Текст книги "Ее чудовище (СИ)"

Автор книги: Купава Огинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

В ушах оглушающе звенело, ни мыслей, ни криков, ни хрипа того, кто сейчас лежал рядом, зажимая сломанный мною нос и тоненько поскуливая от обиды за ушибленное достоинство, – я не слышала ничего, кроме этого изматывающего звона.

По груди что-то скользнуло, прижав ткань ладошкой, я быстро, нервно, слишком дергано, а оттого нерасторопно вытащила из-за ворота порванную серебряную цепочку и амулет, зацепившийся за круглую застежку.

Звон затихал. Где-то совсем рядом удовлетворенно переговаривались самодовольные ведьмоборцы, окружив раненую Улису.

Я отчаянно пыталась завязать тонкую цепочку дрожащими руками – в данный момент для меня главным было именно это. Я знала, что стоит только амулету вернуться на место, как тяжесть исчезнет, слабость станет не такой сокрушительной, и кости мои перестанут трещать, и в сон уже не будет клонить с прежней силой, и я смогу добраться до лужи на полу и смогу позвать Барона. Докричаться до него раньше, чем смятенные мужики поверят в свою победу и прекратят недоверчиво таращиться на поверженную ведьму.

Я верила в это.

Амулет дрожал и раскачивался в такт моим неловким движениям.

Кто-то ткнул Улису сапогом в бок, вырвав из ее груди тоненький стон.

– Доколдовалась, отродье, – прогудел мясник удовлетворенно.

– На костер ее! – нервно взвизгнул женский голос от дверей, и его поддержали другие.

На улице надрывно плакал ребенок.

Я лихорадочно завязывала непослушными пальцами узелок – цепочка не хотела поддаваться, но мое отчаянное упрямство было достаточно велико, чтобы свершить задуманное.

– Со второй что делать?

– Для нее костер уже почти сложили.

– Они за все нам ответят!

Никогда раньше я не чувствовала такой всепоглощающей ярости. Я знала, что люди напуганы, что завершиться спокойно эта трагедия не могла, что Барон был прав и беспорядков с самого начала невозможно было избежать. Я знала, что они всего лишь хотят найти виновного и по глупому стечению обстоятельств виноватой была выбрана Улиса. Я все это знала, но не хотела понимать.

Дрожащими пальцами надевая амулет – звенья цепочки путались в волосах, но времени и терпения их выпутывать сейчас попросту не было, – я выдергивала и обрывала запутавшиеся волосы, не чувствуя боли. У меня не было права на жалость к себе – Улису уже тащили на выход.

Поддавшись секундному порыву, я от всей души еще раз пнула не оправившегося от встречи со мной мужика и поднялась на подгибающиеся ноги.

Мой маневр заметили и оказались очень недовольны такой ненужной прытью. И опять не дали добраться до заветной воды.

Из магазина меня вытаскивали двое мужиков, незнакомых, сосредоточенных, очень целеустремленных.

Я рычала, вырывалась, мечтала добраться до ближайшей лужи и хоть зубами добыть так необходимую мне сейчас кровь.

Толпа за моей спиной возбужденно гудела.

На месте казни, как только мы прибыли, людей почти не было, но площадь быстро заполнялась – те, кто следовал позади нас, занимали свои места.

Полуобморочную Улису, израненную, истекающую кровью, уже пытались приладить к толстому деревянному столбу, установленному посреди перекрестка, оплести веревками и покрасивее разложить хворост у изножья.

Двое жрецов Многоликого с важным видом ходили рядом – следили за тем, чтобы ведьма не вырвалась.

Меня бросили на мостовую, всего на несколько секунд оставив без присмотра. Я не стала тратить время зря.

С остервенением срывая повязку с раненой руки, я впервые так горячо и искренне радовалась, что отметины от зубов Мисси заживали столь долго.

Растревожить трудно срастающуюся рану удалось без проблем – на языке чувствовалась горечь от заживляющей мази, что мы накладывали всего несколько часов назад, но я не обращала на это внимания. Сцеживая в небольшую лужицу между камнями капли крови, я беззвучно шевелила губами, про себя повторяя как заведенная:

«Барон. Барон. Барон. Барон…»

Разговоры прервались неожиданно – казалось, на площадь опустилась тяжелая, недоверчивая тишина.

Я была услышана.

– Развлекаетесь? – зло спросил знакомый голос.

Я судорожно вздохнула, от облегчения, навалившегося в один миг, закружилась голова.

Барон медленно осмотрелся. Хмыкнул, увидев недопривязанную к столбу Улису – появление Высшего затушило энтузиазм тех, кто ее привязывал: отпустив веревки, они с ужасом смотрели на высокую фигуру в черном, что замерла посреди смятенной толпы.

Люди отпрянули, стоило им только понять, кто заглянул на огонек… А не узнать Высшего было невозможно – слишком отчетливо ощущалась его нечеловеческая природа в этот отчаянный час. Слишком ярко сияли зрачки, жадно ловя и отражая лунный свет. Слишком нереальным было его лицо, освещенное неверным пламенем факелов.

– Выглядишь ужасно, – сообщил Барон, когда очередь дошла до меня.

В невозможной тишине, под полными ужаса взглядами я смогла выдавить из себя лишь слабое:

– Я очень рада вас видеть.

– Ну разумеется рада, ты же меня позвала, – фыркнул Барон и шагнул ко мне.

Кто-то упал в обморок.

Я не видела кто, слышала лишь звук, с которым тяжелое тело свалилось на камни мостовой – я неотрывно, как завороженная, следила за приближением Барона.

Опустившись на корточки передо мной, он крепко взял меня за подбородок, заставляя повернуть голову сначала в одну, потом в другую сторону, сердито меня разглядывая.

Следующей осмотру подверглась окровавленная рука.

– Все еще жалеешь их? – спросил он сухо.

– Не особо, – ответила я. Получила в награду за свое жестокосердие удивленную недоверчивую улыбку и рискнула пожаловаться: – Они обидели Улису. А еще разгромили мой магазин.

– Они его починят, – пообещал Барон. Не видел он, что случилось с дверью… стеной.

Вокруг царила тишина. Такая… мертвая, совершенно противоестественная.

– Почему они не пытаются сбежать?

– Сам задаюсь этим вопросом, – признался Барон. – Но это крайне предусмотрительно с их стороны. Любого, кто попытается сбежать, я выпью досуха.

Покой в беспамятстве нашло еще несколько человек.

Довольный произведенным эффектом, Высший сказал:

– Расскажешь, что произошло?

– О… мой магазин разгромили, – повторила я. Находясь рядом с Бароном, я чувствовала себя в полной безопасности, и самым ужасным на данный момент мне казалось именно то, что произошло с моим домом, – а нас хотели сжечь.

– Вас? – переспросил Барон. Только сейчас он обратил внимание на еще один столб и еще один разложенный у его основания костер. – Не только ведьму?

– Они очень оскорбились тем, что я вожу с ней дружбу.

– Хм-м-м, – окинув взглядом оцепеневшую толпу, Барон мрачно предложил: – Бегите.

Никто не сдвинулся с места. Все они хорошо слышали и очень хорошо помнили его слова – смертников и сумасшедших среди самопровозглашенных ведьмоборцев не было… как они думали.

– Ваш выбор, – сказал Барон. Не успел еще никто осознать, что это все не к добру, как на мостовую со сдавленным стоном упало двое.

Следующим рухнул один из связывавших Улису.

Потом упал страж с повязкой на рукаве – Барон кашлянул и поморщился:

– Заклинатель.

Только тогда до меня дошло страшное.

– Вы ими питаетесь! – пораженно выдохнула я. – Но разве это возможно?

– Я намного страшнее того образа, что рисуют ваши легенды, – Барон оскалился. – И я зол.

Зарыдала какая-то женщина, но никто не пытался бежать. Все они, как один, верили, что их минует гнев Высшего – не может же он в самом деле выпить всех… Побежать же – значит обратить на себя его недоброе внимание.

Упало еще два тела: что примечательно – все выпитые были мужчины. Женщин Барон щадил или просто оставил на десерт…

– Хватит, пожалуйста, – попросила я тихо, в последний момент придумав достаточно вескую причину своей глупой просьбы. – Если вы их всех сейчас убьете, кто будет восстанавливать мой дом?

Барон прищурился:

– И тебе их совсем не жалко, да?

– Не очень, – вынуждена была признаться я. О том, что это его питание выглядело жутко и такого не заслуживает никто, я говорить не стала. Быть сожженным на костре тоже никто не заслуживает…

Для того, чтобы мотивировать запуганных ведьмоборцев на ремонт моего магазина, у Барона ушло не больше минуты. Голос его разносился над перекрестком, и внимали ему почти не дыша. Даже надрывный плач сделался тише.

Скупую свою речь закончил он многообещающим:

– Тех же, кто решит, что их это не касается, я найду и выпью. Не уверен, что ограничусь лишь вашими жизнями. Насколько я помню, люди склонны заводить большие семьи…

Рыдания усилились.

– Я забираю тебя, – сообщил Барон, протянув мне руку.

Я как раз восхищалась тем, как качественно он всех запугал, и несколько растерялась.

– Зачем? Второй этаж же не пострадал…

– Эти люди пытались тебя сжечь, – раздраженно напомнил Барон. – Ну же, дорогая!

– А Улиса?

– За ней я вернусь позже, – пообещал он, теряя терпение.

– Давайте вы лучше за мной позже вернетесь? – предложила я.

– Дорогая…

– Шелла, – утомленно перебила его я. – Улиса ранена, возможно серьезно. А у меня разве что пара синяков и несколько царапин.

Подозреваю, Барон с огромным удовольствием напомнил бы мне, кто из нас древнее чудище, зло из легенды и просто неубиваемое создание с поганым характером, а кто слабая, бесполезная человеческая девчонка, но его отвлекли.

– Что здесь происходит? – вопросил громогласный голос, для пущего эффекта усиленный магией.

Я нервно хохотнула.

В круг света ступил Санхел, за его спиной сумрачной стеной застыло с дюжину стражей, быть может чуть больше.

Вероятно, кто-то из горожан, мимо домов которых нас тащили, или владелец магазинчика, перед дверьми которого собирались творить злодеяние, вызвал стражу.

Это странным образом воодушевляло – значит, не все так уж плохо, люди не безнадежны.

– А, капитан, – с притворным радушием протянул Барон, – рад вас видеть. Позвольте отметить то, как невероятно точно вы подгадали момент появления.

– Мы прибыли так быстро, как смогли, – сухо отозвался капитан.

– Недостаточно быстро. – Высший был зол, и злость свою готов был срывать на всех без разбора. На виновных и безвинных. Я позволила себе маленькую эгоистичную радость – меня гнев Барона обходил стороной. – Даже не запыхались.

– Послушайте…

– Если бы я не прибыл в нужный час, вашему бутафорскому отряду достались бы два сожженных женских тела и вид убегающих преступников, которых вы едва ли смогли бы поймать.

– Барон, – тихо позвала я.

Улиса все еще была привязана к столбу и все еще истекала кровью. Ей нужна была помощь, а он тут стражу стыдит.

– Я благодарен вам за содействие, – четко проговорил Санхел.

Мне даже на секунду почудилось, будто это там сейчас лейтенант Мабэти на самом деле стоит – таким сухим и официальным был его тон.

– Давайте просто уйдем, – попросила я, поспешно вцепившись в его ладонь. Почувствовала просто, что он собирается встать: говорить гадости, будучи так близко к земле, Высшему не моглось. – Улисе нужна помощь.

– Ведьмы крепче, чем ты думаешь, – хмуро сказал Барон.

– Но вряд ли так крепки, как думаете вы, – огрызнулась я.

Напуганная и уставшая, я чувствовала, как болит каждая косточка в моем теле, как ноет закровившая рана, и совсем не боялась дерзить Высшему.

Я слишком устала, страдала от не прекращающейся весь день головной боли и просто хотела, чтобы все кончилось.

– Будь по-твоему, – легко согласился Барон, поднимая меня на ноги.

Я пошатнулась, он удержал.

– Капитан, собравшиеся здесь люди задолжали этой милой… – запнувшись, Барон критически осмотрел мое бледное лицо, запавшие глаза, побелевшие губы и зачем-то решил быть честным, – этой некогда милой девушке ремонт ее дома. Смею надеяться, вы проследите за ходом ремонтных работ. Думаю, никто из нас не хотел бы, чтобы заниматься этим пришлось мне. Не прощаюсь…

– Сначала Улиса, – выпалила я, вырвав свою руку из его пальцев, и, чтобы хоть как-то сгладить свою резкость, добавила: – Пожалуйста.

– Может, и не зря тебя сжечь хотели, – проворчал Барон, но площадь покидали мы втроем.

Я, едва стоящая на ногах, почти повисшая на плече Барона, бесчувственная Улиса в его руках и Барон, не испытывающий никакой радости от совершения этого неожиданно доброго поступка.

Глава десятая.

О гостеприимстве

Я не думала о том, куда мы попадем. Меня это ничуть не волновало, куда важнее было оказаться как можно дальше от того места, тех людей и костров, разложенных для нашего сожжения.

Ничто, по моему мнению, не могло оказаться хуже смерти в огне…

Застыв в немом удивлении, я ошалело и недоверчиво разглядывала неровные каменные стены без окон – отсутствие естественного освещения с избытком компенсировалось множеством осветительных кристаллов. Они были везде: крепились к сводчатым потолкам, таились в неровных мелких нишах, будто созданных самой природой, и сияли над вырубленными в стенах проходами – интригующими, полными непроглядной темноты.

На всякий случай крепче вцепившись в плечо Барона, я медленно обернулась назад.

– Мы в коридоре, – тихо заключила я после нескольких мгновений сосредоточенного осмысления увиденного.

– Именно так, – подтвердил Высший и коротко свистнул.

Звук, подхваченный эхом, множась и теряясь в высоких сводах, разлетелся во все стороны.

Спустя несколько секунд прямо из таинственного прохода, рядом с которым мы стояли, выступила странная фигура.

Это была огромная шарнирная кукла-марионетка – среднего человеческого роста, весьма субтильного телосложения и одуряюще жуткого вида. На деревянном, выбеленном краской лице неестественно ярко сверкали стеклянные глаза: прозрачные, синие, прекрасные, как сапфиры, и такие же мертвые. Щеки и губы куклы алели щедрыми мазками красной краски.

Я на всякий случай отступила за Барона, покачнулась и едва не упала, но устояла, похвалив себя за то, что Высшего так и не отпустила, продолжая крепко за него держаться.

Шаткость моего положения не ускользнула от внимания куклы.

Жуткий застывший взгляд задержался на мне на секунду, не больше, но успел пробрать до самых костей и на время отнять голос. Потом Барон нетерпеливо велел, разгоняя жуткое наваждение:

– Возьми ее. – Хрупкая на первый взгляд кукла в белом платьице, с золотыми кудрями и тонкими ручками, пальцы которых легко гнулись под любым углом и в любую сторону, не напрягаясь, перехватила бесчувственное тело ведьмы – я попыталась возмутиться, но ком в горле не позволял словам вырываться наружу. – Ее необходимо осмотреть и залечить раны.

Жуткое создание покорно прикрыло глаза и чуть склонило голову, после развернулось и скрылось в проходе, из которого пришло.

– Это кукла, – прошептала я натужно, с трудом отвоевывая у себя же свое право говорить.

– Ты очень наблюдательна, – с издевкой согласился Барон, решив, наконец, заняться мной.

Я посчитала за лучшее проигнорировать и язвительный тон, и преступную неосторожность, с которой он схватил меня за раненую руку. Я тихо ойкнула.

– Живая.

– О, в этом ты ошибаешься. – Быстрый осмотр его успокоил. – Она никогда не была живой. Просто мое повеление, заключенное в деревянную оболочку.

– То есть вы создали себе слуг, внешне похожих на людей. – Я нахмурилась. – И куда она понесла Улису?

– Думаешь, я способен навредить ей? – Барон замер передо мной памятником оскорбленного достоинства. – После того как спас?

– Конечно же нет. – Взгляд упрямо возвращался к проходу, в котором скрылись кукла и бесчувственная ведьма. – Можно мне к ней?

– Там одна кровать. Желаешь спать на кушетке?

– Я не привередливая.

Барон прищурился, зрачки его все еще слабо тлели, отчего взгляд казался каким-то по-особенному зловещим. Я этого почти не замечала – сердце успокаивалось, страх уходил, остужая кровь и возвращая мне мое законное недомогание. Сейчас, едва стоя на ногах, мало что видя и чувствуя, опустошенная до самого дна, я совсем не боялась Высшего.

Не было смысла его бояться. Только не после того, как он спас меня от уважаемых, таких дружелюбных и милых соседей…

– А можно вас обнять? – Просьба вырвалась сама. Мне очень хотелось, чтобы кто-нибудь обнял, погладил по спине и уверенно сказал, что все хорошо… или хотя бы не так уж плохо.

– Обнять? – недоверчиво переспросил Барон. Я буквально чувствовала его растерянность и в чем-то даже понимала ее – мне бы тоже не пришло в голову обниматься с бутербродом или выказывать дружескую поддержку яичнице… Впрочем, издеваться над ними и осыпать колкостями я бы тоже не стала.

– Очень надо, – серьезно сказала я. Отступать уже было некуда. Слова произнесены, просьба озвучена, осталось только окончательно запутать Высшего, чтобы он либо согласился, либо сбежал.

Секундная заминка показалась мне вечностью. Барон беспомощно хмурился, упрямо пытаясь смириться с мыслью, что ему не послышалось.

Потом случилось невероятное.

– Иди сюда, – резко велел он, грубо схватив меня за плечо и дернув на себя.

Барон был жестким, очень напряженным и злым. Злился он на меня – за глупую просьбу – и на себя – за то, что эту просьбу решил выполнить.

Вот спасти от кучки разъяренных людей с факелами – не вопрос, а обнять и немного утешить – так сразу столько негодования! Будто я что-то неприличное попросила сделать, честное слово.

– Довольна? – проворчал он, ничуть не думая о том, чтобы быть хоть чуточку бережнее.

– Знаете, – просипела я, отчетливо ощущая каждую косточку своего тела, – кажется, это была дурная идея…

Но определенно удачная, мне и впрямь стало казаться, что все не так уж и плохо.

*

К Улисе меня доставили в многозначительно-уязвленной тишине. Барон просто разжал объятья и, крутанув меня на месте, втолкнул в темноту прохода, в последний момент ухватив за ворот платья, – я напряглась, опасаясь, что из-за его неосторожности цепочка порвется.

Обошлось.

Темнота была холодной, осязаемой и будто живой. Она нежно коснулась моих щек: приласкала, успокоила, пообещала вечный покой и предложила остаться с ней навсегда – замешкавшись, я встала на пороге, на самой границе реального мира, прислушиваясь к щедрым обещаниям.

Потом меня встряхнули за шкирку, выталкивая из темноты в светлую, просторную и полупустую комнату.

– Никогда не останавливайся на пороге, – бесстрастно велел Высший.

– Почему?

– Ты только моя пища.

– Какое… счастье, – пробормотала я, по-новому взглянув на темноту прохода.

Как люди вообще умудряются выживать в мире, который в любое мгновение может их съесть? Выживают, процветают и плодятся… Ничем, кроме как диким, противоестественным везением, объяснить это я не могла.

Кровать в комнате действительно была одна, зато большая, а помимо кушетки, которой Барон пытался меня запугать, тут также имелись громоздкий шкаф, казавшийся очень древним и невероятно дорогим – такая в нем была неуловимая важность, свойственная мебели, стоимость которой легко перекрывает цену небольшого домика в пригороде, глубокое кресло, небольшой столик и пара стульев с мягкими сиденьями и спинками, по конструкции больше похожими на орудие пыток.

Я бы сказала, что комната очень похожа на гостевую, если бы могла представить, что Барон хоть когда-нибудь принимал гостей.

Улиса, старательно отертая влажной тряпкой, радовала глаз зелеными разводами заживляющей мази на бледной коже – кукла, поражая воображение своей расторопностью, постаралась на славу и к нашему появлению уже взялась за бинты.

На полу, у постели, лежала порванная и грязная одежда Улисы, несколько осколков и порозовевшее от крови мокрое полотенце.

– К утру вам доставят чистую одежду, – пообещал Барон, оставшись преступно равнодушным к израненной ведьминской наготе.

С трудом подавив бессмысленный порыв подойти и прикрыть Улису одеялом, необдуманно стерев всю заживляющую мазь с царапин, я решительно направилась к окну, забыв удивиться его наличию. Всего минуту назад, стоя в каменном коридоре, я была уверена, что мы находимся внутри горы и окон здесь нет в принципе.

Как выяснилось позже, ошибалась я не во многом.

В голове было пусто и звонко, в глаза будто песка насыпали, хотелось пить и спать.

Мое тело, изъеденное болезнью и окончательно подточенное случившимся, отказывалось толком повиноваться.

Добредя до окна, несколько секунд я просто пыталась сфокусировать взгляд.

Мир отставал.

Еще совсем недавно меня хотели сжечь в густых, едва опустившихся на мир сумерках, и вот опять…

– Закат, – пробормотала я неразборчиво, уперевшись ладонью в стекло.

Сердце больше не справлялось. Я чувствовала себя легкой, как перышко, и одновременно тяжелой, как гранитная плита. Пальчики на ногах заледенели и совсем не ощущались.

– Что?

Барон встал рядом. Сложив руки за спиной, он без всякого удивления осматривал пейзаж: раскинувшийся далеко внизу лес, изрезанную горными вершинами кромку горизонта и пылающее небо, согретое жаром заходящего солнца.

Мы находились невообразимо высоко…

Темнота пришла раньше, чем я сообразила, что мы и правда внутри горы: тело просто решило, что с него хватит.

*

– Перенапряжение и упадок сил, – постановил запуганный нервный целитель после лихорадочного смешного осмотра.

Ни я, ни Улиса, занимавшая в тот момент кресло у окна, поставленному диагнозу не верили, но благоразумно молчали.

Я – из жалости, ведьма – чтобы не привлекать к себе лишний раз внимание Высшего.

Вероятно, диагноз был бы точнее, позволь Барон целителю нормально выполнять свою работу. Но стоило только тому взяться за край одеяла, чтобы отбросить его и провести полноценный осмотр, как от стены, которую подпирал Высший, послышалось предостерегающее покашливание. Дураков нарываться на неприятности тут не было, и целитель принял решение осматривать меня сквозь сорочку, одеяло и покрывало, наброшенное поверх, – ночью, как утверждала Улиса, я сильно мерзла и неплохо морозила ее, по воле Барона ставшую моей вынужденной соседкой по кровати.

Целитель, видимо, был профессионалом, раз даже в таких условиях сумел что-то уловить.

– Ей… ей нужен покой, – бледнея, запинаясь и потея, он больше внимания уделял хмурому Барону, чем мне, – предпочтителен постельный режим. Желательно здоровое пи-питание.

Мужчина был немолод, но запинался как ученик на экзамене у строгого профессора.

– Еще что-нибудь? – мрачно спросил Барон.

– У меня трое детей, – простонал целитель. Как исключительно впечатлительная личность, принявший хмурость Высшего на свой счет, он готовился расстаться с жизнью.

– Сочувствую, – бесстрастно отозвался виновник всех его нервных переживаний. – С девчонкой что?

– Это все.

Перехватив внимательный взгляд жутких глаз, я невольно кашлянула.

Вопреки здравому смыслу, мне не хотелось говорить Барону, что я больна, не было у меня уверенности, что он эту новость воспримет адекватно.

– Значит, покой и постельный режим, – заключил Высший, рождая в моей душе робкие опасения. Опасения быстро переросли в крепкую уверенность – я все правильно сделала, умолчав о своей болезни.

Вот как на моей ноге защелкнулись кандалы, бережно обмотанные мягкой тканью, так сразу и осознала, насколько же предусмотрительным оказалось мое молчание.

Страшно было представить, что бы Барон сделал со мной, сознайся я в своей болезни.

Воображение просто отказывалось работать, заботливо оберегая мои нервы.

– Вы серьезно? – недоверчиво спросила я, подергав ногой.

Длинная цепь, скрепляющая кольцо на моей ноге и кольцо, приделанное к ножке кровати, злорадно зазвенела.

– Постельный режим, – напомнил Барон, пока его кукла, другая, не та, что вчера заботилась об Улисе, проверяла надежность и комфортность моих кандалов.

Пальцы ее, холодные и жесткие, изредка касались моей кожи, заставляя вздрагивать.

Барон не обманул, утром нам и правда принесли одежду… как утверждала Улиса. Меня в тот момент от реальности отделяло еще сорок минут крепкого, беспробудного сна.

А проснулась я уже в белой сорочке, до боли похожей на мою родную, оставленную в магазине, разве что у этой имелась узкая кружевная полоса на длинном рукаве.

– А как мне быть в случае возникновения простых человеческих желаний?

– Цепь достаточно длинная. – Барон кивнул на дальнюю стену, где находилась утопленная в камне дверь. – До уборной ты доберешься. Если что-то понадобится, просто вызови прислугу.

Он взглядом указал на шнурок, спускающийся по стене в изголовье кровати.

По задумке Барона это должно было помочь мне скорее выздороветь. Очень трогательная… такая своеобразная, совсем даже ненормальная забота.

Он был уверен, что я пойду на поправку. Он не рассматривал иных вариантов.

Он был не готов к тому, что случится.

Справедливости ради стоит отметить: никто из нас не был готов к произошедшим осложнениям – ни Барон, ни Улиса, ни я… тем более ни я.

И лишь куклы Высшего, с равнодушием существ, никогда не знавших настоящей жизни и всех сопутствующих ей проблем, безразлично выполняли свою работу, пугая меня мертвыми взглядами стеклянных глаз и холодными касаниями деревянных рук.

Долгий первый день ничего не происходило. Пользуясь отсутствием Барона, я могла позволить себе, нарушая запреты, помочь Улисе подтащить кресло поближе к окну и развернуть его в нужную сторону, а потом долго и основательно рассматривать пейзаж, негромко споря с ведьмой о том, где мы находимся.

Я, еще помня вчерашнее пылающее небо, была уверена, что замок Барона, вытесанный прямо в скале и являющийся по сути скалой, находится на закате от Атар-Эль. Улиса не желала со мной соглашаться, уверенная, что мы недалеко от столицы. Она утверждала, что такая долгая и островерхая цепочка гор могла находиться лишь в полуденных землях.

Разрешить наш спор было некому.

За день увлекательных и горячих споров мы так и не пришли к единому мнению касательно нашего местонахождения. А заглянувший лишь вечером Барон отказался наш спор разрешать и рассеянно поругал меня за преступное несоблюдение постельного режима.

Мыслями он был совсем не здесь.

– Что-то случилось? – спросила я, покорно выбравшись из кресла.

Цепь тянулась за мной, шурша и позвякивая на каменном полу. Мягкие домашние туфли, доставленные вместе с сорочкой, напротив, скрадывали шаги.

Барон внимательно следил за моим передвижением.

– Эти проклятые дожди сведут меня с ума, – неохотно ответил он.

Плотно сжав губы, я не позволила им растянуться в улыбке и загнала поглубже крепнущее с каждым упоминанием желание глянуть на этот злосчастный остров. Хоть одним глазом.

*

На следующее утро я уже не хотела ничего.

– Шелл, ты сейчас очень похожа на умертвие. Такая же бледная и вроде бы даже не дышишь, – беспокойно заметила Улиса, ощупывая мой лоб и щеки прохладными ладонями.

Барон считал так же.

Целитель, второй раз за последние дни оказавшийся в гостях у Высшего, считал, что чем-то прогневал Многоликого и надо бы задобрить его парой эсс, во избежание…

Вне сомнений, у бедняги были все причины подозревать наличие жадно вцепившегося в него невезения.

Я тоже чувствовала что-то такое – удача явно забыла о моем существовании.

На этот раз Барон привел целителя не для осмотра. На этот раз тому предстояло меня исцелять. От всего, как грозно велел Высший.

Разумеется, ничего не вышло. Разумеется, Барон был зол.

Но срывать злость на нервном целителе он не стал. Как и на Улисе, которая этого очень опасалась и на всякий случай заперлась в уборной.

Барон просто отправил целителя туда, откуда взял (как он уверял, ровно в то самое место), и вернулся добивать меня.

– Покажи амулет, – велел он.

Я подчинилась. Это было совсем не страшно. С момента пробуждения, как только почувствовала сокрушительную силу своей болезни, на амулет я смотрела уже трижды и изменений в нем не заметила.

Барон тоже.

– Неужели ты одна из этих? – пробормотал он, склонившись надо мной и крутя в пальцах прозрачный камень.

– Из которых?

– Что умирают, если их украсть.

– Вы меня не крали, и я не умираю.

– Мы этого не знаем.

– Можем проверить, – нервно хохотнула я.

– Нет, – Барон нахмурился, глядя на меня с осуждением.

Я потупилась.

– И что тогда?

– Если завтра ничего не изменится, я верну тебя обратно.

Вот уж горожане обрадуются…

На счастье ведьмы, Высший ушел довольно быстро, сославшись на неожиданно возникшие дела. Подозреваю, он просто не желал наблюдать за моей болезненной разбитостью.

*

Барона не было весь день, зато его куклы, как утверждала ведьма, с ненужным усердием и дотошностью навещали нас каждый час, в своем жутком молчании ожидая приказов. Улису это очень раздражало. Меня же, укрытую от течения времени и жестокой реальности горячечным сном, ничего не беспокоило.

На рассвете второго дня я проснулась от своего собственного надрывного кашля.

Уткнувшись носом в подушку, я с пугающей старательностью пыталась выкашлять легкие.

– Поживем пока у меня, – сонно пробормотала Улиса, поглаживая меня по спине. Она уже готовилась возвращаться в Атар-Эль, желая поскорее выпутаться из устрашающего гостеприимства Высшего.

Было немного обидно. Нам удалось побывать в жилище самого Барона, но ничего посмотреть мы так и не смогли.

– Как думаешь, Барон еще когда-нибудь пригласит нас в гости? – сдавленно спросила я между приступами кашля.

– Надеюсь, что нет.

Выражение лица Барона, когда он увидел, в какую бледнющую и вечно кашляющую развалину я превратилась за ночь, как бы говорило, что надежды Улисы были услышаны. Едва ли после такого он решится хоть кого-то затащить в гости.

– Как ты это делаешь? – хмуро спросил Барон, когда мой приветственный кашель сошел на нет.

– Что?

– Умираешь.

Я поежилась.

– Почему сразу умираю-то? Всего лишь болею. И вообще, если бы вы позволили целителю выполнять свою работу…

– Если бы позволил? Я приводил его дважды! Его дар силен, я чувствовал это. Не моя вина, что этот болван не умеет им пользоваться. – Барон возвышался надо мной, разгневанный и уязвленный, но я не чувствовала страха, не было даже тревоги. Лишь негодование, готовое вырваться наружу. Он ничего не смыслил в человеческой жизни, но упорно пытался контролировать мою…

Если бы Улиса не решила сбежать, почувствовав возможную бурю, и не отвлекла меня, я бы непременно высказалась. Но мне посчастливилось заметить краем глаза, как ведьма медленно и осторожно, стараясь не обращать на себя ненужного внимания, выбирается из кресла и крадется к уборной. Барон сделал вид, что действительно ничего не заметил. До ведьмы ему сейчас не было никакого дела, по какой-то неведомой причине он злился на меня.

– Я не понимаю. Вы же когда-то, эм… контактировали с людьми, неужели те люди так отличались от нас? Или в те времена не было целителей? – спросила я, сдерживая раздражение.

– Были. – С тяжелым вздохом Барон рухнул на кровать рядом со мной, чудом не усевшись мне на ноги. Мой возмущенный взгляд он проигнорировал, но предупредительно дождался, пока пройдет короткий приступ кашля. – Меня никогда не интересовали детали. Человек был ранен, его исцеляли, и он снова мог сидеть в седле – это было главное.