Текст книги "Добро пожаловать в обезьянник (сборник)"

Автор книги: Курт Воннегут-мл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Келли едва расслышал мужской голос на балконе – сперва принял его за очередной зазубренный фрагмент кошмарного сна. Его мозг не понимал смысла сказанного. Наконец Келли открыл глаза и увидел двигающиеся губы майора Барзова. Увидел надменный блеск в его глазах, понял смысл слов.

– Поскольку в этой игре уже пролито столько крови, было бы несправедливо бросать ее в такой ответственный момент.

Барзов царственно развалился на подушках Пи-Ина и скрестил ноги в черных сапогах.

– Я планирую вас разбить, полковник, и буду очень удивлен, если проиграю. Столь очевидная уловка, которой вы одурачили Пи-Ина, не может подарить вам победу – это было бы в высшей степени досадно. С этого момента мы начинаем играть всерьез. Теперь ваш противник – я. Пока преимущество за вами, но я это исправлю. Давайте же скорей продолжим.

Келли поднялся: его внушительный силуэт возвышался над остальными белыми фигурами, сидящими на своих полях. Майору Барзову были не чужды развлечения, которые находил столь забавными Пи-Ин. Однако в поведении майора и партизанского вожака чувствовалась какая-то разница. Майор решил довести игру до конца – не потому, что она ему нравилась, нет. Он хотел доказать свое умственное превосходство над никчемными американцами. Очевидно, Барзов не понимал, что Пи-Ин уже проиграл бой. Или же просчитался Келли…

Полковник мысленно подвигал все фигуры на доске, пытаясь найти изъян в своем плане – на случай если его чудовищная, невыносимая жертва оказалась напрасной. Будь это обычная игра, Келли уже предложил бы противнику сдаться, и игра бы закончилась. Но теперь, когда на кону была плоть и кровь живых людей, даже в просчитанную до мелочей стратегию вкрадывались мучительные и неистребимые сомнения. Келли не смел поставить Барзова перед фактом: еще три хода, и победа за белыми, – пока тот не сделает эти три хода, пока не потеряет последний крохотный шанс выйти из положения, если он вообще есть.

– Что будет с Джерри?! – вопросила Маргарет.

– Джерри? Ах да, ваш сын! Что будет с Джерри, полковник? – обратился к нему Барзов. – Ради вас я готов пойти на уступку, если пожелаете. Разрешаю вам переходить. – Майор говорил с напускной учтивостью, строя из себя веселого и радушного хозяина.

– Без правил, майор, любая игра лишена смысла, – проговорил Келли ровным тоном. – Я последний, кто предложит вам их нарушить.

Лицо Барзова омрачила глубокая скорбь.

– Заметьте, это решение вашего мужа, мадам, не мое. – Он нажал кнопку на часах. – Так и быть, пусть мальчик побудет с вами, пока полковник проигрывает остальные жизни. Ваш ход, Келли. Десять минут.

– Возьми его пешку, – приказал он жене. Та не двинулась с места. – Маргарет! Ты меня слышишь?

– Ну что же вы, полковник, помогите ей! – с упреком сказал майор Барзов. Келли взял Маргарет под локоть и отвел на поле с черной пешкой. Она не сопротивлялась. Джерри плелся следом, прячась от Келли за мать. Полковник вернулся на свое поле, сунул руки в карманы и молча наблюдал, как слуга унес взятую пешку с доски.

– Шах, майор. Вашему королю шах.

Барзов приподнял бровь.

– Шах, говорите? И как же мне поступить с этим досадным недоразумением? Как привлечь ваше внимание к другим интересным задачам на доске? – Он кивнул слуге. – Передвиньте моего короля на одно поле влево.

– Лейтенант, один шаг по диагонали ко мне, – приказал Келли пилоту. Тот помедлил. – Живо! Слышите?

– Так точно, сэр, – издевательским тоном ответил пилот. – Никак отступаете? – Лейтенант поплелся на соседнее поле по диагонали – медленно, высокомерно.

– И снова шах, майор, – проговорил Келли невозмутимым тоном и показал на лейтенанта. – Теперь вашему королю угрожает мой слон. – Он закрыл глаза и в сотый раз мысленно повторил себе, что ошибки быть не может, что страшная жертва обеспечила ему верную победу в игре и Барзову не выкрутиться. Решающий момент настал.

– Это все, на что вы способны? – спросил Барзов. – Я просто поставлю королеву перед королем. – Слуга передвинул фигуру. – Вот, теперь совсем другое дело.

– Взять его королеву, – тотчас приказал Келли своей пешке, издерганному и помятому технику.

Барзов вскочил на ноги:

– Стойте!

– Что, не заметили моей пешки? Хотите передумать? – поддразнил его Келли.

Барзов, тяжело дыша, зашагал туда-сюда по балкону.

– Конечно, заметил!

– Это был ваш единственный способ защитить короля, – добавил Келли. – Разрешаю вам взять ход обратно, но скоро вы убедитесь, что ничего другого вам не остается.

– Забирайте королеву, и покончим с игрой, – крикнул Барзов. – Забирайте!

– Забирайте, – эхом повторил его слова Келли, и слуга стащил огромную фигуру с доски.

Техник, часто моргая, глазел на черного короля в нескольких дюймах от себя.

– Мат, – очень тихо произнес Келли.

Барзов негодующе выдохнул воздух из легких.

– В самом деле, мат. – И громче добавил: – Это не ваша заслуга, скажите спасибо болвану Пи-Ину!

– Такова игра, майор. Ничего не поделаешь.

Долговязый техник истерически захихикал, капрал сел, а лейтенант заключил полковника в объятия. Дети радостно закричали. Только Маргарет, все еще напуганная, стояла неподвижно.

– Но жертву, которая обеспечила вам победу, придется принести, – язвительно проговорил Барзов. – Полагаю, вы готовы?

Келли побелел.

– Уговор есть уговор. Если вы не можете отказать себе в этом удовольствии, я выполню условия.

Барзов неторопливо поместил в мундштук новую сигарету и заговорил прежним дотошно-надменным тоном великого мудреца:

– Нет, я не стану забирать у вас мальчика. Американцы для меня, как и для Пи-Ина, – враги, объявлена война или нет. Ваши люди, полковник, для меня военнопленные. Однако, поскольку с формальной точки зрения мы не воюем, у меня нет выбора: я должен удостовериться, что всех вас благополучно перевезут через границу. Я принял это решение сразу после выхода Пи-Ина из игры, и оно не зависело ни от исхода игры, ни от моего личного отношения к вам. Моя победа принесла бы мне радость, а вам преподала бы полезный урок, но судьба ваша решена уже давно. – Он прикурил сигарету и сурово посмотрел на полковника Келли.

– Очень благородно с вашей стороны, майор, – проговорил тот.

– О, это лишь дипломатический ход, уверяю вас. Подобный инцидент не помог бы налаживанию мира между нашими странами. Русский не может благородно обойтись с американцем – по определению. За всю долгую и печальную историю мы научились приберегать благородство исключительно для русских. – На лице его читалось нескрываемое презрение. – Быть может, мы с вами еще сыграем в шахматы, полковник, – обычными фигурами, без этих Пи-Иновых изысков. Не хочу, чтобы вы думали, будто я играю хуже вас.

– Спасибо за предложение, но не сегодня.

– Что ж, как-нибудь в другой раз. – Майор Барзов жестом велел охранникам отворить двери тронного зала. – В другой раз, – повторил он. – Однажды найдутся и другие желающие вроде Пи-Ина поиграть живыми людьми, и я, надеюсь, смогу вновь понаблюдать за игрой. – Он широко улыбнулся. – Когда бы вы предпочли повторить?

– Увы, время и место выбирать вам, – устало проговорил Келли. – Если захотите поиграть, просто пришлите мне приглашение, майор, и я непременно буду.

1953

Лохматый пес Тома Эдисона

Перевод. Екатерина Романова, 2012.

Как-то солнечным утром на скамейке в парке Тампы, Флорида, сидели два старика: один упорно пытался читать явно интересную книгу, а второй, Гарольд К. Баллард, пронзительным голосом – казалось, он вещает через громкоговоритель – рассказывал первому историю своей жизни. Лабрадор Балларда, лежавший у их ног, тоже докучал незнакомцу: большим влажным носом тыкался ему в лодыжки.

До выхода на пенсию у Балларда была весьма насыщенная жизнь, и теперь он с удовольствием вспоминал свое славное прошлое. Однако он столкнулся с проблемой, которая обычно усложняет жизнь каннибалам, а именно: одну жертву нельзя использовать повторно. Любой, кто проводил солнечный день в компании этого старика и его пса, впредь категорически отказывался делить с ними скамейку.

Потому-то Баллард и пес каждый день разгуливали по парку в поисках незнакомых лиц. Сегодня утром им повезло: они сразу наткнулись на незнакомца, причем совсем недавно приехавшего во Флориду – он еще не избавился от теплого шерстяного костюма с жестким воротником и не успел найти занятия интересней, чем чтение.

– Да-а, – протянул Баллард, заканчивая первую часовую порцию своего повествования, – жизнь у меня была веселая: пять раз богател и пять раз терял все до последнего гроша.

– Вы уже говорили, – сказал незнакомец, чьего имени Баллард не удосужился спросить. – Фу, плохой пес! Фу, фу! – прикрикнул он на собаку, которая с небывалой агрессией принялась за его лодыжки.

– Неужели рассказывал? – удивился Баллард.

– Дважды.

– Два состояния я заработал на недвижимости, одно на металлоломе, одно на нефти и одно на грузоперевозках.

– Да-да, вы говорили.

– В самом деле? Похоже на то. Два на недвижимости, одно на металлоломе, одно на нефти и одно на грузоперевозках. Ох и время было – золотое!

– Несомненно, – ответил незнакомец. – Простите, вы не могли бы куда-нибудь убрать свою собаку? Она без конца…

– О, мой пес – добрейшее существо на планете! – сердечно воскликнул Баллард. – Право, не нужно его бояться.

– Да я и не боюсь, просто он без конца обнюхивает мои лодыжки – я скоро с ума сойду.

– Пластмасса, – хохотнул Баллард.

– Простите? – не понял незнакомец.

– На ваших гетрах, должно быть, есть что-то пластмассовое. Держу пари, это пуговицы! Ну конечно, провались я на этом месте, если дело не в них! Этот пес души не чает в пластмассе. Ей-богу, стоит ему хоть крошку найти, так он готов нюхать ее до скончания века. Видимо, чего-то не хватает в организме… Но клянусь, он питается лучше меня! Однажды сжевал целый пластмассовый ящик для сигар, представляете? Эх, я бы сейчас вовсю ими торговал, если б доктора не велели мне уйти на покой. Говорят, моему моторчику нужен отдых.

– Вы могли бы привязать своего пса вон к тому дереву, – сказал незнакомец.

– Силы небесные, как меня злит нынешняя молодежь! – заявил Баллард. – Слоняются туда-сюда, не зная, куда себя деть. Но ведь сегодня человек может найти себе столько применений! Знаете, что говорил на этот счет Хорас Грили?

– У него мокрый нос, – сказал незнакомец, пряча ноги. Пес тут же рванул за ними под лавку. – Да перестань же!

– Мокрый нос у собаки – признак крепкого здоровья! «Будущее за пластмассой, молодой человек, – вот что говорил Хорас Грили. – Будущее за атомом, молодой человек!»

Пес явно определил точное местоположение пуговиц на гетрах незнакомца и склонял голову то на один бок, то на другой, раздумывая, как бы впиться зубами в этот деликатес.

– Фу! Брысь! – сказал незнакомец.

– «Будущее за электроникой, молодой человек!» – воскликнул Баллард. – И не говорите мне, что у молодых сегодня нет возможностей. Да возможности стучат во все двери этой великой страны, только пустите! В пору моей молодости человеку приходилось искать их и тащить за уши, но сегодня…

– Простите, – спокойно проговорил незнакомец, захлопнул книгу, встал и вырвал ногу из пасти собаки. – Мне пора идти. Всего доброго.

Он прошел немного по парку, нашел свободную скамейку, со вздохом сел и начал читать. Не успело его дыхание вернуться в норму, как он вновь почувствовал на своей лодыжке мокрую губку собачьего носа.

– А, это вы! – воскликнул Баллард. – Он вас выследил. Гляжу, а он след чей-то взял. Ну, я не стал ему мешать, пошел за ним. Что я вам говорил про пластмассу? – Он удовлетворенно осмотрелся по сторонам. – Хорошо, что вы сюда перебрались. Там было душновато. Ни тени, ни ветерка…

– Если я куплю вашему псу пластмассовый ящик для сигар, он отстанет? – спросил незнакомец.

– Отличная шутка, отличная! – добродушно сказал Баллард и тотчас с размаху хлопнул незнакомца по коленке. – Слу-ушайте-ка, а вы, случаем, сами пластмассой не занимаетесь? Я тут чешу языком про пластмассу, а это, может, по вашей части!

– По моей части? – решительно переспросил незнакомец и отложил книгу. – Простите… у меня нет никакой такой «части». Я скитаюсь по свету с тех пор, как Эдисон показал мне анализатор ума.

– Эдисон? – взвился Баллард. – Томас Эдисон, изобретатель?

– Если хотите так его называть, пожалуйста, я не возражаю, – ответил незнакомец.

– Если я хочу? – усмехнулся Баллард. – Как еще называть изобретателя лампочки и прочих полезных вещей!

– Если вам нравится думать, что он изобрел лампочку, извольте. Никакого вреда в этом нет. – Незнакомец снова открыл книгу и принялся читать.

– Вы что же, смеетесь надо мной? – подозрительно спросил Баллард. – Что еще за анализатор ума? Первый раз слышу о такой штуке.

– Разумеется, – ответил незнакомец. – Вы и не могли слышать, потому что мы с мистером Эдисоном поклялись хранить это в секрете. Мистер Эдисон нарушил клятву и рассказал про анализатор Генри Форду, но Форд заставил его поклясться снова. Ради блага всего человечества.

Баллард не на шутку заинтересовался.

– А этот анализатор ума… Стало быть, он анализировал ум, правильно я понимаю?

– Нет, взбивал масло.

– Да бросьте, я же серьезно! – усмехнулся Баллард.

– А может, в самом деле лучше кому-то выговориться… – сказал незнакомец. – Вы не представляете, какой это ужас – держать все в себе год за годом. Но откуда мне знать, что вы не разболтаете мой секрет?

– Слово джентльмена! – заверил его Баллард.

– На более убедительную гарантию рассчитывать не приходится, верно? – рассудительно спросил незнакомец.

– Ее просто не может быть! – гордо ответил Баллард. – Клянусь собственной жизнью!

– Что ж, хорошо. – Незнакомец откинулся на спинку скамейки, прикрыл глаза и, по всей видимости, отправился в прошлое. Он просидел молча целую минуту, и все это время Баллард почтительно ждал.

– Это случилось осенью тысяча восемьсот семьдесят девятого года, – наконец тихо проговорил незнакомец. – В деревне Менло-Парк, Нью-Джерси. Мне тогда было девять лет. В лаборатории по соседству с моим домом поселился человек, которого вся округа считала колдуном: там постоянно что-то сверкало, гремело и творились прочие страшные вещи. Соседским детям запрещалось не только подходить к лаборатории, но и шуметь – чтобы не злить колдуна. С Эдисоном мы познакомились не сразу, а вот его пес Спарки быстро стал моим добрым приятелем. Спарки был очень похож на вашего питомца, и мы с ним носились по всей округе. Да-да, сэр, он был копия вашего пса.

– Неужели? – Баллард был польщен.

– Ей-богу, – ответил незнакомец. – Однажды днем мы со Спарки так заигрались, что подлетели к самой двери эдисоновской лаборатории. Не успел я и глазом моргнуть, как Спарки втащил меня в дом, и – бац! – в следующий миг я уже сидел на полу кабинета и глазел на Эдисона.

– Представляю, как он разозлился! – восхищенно проговорил Баллард.

– Вы лучше представьте, как я испугался, – сказал незнакомец. – Я подумал, что передо мной стоит Сатана в человеческом обличье. Из ушей Эдисона торчали провода, бежавшие к маленькой черной коробочке, что лежала у него на коленях. Я хотел дать деру, но он поймал меня за шиворот и заставил сесть.

«Мальчик, – сказал он мне, – я хочу, чтобы ты запомнил: самое темное время суток – перед рассветом».

«Да, сэр», – проронил я.

«Вот уже больше года, – продолжал Эдисон, – я пытаюсь найти подходящий материал для нити в лампе накаливания. Волосы, струны, щепки – ничего не годится. Но пока я бился над этой задачей, потихоньку мне пришла в голову другая идея. Над ней-то я сейчас и работаю – выпускаю пар, так сказать. Вот собрал любопытное устройство. – Он показал на черную коробочку. – Я подумал, что ум – это тоже своего рода электричество, и изобрел анализатор ума. Он работает, честно! И ты узнал о нем первым, малыш. Твое поколение вырастет в новом мире, где людей будет сортировать легко, как апельсины».

– Не верю ни единому слову! – воскликнул Баллард.

– Разрази меня гром, если это неправда! – с жаром ответил незнакомец. – И анализатор действительно работал. Эдисон испытал его на нескольких людях в своей лаборатории, – конечно, не сказав им, что это за устройство. Чем умнее был человек, тем дальше ползла стрелка индикатора на черной коробочке. Я позволил ему испытать анализатор на мне, и стрелка практически не сдвинулась с места, только лежала на нуле и трепыхалась. Но хоть я и оказался болваном, мне хватило ума сделать весьма важный вклад в историю человечества. Как я уже говорил, с тех пор бездельничаю.

– И что вы сделали? – увлеченно спросил Баллард.

– Я предложил испытать анализатор ума на собаке. Видели бы вы, какой спектакль устроил нам Спарки, услышав мои слова! Старый пес зарычал, завыл и стал рваться на улицу, царапая дверь. Когда же понял, что мы настроены серьезно и никуда его не отпустим, Спарки кинулся прямо на коробочку и вышиб ее из рук Эдисона. В конце концов нам удалось загнать его в угол: Эдисон держал Спарки, а я поднес проводки к его ушам. Вы не поверите: стрелка мигом перекочевала прямиком за красную отметку!

– Эх! Пес его сломал! – предположил Баллард.

– «Мистер Эдисон, сэр, а что это за красная отметка?» – спросил я ученого. «Мой мальчик, – отвечал мне он, – Спарки сломал прибор. Красная отметка – это я».

– Ну да, я же говорил, – кивнул Баллард.

Незнакомец торжественно ответил:

– А вот и нет! Анализатор не сломался! Эдисон тотчас его проверил: все было исправно. И когда он сообщил мне об этом, Спарки выдал себя.

– Как же? – с недоверием осведомился Баллард.

– Понимаете, мы ведь его заперли – по-настоящему заперли. На двери было три замка: цепочка, засов и обычный дверной замок. Пес встал, снял цепочку, отодвинул засов и уже вцепился зубами в ручку, когда Эдисон его остановил.

– Нет! – охнул Баллард.

– Да! – ответил незнакомец. Глаза его сияли. – И тут я узнал, насколько великим ученым был Эдисон. Он готов был принять любую правду – даже самую неприятную.

«Ага! – сказал он своему псу. – Значит, собака – лучший друг человека, так? Неразумное животное, так?» Спарки проявил осмотрительность: сделал вид, что не услышал. Он чесался, выгрызал блох, рычал на воображаемые крысиные норы – лишь бы не смотреть Эдисону в глаза.

«Славно вы придумали, Спарки, а? – не унимался ученый. – Пусть люди добывают еду, строят дома и берегут тепло, а вам можно целыми днями спать у камина, бегать за девчатами или беситься с мальчишками. Никаких ипотек, политики, войн, работы, тревог… Знай себе маши хвостом да облизывай руки – и за тебя все сделают другие».

«Мистер Эдисон, – обратился я к нему. – Вы хотите сказать, что собаки умнее людей?»

«Умнее? – переспросил тот. – Еще как! И чем я, по-твоему, занимался весь последний год? Гнул спину ради того, чтобы собаки могли играть по ночам!»

«Послушайте, мистер Эдисон, – сказал Спарки. – Я бы на вашем месте…»

– Постойте-ка! – взревел Баллард.

– Тихо! – торжественно осадил его незнакомец. – «Послушайте, мистер Эдисон, – сказал Спарки, – я бы на вашем месте помалкивал об этом открытии. На протяжении сотен тысяч лет всех все устраивало. Пусть собаки спят и играют дальше. А вы забудьте, что сегодня произошло, и уничтожьте свой анализатор – в благодарность за это я скажу вам, какой материал использовать для нити накаливания».

– Бред сумасшедшего! – Баллард побагровел.

Незнакомец встал.

– Слово джентльмена, это чистая правда. В обмен на молчание пес подсказал мне, акции каких компаний надо покупать, – так я и разбогател. А последними словами Спарки, сказанными Эдисону, были вот эти: «Попробуйте карбонизированную хлопковую нить». Позже его разорвали на части уличные псы, которые подслушивали за дверью лаборатории.

Незнакомец снял гетры и протянул псу Балларда.

– Примите их в знак благодарности вашему предку, который проговорился и погиб за это. Всего хорошего! – Он сунул книгу под мышку и зашагал прочь.

1953

Соседи

Перевод. Екатерина Романова, 2012.

В старом доме, разделенном напополам тонкой стенкой, пропускавшей все звуки, жили две семьи. В северной части дома поселились Леонарды. В южной – Харгеры.

Леонарды – муж, жена и восьмилетний сын – только что въехали. Зная об акустических свойствах тонкой стенки, они тихо спорили, можно ли оставить Пола одного на целый вечер.

– Ш-ш-ш-ш! – сказал папа Пола.

– А я разве кричу? – спросила мама. – Я говорю совершенно нормальным голосом.

– Если я слышал, как Харгер откупорил бутылку, тебя он точно слышит.

– А я ничего плохого или постыдного не говорила!

– Ты назвала Пола ребенком, – заметил мистер Леонард. – Полу наверняка стыдно это слышать. И мне тоже.

– Брось, так просто принято говорить.

– Значит, мы положим конец этому обычаю. И вообще пора перестать относиться к нему как к маленькому – прямо сегодня. Мы пожмем ему руку и уйдем в кино. – Он повернулся к Полу: – Тебе ведь не страшно, сынок?

– Нисколько, – ответил Пол. Он был очень высокий для своего возраста: худенький мальчик с нежным и чуть сонным лицом, копия мамы. – За меня не волнуйтесь.

– Так держать! – сказал отец, хлопнув его по плечу. – У тебя будет настоящее приключение!

– Я бы меньше переживала из-за приключений, если б мы пригласили няню, – сказала мама.

– Ну, если ты будешь весь фильм за него тревожиться, давай лучше возьмем его с собой.

Миссис Леонард ужаснулась:

– С ума сошел! Фильм-то не детский!

– Подумаешь! – весело сказал мальчик. Для него всегда было тайной, почему взрослые запрещают ему смотреть некоторые фильмы и телепередачи, читать некоторые книги и журналы, – но тайной, которую он уважал и даже находил немножко приятной.

– Он не умрет, если посмотрит, – добавил папа.

– Ты ведь знаешь, про что этот фильм, – попыталась урезонить его мама.

– Про что, про что? – заинтересовался Пол.

Миссис Леонард с надеждой посмотрела на мужа, но помощи так и не дождалась.

– Про девушку, которая не слишком разборчива в людях и не умеет выбирать друзей.

– А… – протянул Пол. – Так это совсем неинтересно.

– Мы идем или нет? – нетерпеливо спросил мистер Леонард. – Фильм начинается через десять минут.

Миссис Леонард закусила губу.

– Ладно! – храбро сказала она. – Ты прикрой окна и запри заднюю дверь, а я выпишу на листок телефоны полиции, пожарных, кинотеатра и доктора Фейли. – Она повернулась к Полу: – Ты ведь умеешь звонить по телефону, милый?

– Да он сто лет назад научился! – воскликнул мистер Леонард.

– Ш-ш-ш! – осадила его миссис Леонард.

– Прости. – Он поклонился стенке. – Покорнейше прошу прошения.

– Пол, дорогой, – сказала миссис Леонард, – что ты будешь делать, пока нас нет?

– Ну… погляжу в микроскоп, наверно, – ответил мальчик.

– Только не на микробы, хорошо?

– Нет, на волосы, сахар, перец и все такое.

Мама нахмурилась.

– Это можно. Правда ведь? – обратилась она к мистеру Леонарду.

– Можно! – ответил тот. – Только смотри, от перца чихают!

– Я осторожно, – сказал Пол.

Мистер Леонард поморщился.

– Ш-ш-ш! – сказал он напоследок.

Вскоре после ухода родителей в квартире Харгеров включили радио. Сначала тихо – так что Пол, сидевший за микроскопом в гостиной, не мог разобрать слов ведущего, а музыка никак не складывалась в мелодию.

Пол изо всех сил старался слушать музыку, а не ругань мужчины и женщины.

Он положил на предметное стекло свой волос, прищурился в окуляр микроскопа и покрутил ручку фокусировки. Волос был похож на блестящего коричневого угря, украшенного светлыми пятнышками там, где на него падал свет.

Мужчина и женщина за стенкой опять принялись громко ругаться, заглушая радио. Пол испуганно покрутил ручку, так что линза объектива вжалась прямо в предметное стекло. Раздался женский крик.

Пол раскрутил линзы и оценил ущерб. Мужчина за стенкой прокричал что-то в ответ – что-то невероятно ужасное.

Пол сходил в спальню, взял там салфетку для линз и протер ею мутное пятнышко, образовавшееся в том месте, где линза въехала в предметное стекло. За стенкой все стихло – кроме радио. Пол посмотрел в микроскоп и вгляделся в молочную дымку поцарапанной линзы.

Ссора вспыхнула вновь: соседи кричали все громче и громче, обзывая друг друга жестокими, злыми словами. Дрожащими руками Пол посыпал стекло солью и положил на предметный столик.

Снова закричала женщина – раздался высокий, истошный, ядовитый вопль.

От испуга Пол слишком сильно провернул ручку, и новое стекло, хрустнув, осыпалось треугольничками на пол. Пол встал. Ему тоже хотелось закричать. Пусть это кончится! Ох, только бы это скорее кончилось!

– Если надумала орать, включила бы хоть радио погромче! – крикнул мужчина за стеной.

Пол услышал стук женских каблуков по полу. Радио заиграло так громко, что из-за басов Полу показалось, будто его засунули в барабан.

– А теперь! – закричал диск-жокей. – Специально для Кейти и Фреда! Для Нэнси от Боба: Нэнси, ты чума! Для Артура – от незнакомки из далеких краев, которая грезит им уже шесть недель! Для всех этих замечательных людей старый добрый оркестр Гленна Миллера сыграет свой знаменитый хит, «Звездную пыль»! Не забывайте, все приветы можно передавать по телефону Мильтон-девять-три-тысяча! Спрашивайте Сэма Полуночника, диск-жокея!

Стены дома наводнила и сотрясла музыка.

За стеной хлопнули дверью. Потом кто-то в нее забарабанил.

Пол еще раз заглянул в окуляр и ничего не увидел – все его тело как будто кололи иголочками. Он понял: соседи убьют друг друга, если он ничего не предпримет.

Тогда Пол кинулся к стенке и замолотил по ней кулаками:

– Мистер Харгер! Перестаньте! Миссис Харгер! Хватит!

– Для Олли из Лавины! – орал ему в ответ Сэм Полуночник. – Для Рут от Карла, который обещает помнить минувший четверг всю жизнь! Для Уилбура от Мэри, которой сегодня одиноко! Оркестр Сотера-Финнегана спрашивает вас: «Детка, что ты творишь с моим сердцем?»

В ту долю секунды, когда диск-жокей умолк, а музыка еще не началась, за стеной расколотили тарелку или горшок. А потом все снова захлестнула волна джаза.

Пол стоял у стенки и дрожал, не в силах ничего предпринять.

– Мистер Харгер! Миссис Харгер! Пожалуйста, хватит!

– Запомните номер! – снова вступил диск-жокей. – Мильтон-девять-три-тысяча!

Мальчик в смятении подбежал к телефону и набрал номер.

– «Ви-джей-си-ди», – сказала оператор.

– Соедините меня, пожалуйста, с Сэмом Полуночником, – попросил Пол.

– Да-да! – прокричал Сэм в трубку. Он что-то жевал и разговаривал с набитым ртом. На заднем плане, в студии, оркестр играл нежную блеющую музыку.

– Можно передать привет?

– Конечно, валяй! Ты, часом, не принадлежишь к какой-нибудь организации, ведущей подрывную деятельность?

Пол задумался.

– Нет, сэр… кажется, нет.

– Тогда валяй.

– От мистера Лемуэля К. Харгера миссис Харгер, – сказал Пол.

– Текст будет? – спросил диск-жокей.

– Я люблю тебя. Давай помиримся и начнем все сначала.

За стенкой раздался истошный женский вопль – даже Сэм его услышал.

– Малыш, у тебя все нормально? Что, предки поссорились? – Пол испугался, что Сэм не станет передавать его привет, если узнает, что Харгеры ему не родственники. – Да, сэр.

– И ты хочешь помирить их, передав привет от папы маме? – уточнил Сэм.

– Да, сэр.

Диск-жокей был растроган.

– Будет сделано, малыш, – прохрипел он в трубку. – Я сделаю все, что в моих силах. Дай Бог, это поможет. Я однажды так спас жизнь одному парню.

– Ух ты, а как? – завороженно спросил Пол.

– Он позвонил и сказал, что застрелится, – ответил Сэм. – А я поставил ему «Синюю птицу счастья». – В трубке раздались короткие гудки.

Пол положил трубку на место. Музыка умолкла, и все волосы на теле Пола встали дыбом. Впервые в жизни он испытал на собственной шкуре фантастическую силу современных средств связи – и пришел в ужас.

– Народ! – сказал Сэм. – Наверное, каждый из нас хоть раз в жизни спрашивал себя, куда катится его жизнь, этот бесценный Божий дар! Может, вы думаете, что раз я такой веселый балабол, то никогда не задаю себе подобных вопросов. Но я задаю, и знаете… порой со мной случается нечто из ряда вон: словно бы ангел небесный шепчет мне на ухо: «Держись, Сэм, держись!»

Народ! – продолжал Сэм. – Сегодня меня попросили помирить двух людей, мужа и жену! Никому не надо объяснять, что семейная жизнь – это вам не рай! В любом браке бывают хорошие времена и тяжелые, когда люди просто не знают, как им жить дальше.

Пол подивился мудрости и жизненному опыту диск-жокея. То, что радио было включено на полную громкость, сыграло ему на руку: Сэм вещал точно правая рука самого Бога.

Когда он для пущего эффекта многозначительно умолк, за стенкой все было тихо. Чудо уже началось.

– Знаете, человеку моей профессии приходится быть музыкантом, философом, психологом и техником одновременно! Вот что я уяснил за годы работы с вами, мои замечательные слушатели: если бы мы все умели засунуть подальше свою гордость и самоуважение, на Земле не стало бы разводов!

За стеной послышалось умиленное воркование. В горле у Пола застрял комок: какую же отличную штуку они провернули с Сэмом!

– Народ! Больше я ничего не скажу о семейной жизни, потому что ничего другого вам знать не надо! А теперь – от мистера Харгера миссис Харгер: «Я люблю тебя! Давай помиримся и начнем все сначала!» – Сэм всхлипнул. – Для вас поет Эрта Китт, песня называется «Какой-то злодей украл свадебный колокол!»

Радио выключили.

Весь мир замер.

Пурпурная волна захлестнула Пола. Детство его кончилось, и он, ошеломленный, стоял на самом краю жизни: увлекательной, захватывающей, полной красок и событий.

За дверью раздался шорох: словно кто-то медленно волочил ноги.

– Итак, – сказал женский голос.

– Шарлотта, – с тревогой проговорил мужской. – Милая, я клянусь…

– «Я люблю тебя, – горько процитировала женщина. – Давай помиримся и начнем все сначала».

– Детка, – в отчаянии воскликнул мужчина, – да это какой-то другой Лемуэль К. Харгер! Иначе и быть не может!

– Значит, хочешь вернуть жену? Что ж, я не буду ей мешать. Пусть получает своего Лемуэля, своего драгоценного муженька!

– Да она сама позвонила на радио! – вставил мужчина.

– Пусть получает своего развратного, лживого, никчемного рыцаря! – не унималась женщина. – Вот только целым она тебя не получит.

– Шарлотта, убери пистолет… Ты пожалеешь, Шарлотта!

– Да мне плевать на тебя, червяк!

Грянуло три выстрела.

Пол выбежал в коридор и врезался в женщину, только что вылетевшую из квартиры Харгеров: крупную блондинку, мягкую и растрепанную, точно неубранная постель.

Они с Полом хором взвизгнули, а в следующий миг она схватила его за шкирку.

– Хочешь конфетку? – спросила она, безумно вращая глазами. – Велосипед?

– Нет, спасибо! – пронзительно выкрикнул Пол. – В другой раз!

– Ты ничего не слышал и не видел, ясно? Знаешь, что бывает с ябедами?

– Да!