Текст книги "Двуликое (СИ)"

Автор книги: Ксения Рыжикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

  Чёртовы офисы. Унылые инкубаторы стерильных мозгов, убеждений и жизней. Всегда ненавидел эти «строгие минималистичные интерьеры», якобы создающие «рабочую обстановку». Наверное, даже больше, чем пустые глаза планктона, обитающего в этих стенах изо дня в день.

  Каждый волен сам выбирать себе «день сурка». А мне хватило и нескольких часов в этом филиале ада.

  Когда я наконец выполз из душного фойе, на улице сгустилась приличная темень. Не ночь, но почти. Глубоко вдохнув прохладный воздух и быстро оглядевшись, я вставил в одно ухо наушник-вкладыш и направился к автобусной обстановке.

  Странно пустые улицы. Казалось бы, весна, погода шепчет, конец рабочего дня! Народу полагается табунами бродить по местам вечернего отдыха, но...

  На остановке аншлага тоже не наблюдалось. Возле самой дороги зябко подрагивала на ветру парочка подростков-неформалов, чуть подальше ссутулился какой-то потрёпанный мужик – вот и вся публика. Ни снующих по ларькам мутных личностей, ни таксистов, вечно занимающих автобусный «карман»... Даже курьеры, свято уверенные, что тротуар под аккуратно огороженными деревцами – их личная парковка, куда-то пропали. Удивительно.

  А впрочем, так даже лучше. Меньше народу – меньше шума. Я оперся спиной на стенку крытого автобусного павильончика и приготовился ждать транспорт.

  Когда-то я любил тёмное время суток. Лет до шестнадцати, как и большинство детей, я был убеждённым жаворонком, а вот ближе к диплому дислоцировался в лагерь сов, где до сих пор и пребываю. Ни работа, ни семья, ни отношения сей факт изменить так и не смогли. В мире, построенном жаворонками, сове найти своё место иногда весьма непросто, но ни один жаворонок не способен ощутить свободу, которую испытываешь, прогуливаясь по самым тёмным улицам на грани поздней ночи и едва-едва начинающегося утра.

  От размышлений меня отвлекло робкое похлопывание по рукаву. Я обернулся и обнаружил рядом девчушку лет, может, девяти на вид. Худенькую, с короткими каштановыми волосами и большими тёмными глазами. Серо-зелёная тонкая ветровка с растянутыми карманами, синий джинсовый комбинезон, немножко смущённый вид – ровным счётом ничего необычного. Кроме факта, что ребёнок гуляет в тёмное время суток один.

  – Дяденька, помогите, пожалуйста, – тихонько попросила девчушка.

  Я вытащил наушник из уха.

  – Заблудилась?

  – Там папа в подвал упал, я боюсь одна спускаться. Помогите ему подняться, пожалуйста, дяденька.

  В детской мимике я смыслю не особо, но тогда готов был спорить, что ни логичного вроде бы страха, ни даже простого испуга в чёрных детских глазах не заметил. Только лёгкое смущение и, может, ещё растерянность...

  По-хорошему, надо было бы позвать ещё кого на помощь. Вдруг её отец – шкаф два на два, что тогда? На себе из подвала корячить?

  Хотя, наверное, вряд ли кто-то согласился бы пойти неизвестно куда неизвестно с кем, да ещё по темноте. Я бы себя так точно подальше отправил.

  Но не отправлять же, в самом деле, ребёнка.

  Я вздохнул.

  – Ну веди, чё делать.

  Подвал находился буквально за пару дворов от остановки. Ни оживлёнными дорогами, ни прохожими, ни даже уличной шпаной в радиусе пятидесяти метров там не пахло. Будто на пустырь попал – даром что жилой двор. В некоторых окнах свет ещё горел, но большинство пялилось на улицу безликой сонной чернотой. Кажется, единственные, кто хоть как-то бдел – это фонари вдоль дорожек, так и то половина филонит.

  Сегодня вообще весь город как снотворного наглотался.

  Подойдя к одному из подъездов, девчушка указала на открытую дверь – соседку подъездной. Пыльные бетонные ступеньки уходили куда-то в недра подвала, почти сразу теряясь в темноте. Я опасливо глянул вниз и заметил груду, кажется, одежды – или каких-то тряпок, – у подножия лестницы. Рассмотреть бесформенную кучу толком не получалось: ближайший фонарь находился метрах в тридцати дальше по улице, света катастрофически не хватало.

  И телефон, естественно, почти разряжен. Закон вселенского свинства. Любит он меня.

  – Эй! – неуверенно позвал я. В ответ послышалось неразборчивое бормотание. – Живой? Лежи, сейчас спущусь!

  Я шагнул на лестницу.

  Поначалу во мраке ясно проступали лишь первые ступеньки. Груду тряпок, стены, трубы и едва заметное светлое пятно в глубине подвала я различал с большим трудом. Я продолжал вглядываться в каждую ступеньку, боясь оступиться, и не сразу поймал себя на мысли. Только через несколько шагов до меня дошло, что это светлое пятно – не блик на стене, не отсвет луча фонаря и не галлюцинация.

  У подножия подвальной лестницы обычной панельной пятиэтажки, десятки которых я вижу каждый день, подняв ко мне гладкое безглазое и безносое лицо с единственной щелью рта, стояло нечто. Белесое сутулое тело с длинными руками опиралось на пол тонкими суставчатыми пальцами. Ноги со всей нижней частью тонули в густой тени. Ни на что не похожее. Оно должно было быть слепым, глухим и лишённым обоняния. И всё-таки оно уставилось прямо на меня.

  Ждало.

  Меня парализовало. Ни рассуждать, ни шевелиться, ни даже дышать в тот момент я не мог. Там, внизу стояло что-то, что, по моим представлениям, в этом мире существовать не могло. Ни такое, ни что-либо даже отдалённо похожее.

  А оно существовало. Не «в природе». Тут. В подвале жилой многоэтажки. В пяти шагах вниз.

  В меня вцепились детские руки.

  Запоздалая мысль кольнула самый край сознания: ребёнок. Я оказался здесь по детской просьбе. Хотел помочь...

  Девчушка поняла. Обхватила меня за пояс мёртвой хваткой, прилипла всем телом, как какое-то большое бескостное насекомое. Попыталась обездвижить.

  А существо медленно поползло вверх.

  Никогда не отличался ни храбростью, ни крепкими нервами, ни способностью быстро думать в стрессовой ситуации. Но в тот момент способность мыслить просто отключилась. Я рывком расцепил обвившие меня ручонки, развернулся и одним прыжком взлетел вверх по лестнице. Кажется, девчонка уцепилась за меня. Не помню. Возможно, я стряхнул её с себя, оказавшись наверху.

  Выбравшись, я дал от подвала с такой скоростью, на какую только был способен. А услышав за спиной высокий, хриплый вопль, вряд ли исходивший из человеческой глотки, только прибавил скорости.

  Не помню точно, как долго бежал, по каким дворам петлял и на кого натыкался. Не помню и, как оказался возле собственного дома. Как поднялся на свой этаж, зашёл в квартиру и запер все до единой двери и окна. Всё, что я видел до сегодняшней ночи – пусть оно было хоть сто раз нечеловеческого происхождения – всё более-менее способно было сойти за человека. Или животное. Ни разу ещё в мою жизнь не вламывалась подобная тварь. Ничьи хищные взгляды, ничья жуткая внешность, ничьи угрозы и действия до сих пор не могли потрясти меня настолько сильно.

  Больше двух суток я жил с постоянно включенным светом. Не открывал штор, не реагировал на звонки, боялся заснуть. Ближе к середине третьих не выдержал и провалился в тяжёлое забытье – и через несколько минут лихорадочной полудрёмы проснулся от собственного крика.

  К концу недели, когда закончилась даже перловка, я решился на отчаянную вылазку в магазин – естественно, днём. По возвращении снова заперся, но тёмных углов собственной квартиры бояться перестал. Ещё через пару дней опасность в любую секунду сойти с ума от одного только воспоминания о жутком бледном нечто отступила.

   И только по прошествии двух недель, не меньше ста раз вспомнив, обдумав и проанализировав произошедшее, я пришёл к выводу, что действительно остро нуждаюсь в (ох, если б только медицинской) помощи.