Текст книги "Бд-20: А потом пришли эльфы (СИ)"

Автор книги: Ксения Томашева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

 – Да падет Ингельбалд!

  «Да падет Ингельбалд!» – прокатилось эхом.

  Гул нарастал – это мечи из ребра дракона колотили по легким круглым щитам, обтянутым кожей летучей рыбы Ау. Так себе оружие, но другого у нас не было. Нас вел праведный гнев, защищая лучше любого щита.

  – Да падет Ингель...бульк, – сосед слева захлебнулся собственной кровью, что зеленым фонтанчиком брызнула из развороченной шеи.

  «Снайпер», – пронеслось шелестяще по рядам. Толпа зароптала, кто-то дернулся бежать, но большинство лишь сомкнуло щиты, стиснуло зубы и продолжило движение вперед.

  Крохотный Алый бутон расцвел на рукаве соседа справа, и я поспешно пригнулся, прикрываясь щитом. Грохнуло так, что содрогнулся мир уже почти бесшумно – уши забила мягкая вата контузии. Щит лопнул, кожа рыбы Ау свернулась обугленными трубочками и расползлась в стороны, оголяя скелет щита.

  Я отбросил бесполезный остов, стиснул зубы и устремился вперед. Направо старался не смотреть, устремив взгляд на антрацитовые шпили Ингельбалда – Вечной Твердыни и вечного бельма на глазу для каждого истинного орка. Алый Цветок, вспучившийся позади, я не увидел. Взрыв смял мое тело и втоптал его в спрессованную в камень под тяжестью тысяч орочьих смертей землю Оривенн. Нашу землю.

  Орки давно перестали считать, сколько длится осада Ингельбалда. Вечная Осада – так мы ее прозвали. «Слишком много Вечности для этих лупоглазых лупоухов», – говорил Арк. Больше не скажет – это он шел в строю справа от меня. Теперь вечность принадлежит ему по праву, Арк волен распоряжаться ею по своему усмотрению. А шагающий замок Ингельбалд, что пожирает наши степи, оставляя за собой пышный хвост эльфийских лесов,– больше не его головная боль.

  – Ну и зачем оно мне надо? – голос причитал давно, просто я, укутанный пеленой болеутоляющих заклинаний, обращал на него не больше внимания, чем на зудящего над ухом комара. – У меня ведь хозяйство... Помидорки... Урожай переспевает. Эх, говорят, на той стороне – вот это урожаи... Эльфы, говорят, слово знают...

  Я дернулся. Уж не знаю, что собирался сделать, подушкой в нытика запустить, что ли – тут, в шатре тылового госпиталя, другого оружия в моем распоряжении не было. Пошевелиться не удалось. Тело было не моим, оно не слушалось. Только и вышло – слегка повернуть голову в сторону говорившего.

  Орк сидел на ложе у входа, разложив поверх шкур обмотанную пухлыми бинтами ногу. Упитанный, он и сейчас поддерживал форму: смачно похрустывая огурчиком, откусывал попеременно то от него, то от завернутой в свежую лепешку домашней колбасы. По лекарскому шатру вкрадчиво полз аромат чеснока и копченого шпика.

  – «Помидорки», – передразнил орка невидимый с моего места собеседник. – Скажешь тоже.

  – А и скажу! – продолжил разглагольствовать здоровяк. Челюсти его безостановочно двигались, перемалывая пищу. – Наши специально воюют, чтобы простому орку невдомек было, как за лесоразделом хорошо живется. А ведь эльфы нам зла не желают. Где доказательства, что это вообще они супротив нас стоят? Ты хоть одного эльфа у Ингельбалда видел? Только цветы ихние, но ими кто угодно мог воспользоваться, в любой колдунской лавке таких валом.

  Подушкой в него запустить я так и не сумел. Смог лишь простонать в бессильной злобе что-то ругательное, но маловразумительное.

  – Вон, смотри, что с парнем сделали. И кто виноват, эльфы, по-твоему? Неет, это наши шаманы за власть цепляются, это им выгодна война, – толстяк соизволил обратить внимание на стоны, но не на их источник: говорил так, будто меня тут и не было. – А нам оно нужно? Лучше уж под эльфами, да живыми.

  – Ага, и с помидорками, – заржал невидимый мне собеседник.

  Сегодня наконец-то удалось пошевелить рукой.

  Я никому не сказал, даже милой юной сиделке, которая меняет мне подгузники и кормит с ложечки. В первую очередь, ей и не сказал. За месяцы, прошедшие с моей последней битвы, мир сошел с ума. Весь гребаный мир, все гребаные орки в нем, кроме меня и сиделки. Вот, опять забыл ее имя.

  С памятью совсем беда. Вылетают из нее имена окружающих, а развидеть жующего орка из госпиталя не могу. Много таких, жующих, повидал. Оривенн устала от Вечной Осады. Лопоухая зараза вползла в шатры и уши орков.

  – Что Ингельбалд? На сколько продвинулся? – Вечная Твердыня, будто чувствуя, что орки дали слабину, собирала все более обильную жатву, ускоряя ход.

  – Что за страсть к самоистязанию? Оно тебе надо? Оставь уже войну. Живи... как можешь, – сиделка неодобрительно поджала губы, поддернула подушку повыше, устраивая меня в сидячем положении.

  Я продолжал буравить ее взглядом, давая понять, что жду ответа.

  – Шаманы объявили о ненападении. Конец Вечной Осады близится, – нервно передвинув камни заклинаний, сиделка рывком поднялась с колен.

  Глаз она так и не подняла и даже не обернулась, впуская на мгновение под полог шатра знойный запах спелых степных трав и треск кузнечиков.

  Беда с памятью. Не у меня, у орков. Они больше не хотят помнить, за что воюют. Я же забыть не могу и не хочу.

  Оривенн сурова. Бескрайняя степь не балует обильными урожаями и требует мастерства от охотников, не желающих возвращаться с пустыми руками. Но Оривенн умеет быть благодарной, даря силу и мощь своим сынам, умеющим слушать степь. Так было испокон веков, и испокон веков орки были непобедимы.

  А потом пришли эльфы – стройные, сладкоречивые. И принялись садить свой Благословенный Лес на нашей земле, не спросив нашего согласия. Настолько благословенный, что оркам в нем нашлось место лишь в качестве... удобрения. Эльфы предлагали сытное существование в обмен на наши земли, наше послушание и наших мертвых. Он хотели забрать у нас Последнее Право: соединиться с вечностью, отдавая свой пепел ветрам Оривенн.

  Погребальные костры заклеймили дикарским обычаем, пережитком прошлого – эльфам наша мертвая плоть нужна не тронутой огнем. Лишь бесславно сгнив под корнями захватчиков-деревьев, тела орков могли подкрепить «слово» лопоухих. Помидорки от этого слова росли знатные. И леса их любимые вставали еще более пышной стеной.

  Да только степь Оривенн гибла, а орки хирели. Но кому важна физическая мощь, когда есть помидорки.

  «Эта война бессмысленна», – говорили они. Их становилось все больше: к сладкоречивым эльфам присоединялись простые орки и даже шаманы. Они правы, эта война бессмысленна, если она не нужна тем, за кого тысячи орков отдали свои жизни и здоровье.

  Сегодня мне удалось пошевелить рукой. А значит, смогу дотянуться во-он до того пурпурного пятнышка в обезболивающем заклинании. И жать, жать на него до тех пор, пока эта война не закончится. Для меня лично.

  Я не сказал сиделке о своем успехе. Но в этом и не было нужды, она, будто нарочно, подвинула камень заклинания так, чтобы я сумел его достать. Хорошая, ты, сестричка, хоть и безалаберная. Как же твое имя?

  Опять вылетело из головы.

  ***

  По главному стойбищу ползли толки. Мол, не будет в этом году праздника Возрождения Оривенн. Зачем эти ритуалы, ведь совсем скоро на земли табора придет Ингельбалд, и не станет больше изнуряюще-голодного лета, когда все живое в степи умирает или засыпает. Между шатрами, стоящими здесь так давно, что они вросли в землю и обзавелись каменными пристройками, не пройдут воины в священном танце, отдавая дань почтения бескрайней степи.

  «Ну и правильно, пусть лучше огороды сажают», – шептали у костров.

  Кари места себе не находил, вертелся у шатра, то и дело поглядывая на чистое небо, затянутое знойной дымкой.

  – Аба, а вдруг дождь поймет, что оркам он не нужен, и не придет? – то и дело спрашивал малыш у дремавшей в тени под навесом из шкур старухи.

  Та только отмахивалась, потирала широкий нос скрюченным пальцем и многозначительно жмурилась на солнце.

  Первые тучи показались на белом от жары небе лишь к вечеру.

  – Оривенн никогда не оставит своих сынов, – пробормотала старуха. – Как и истинные сыны Оривенн никогда не оставят свою землю, даже в вечности.

  – В вечности... – эхом повторил Кари.

  По пыльной, потрескавшейся от долгого зноя красноватой земле шла армия. На суровых лицах воинов застыло выражение мрачной решимости. Проходя мимо врытого посреди стойбища алтаря, воины пускались в ритуальную пляску, но едва миновав священный камень Оривенн, вновь смыкали ряды и переходили на строевой шаг.

  Вереница шествия тянулась из бесконечности, выныривая из знойного марева у горизонта. Казалось, под тяжестью тысячи ног, ступающих в унисон, земля обязана содрогаться. Но под грубыми сапогами из кожи песчаных змей не дрогнул ни один камушек, ни одна сухая травинка не сломалась. Красное закатное солнце просвечивало сквозь тела воинов, а первые, самые крупные, капли дождя беспрепятственно достигали земли, проходя сквозь не вполне материальные щиты.

  ***

  Сосед слева кивнул в ответ на мой взгляд, поудобнее перехватывая щит.

  – Я же говорил, что вечностью эти лупоглазые луполухи подавятся, – донеслось справа.

  Арк хитро подмигнул мне, поигрывая бутоном Алого Цветка, уютно устроившимся в его ладони.

  – Да падет Ингельбалд!

  ***

  – Да падет Ингельбалд, – вздохнула старуха и смежила усталые веки.

  – Аба, а почему ты... там? – Кари растерянно, замер, уставившись на призрачное воинство.

  Рядом с рослыми, могучими воинами шла тоненькая юная орчанка. Он улыбалась Кари знакомой улыбкой бабушки Абы.

  ***

  Аба. Имя сиделки было Аба.

  Все-таки вечность здорово способствует восстановлению памяти.