Текст книги "Ее чудовище (СИ)"

Автор книги: Купава Огинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Желая заполнить пришедшую вслед за признанием тишину, я пару раз кашлянула, хотя ничуть не чувствовала в том нужды.

– Я сделал что-то не так?

Я хотела домой и не хотела ничего ему объяснять. Я не боялась расправы, я помнила лица людей, увидевших Барона. Я помнила выражения их лиц, когда он начал ими питаться…

– Когда вы вернете нас в Атар-Эль?

– Скоро, – пообещал Барон. – Нужно дождаться завершения ремонта.

– Завершения? – Перед глазами встал вид выломанной двери и щерящейся деревянными обломками стены. – Да там же ремонта где-то на месяц! Если учесть, что половина города больна – на дольше.

– Действительно? – странно улыбнулся он. – Где же ты собираешься жить?

– У Улисы.

Барон медленно покачал головой:

– Не думаю, что это хорошая идея.

– Почему это?

– Я сам ставил защиту на магазин. Теперь ее не сможет взломать ни один неудачник, по ошибке наделенный силой. Отныне твой магазин самое надежное место в городе.

– Но вы же оставили все на Санхела.

– Да. – Он пожал плечами. – Одумался.

– О… – Была ли я поражена? Да я в шоке была. – А можно спросить?

– Попробуй, – усмехнулся он.

На мгновение затаив дыхание, я сипло втянула носом воздух, героически подавила совершенно неуместный приступ кашля и, ухнув с головой в это, в общем-то, самоубийственное безумство, спросила:

– Зачем вы со мной возитесь? В смысле, от меня же одни проблемы. И еда из меня так себе, и вообще, – я закашлялась.

Страшно было услышать ответ. Барон вполне мог «прозреть» – осознать, что проблем от меня и правда больше, чем пользы… Пользы, к слову, совсем нет, и куда проще было бы вернуть такую проблемную неприятность в Атар-Эль, забыв обо мне как о страшном кошмаре, случившемся в его жизни… это в лучшем для меня случае. В худшем – просто выпить.

Как выяснилось, для питания ему даже прикасаться нет нужды.

– Дурной пример.

– Что?

– Видишь ли, сейчас в наших кругах в моде, хм… благотворительность. Хейзары заводят себе человечек. Заботятся о них, помогают. Шэйн тоже заболел этой глупостью. Насколько мне известно, даже кто-то из кайсар в Светлой Империи выказал свою заинтересованность.

– И вы решили попробовать? – недоверчиво спросила я.

– Не было такого желания, – спешно ответил он. – Но ты забавная и в некотором роде вкусная.

– В некотором роде?

– Ведьмовство твоей бабки попортило твою кровь. Порой ты горчишь без видимых причин, – такое искреннее, совершенно шокирующее, возмутительное признание.

– Вы говорили, я вкусная.

– Да, стараюсь быть джентльменом.

У меня просто не было слов.

Хотя нет, были:

– Тогда почему вы мной, такой невкусной, питались каждый день? Неужели не было кандидатур получше?

– Дорогая, мне кажется или ты обиделась? – Барон прищурился. – Не стоит так переживать. Как правило, ты была весьма приятна на вкус.

– Но теперь-то вам придется найти кого-нибудь другого. – Я почти сочувствовала той несчастной, что встретится Барону на пути.

– С чего бы?

– Я еще не скоро смогу восстановиться… и стать весьма приятной на вкус, – очень старалась говорить спокойно, но последние слова просто сочились ядом.

Не заметить этого он не мог. И конечно же, остался доволен моей реакцией.

– Ах, это! Не переживай. Я не нуждаюсь в ежедневном питании. Раз уж я с тобой откровенен, хочу признаться, что в еженедельном питании тоже не было особой нужды. – Он бережно разгладил складку на покрывале и ободряюще похлопал по моей вялой ладони, лежавшей рядом. – Жизненной силы, что я собрал в ночь твоего бездарного сожжения, должно хватить на несколько лет.

Я потрясенно прошептала:

– Вы приходили каждый вечер.

– Не мог отказать себе в удовольствии. Меня никто еще не встречал так радушно.

Радушно… я же ему сковородой грозила.

Наш откровенный разговор прервало появление незваного гостя. Он порывисто шагнул сквозь черную завесу, и клочья тьмы потянулись за ним, оглаживая стальные нашивки на кожаной куртке и путаясь в светлых волосах.

– Мастер! – рявкнул он, вытянувшись посреди комнаты.

– А это еще кто? – потрясенно прошептала я.

– А… – Барон неопределенно повел плечами. – Моя ошибка.

– Что?

– Напомни, как вы себя зовете? – спросил он у незнакомца.

– Рассветные охотники, мастер.

– Слышала? – спросил Барон, с непередаваемым выражением лица глядя на прибывшего.

– Это не объяснение.

Высший нахмурился, одарил меня предостерегающим взглядом, призванным, видимо, притушить мое любопытство. Я его… не заметила.

– Все готово? – спросил Барон тоном, полностью исключающим отрицательный ответ.

– Да, – бодро отозвался охотник. – Последний рабочий покинул дом несколько минут назад.

– Свободен.

Ничего больше не говоря, охотник отвесил почтительный полупоклон и стремительно покинуть комнату.

– Он знает, где вы живете, – отметила я очевидное, когда рябь на хищной темной завесе разгладилась после поспешного отбытия незнакомца.

– Да.

– Барон…

– Я думал, у меня получится, – невпопад признался он. – В конце концов, в самом начале эксперимент Рассах казался удачным. У нее выходили вполне славные детки, один интереснее другого. Я решил взять за основу ее метод, дробил свою силу и питал ею человеческих детенышей. Мне казалось, все складывается как нельзя лучше… Но потом Рассах заточили в камне ее же творения, и я понял, что все мы…

Он замялся, желая подобрать слово, щадящее его самолюбие.

– Облажались, – безжалостно подсказала я.

Барон невесело хохотнул:

– Но знаешь, кое в чем я все же превзошел Рассах. Мои экземпляры способны размножаться.

– Они у вас на посылках? – Последнюю новость я решила пропустить мимо ушей. Совсем не хотелось обсуждать сомнительные достоинства неизвестного мне вида.

– Вероятно, можно назвать это так, – задумчиво кивнул он. – Отбывают провинность.

– Провинность?

– Да, видишь ли, пару… десятков лет назад один из охотников имел глупость выкрасть собственность Мглистого хейзара. Пришлось вмешаться. Измененные многое взяли от велари, но кое-что им все же досталось от Рассах, у меня были все причины опасаться, что обокраденный будет достаточно зол и за проступок одного покарает весь род. – Высший покачал головой, на губах его играла слабая, едва видная улыбка, когда он признался: – Ошибся. Раяр не предпринял ни одной попытки найти похитителя.

– Ему так не нужна была его собственность? – не поняла я.

– О нет, ЕЕ он вернул довольно быстро. Этим и ограничился.

– Ага… А вы решили перестраховаться и наказать всех без разбору, чтобы этого не сделал кто-нибудь другой?

– Можно и так сказать.

Мы немного помолчали.

– Как я поняла, пора возвращаться?

– Пора, – эхом отозвался Барон.

*

– Просто поверить не могу, – пробормотала я, опираясь на руку Барона, полная удивления, недоверия и даже восхищения. Магазин сиял как новый. Окна стали больше, на смену старой лестнице из крошащегося камня пришел несокрушимый гранит, появились даже премиленькие витые перила. И дверь выглядела добротной и дорогой.

Это все еще был мой магазин, я видела круглое окошко на втором этаже, видела покатую крышу с хорошо знакомой черепицей. Ее я меняла в прошлом году, нервов потратила больше, чем денег, а потому запомнила на всю жизнь.

Это совершенно точно был мой магазин, но какой-то неуловимо незнакомый.

– Не кажется ли тебе, что пора зайти внутрь? – спросил Барон. – Уверен, твой наряд не предназначен для подобных температур.

– Совсем не предназначен, – согласилась я. Кроме сорочки и наброшенного на плечи покрывала, на мне ничего не было. Тонкие домашние туфли охотно пропускали недружелюбный холод мостовой.

Как ни странно, совсем уж холодно мне не было, напротив, я чувствовала странный жар, разливающийся по телу.

Кашель становился все слабее и настигал меня реже, на смену ему неторопливо, со всей своей изматывающей основательностью приходили ломота в костях и температура.

Я уже не понимала, что со мной происходит, на простуду это не походило, на хоть какую-то известную мне болезнь тоже – слишком быстрая смена симптомов, слишком много всего. Слишком… странно.

Но амулет был цел.

Внутри магазин тоже преобразился.

Витрины стали шире, прилавок прочнее и тяжелее даже на вид, а шкафы по обеим сторонам от двери имели поистине исполинские размеры.

– Ты ж смотри, даже полы перестелили, – с одобрением отметила Улиса.

Жилой этаж также претерпел некоторые изменения. Первое, что было отмечено лично мной и встречено радостной улыбкой, – кран в ванной больше не протекал.

– И это все за три дня… – пробормотала я восхищенно, крутя вентили.

Ходить было сложно, ноги то и дело норовили предательски ослабнуть и уронить меня на пол. Пока я справлялась. Сама добрела до нового стола, на котором была небрежно свалена моя посуда, и бережно, с любовью, погладила по дну сковороду, венчавшую шаткую конструкцию из кастрюль и тарелок.

– И ни одного потраченного эсса а? – весело откликнулась Улиса, проверяя свертки с чайными сборами. Раны ее не мучили, да и воспоминания о случившемся не мешали спать по ночам – крепкая ведьминская психика берегла ее нервы.

Как ни странно, меня воспоминания о неудачном сожжении также почти не тревожили. Хуже было, когда я нашла семью Ариш… Свои неприятности переживались легко, не оставляя в памяти шрамов.

И именно поэтому я улыбнулась в ответ.

Слегка попорченная шкура и пара убитых нервов – не такая уж и большая плата за обновленный дом.

– Но надо будет прожечь углы, мало ли с какими мыслями и злыми пожеланиями они здесь работали. Выкурим всю заразу. – Улиса выбрала сбор и помахала им в воздухе. – Чаю?

Глава одиннадцатая.

О страшной правде

В своем собственном доме я чувствовала себя чужой. Неприятное ощущение мучало меня весь день, но только вечером, не найдя щетку для мытья посуды на ее законном месте, я поняла, что не так: все лежало не на своих местах.

Откашлявшись и закатав рукава простой рубахи, я ринулась возвращать уют в свой дом, на время позабыв о недомоганиях.

Увлеченная, я рассеянно кивнула на заявление Улисы, что она не может смотреть, как я извожу саму себя, а потому отправляется в ванную. Я ничего не имела против, меня сбивали с ритма ее брожения вокруг и тяжелые вздохи.

Работа шла споро, пока мой энтузиазм не споткнулся о грязную посуду, забытую на столе, – с которой, собственно, все и началось.

После недолгой борьбы с собой я решила разобраться с ней, а все остальное оставить на завтра – болезнь меня все еще не отпустила, и стоило остановиться лишь на миг, как тут же дали о себе знать и ноющая спина, и гудящие ноги, и мелко подрагивающие от перенапряжения руки.

Посуды было не то чтобы много, я рассчитывала, что успею все сделать в тишине и спокойствии.

Я кое-чего не учла…

Барон явился неожиданно, изрядно меня напугав.

Последние события сделали меня нервной и впечатлительной, и его появление, к тому же в компании печально знакомого мясника, равнодушной оставить просто не могло.

Я разбила тарелку. Чистую, только что старательно мною отмытую от жирных разводов прошедшего ужина.

Мой измотанный вид Высшего не порадовал.

– Я же тебя вернул, почему тебе все еще нездоровится?

Вопрос этот мною было решено считать риторическим. Ну в самом деле, не объяснять же ему, что больной я была и до путешествия в его жилище, а там меня просто подкосило совокупностью неблагоприятных обстоятельств.

– Что он здесь делает? – спросила я мрачно, рукой пытаясь нашарить нож для масла. Он лежал на краю раковины, ждал своей очереди на помывку и мог сойти за опасное оружие… хотя бы просто за оружие.

– Выкупает свою жизнь, – ответил Барон.

Мясник остановившимся, полным ужаса взглядом смотрел сквозь меня. Когда Барон толкнул его вперед, глаза мужчины на мгновение закатились.

– Приношу свои глубочайшие извинения, – выкрикнул он хрипло и испуганно, но совершенно неискренне.

– Что?

– Он раскаивается, – пояснил Барон с сомнением. – По крайней мере, должен.

– Почему?

– Ах да, ты же не знаешь. Идея с вашим сожжением принадлежала ему. Бэрт… тебя же зовут Бэрт? – грубо хлопнув мясника по плечу, спросил Барон, а получив утвердительный ответ (мужик мелко и отчаянно закивал, едва удерживая себя в сознании), жестоко добавил: – Мысль, что виновницей происходящего является ведьма, в пустые головы людей вложили жрецы вашего выдуманного бога. Они желали отдать ее Быстроводной. Наш раскаявшийся друг предложил казнь зрелищнее скучного утопления в реке.

– Но почему раскаивается он, а не жрецы? – спросила я.

Барон поскучнел.

– Непредвиденные обстоятельства.

Я приготовилась услышать нечто ужасающее.

– Что произошло?

– Они молились своему богу в моем присутствии, просить о защите от меня. Хотя Многоликого даже не существует. – Барон поморщился. – Это оскорбительно.

– И… как сильно вы оскорбились? – осторожно спросила я.

Повисла недолгая многообещающая тишина.

– Не думаю, что в ближайшее время храм будет открыт для горожан, – ответил Высший.

Я кивнула. Улиса определенно будет счастлива это услышать. Мне же просто было все равно.

Даже удивительно, но я не чувствовала никакой жалости, хотя не было и удовлетворения. Я была полна холодного равнодушия… и как же это было прекрасно.

– Так что, ты прощаешь его или я могу подкрепиться? – спросил Барон.

Мясник пошатнулся, но в обморок не упал, будто бы предупрежденный о том, что случится, если он позволит себе искать покой в беспамятстве.

– Я-то что, это Улиса должна решать. Ей же был вынесен приговор…

*

Улиса неожиданной необходимости что-то решать рада не была. Она только покинула ванну и с большей охотой просушила бы волосы.

– И что будет, если я его не прощу? – равнодушно спросила она. Ведьму ничуть не смущало присутствие двух мужчин на кухне и ее несколько неодетый вид. По моему глубокому убеждению, полотенце, насколько бы большим оно ни было, считаться одеждой не могло, по мнению ведьмы – очень даже могло.

– Ничего, – ответил Барон, и голос его был обманчиво мягок. – О нем уже никто ничего никогда не услышит.

Я молчала. Хотела вмешаться, почти вмешалась, а потом заметила предвкушающий взгляд Высшего и промолчала.

Он ждал моей жалости, чтобы назвать ее глупостью.

Возможно, из всех нас только у меня была способность понять и как-то оправдать… Бэрта, но я ею не воспользовалась.

Мясник был на грани, его била мелкая дрожь, и подгибались ноги, но робкая надежда на спасение все еще не давала ему потерять сознание.

Я не чувствовала жалости, но мысль о том, что это неправильно, никак не хотела отпускать.

Нельзя отвечать злом на зло… Впрочем, Барон со мной все равно не согласится. Он был из тех, кто свято верил, что бить надо первым.

– Я не могу приговорить его к смерти, – сказала я просто, глядя сквозь Бэрта, – и не могу запретить вам это делать. Просто… решайте сами. Осуждать вас я не буду.

И чтобы действительно не осуждать, я малодушно сбежала. Последнее, что услышала, был деловитый голос Барона:

– Ну же, ведьма, порази меня своей зловредностью.

Дверь закрылась, и я уже не слышала, что ему ответила Улиса.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Впрочем, меня это не сильно и волновало. Видимо, я все же не была доброй и всепрощающей, я не чувствовала за собой вины из-за того, что оставила мясника в беде… Вероятно, я была довольно скверным человеком, но в данный момент это меня ничуть не беспокоило.

Не раздеваясь, с трудом скинув домашние туфли, я повалилась на кровать и сразу же уснула.

И снились мне костры. Впервые за прошедшее со дня нашего неудачного сожжения время мне приснилось что-то тревожное, бредовое, страшное и связанное с огнем.

*

Утром я проснулась с температурой. Улисы рядом не было, в окно бил яркий солнечный свет, ослепляющий, но уже не греющий. Никакого желания вставать и изображать хоть какую-то активность не было. Был четкий план: доползти до окна, задернуть шторы и вновь вернуться в кровать.

Первую его часть я даже умудрилась выполнить.

Улиса ворвалась в комнату как раз в тот момент, когда я, гордая собой, медленно отвернулась от задернутых штор, желая поскорее воссоединиться с подушкой.

– Проснулась, – обрадовалась ведьма, – это хорошо. Внизу ждет капитан, и у тебя есть десять минут на сборы, больше я просто физически не смогу развлекать его разговорами.

– М-м-м… – простонала я жалобно, желая вычленить из вороха ругательств, крутящихся на языке, хоть пару приличных слов, способных емко охарактеризовать мое негативное отношение к ее словам.

– Поторапливайся, – велела Улиса, не заметив моих мучительных стараний.

Дверь за ней закрылась, и я еще некоторое время отупело смотрела на темное дерево, запоздало осознавая, что мой родной домик перекроили больше, чем мне показалось на первый взгляд.

Тяжело вздохнув, я вяло топнула ногой и побрела в ванную.

Я верила в холодный душ и в то, что Санхел надолго не задержится. Он же капитан городской стражи, а в городе нынче творятся странные дела, у Санхела просто не может быть много свободного времени. По правде сказать, свободного времени у него не должно было быть вовсе.

Душ оправдал мои надежды, капитан не очень.

– Доброе утро, – доброжелательно произнес он, когда я показалась в магазине.

Проводить Санхела в комнатку с диваном и предложить ему чаю Улиса не додумалась. И стоял капитан, опираясь на прилавок, послушно выслушивая длинный перечень того, чем же ведьма была недовольна.

– Наверно, – кивнула я. По моему мнению, утро было совсем не добрым, очень поздним и каким-то неоправданно тяжелым.

– С вами все в порядке? – нахмурился он, растревоженный моим помятым видом. Вспомнил, видимо, что в пансионе не осталось больше свободных комнат… как и в загородном доме градоправителя. Больных было слишком много, еще больше обратившихся. Об этом еще вчера предупредил Барон, прежде чем отказаться от приготовленного Улисой чаю и отбыть в неведомые дали.

И наставления его были просты и однозначны: «На улицах слишком опасно. Дом защищен. Не высовывайтесь».

Еще Барон велел быть осторожными и не показывать меня впечатлительным людям. Мол, причислят к проклятым, посадят в какую-нибудь комнату вместе с настоящими проклятыми – и поминай как звали одну глупую, неудачливую, грустную девочку.

Мое справедливое замечание о том, что, как эту девочку зовут, он и не помнит, Барон проигнорировал.

– Лучше не бывает, – соврала я. Как назло, в груди тут же зашевелилась болезнь, щекоча легкие и провоцируя меня пару раз многообещающе кашлянуть. – Что-то случилось? Зачем вы пришли?

– Это касается недавней ситуации. Разумеется, все виновные будут наказаны, а ваш дом был отремонтирован за счет города, и вам не стоит об этом волноваться…

– И в мыслях не было, – нагло ответила Улиса.

– Да, кхм, прекрасно. Но есть проблема, с которой стоило бы разобраться во избежание трагических последствий. – Капитан нахмурился, старательно подбирая слова. – Пусть сейчас не подходящее время для подобного разговора, но… Заинтересованность Барона в ремонте дома, ночное происшествие в храме Многоликого. К тому же, Шелла, он знает, где вы живете…

– И имеет наглость всячески меня объедать, – грустно перебила его я, не дав закончить мысль. Преувеличивала, конечно, последнее время Барон от меня не видел ни крупицы силы, ни крошки хлеба. Даже чаю из моих запасов не отведал.

– Да, и это. – Санхел кашлянул. – Все его действия говорят о том, что он не считает необходимым оставлять вас в покое. Вам нужна помощь.

Сначала я решила, что мне послышалось.

– Помощь? – переспросила недоверчиво. – Помощь с Бароном?

– Да. – Капитан кивнул, подтверждая мои подозрения. Не верила я, что заместитель командора может быть таким же безрассудным, как и его начальник, несмотря на все предпосылки к этому… Зря все же не верила. Капитан собирался спасать меня от Высшего. – Возможно, вам следует переехать. Я могу поспособствовать. Раздобыть защитные и скрывающие амулеты.

Я невольно улыбнулась. Это было очень трогательно, пусть и совершенно бесполезно.

– Не стоит. Я разберусь.

– Шелла…

– Правда, разберусь. А у вас и без моих бед проблем не счесть, капитан.

– Молодой девушке не стоит водить знакомство с Полуночным Бароном… никому не стоит, – нахмурился Санхел. – Он опасен.

– Он нас спас! – возмутилась я.

В ответ получила невозмутимое:

– И непредсказуем.

– И безмерно удивлен, – раздалось от входной двери. – Никто не осмеливался так нагло меня обкрадывать.

Мы не услышали, как открылась дверь. Мой дверной колокольчик погиб в неравной борьбе с магией заклинателя, а новый никто не удосужился повесить.

На несколько мгновений в помещении повисла просто мертвая тишина. Спугнула которую я.

– Его никак нельзя убивать, – проговорила быстро, ощущая, как у меня от взгляда Барона, направленного на Санхела, волосы на голове шевелятся.

– Неужели?

– Вы его спасли.

– Моя ошибка, готов ее исправить.

– Ну нельзя же убивать всех, кто вам не нравится! – вспылила я.

Барон перевел удивленный взгляд на меня.

– Почему нельзя, если я могу? – Присмотрелся ко мне и помрачнел. – Дорогая, ты издеваешься?

Я так и не поняла, когда угроза расправы сместилась с Санхела на меня. Просто в один миг мне стало очень неудобно.

– Что?

– Ну-ка…

Меня никогда, ни единожды в жизни, не затаскивали по лестнице за шкирку. Неприятный и обидный опыт, должна я признаться.

Внизу остались предусмотрительно тихая Улиса и сраженный увиденным капитан, лишь крепче уверившийся в том, что я в смертельной опасности и мне необходима помощь.

Лучше бы он первого проклятого искал, честное слово…

Меня затащили на кухню, громко захлопнули дверь и, протянув ко мне руку, угрожающе потребовали:

– Амулет.

Я безропотно вытянула цепочку из-за ворота рубахи – возиться с платьями было невыносимо лень, потому обходилась я страшной, но удобной и простой одеждой. Барон молча и внимательно осмотрел камень, но остался недоволен.

– Сними, – коротко велел он.

И я снова подчинилась. Сложно было качать права, когда рядом со мной находилось чудище, пребывающее в плохом настроении. Возможно, я была глупой, но совершенно точно не была самоубийцей. Я очень сильно хотела жить… несмотря на все мои поступки, свидетельствующие обратное.

Барон принял амулет, увидел маленький, накрепко затянувшийся узелок и закаменел.

– Почему ты не сказала?

– О чем? – Смысл вопроса дошел до меня не сразу, но под тяжелым взглядом Высшего понимание пришло быстро. – А… ну, амулет же работал, и я подумала, что все в порядке, камень ведь остался прежним…

Под недобрым взглядом я говорила все тише и в конце концов просто замолчала. Судя по ощущениям, конец мой был близок.

– Прежним, – эхом повторил Высший, резко рванув цепочку.

Я вздрогнула. Мне не стало хуже после снятия подвески, как это было в прошлый раз, по правде сказать, я ничего и не почувствовала, но все равно не смогла остаться равнодушной – по спине, по самому хребту, прошелся холодок, словно льдинкой по коже провели.

– Скажи мне, ты когда-нибудь видела треснувший кристалл освещения? – спросил Барон, связывая разорванную цепочку. Из-под его пальцев разбегались мелкие яркие огоньки, скользили по звеньям и рассыпались искристой пылью, врезавшись в камень, подергивающийся на цепочке от раздраженных действий Барона. Не дожидаясь моего ответа, он продолжил: – У таких кристаллов светится только одна часть, в которую вплавлено хранилище энергии. Другая, по причине расщепления каналов, просто не в состоянии получать энергию. Порой она может вспыхнуть, создавая ложное ощущение работы, но правда в том, что это лишь последствия взрывов последних уцелевших каналов, в которых осталось немного энергии. Надолго их не хватит.

Он завязал узелок, массивнее и нелепее моего, с длинными, висящими кончиками несчастной цепочки.

Когда Барон надевал на меня кулон, укороченная нашими стараниями цепочка ощутимо царапнула меня по носу мной же завязанным узелком, но я молчала. Мне не хотелось говорить, я могла лишь, как завороженная, рассматривать пуговицы на рубашке Высшего, боясь лишний раз вздохнуть или моргнуть.

Через несколько мгновений он сухо велел:

– Теперь посмотри на амулет.

Я подчинилась. И на миг просто забыла, как дышать.

В глубине прозрачного камня змеились тонкие молочно-белые трещины, рассекая его по диагонали.

– И… что это значит? – не своим голосом спросила я, с трудом выдавливая слова сквозь сжавшееся горло.

– Поздравляю, дорогая, ты проклята, – зло сказал Барон. – Когда ты впервые почувствовала себя плохо?

– Я…

– Ну?!

– Не знаю. – Мне было стыдно и страшно, я чувствовала, как мир сужается до одной точки, как зарождается звон в ушах, а сердце аритмично стучит в груди. Держать себя в руках и в сознании было сложно. – Я никогда не обращала на это внимания. Серьезные болезни обходили меня стороной. А легкая простуда… она никогда не мешала работе. И я… я просто…

Меня повело. Я поняла это, лишь когда Барон подхватил меня под руку, удерживая почти на весу.

Дотащил до стола, усадил на стул.

Мир приобрел небывалую четкость и звонкость. На языке ощущалась едкая горечь.

Барон присел передо мной на корточки.

– Я могу лишь предполагать и догадываться, – заговорил он. – Я был слишком беспечен и не заметил проклятие, засевшее в тебе, слишком незначительным оно было. И амулет, надетый на тебя… ко времени или нет, не знаю, исправно выполнял заложенные в него функции. Он защищал тебя от проклятия, от любого проклятия, пришедшего ли извне, или затаившегося в тебе самой. И скрывал то, что с тобой случилось. Но после того, как плетение было повреждено, защищать он больше не мог.

– И… что теперь?

– Пойми я все сразу, проклятие можно было бы снять без всякого вреда для твоего здоровья. Теперь же даже амулет не сможет долго его сдерживать. Обращения неизбежны, но происходить они будут медленнее, чем должны.

– Значит, я умру? – вопрос прозвучал неожиданно спокойно.

Барон молчал долго. Просто смотрел на меня, молчал и сражался с самим собой.

Итог сражения подарил мне надежду.

– Значит, мне придется работать с этими шутами, которых ты зовешь городской стражей, – мрачно отозвался он. – Амулет не снимай, быть может, еще не слишком поздно для твоего спасения.

– С-спасибо.

Мир все еще был неправильно четким и каким-то шатким, но ему уже не суждено было развалиться на куски. По крайней мере, не сейчас.

– Не надо меня благодарить, – передернул плечами Барон. – Я собираюсь спасти тебя лишь для того, чтобы убить собственноручно. Если сейчас я сверну тебе шею, это будет милостью. Не хочу, чтобы так было, поняла?

Я резво кивнула и тут же зажмурилась – не стоит делать резких движений в мире, что может порезать своими гранями.

– Что? – обеспокоенно спросил он.

– Голова раскалывается, – простонала я, крепко держась за виски. – По мозгу будто ножом полоснули.

– Мозг? – зло усмехнулся Барон. – Ты веришь, что он у тебя есть?

– Послушайте, то, что я по незнанию начудила, не делает меня безмозглой!

– Начудила? – переспросил он, словно не желая верить, что я могла сморозить подобную глупость. – Ты подписала себе смертный приговор!

Я промолчала, пристыженно опустив глаза. В полной мере ощутить всю безвыходность своего положения у меня не получалось, пульсирующая боль отвлекала от переживаний.

– Знаете, а мне, наверное, повезло, что я вас встретила той ночью, – призналась я, остервенело растирая виски.

– Мне не повезло, – раздраженно отозвался Высший, ничуть не тронутый моей честностью.

Я вынуждала его поступиться его же принципами и не могла винить за злость.

Глава двенадцатая.

О важном

В идеальном мире Барон непременно разобрался бы с проблемой за считаные часы: нашел проклятого и проклявшего, зверски убил и того и другого, а потом спас меня. И назавтра я уже была бы абсолютно здоровой, а наш город медленно восстанавливался после страшных событий…

Только жила я в этом мире.

– Шелла!

Капрал Сверо ворвался в магазинчик в двенадцать двадцать три, со свойственной местным стражникам небрежностью проигнорировав табличку, гласившую, что у нас сейчас обед.

– Ты не закрыла дверь? – ужаснулась я, слушая, как прямо под нами быстрые шаги простучали по полу, и в следующее мгновение по столешнице прилавка уже замолотил тяжелый кулак.

– Шелла!

– А пусть кто-нибудь попробует войти без разрешения, – злорадно ответила Улиса.

Я не знала, что они сделали с мясником, да и не хотела знать, но ведьма не желала останавливаться на одной жертве. Она собиралась продать свой домик и покинуть город, как только откроют ворота, а до этого хотела хоть кому-нибудь отомстить… по-ведьмински.

– Уже попробовали, – кисло заметила я, поднимаясь из-за стола. Благодаря стараниям Барона и вновь работающему как надо амулету, я больше не чувствовала себя хронически больной подопытной свинкой из кабинета врачевания какой-нибудь среднестатистической академии. Я была почти бодра, почти здорова… почти жива.

– Шелла! Ты давала обет помогать людям! – раздалось снизу громогласное. – Так помогай!

– Не было такого, – проворчала я, но поспешила к лестнице. – Я же не целительница, в конце концов. Чего он врет?

Капрал Сверо лежал грудью на прилавке и тяжело дышал. На его висках и лбу блестели капельки пота, а узкое худое лицо непривычно раскраснелось.

– Вы бежали? Что случилось? – искренне поразилась я. Сверо был не из тех, кто спешит. Казалось, он уже родился с уверенностью, что время его подождет. А спешка – неуважение к ускользающему мгновению.

Сегодня утром в его жизни было очень много неуважения.

– Полуночный Барон, – простонал капрал. Взять себя в руки и чуть смирить свою беспокойность ему удалось с трудом. – Барон явился утром в управление. Сразу отправился к командиру, и… он теперь работает с нами. По делу, ну… ты знаешь.

Я знала.

– Что в этом плохого? Он поможет быстрее найти проклявшего.

– Если будет кому искать. Барон чуть не выпил констебля Ивэн за невинную шутку. Парень просто хотел разрядить обстановку. Всего одним взглядом загнал Иветти в уборную, а ведь он уважаемый целитель! Командор отправил меня к тебе, чтобы узнать, есть ли какой-то способ усмирить этого зверя?

Я медленно и печально вздохнула. Если бы мне был известен подобный способ… Если бы существовал хоть один такой трюк, насколько проще стала бы тогда моя жизнь…

– Я оденусь. Ждите здесь, – устало велела нервному стражу.

– Думаешь, у тебя получится его успокоить?

Пожав плечами, я оставила капрала одного гадать, что же будет дальше и доживет ли конкретно он до завтрашнего дня.

Я и сама задавалась этим вопросом. Не представляя, как можно справиться с Бароном, я надеялась, что его удастся хотя бы усовестить… Вот как посмотрит он на меня, полудохлую, как вспомнит, ради чего в управление подался, да как перестанет бедных стражников тиранить…

*

С трудом добравшись до управления, я едва сумела вползти на второй этаж и доковылять до неприметной двери с облупившейся краской, за которой находилась местная столовая.