Текст книги "Бесконечное восьмое марта"

Автор книги: Ксения Смирнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Мёртвый букет

В золотые восьмидесятые реформы системы образования ещё не обрушились на простую советскую школу. И началка состояла из трёх крепких классов. Алка заканчивала последний.

Третьеклассник – человек почти взрослый. Примерно в этом возрасте пора полноценно начинать участвовать во взрослых праздниках. Примерять их на себя, как яркие заколки, пробовать на вкус: каково это – поздравлять мальчиков или дарить подарки девочкам? Волнительные гендерные игры.

23 февраля и 8 марта – так попросту и назывались эти дни. Ведь писать на открытках «День Советской Армии и Военно-морского флота» и «Международный женский день» третьеклассникам было не под силу, а уж произносить…

Алла знала полные названия. Они ей нравились. Она любила сложные длинные словестные конструкции и формулировки, гордилась этим, но вслух произносить стеснялась. Скажут ещё, что слишком умная.

Для младших школьников два праздника, находящиеся так рядом в календаре, служили неким самоопределением:

Я – мужчина.

Я – женщина.

      Собраться в классе «поздравлять мальчиков» или «готовить поздравление для девочек» было сродни первой дискотеке или ещё чему-то такому же волнительному и немного запретному. Из взрослой жизни.

В то мартовское утро мальчишки шептались по углам. Девочки были неестественно смешливы, нарочито вежливы и каждая – красоты неописуемой.Женский праздник! Женский! Только для женщин! Наш праздник.

В назначенный час весь класс торжественно расселся по своим местам. Сидели важно и непривычно тихо. Одни ждали, когда начнется таинство, а другие совершенно не представляли, с чего именно его начать? Наконец, два наиболее сознательных третьеклассника – Андрюша и Юра – неуверенно пробрались к доске.

– Дорогие наши девочки! Поздравляем вас с восьмым мартом! Желаем успехов в учёбе и счастья в личной жизни!

Хорошо было в восьмидесятых: текст поздравления был напечатан на любой открытке. Готов и утверждён. Идеологически выверен и универсален. Удобно.

Девочки похлопали глазами. Похлопали в ладоши. Снова тишина. Молодая учительница Ольга Николаевна решила помочь:

– Мальчики, а подарки у вас есть?

Двое у доски хитро перемигнулись:

– Есть! Но их нужно выиграть.

Кажется, дело пошло. Девчонки оживились – подарки, игры. Каждая думала про себя: уж я-то непременно выиграю подарочек. На доске мальчишки начертили головоломку. Конструкция из палочек-спичек, которую нужно превратить в другую, с помощью перемещения всего трёх элементов.

Девочки задумались: о скором лете, о загадочном подарке, о котёнке, что ждёт дома. Некоторые честно пытались решить задачку, рисуя варианты в тетрадках, открыв их с обратной стороны.

В тот самый миг, когда головоломка появилась на доске, Алле стало совершенно ясно – подарок должен достаться ей, и одновременно она поняла, что с решением задачи не справится. Она надеялась на озарение, даже чертила на листочке бесполезные линии. В то время Алка ещё не знала, что не дружит с математикой и логикой, что даже вид цифр мгновенно переключает тумблер в её голове: это не моё, я не знаю, думать не буду, ибо – бесполезно. А тогда для третьеклассницы Аллы математика была обычным предметом, она разбиралась в нём не хуже, чем в других, то есть на оценку «отлично».

Желание получить подарок росло, головоломка не поддавалась. Никому. Отличница Таня Петухова аккуратными ровными линиями исчертила двойной листок, проклятые спички не желали строиться. Обязательно одной не хватало. Зубрилки Катя и Света раз попробовали и бросили задачу без сомнения – за это ведь не будут ставить оценки! И не прячась, играли в «зуби-зуби» – сложная многофигурная вариация «ладушек» с замысловатым текстом и движениями. Даже Ольга Николаевна выбрасывала в мусорную корзину один за другим смятые варианты.

Мужская половина класса откровенно скучала. Активисты у доски начали чувствовать неловкость. Время идёт, программа не движется, настроение портится.

Откуда взялась эта бумажка с правильным ответом? Может, ведущие, отчаявшись дождаться верного варианта, достали её, чтобы сверить: всё ли они начертили как нужно? Или выпала из кармана, пока бегали по классу при подготовке? Кто сейчас будет разбираться?

Но Алла увидела верный ответ. Одного мгновения хватило, чтобы всё встало на свои места. Она быстренько нарисовала в тетрадке правильную комбинацию из спичек и, не сомневаясь, выбежала к доске и начертила нужную фигуру. И получила заслуженный приз – огромный, восхитительный букет желто-синих бумажных цветов.Кто сказал – кладбищенских?!

Женская половина класса охнула от зависти. Целый букет! И весь Алке. Все ребята понимали, что счастливица стырила ответ. Кроме неё. Алла убедила себя, что подсмотрела лишь самую капельку, а потом всё придумала сама. И она – молодец! Победила.

Аплодисменты героям: довольные активисты с облегчением вернулись на свои места за партами – всё позади. Как выяснилось, на этом культурная программа была исчерпана.

– Мальчишки! А вы ещё что-то приготовили? Загадки, поздравления? – учительница начала волноваться. – Как же другие девочки? Надеюсь, не останутся без подарков?

Алла прижала бумажный букет к груди – делиться она не собиралась.

Девочки переводили обиженные взгляды с Алкиных цветов на Андрея с Юрой. Некоторые начинали хлюпать носом.

– У меня ещё цветы есть! – Андрюшка вытащил из-под парты точно такой же букет из гофрированной бумаги.

Букет быстренько разобрали на отдельные цветочки с яркими набалдашниками и голой проволочкой-стебельком. Раздали девчонкам, и даже Ольге Николаевне досталось четыре штуки. Но по отдельности искусственные цветы вовсе не были так великолепны, как в пышном букете. Поэтому Алла немного свысока смотрела на одноклассниц. Она чувствовала себя королевой!

– Нравится? Три рубля стоит! – распалялся Андрюшка.

– Андрюша, а где ты деньги взял? – забеспокоилась Ольга Николаевна.

– Папа дал! Я и купил девчонкам, – он искренне радовался.

– Мальчики, надо собрать деньги и возместить Андрею расходы на подарки, – сказала учительница тоном, не терпящим возражений.

Так мальчишки впервые узнали, что Восьмое марта – это обязанность.

Довольная Алла принесла цветы домой и набрызгала для полноты ощущений «Красной Москвой». Воды букет не требовал, поэтому две недели валялся на письменном столе. Мама с ужасом смотрела на аляповатую безвкусицу, и через некоторое время по тихой засунула подарок на антресоли. Алла не заметила пропажи. Там он благополучно провёл следующие пять лет, запылился и выцвел. А когда Алла обнаружила его, разбирая вещи для переезда, без тени сожаления выбросила мёртвый букет в мусорное ведро.

***

Это было в шестом классе. Алка сидела дома и никуда не собиралась. Все подарки на восьмое марта были уже вручены, а всё вкусное съедено.

Раздался звонок в дверь. На пороге стоял двоечник Лаврентьев. В полумраке подъезда его лицо соперничало глубиной зелёного оттенка со стенами. Он торопливо протянул Алке красную гвоздику и пролепетал:

– Поздравляю с восьмым марта!

Вдруг неожиданно клюнул в щёку – это был поцелуй! – сунул Алке в ладонь смятую тёплую бумажку и умчался вниз по лестнице.

Стоя на площадке, обалдевшая Алла слушала, как он стучит подошвами по ступенькам – с пятого этажа быстро не сбежишь. Наконец, дверь подъезда с грохотом захлопнулась. Алла пришла в себя и прочла записку.

На клочке тетрадного листа небрежным мальчишеским почерком было написано: «Ты, наверное, уже догадалась. Я тебя люблю. Очень».

– Вот дурак! Как я должна была догадаться? Хм… А ошибок-то нет.

Из-за этой гвоздики Алка увидела, разглядела белобрысого конопатого пацана. Она даже думала о нём некоторое время. И… Он ей понравился. И гвоздика эта, пунцовая от его смущения, понравилась. Ведь не считая вероломно выигранного, мёртвого букета, это были первые цветы в её жизни, подаренные мужчиной.

Казалось бы, этот случай просто обязан был положить начало пылкой Алкиной любви к гвоздикам.

Казалось бы…

Про отца

Шёл второй год, как Алка с родителями и братом переехали в новый дом. Родственники косяками тянулись в гости. Охали, ахали, восторгались, а порой тихо завидовали и злорадствовали: «Стены-то кривые, обойчики-то дешёвенькие. Но – площадь! Но – два этажа!»

Завидовать было чему. Из двушки на пятом в панельной коробке перебрались в собственный коттедж. Четыре комнаты, общий холл – слово-то какое буржуйское! – огромная кухня, терраса, веранда, земля. И помещение под крышей со странным названием «пазуха», и подвал, пусть там пока и приходится ползать на четвереньках, но это пока: «Выкопаете, обживётесь».

Конечно, и мамины родители приезжали. Помочь, поддержать, посоветовать. Вот и нынче – на праздники. На Восьмое марта.

Мама с утра суетится, готовит праздничный обед из того, что сумела добыть. Середина девяностых – не разгуляешься. Но приехали родители, надо сделать всё в лучшем виде: всё у нас хорошо, прекрасная семья. Отличный весенний праздник! Женский, радостный, светлый.

А папы в тот день почему-то не было дома. Он мог уехать по работе, мог уйти в магазин, пятнадцатилетняя Алла не знала, куда он пропал с самого утра. Не знала и мама, но гремела тарелками, нарочито звонко разговаривала, как могла, делала вид, что ничего не происходит. Папа вот-вот будет дома, и мы все усядемся за стол отмечать светлый праздник красоты, любви и весны.

Нехитрые закуски были готовы. Чем там угощались в девяностые – винегрет, квашеная капуста, салат из моркови с чесноком, праздничный огурец кружочками, картошка, тушёная с морковью и луком. Бутерброды со шпротами – деликатес.

Сели за стол.

Хуже всего для Аллы было всеобщее добровольное изображение счастья. В то время, как на самом деле ситуация складывалась паршивая. И сколько Алла не размышляла об этом принудительном празднике, не могла придумать – зачем? Нет,

«зачем?» – как раз понятно. Детей и родителей не обязательно посвящать в проблемы. Но вопрос: «для чего?» так и завис.

Никому из домашних то застолье не принесло ни радости, ни настроения. Три поколения семьи усиленно праздновали, громко чокались бокалами, произносили заздравные речи, думая только о том, когда же закончится эта пытка.

«Как он может? Как смеет ставить маму в такое положение?» – клокотало, шипело, взрывалось внутри честной максималистки Алки.

До последнего она надеялась, что вот, папа придёт, как настоящий рыцарь с букетом роз невероятных размеров, обязательно белых. Это за ними он полдня гонялся по городу. С вкуснейшим тортом, который заранее заказал, с подарками для любимых женщин. Подарки непременно должны быть крупными, ведь он оставил их на работе, иначе дома бы сразу обнаружили, а что это тогда за сюрприз?

Только так можно было спасти этот чёртов день! Только это мгновенно сняло бы вопросы интеллигентно промолчавших бабушки и дедушки, развеяло недоумение шестиклассника Женьки. Не было бы маминого восторженного, на грани истерики, унижения. И растаяла бы тягучая патока омерзительного цвета и запаха, заполнившая комнаты, стаканы, мысли, души.

Алла ждала, чувствуя, что всё совсем не так. Но надеялась, надеялась, надеялась…

Он появился, когда мама разливала чай. В расстёгнутом полушубке, в гигантской, лихо заломленной шапке – чудовища из шкуры козла, недавно сдуру

купленной на рынке. Отец занимал собой всю улицу. Он кланялся каждому сугробу, опираясь на цветы, что нёс в руках, и громко пел.

Отец вломился в дом, наполненный праздником, праздник теснил грудь, рвался наружу. Щедрыми ручищами он выгребал на стол конфеты, пряники, заветренные кружочки колбасы, вперемешку с обрывками газет, крошками и снегом, набившимся в карманы и стремительно тающим в тепле.

– Вот, вам, детки! Тебе, жена!

Никому не нужные, никем не убранные, объедки чужого праздника до самого вечера валялись на столе. Весенний букет красных мемориальных гвоздик – две бодрые, одна сломанная – вместе со всем этим богатством Алла брезгливо стряхнула в мусорное ведро. Она навсегда возненавидела восьмое марта и гвоздики. А потом, лёжа на кровати и рыдая в бессильной злобе, клялась себе, что не позволит так поступать с собой. Никому. Никогда.

Впрочем, цветы были ни в чём не виноваты.

Конечно, в жизни Аллы были и прекрасные празднования женского дня. Наверное, в детстве, когда родители делали всё, чтобы было так, как надо. И маленькая Алла воспринимала так, как надо. Радовалась празднику, дарила всем женщинам подарки: бабушкам, маме, учительнице и подружкам. И что-то получала, скорей всего, очень даже милое и приятное.

Но ничего из этого почему-то не запомнилось. Ощущение фонового счастья не остаётся в памяти – там не за что зацепиться. Хорошо и всё. Детали можно опустить.

Непростое украшение

Алла обожала подарки! Получать и дарить. Всегда трепетно и вдумчиво выбирала – чтобы был не случайным, отражал личность. При этом, материальная составляющая значения не имела. Важен факт.

Есть деньги на цветы – купи букет роз. Нет – наломай сирени, нарви одуванчиков. Можешь позволить себе приобрести шубу – прекрасно. Нет – свяжи носки. Приготовь салат, отведи смотреть на закат, сочини стишок, нарисуй сердечко зелёнкой на попе – миллион вариантов. Главное, чтобы подарок был.

И Димка с Санькой с раннего детства клеили аппликации, оставляли отпечатки раскрашенных ладошек на открытках, вместе с мамой Аллой мастерили поделки для бабушек. Очень хотелось приучить, вложить в маленькие головёнки радость дарения. А ещё страшно хотелось самой получать подарки от детей и мужа.

Но Аллины усилия не давали результатов.

Дядя Паша обладал уникальной фигурой, специфическим вкусом и тридцать восьмым размером ноги. После совместных походов по магазинам Алла с тоской осознавала: никто на всей огромной планете не в состоянии ни единой шмотки сшить на её любимого мужчину.

– Велико.

– Мало.

– Не нравится.

Такие скупые характеристики он давал почти каждой вещи. И Алкиным любовно выбранным дарам тоже. Поэтому ещё на заре семейной жизни она бросила неудачные попытки самостоятельно приодеть мужа. Есть вещи более насущные, испытанные на тысячах мужчин, не угрожающие супружескому счастью. Крем для бритья и хороший алкоголь ещё никому не помешал. Опять же, запас носков – полезная в хозяйстве вещь. Не оригинально. Зато наверняка.

Но то ли из красочных коробочек, что Алла преподносила Паше, слишком выпирала её личность, то ли глаза жены сияли такой бескорыстностью, что невольно закрадывались мысли о чётком расчете – традиция взаимного дарения в семье не складывалась.

Конечно, у Аллы был расчёт. На ответный жест. Нет. Не те мемориальные гвоздики, что однажды восьмого марта дядя Паша, смущаясь, достал из газетного кулька. Догадался!

Не оплата случайно схваченной юбки:

– А давай, это будет подарок на Новый год?

– А давай. Подумаешь, октябрь!

Нет. Алка ждала сюрприза, неожиданности. Чуда ждала. Мечтала, чтобы муж так же, как она, заранее придумывал подарок, присматривал, чем бы порадовать любимую.

Перед праздниками всегда старалась дать незаметные подсказки:

– Ой, Паш, а к нам скоро Борис Борисович приезжает. И весь «Аквариум» с собой привезёт. Сто лет их живьём не слышала…

– Целый аквариум?

Или:

– Дожили! Обносилась молодая красивая женщина! Трусов приличных нет – не в чем в люди выйти! А в «Инканто», тем временем, весенняя распродажа!

– Ну, зайди, посмотри.

Алка ухищрялась. Изворачивалась. Надеялась. Не таков был дядя Паша. Не заточен он был на романтику. Да и деньгами часто не располагал. А сюрпризов вообще побаивался. Видимо, хорошо запомнил Алкину реакцию на те несчастные гвоздики. Поэтому чудо в их жизни никак не происходило.

А потом произошло.

Паша устроился работать на ювелирное производство. Жизнь в один момент стала веселей, сытней, стабильней. Паша в короткие сроки обзавёлся дополнительными десятью килограммами уверенности в завтрашнем дне, а Алла получила в своё распоряжение каталог продукции.

И влюбилась.

В золото. Бриллиантовая группа в каталоге не была представлена.

Вскоре у Аллы появились браслет и цепочка «бисмарк», серьги с гранатом, кольцо с аметистом, ещё одно кольцо – бело-розового золота, пара изящных булавок с камушком и брошь-сова.

Всё золотое-золотое! Блестящее-блестящее! От мужа – любимого-любимого.

Огорчало одно. Всё это великолепие она выбирала сама, показывала пальчиком на картинку и вскоре получала. Всё было. Романтики не было. Пришлось довольствоваться драгоценностями.

Однажды утром в День рождения Алла потянулась в кровати, потёрла кончик носа, почуявший праздник, и больно ткнула чем-то прямо в сонный глаз. На указательном пальце правой руки сияло кольцо с огромным раух-топазом. Солнечные лучи преломлялись в дымчатой глубине камня, оплетённого золотой филигранью, меняли его цвет на чёрный и выстреливали в противоположном направлении. Такого произведения ювелирного искусства не было в каталоге.

Такого вообще не было. Нигде. Только у Аллы. В День рождения. Сюрпризом.

– Ааа! Пашка! Где ты прячешься? Я тебя сейчас зацелую!

Снимать кольцо Алла категорически отказывалась. Даже, когда мыла посуду. Даже, когда драила лестничную площадку. Даже на ночь, под угрозой исцарапать себе или Паше лицо. Это был символ её сбывшейся мечты. Редкий изменчивый топаз на пальце доказывал, что всё не зря: и свитера неудачной расцветки, и гвоздики в газете.

Димка, Санька и собака Мимоза вырвались из душного салона машины. Мальчишки наперегонки помчались к реке, на бегу стягивали шорты и футболки. Хотелось прыгнуть в воду и, наконец, ощутить непривычной гусиной кожей начало лета.

Белая Мимоза под шумок спряталась в прохладную прибрежную траву, высунув оттуда только чёрный нос: «Авось не заметят и не потащат купаться». Восторгов братьев по поводу водных процедур она не разделяла.

– Мальчики, не лезьте в воду. Папа проверит дно, – крикнула Алла, распахивая все двери, чтобы проветрить автомобиль.

Хохот и визг детей смешался с плеском воды. Дно уже проверили. Опытным путём. Дядя Паша расстелил на берегу покрывало и грел белое ювелирное пузо на солнышке.

– Как хорошо, Паш, что мы живём так близко к реке. Два шага – и ты на природе, – Алла подвинула мужа и села рядом.

– Чего ж ты на машине нас привезла? – хохотнул дядя Паша.

– А чтоб Ксюшенька не забывала, что она для нас, а не мы для неё, – Алла с нежностью посмотрела на сияющие намытые бока десятки-Ксюшеньки. По лакированной поверхности скакали солнечные зайчики. От камня в кольце.

– Ты и купаться с кольцом полезешь, птичка? – дядя Паша подвернул солнцу конопатую спину.

– С кольцом полезу. Оно ведь по размеру сделано. Специально для меня. Идеально сидит, – Алла поцеловала топаз. – А знаешь, кто подарил? М?

– Кто? – Паша игру поддерживал.

– Муж. Между прочим, любимый, – Алла пальцем выводила на Пашкиной спине слово «муж». А потом тихонько прикусила его за пухлое плечо.

Восьмилетний Димка и маленький Санька вопили, молотили руками по воде, барахтались по-собачьи – до синюшных губ. Родители вытаскивали их из реки силком, чтобы чуть-чуть отогрелись.

– Подождите, хоть ил осядет. Вы из реки болото сделали.

Мальчишки вытаращив глаза и стуча зубами, уставились на воду. Залежи ила на дне, взбитые детскими пятками, всплыли, превратив теплую чистую воду в густой коричневатый кисель. Как в таком купаться?

– Сушите трусы! Грязь осядет, и снова можно баламутить, – засмеялся Паша.

– Зачем сушить трусы, если всё равно мочить?

– Десять кругов вокруг машины, марш!

Дети помчались по поляне, и поминутно проверяли, не осела ли придонная муть. Осела быстро.

– Я буду с маской нырять! – мальчишки бросились в воду.

Алла с Пашей плавали ближе к середине реки, где вода была чистая. И слоёная, как желе: сверху тёплая, чуть глубже – прохладная. Опустишь ногу – снова тёплый слой. А кончиком пальца можно ощутить тёмную стылую глубину. Аллу передёрнуло от мысли: есть ли там дно?

Но у берега резвятся дети, из травы торчит собачий нос – за всеми следит, рядом пыхтит, отдувается муж в красных плавках, а топаз на пальце сверкает…

– Па-а-а-ша!!! – Алла закрутилась в воде, беспорядочно замахала руками.

– Что? Что? Ногу свело? Хватайся за меня, давай к берегу, – Пашка попытался взять Аллу за плечи.

– Кольцо! – она тыкала правой ладонью в мокрое Пашино лицо. – Кольцо, моё кольцо, Паша. Я его потеряла!

– Тьфу, ты, дура! – Пашка от облегчения ушёл под воду с головой. Вынырнул, отфыркиваясь, – я думал, ты тонешь!

– Кольцо, надо его искать, Паша, – Алла не умела нырять и лишь беспомощно всматривалась в воду.

– Где ты его найдёшь теперь, забудь. Я тебе другое куплю, – Паша поплыл к берегу.

Алла не двигалась, только всхлипывала.

– Алл, не дури, выходи на берег.

– Паш, а как я отсюда уплыву? Если я уплыву, мы место потеряем.

Пашка ухватился руками за пучок травы – по скользкому глинистому склону не так-то просто было подняться на берег. Он почти вылез.

– Как же ты будешь нырять, Паш?

– В смысле – нырять?! – Пашка от неожиданности отпустил траву и съехал в лягушатник к детям.

– За кольцом, – Алла уже всё решила.

– Ура! Ура! Папа будет нырять! – завопил Санька.

– Пап, мы тебе маску дадим. С дельфинчиками! – подхватил Димка.

– Обалдела, что ли?

Алкина голова в полосатой косынке упрямо торчала из воды на том месте, где утонуло кольцо. Алла попробовала нащупать ногами дно, и ей неожиданно удалось дотянуться до скользкой холодной вязкости. Она пыталась найти опору, чтобы, встав на одну ногу, второй обшаривать дно. Но зыбкий ил только мерзко затягивал, не давал устоять.

– Как я тебе его найду на дне? – Пашка уже почти орал.

– Ты умеешь нырять. У Димы есть маска. Дети, быстро на берег!

Через пять-семь минут пререканий, увещеваний и угроз победила любовь. И Паша с Аллой поменялись местами. Синегубая Алла съёжилась под полотенцем на берегу. Паша частями показывался из воды: то круглые пятки, то красные трусы, то голова в детской плавательной маске с дельфинчиками. И если пятки с трусами отличались молчаливостью, то каждое появление над водой головы в маске сопровождалось бурным недовольством:

– Алла, на дне ничего не видно!

– Пашенька, а ты как-нибудь.

– Алла, это бесполезно!

– Это полезно. Ещё как полезно! Ты спасаешь моё кольцо!

– Алла, мне не хватает воздуха!

– Воздуха? Так я сейчас, Пашенька, я быстро.

Когда Пашка снова вынырнул, ни жены, ни машины на берегу не было. А вот дети были.

– Пап, мама сказала, чтоб ты никуда не уплывал. Чтоб место не терять! – кричал Димка.

– А мама домой уехала, – пищал Санька.

– Пап, мама сказала, чтоб ты воду пока не мутил.

– А мне сказала тебя из реки не выпускать без кольца, – маленький Санька грозно потрясал длинной травинкой, что сорвал у берега.