Текст книги "Вокруг света на «Полонезе»"

Автор книги: Кшиштоф Барановский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Перемена даты

Утром я записал в журнале дату и день недели. Запись была точно такой же, как накануне: «21.01, воскресенье». Шторм немного утих, и внутрь яхты перестала просачиваться через все щели вода. Серое море, на небе – серые чудовища из растрепанных ветром туч. «Полонез» идет чуть медленнее, по-прежнему под одним штормовым парусочком, но поднять какой-нибудь парус побольше я не решаюсь, пока падает давление.

К полудню давление перестало изменяться и я поставил второй стаксель. Тут мне припомнилось, что в штормовую погоду на яхтах внимание от нее отвлекали чисткой картошки. Поэтому на обед у меня был гуляш с картофельным пюре и салат из помидоров с огурцами и сметаной. К удивлению, этот обед не показался мне особенным – и в Тихом океане, и на Балтике картошка была одного вкуса.

Я разложил карты, нанес новые координаты и с удовлетворением отметил, что мне с «Полонезом» удалось превзойти достижения «соперников» прошлых лет – Чичестера, Нокс-Джонстона и Роуза: от берегов Австралии пробег «Полонеза» составил 12 дней, «Джипси Мот-IV» и «Суахили» – 17, а «Лавли леди» – 27. Правда, о том, что у них были серьезные аварии, я деликатно умалчиваю.

Международная граница перемены дат – камень преткновения для всех мореплавателей на пути вокруг света. Раздумываю, как теперь быть с астрономическими таблицами: дата одна, а дня – два. Данными одного и того же дня дважды воспользоваться невозможно, поскольку они меняются ежечасно, вне зависимости от такого трюка, как граница перемены дат. Как же мне определять текущую деклинацию и азимут? К счастью, суша далеко и у меня есть время приспособиться к этой умственной эквилибристике, чтобы откорректировать возможные ошибки в счислении. Я попытался представить себе, как чувствуют себя жители Лондона, которым чаще других приходится иметь дело со временем по Гринвичу. Разумеется, никаких волнений по поводу дней-двойников они не испытывают, а мое второе воскресенье у них – обычный понедельник. Следовательно, искомые на сегодняшний день данные находятся под другой датой. Как разобраться в этой двойной бухгалтерии?

Повторная проверка астрономических таблиц мне нисколько не помогает. Смешно – задача детская, но ведь можно допустить по неведению существенную ошибку, которая приведет к тому, что по носу яхты окажется неожиданно суша. Скорее всего – Огненная Земля. Я уже воображаю, как, сменив курс, обхожу невидимый Горн и плыву по Атлантике, будучи уверенным, что это Тихий океан.

Тогда я решил вообще отказаться от второго воскресенья. На этот день «Полонез» был подвешен во временной пустоте, а в навигационном альманахе я перечеркнул с одной стороны половину субботы, а с другой – половину понедельника и получил таким образом еще одно воскресенье.

Я опять подумал о жителях Лондона. Когда меняется дата, у них полночь, а у меня полдень, но поскольку я пользуюсь временем по Гринвичу, мне необходимо смириться с тем, что сейчас ночь, хотя на самом деле день. Чертова логика. Очень удачно заметил Чичестер: «Граница перемены дат, с тех пор как ее открыли, вызывает у мореплавателей головную боль». Мало того, сам Чичестер, можно сказать профессиональный моряк, ошибся в этот момент на 28 миль, не сориентировавшись, что лаг «врет» (точно так же было на «Полонезе»). Чтобы оправдаться перед самим собой за все допущенные ошибки, я решил посвятить следующие, уже нормальные дни их исправлению.

Тем временем в такелаже перестал завывать ветер. Сильно взволнованное море, лишенное злых бурунов, бросало «Полонез» из одной долины в другую. Я посмотрел на барометр – давление не поднималось, но и не падало – и рискнул поставить грот. На мачту взвился большой парус, яхта стала меньше подскакивать. Под напором ветра «Полонез» успокоился и, зарываясь носом в волны, начал пробиваться на восток.

Штормы на привязи

Я рассчитываю, что до края моей карты – юго-восточной части Тихого океана – нужно плыть еще целую неделю. Потом мне понадобится очередная карта – с контурами Южной Америки, у которой на хвостике будет мыс Горн. В эту карту я пока не заглядываю, чтобы не расстраиваться при виде большого чистого листа бумаги соответствующей части океана, которую мне нужно еще преодолеть.

Погода солнечная, давление повышается, но ветер крепчает. Я занят чтением писем незнакомых мне корреспондентов – в Хобарте не хватило на это времени. Судя по письмам, у меня много друзей, которые очень хотят, чтобы я доплыл. Смотрю на барометр: давление опять падает. Один мощный шторм – а снижающееся давление предсказывает его, как это уже не раз бывало, – и о «Полонезе» никто больше не услышит. Откуда такая уверенность у моих болельщиков, что я продержусь до Горна? Если Чичестеру давали не больше 50 шансов из ста, то могу ли я надеяться на большее?

Ветер не только повернул вспять, но и покрепчал на балл. Не меньше «восьмерки» по шкале Бофорта, и «Полонез» под двумя маленькими передними парусочками пробивается сквозь волны. К счастью, море еще не разволновалось соответственно ветру. 998 миллибар, или 741 миллиметр. Я оставляю только один штормовой парус, но давление перестало падать, а ветер неожиданно ослаб и снова изменил направление. Дует уже «шестерка». Странный циклон – он будто замедлил бег, обходя «Полонез» стороной.

Около 18 часов включаю радио. Недавно я сделал открытие, что здесь, посередине Тихого океана, какое-то время можно слушать на коротких волнах Варшаву. Нигде больше, несмотря на усиленный поиск, я не мог принимать польскую широковещательную станцию, даже в Северном море. Зато в зоне «ревущих сороковых» я, вероятно, являюсь единственным слушателем передачи «Экспрессом по всему свету». В Варшаве – начало дня, шесть градусов мороза и утренняя гимнастика. Ее ведет Анджей Завея. Может, это мой товарищ по клубу, Анди? Через час слышимость исчезает, и я попеременно принимаю голландскую, испанскую и английскую радиостанции.

На всякий случай просматриваю карту Чили. Куда могут вытолкнуть меня течения, если сломается мачта и я потеряю свой основной движитель паруса? Пытаюсь представить, как выглядит Вальдивия в действительности. Если судить по карте, вход в нее адски трудный. Не лучше ли искать тогда спасения в глубине патагонских каналов?

Может, так же искал выхода Аль Нансен, который обошел Горн с востока и погиб у острова Чилоэ, где были найдены остатки его разбитой яхты. Кто знает, располагал ли он временем продумать все варианты, как делаю это я, находясь еще в нескольких тысячах миль от берега? Допустил ли он ошибку или просто море оказалось сильнее?

Ночь проходит и наступает следующий день. Это суббота, и по обычаю я бреюсь. Потом переворачиваю картонки с яйцами, чтобы дольше сохранились. Осталось еще десять дюжин.

Погода прекрасная, но снова дует «восьмерка». Волны бьют в корпус все сильнее, все больше крен яхты. Свист ветра действует на нервы. Но давление поднимается и вместе с ним улучшается мое настроение. Шторм не продлится долго, коль скоро давление проявляет тенденцию к повышению. На месте главного паруса – грота – ставлю штормовой грот, который выглядит как носовой платок по сравнению с парусами нормальной величины. «Полонез» плывет по зеленым волнам, оставляя за собой вспененный хвост. Ежеминутно белый бурун спрыскивает палубу и, не причинив вреда, с шипением убегает. Когда ветер слегка меняет направление, подруливающее устройство постукивает, а руль тотчас же спешит приспособиться к изменившемуся ветру. Если бы не опасение, что такая «езда» может закончиться на дне океана, я бы только восторгался прекраснейшим видом маленькой яхточки, едущей верхом на спинах огромных зеленых волн. Образуемые ею собственные волны сталкиваются с другими волнами, отчего вырастают водяные пирамиды…

По растрепанным тучам видно, что приближается очередная депрессия. Так что не стоит радоваться солнцу, если через минуту давление начнет стремительно падать, ветер изменит направление и снова начнется зловещая игра. Однако я стараюсь об этом не думать. И размышляю об исключительном везении в штормах, которые не причиняли мне особого вреда. Может, мое счастье связано с расположением ко мне многих доброжелательных людей, а может, просто я перестал различать, где кончается тяжелое плавание, а где начинается борьба за жизнь.

По поведению яхты видно, что волнение на море и ветер – не такой силы, чтобы отправить «Полонез» в последний путь. Нужно спешить, чтобы удрать от самых неприятных штормов – осенних и зимних. Может, стоит добавить еще какой-нибудь парусок? Чем быстрее, тем лучше. Половина Тихого океана уже за кормой. Я хотя и боюсь, но пока что «Полонез» идет нужным курсом. Еще рано говорить о среднем пробеге, однако похоже, что переход будет рекордным. Итог подведем у Горна.

За чтением книг

Минуты, часы складываются в дни и недели. Если бы не навигационный альманах и очередная страница вахтенного журнала, я не знал бы дат. Относительность времени еще больше подчеркивается тем, что я систематически передвигаю стрелку часов на час вперед. Неопределенно и мое положение в пространстве. А впрочем, в безбрежном океане даже при очень точном курсе несколько десятков миль в ту или другую сторону не имеют никакого значения.

Мой мир ограничен кольцом горизонта, который почти всегда выглядит не прямой линией, а волнистой. Иногда волны-холмики растут, и увенчанные бурунами шумящие горы воды величественно и равнодушно движутся в направлении, определяемом ветром. Случается, что этот могучий ритм моря внезапно нарушается переменившим направление ветром. Тогда мертвая зыбь сталкивается с ветровыми волнами, составляя с ними причудливые пирамиды, которые рассыпаются в самые неожиданные моменты.

Яхта, чуть заметная среди огромных волн, плывет самостоятельно, без моей помощи. Закрепленное на корме подруливающее устройство чутко реагирует на любое изменение ветра и передает тягу на румпель, который мягко корректирует курс. Я не пытаюсь держать нужный курс даже приблизительно. Напротив, разрешаю «Полонезу» самому определяться относительно ветра, и за его кормой все время бурлит вода, а из-под носа разлетается в стороны пена. Раз в день или в несколько дней я корректирую местоположение, меняю курс и позволяю «Полонезу» разогнаться и плыть самостоятельно. На карте это выглядит как большой зигзаг, а в действительности суточный пробег в восточном направлении много меньше, но все равно поразительный: 40–50 миль. Суда здесь совсем не ходят, и я не надеюсь на встречу с ними.

На карте Тихого океана я отмечаю место, где яхта «Цзу-Хань» перевернулась первый раз и через полгода – второй. На всякий случай решаю держаться от него подальше. Снова читаю описание этой истории и комментарии к ней. «Цзу-Хань» и «Полонез» по размерам почти одинаковы, а мои переживания в Индийском океане очень похожи на те, что сообщила команда «Цзу-Хань».[19]19
  Это супруги Бэрил и Майлз Смитоны, стойкие и неутомимые яхтсмены, проплывшие на своей 14-метровой яхте десятки тысяч миль. В первый запланированный рейс они отправились из Новой Зеландии с намерением обогнуть мыс Горн с востока и дойти затем до Англии. Вместе с ними поплыл Джон Газуэлл, прервавший ради Горна кругосветный рейс на «Трекке». Трое смельчаков были вынуждены вернуться: бешеные ветры и огромные волны перевернули яхту, в результате чего сломались мачты и снесло рубку. Газуэлл сумел сделать необходимый ремонт в море и довести яхту до порта. В конце того же года Смитоны предприняли вторую попытку завоевать Горн, также закончившуюся неудачно: снова «Цзу-Хань» перевернулась почти в том же месте. И только с третьей попытки – через 11 лет – они сумели покорить грозный мыс. – Прим. пер.


[Закрыть]

Почти ежедневно я сравниваю описания рейсов Чичестера, Роуза и Нокс-Джонстона – местоположение, погоду, настроение. И убеждаюсь, что мне везет намного больше, чем им. У меня лучше суточные пробеги, погода, меньше хлопот с яхтой, что тесно взаимосвязано. И все таки никто из них не писал о страхе, а я ощущаю его постоянно. Я боюсь за «Полонез», если завтра или послезавтра шторм усилится. Для любой яхты, как с полной командой, так и с одиночкой на борту, Тихий океан – самое тяжелое испытание. И я полностью осознаю, что «Полонез» может не выдержать… разве что погода окажется благоприятной. А о том, когда и как возвращаться в Европу, я пока не думаю – настолько далекой мне кажется сейчас Атлантика. Мой рейс продуман очень тщательно, подготовлены все необходимые карты, а я все время думаю только о Горне.

Нервы так напряжены, что я нахожу спасение во сне или в чтении книг. Не говоря о таких «классиках», как Чичестер, я перечитываю все подряд. Закончив тысячестраничный роман «Река» Михенера, приступаю к придуманной мною многоязычной системе чтения. Сначала прочитываю главу из итальянской книги, потом несколько рассказов по-английски (Стейнбека или Моэма), наконец, криминальную повесть по-испански под названием «Дьявол-красавец».

Вечерами и по ночам, сидя возле приемопередатчика, я встречаюсь на волне 20 метров с друзьями. Снаружи темень, черная от тумана, пронизывающий ветер. Когда слышимость ухудшается, я заканчиваю разговоры и снова читаю перед сном.

Уже два дня «Полонез» плывет в зоне, определяемой как «граница появления айсбергов». Вероятность столкновения ничтожна, и лучше об этом не думать. Я надеюсь, что «Полонез» сам найдет нужную дорогу. А пока что меня полностью захватило чтение, не оставив места для глупых мыслей.

«Полонез» дает общий вызов…

При благоприятных условиях почти каждый вечер с борта «Полонеза» летит в эфир сигнал ко всем радиолюбителям – SP5ATV/MM:

– Sierra Papa Five Alfa Tango Victor Mickey Mouse calling CQ…

– Santiago Panama Cinco America Terranova Venezuela Movil Maritima Ilaman – CQ…

Сквозь треск приемника, завывание ветра в такелаже, скрип переборок и шум моря прорывается треск станций Австралии, Новой Зеландии и Южной Америки, вызывающих «Полонез».

– Toronto Granada Nueve Canada Quito, adelante! – я выбираю Эмилио, который в этот момент сидит у передатчика в Гватемала-сити, обливаясь потом. А здесь, в южной части Тихого океана, пронизывающий холод. Вчера я разговаривал с Дьетером, его позывные TI2KF, из Сан-Жозе в Коста-Рике. Он тоже яхтсмен. Мы проболтали с ним полчаса, и другим моим собеседникам из Чили и Аргентины представляться не было необходимости: они звали меня уже по имени.

К обоюдному удивлению, мы установили связь со станцией LU5WAT/M в Патагонии. Передатчик аргентинца Хуана был установлен в автомашине, на которой он ехал порыбачить на время каникул. Пока что Хуану удалось «поймать рыбку», какой он не ожидал. С минуту пришлось растолковывать ему, что польская станция, которую он слышит, находится в Тихом океане. Вел ли Хуан во время нашего разговора машину в сторону патагонских озер или стоял на месте (разговор с водителем во время движения запрещается!), я не понял.

Фернандо (CX7BV) из Монтевидео старательно ориентировал направляющую антенны в сторону Польши.

– Нужно в обратную сторону, Фернандо. Мое местоположение (QTH) такое…

«Полонез» раскачивается на волнах. Приглушив приемник, я слышу вой ветра, который лучше бы не слышать. Задираю ноги выше головы и упираюсь ими изо всей силы, чтобы не упасть, когда яхта, преодолев гребень волны, валится на борт. Снова включаю станцию и опять попадаю в свою полосу. Под палубу «Полонеза» приходит совсем другой мир, в котором тихие комнатки, камины, теплые домашние туфли. Из Лимы мне отвечает аргентинский посол, из Аргентины – солдат, несущий службу на Огненной Земле. В Новой Зеландии знают, где меня искать, потому что передатчик «Полонеза» настроен только на одну любительскую частоту. Одна за другой отвечают мне станции от Окленда до острова Стьюарт. Приняв позывные VK7RX – это Кэйт из Тасмании, – я пользуюсь случаем и прошу передать привет всем друзьям в Хобарте. Позже я узнал, что эта просьба была понята буквально и передана очень широко: мой привет опубликовала местная газета «Меркурий».

Чилийская газета, тоже «Меркурий», через Гумберто (CE8BW, Пунта-Аренас) взяла у меня интервью. После первого разговора с Гумберто и Эмилио больше мне никогда не приходилось повторять общий вызов. Кто-то всегда ждал, когда я появлюсь на той же частоте в двадцатиметровом диапазоне. Инициатива принадлежала Хозе Раулю из Вальпараисо, о котором я не знал ничего, кроме его позывных – CE2PN. Яхта уже подходила к Горну, и сердце сжималось от страха при мысли, что погода и условия плавания могут вот-вот ухудшиться. Все чаще я поглядывал на барометр и небо, все осторожнее подбирал паруса. «Полонез» неотвратимо шел на юго-восток – к Горну. Если сломается мачта или разобьется корпус, дрейфующую яхту вынесет на скалы Огненной Земли или в лучшем случае в Атлантику…

И в это именно тревожное время на помощь мне пришли радиолюбители. Каждую ночь, когда я выходил в эфир, мне передавали метеосводку, подготовленную специально для «Полонеза» чилийскими военными моряками. Если я не слышал сообщение Хозе Рауля из Вальпараисо, его повторял Гумберто из Пунта-Аренас или Эмилио из Гватемалы. Иногда к этой компании присоединялся Альберто (LU7ADU/MM) с транспортного судна «Бахия Агуирре», причем он добавлял некоторые подробности, очень для меня ценные, и передавал привет от аргентинских военных моряков. Хозе Рауль даже позаботился об обществе для меня, «познакомив» с Гортензией (CE2SU) и Нелли (LU50X), разговаривать с которой было особенно приятно. У нее был девчоночий голосок, и я представлял себе дочку фермера из далекой аргентинской Сальты. Как-то, не выдержав, я попросил ее рассказать о себе. Оказалось, что ей уже за сорок, у нее пятеро сыновей, а вес и рост у нее необъятны.

Мыс Горн

Чудесная ночь на 56-й параллели… По черным волнам бежит к луне серебристая дорожка. С одной стороны – холодное дыхание льдов далекой Антарктиды, скрытой за горизонтом, с другой – невидимые льды Огненной Земли. Погода неправдоподобная!

Мое удивление не проходит и на следующий день. Всего в ста милях от Горна наступает затишье! Бурный Великий океан успокаивается, отовсюду веет легкий ветерок, давление растет. Весь день светит солнце, и нет тебе никаких трудностей с определением местоположения. Приподнятое настроение не меняется даже тогда, когда я обнаруживаю сильное течение, направление которого установить не удается. Разве можно поверить, что «Полонез» вблизи мыса Горн прекратил движение из-за… штиля!

Вот подул легкий западный ветерок, и я решаю поставить самый большой парус – спинакер. Не могу удержаться от искушения, хотя и понимаю, что риск потерять паруса и мачту неоправдан. Но как будто ничто не предвещает внезапного порыва ветра. Спинакером весьма неудобно пользоваться, однако я испытываю недоброе удовлетворение: вот, мол, еще один факт, в который моим товарищам будет трудно поверить. Слыханное ли это дело, чтобы яхта с одиночкой на борту обходила зловещий Горн под спинакером? Внимательно слежу и за ветром, и за парусом – мне сейчас не до еды. Помимо чистого фанфаронства, плавание под спинакером дает мне и желанную скорость. А чем быстрее мыс Горн останется за кормой, тем лучше.

Ветер меняет направление, и я ставлю вместо спинакера нейлоновую геную. Впрочем, и этот парус совершенно «неуместен» вблизи Горна. Незадолго до наступления сумерек показалась… земля! В нежной серой дымке вырисовывается неровная линия горной цепи, а на ней белые пятна ледников. Откровенно говоря, только ледники и видно четко, хотя о хорошей видимости на таком расстоянии не может быть и речи. Картина кажется настолько нереальной, что я отворачиваюсь и смотрю в другую сторону – на юг: нет ли горной цепи и там? Спустя несколько минут снова смотрю в прежнем направлении, но уже ничего не вижу. А ведь только что на северо-востоке были горы! Хватаю бинокль и облегченно вздыхаю – не привиделось… Какие это острова, я точно не знаю, но по карте определяю, что до острова Ильдефонсо 25 миль, до Диего-Рамирес – 60 и до Горна – 90 миль.

Ветер усиливается на балл, но паруса я не меняю. Пока не взошла луна, ищу на небе какую-нибудь знакомую звезду. У раскоряченного рыцаря Ориона висит на поясе трехзвездный меч. Звезда посередине – это Альнилам. Осторожно, боясь потерять, я веду ее зеркалом секстанта до уровня моря и нажимаю стопор. Делая в каюте расчеты, посматриваю на эхолот. С помощью звезды получаю одну позиционную линию, эхолот пока ничего не показывает. Южный Крест закрыт облаками, а луна еще не взошла.

Размышляю, какое тут может быть течение. В темноте притаился Ильдефонсо – он должен быть уже на траверзе. Перед тем, как спуститься сумеркам, я разговаривал с радиолюбителем с острова Диего-Рамирес и попросил его оставить свет в окне. Мне хотелось увидеть этот остров и поточнее определить свои координаты. Вместе с тем я опасался заметить его слишком поздно, когда уже не избежать встречи с его скалами. Однако курса не стал менять.

Глаза слезятся от напряжения, соленые брызги разлетаются по палубе, ото льдов тянет холодом. Снова в действии бинокль… Вдали вырисовывается расплывчатая полоса, более темная, чем вода и небо. Всматриваюсь в почти невидимый горизонт и убеждаюсь: на грани между морем и небом – огромный черный массив. Более того, он находится точно по курсу яхты. Чертово течение!

Поспешно выбираю паруса и устанавливаю подруливающее устройство на новый курс. «Полонез» снова «смотрит» в сторону Горна. Зловещая черная полоса отодвинулась чуть вправо. Ни домов, ни света в окне не вижу. Зато край острова Диего-Рамирес и несколько маленьких островков… перед носом.

Снова меняю курс, но острее к ветру плыть не удается. Медленно тянется время: проскочу или не проскочу? Четко вижу пролив, разделяющий острова, через минуту маленькие островки Роса Норте сливаются с основным островом. К четырем часам утра яхта находится точно на север от него. А к восходу солнца за кормой уже ничего не видно, как будто острова Диего-Рамирес мне приснились. Впереди пока еще тоже чистая вода, но там должен быть Горн.

После завтрака я снова на палубе. На свинцовом небе к востоку засветлела полоска цвета выгоревшего апельсина: ясное небо над Атлантикой. Волнистая линия гор на горизонте внезапно выпрямилась. Черные горы на апельсиновом фоне щерили свои острые вершины. Последняя справа – мыс Горн!