Джо, мне надо сесть за руль. Ты так вцепился в меня, что я пальцем не могу пошевелить.

– Папа!

– Послушай, Джо, давай ко мне на колени, – обратился к нему лейтенант по-немецки.

– Папа!

– Джо! Посмотри-ка, Джо, – сказал солдат. – Шоколад! Еще хочешь шоколаду, Джо? А? Целая плитка, Джо, возьми. Только отпусти сержанта и перелезь на колени к лейтенанту.

Джо еще крепче вцепился в сержанта.

– Слушай, что ж ты прячешь шоколад в карман? – возмутился другой солдат. – Положи рядом с Джо. Эй, сходите там за ящиком с плиточным шоколадом, что в грузовике. Положим ящик в джип, на заднее сиденье. Чтобы Джо на двадцать лет хватило.

– Глянь-ка, Джо, – говорил третий солдат. – Видел когда-нибудь часы с браслетом? Вот, смотри, Джо. Видишь, как блестят? Перелезь к лейтенанту на колени, и я дам тебе послушать, как они тикают. Тик-так, тик-так. Ну что, Джо, хочешь послушать?

Джо не шевелился.

Солдат протянул ему часы.

– Ладно, Джо, чего уж там. Бери насовсем. И он быстро пошел прочь.

– Эй, – крикнул кто-то вдогонку, – ты что, спятил? Ты же заплатил за них пятьдесят долларов. На что этой крохе часы за пятьдесят долларов?

– Сам ты спятил, вот что.

– Я? Скажешь тоже. Ну да ладно, чего там… Джо, хочешь ножик? Только обещай, что будешь с ним осторожен. Всегда режь от себя. Понял? Лейтенант, когда привезете его домой, скажите, чтобы он всегда резал от себя.

– Я не хочу домой. Я хочу остаться с папой, – Джо чуть не плакал.

– Джо, солдатам нельзя брать с собой маленьких мальчиков, – сказал лейтенант по-немецки. – И потом, мы чуть свет снимаемся с места.

– А вы за мной вернетесь? – спросил Джо.

– Вернемся, Джо, если сможем. Солдаты никогда не знают, где будут завтра. Мы вернемся проведать тебя, если получится.

– Разрешите отдать Джо весь ящик шоколада, лейтенант? – спросил солдат, таща картонную коробку.

– Не задавайте вопросов, – отвечал лейтенант. – Знать ничего не знаю ни о каком шоколаде. В глаза его никогда не видел.

– Так точно, сэр.

Солдат положил свою ношу на заднее сиденье джипа.

– Он и не собирается отпускать меня, – сокрушенно сказал сержант. – Лейтенант, садитесь-ка за руль вы, а мы с Джо сядем сзади.

Лейтенант с сержантом поменялись местами, и джип медленно тронулся.

– Привет, Джо!

– Не подкачай, Джо!

– Не съешь разом весь шоколад, слышишь?

– Не плачь, Джо. Покажи, как ты улыбаешься.

– Пошире, малыш. Вот так.

– Джо, Джо! Просыпайся, Джо.

Это был голос Петера, самого старшего мальчика в приюте. Голос звучал гулко среди каменных стен.

Джо вздрогнул и сел. Вокруг его кровати толкались приютские дети, пытаясь разглядеть Джо и всякие диковины, что лежали рядом с подушкой.

– Где ты раздобыл пилотку, Джо… и часы, и ножик? – допытывался Петер.

– И что в этой коробке под кроватью?

Джо поднес руку к голове и нащупал солдатскую вязаную пилотку.

– Папа, – пробормотал он сонно.

– Папа! – со смешком передразнил его Петер.

– Да, – сказал Джо, – я ходил ночью к папе. Не веришь?

– Он тоже говорит по-немецки? – с любопытством спросила маленькая девочка.

– Нет, но его друг говорит, – сказал Джо.

– Не видел он никакого отца, – сказал Петер. – Твой отец далеко отсюда, очень далеко, и он никогда не вернется. Он даже про то, что ты живой, и то, наверно, не знает.

– А какой он? – спросила девочка.

Джо задумчиво обвел взглядом комнату.

– Мой папа ростом до потолка, – сказал он наконец. – И шире, чем эта дверь.

Тут он извлек из-под подушки с победоносным видом плитку шоколада.

– И такой же коричневый! – он протянул плитку остальным. – Вот, попробуйте. У меня много!

– Таких людей не бывает, – сказал Петер. – Ты все врешь, Джо.

– Если хочешь знать, у моего папы пистолет с эту кровать или чуть меньше, – счастливо улыбался Джо. – А пушка с этот дом. И таких, как он, было сто и еще сто.

– Джо, кто-то подшутил над тобой, – сказал Петер. – Это был не твой отец. С чего ты взял, что он не дурачил тебя?

– А он плакал, когда мы прощались, – сказал Джо просто. – И обещал совсем скоро отвезти обратно домой, по воде.

Он улыбнулся, счастливый.

– Только это не на том берегу, Петер. Это далеко-далеко, туда плыть и плыть. Он пообещал, и тогда я отпустил его.

Назад к карточке книги "Перемещенное лицо"